Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка

– Идем, – сказал я. – Надо убраться отсюда до прибытия кавалерии. Да, кстати. – Я протянул ей автомат.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – кивнула она, и улыбка ее сделалась чуть шире. Сьюзен ловко проверила затвор – как только что сделал я, только ловчее и быстрее. – А я тебе ничего не захватила.

Я повернулся, внимательно посмотрел на фургон и подошел к запертым задним створкам кузова:

– Вот. Можешь отпереть?

Она достала свои инструменты и открыла дверь. Времени у нее на это ушло меньше, чем у меня на просьбу.

В кузове стояло несколько больших высоких коробок. Мне потребовалось не меньше секунды, чтобы опознать в них контейнеры для одежды. Я открыл одну и…

И обнаружил внутри висевшую на вешалке мантию с капюшоном, выполненную из каких-то белых и зеленых перьев. Тяжелую – весила она никак не меньше полусотни фунтов. Еще я нашел там палку с приделанными к ней острыми как бритва пластинками обсидиана, рукоять которой покрывали вырезанные пиктограммы. Я плохо разбираюсь в данной конкретной форме символов, но узнал их. И сразу понял, что предмет этот не древний – изготовили его всего несколько десятков лет назад.

– Костюм для ритуалов майя, – пробормотал я, нахмурившись. – Какого черта они подготовили к отправке именно его?..

И тут же сообразил зачем. Я повернулся к Сьюзен и встретил ее взгляд, подсказавший мне, что и она поняла. Сьюзен молча обошла машину, рывком открыла водительскую дверцу и принялась запихивать в нейлоновую спортивную сумку какие-то вещи.

– Что ты там нашла? – поинтересовался я.

– Потом, некогда, – отмахнулась она.

Мы поспешили обратно по пандусу к Мартину.

Казалось, створка ворот борется сама с собой. Она тряслась, скрежетала и делала попытку подняться, а потом Мартин что-то делал с проводками, торчавшими из-под снятого пульта, и она захлопывалась обратно. Несколько охранников попытались сунуть в щель под воротами стволы своих пистолетов, чтобы обстрелять нас, но парочка выстрелов из Мартинова пистолета с глушителем отогнала их.

– Наконец-то, – сказал Мартин. – Они вот-вот прорвутся.

– Черт! – отозвался я. – По моим расчетам, они должны были дольше тушить пожар на парковке.

Я оглянулся назад, в пустой туннель. Я устал, меня колотила дрожь. Будь я посвежее, мне ничего не стоило бы справиться с кучкой вооруженных автоматами парней – разумеется, если бы все они находились с одной стороны от меня. Но я устал, а защитное поле зависит от концентрации. Стоит дрогнуть – и в нем образуются прорехи, а так недолго и пуль нахватать. Часть из них мог бы удержать плащ, но и его прочность небезгранична, да и головы он не прикрывает.

– План «Б», – выдохнул я. – Ладно, нам нужен план «Б». Вот бы еще тачку какую-нибудь сюда – было бы совсем здорово.

Сьюзен прыснула, я повернулся к ней и тут же вспомнил.

– У нас есть здоровенный тяжелый грузовик, – подсказала Сьюзен.

– Тогда что ж ты не занесла его в список активов? – произнес я, не слишком удачно имитируя британское произношение. – Валяй!

Сьюзен с пугающей быстротой нырнула обратно в туннель.

– Мартин, – скомандовал я. – Держитесь за мной, живо!

Он повиновался, и я поднял левую руку и выстроил самый нехитрый щит. Секунд через пять или шесть створка снова приподнялась на несколько футов, и парочка самых бойких стрелков, лежащих за ней, открыли огонь по первой попавшейся мишени – по мне.

Дверь продолжала подниматься; я держал щит, и пули били в него, оставляя на невидимом барьере следы в виде разбегавшихся кругов света. По мере того как все больше охранников открывали по нам огонь, удерживать защитное поле становилось все труднее. Отрикошетившая пуля угодила одному из бедолаг в живот, и тот повалился на землю, но мне некогда было его жалеть. Я стиснул зубы и удерживал щит, а огонь все не стихал.

А потом послышался рев мотора, и Сьюзен погнала грузовик вперед, словно взбесившегося бизона, прямо на загораживавших выход охранников.

Те с воплями бросились врассыпную. Им повезло: грузовик не зацепил ни одного. Мне не потребовалось понуканий Мартина. Грузовик резко свернул, мы бросились к нему и запрыгнули в кузов, двери которого Сьюзен предусмотрительно оставила открытыми.

Один из самых бдительных охранников попробовал повторить наш трюк, но Мартин опередил его, выстрелив ему в ногу. Тот с криком упал, а грузовик рванулся вперед. Сьюзен вдавила педаль газа в пол, заскрежетали металл и колючая проволока ограды, в которую Сьюзен направила нос грузовика, и мы вырвались в ущелье. К точке, где открывался спасительный портал, мы неслись, не разбирая дороги, и машина подпрыгивала, раскачиваясь на неровной земле.

Дальше все было просто.

Мы вернулись к месту спуска в ущелье, допили остаток эликсира и с легкостью горных козлов вскарабкались по почти отвесному склону. Усилий на это ушло ненамного больше, чем на подъем по длинному лестничному маршу.

– Гарри, – чуть задыхаясь, произнесла Сьюзен, когда мы оказались наверху. – Будь так добр, сожги этот грузовик.

– С превеликим удовольствием, – отозвался я и поступил с грузовиком так же, как и с машинами на стоянке.

Секунд через тридцать рванул бензобак, и Сьюзен удовлетворенно кивнула:

– Что ж, отлично. Будем надеяться, это затруднит им выполнение того, что они задумали сделать.

– Что вы нашли? – спросил Мартин.

– Ритуальные принадлежности майя, – ответил я. – Не главные, вспомогательные. Реквизит. Их погрузили на грузовик для отправки следующей очередью.

Сьюзен порылась в нейлоновой сумке и достала листок бумаги.

– Накладная, – сказала она. – Партия номер три нуля девятьсот тридцать восемь. Подготовлена к отправке спустя два дня после первой, с основными принадлежностями.

Мартин прищурился, обдумывая информацию:

– И если пункт назначения тот же, что у первой партии…

– Из этого можно сделать вывод, что то, что они задумали, должно произойти в радиусе двух дней переезда на грузовике, – договорил я. – Ровно столько времени ушло у вампиров на то, чтобы получить первую партию, сообразить, что часть реквизита не погрузили, и заказать доставку недостающих предметов.

Мартин кивнул:

– И что? Где они их ожидают?

Сьюзен продолжала изучать содержимое сумки.

– В Мексике, – ответила она, помахав в воздухе американским паспортом – скорее всего, фальшивым, поскольку большинство людей не держат свои паспорта в бумажном конверте вместе с бумажником, полным свеженьких, едва ли не прямо из типографии мексиканских банкнот. – Эти мантии и причиндалы должны были везти в Мексику.

Я хмыкнул и зашагал к порталу. Мартин и Сьюзен последовали за мной.

– Гарри? Мы уничтожили реквизит… Это сорвет их затею?

– Это их слегка обескуражит, – вполголоса ответил я. – Не более того. Истинная магия не нуждается в костюмах. В них нуждаются только люди, ею занимающиеся. Поэтому мантию из попугайских перьев можно заменить чем угодно в этом роде, а при сильном желании можно проделать все и без нее.

– Они узнают, кто здесь побывал, – заметил Мартин. – Слишком много людей нас видело. Да и в помещении тоже могли стоять камеры.

– Вот и хорошо, – кивнул я. – Я и хотел, чтобы они нас узнали. Пусть убедятся, что их надежные убежища вовсе не так надежны.

Сьюзен издала негромкий рык – похоже, в знак согласия. Даже Мартин скривил губы в некоем подобии недоброй ухмылки.

– Итак, чего мы добились? Если не считать того, что кое-кто в Красной Коллегии не будет больше спать спокойно?

– Мы знаем, где они собираются проводить свой ритуал, – сказала Сьюзен.

Я кивнул:

– В Мексике.

– Что ж, – сказал Мартин. – Для начала сойдет.

Миссис Спанкелкриф – домовладелица, каких не бывает. Проживает она на первом этаже старой многоэтажки. Из квартиры выходит редко, почти глуха и, как правило, не сует нос в мои дела, пока я плачу за жилье, что в последнее время я делаю достаточно исправно. День в день, если не раньше.

Небольшая армия нечеловечески сильных зомби, взявшая приступом мою квартиру, не сумела ее разбудить. Возможно, потому, что они проделали это уже после того, как она легла спать, а именно после захода солнца. Пожалуй, полицейские с фэбээровцами произвели больше шума, поскольку, когда Молли зарулила «жучка» на стоянку перед домом, я увидел, как миссис Спанкелкриф поднимается от входа в мою полуподвальную квартиру – медленно, тяжело опираясь на палку. Одета она была в подобие голубой ночной рубашки с накинутой поверх шалью – ночи в октябре у нас в Чикаго уже прохладные. Взгляд ее голубых глаз настороженно шарил по сторонам.

– Ну наконец-то, – недовольно проговорила она. – Вот вы где. Я вам весь вечер названивала, Гарри.

– Извините, миссис Эс, – отозвался я. – Меня дома не было.

Не уверен, что она хорошо расслышала меня, но голова у нее работала как надо.

– Разумеется, вас не было, – парировала она. – Что это произошло с вашей новой дверью? Почему она открыта нараспашку? Случись одна из этих жутких гроз – и вас зальет, а тогда стены заплесневеют быстрее, чем вы «мама» успеете сказать.

Я развел руками и заговорил так громко, как только мог, не срываясь на крик:

– Тут имело место недоразумение с полицией.

– Нет, – возразила она, – в договоре аренды это прописано совершенно ясно. Пока вы снимаете жилье, за весь ущерб недвижимости отвечаете вы.

Я вздохнул.

– Завтра же все починю, – пообещал я.

– О, я не столько огорчена, сколько удивлена, Гарри. Вы ведь, в общем-то, славный молодой человек. – Она подслеповато покосилась на Молли, Сьюзен и Мартина. – Ну, как правило. И вы почините все быстро, потому что погода-то плохая.

Я одарил ее улыбкой – как я надеялся, полной осознания вины:

– Я починю дверь, мэм.

– Вот и хорошо, – кивнула она. – Не сомневалась. Я загляну к вам на днях, проверю.

Из темноты возник Мыш; он почти не задыхался после пробежки наперегонки с «жучком». Первым же делом он подошел к миссис Спанкелкриф, сел и протянул ей правую лапу. Роста миссис Спанкелкриф такого маленького, что ей почти не пришлось наклоняться, чтобы обменяться с моим псом рукопожатием. Она улыбнулась ему и дружески потрепала по загривку.

– По тому, как человек обращается со своей собакой, можно многое сказать о нем самом, – заметила она.

Мыш подошел ко мне, блаженно вздохнул и привалился боком к моему бедру, едва не сбив с ног.

Миссис Спанкелкриф удовлетворенно кивнула и уже повернулась, чтобы идти, но в последний момент застыла, словно припомнив что-то, а потом снова обернулась ко мне, порылась в кармане и достала из него белый конверт:

– Чуть не забыла. Это лежало у вас перед входом, Гарри.

Я с вежливым кивком взял конверт:

– Спасибо, мэм.

– Не за что. – Она поежилась и плотнее закуталась в шаль. – Куда только мир катится… вон, уже двери людям выносят.

Я покосился на Молли – та кивнула и подхватила миссис Спанкелкриф под руку.

– Да благословит тебя Бог, детка, – вздохнула моя домовладелица. – Что-то подустала я, даже с тростью.

Молли повела ее к главному входу в дом. Мыш немедленно спустился к моей двери, внимательно повел носом и, повернувшись ко мне, плавно вильнул хвостом. Значит, никаких сюрпризов внутри меня не ожидало. Я зашел, взмахом руки и заклинанием зажег свечи и камин, после чего вскрыл конверт.

Внутри обнаружился сложенный вчетверо листок бумаги и еще один конверт, поменьше, на котором торопливым почерком Люччо было написано: «ПРОЧТИ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ». Я так и сделал.

Если ты получил это письмо, значит кто-то лишил меня возможности связаться с тобой. Тебе придется исходить из того, что меня вывели из игры.

Податель этого письма – Страж, которому я доверяю более всего из размещенных в Эдинбурге. Я пока не знаю, каким образом меня нейтрализуют, но ты можешь всецело доверять его рассказу, и суждения его о ситуации тоже представляются мне взвешенными.

Удачи тебе, Гарри.

А

С минуту я тупо смотрел на письмо, потом медленно, очень медленно развернул второй листок. Этот был исписан печатными буквами, такими аккуратными, что они походили более на типографский шрифт:

Превед, Дрезден.

Люччо прел, чтоб я доставил эту записку вам, если с ней что-то случится. Понятие не имею, что она вам там написала, но сообщу все, что знаю сам.

Боюсь, новости вам не понравятся. В Совете все, похоже, совсем рехнулись.

После того вашего появления на бенефисе у Кристаса произошло изрядно всяких поганых вещей. Нескольких молодых Стражей были застигнуты за обсуждением, не зарубить ли им графиню, пока она в Эдинбурге, ради продолжения войны – по их рассуждениям, вампиры не запросили бы мира, если бы еще могли драться. По личному распоряжению Кристаса их арестовали и посадили под замок старшие члены Совета, среди которых нет ни одного Стража, заметьте. С целью, как было сказано, «Предотвращения Дестабилизации Дипломатического Урегулирования».

О случившемся стало известно Рамиресу. Полагаю, вы и сами можете представить себе, что в реакции этого знойного мачо страсти преобладали над разумом. Он с компанией друзей, из которых лишь один умел мыслить здраво, вломились в то крыло, где держали взаперти Стражей, – разумеется, там их всех и повязали (за исключением, само собой, умника).

Здесь у нас царит полный трындец. Из всего Высшего Совета невозможно найти никого, кроме Кристаса, а тот из кожи вон лезет в стремлении Спасти Нас от Нас Самих путем подлизывания к графине Арианне. С командованием Корпуса Стражей вообще задница: Люччо отправилась к Кристасу с требованием освобождения своих людей и до сих пор не объявилась обратно; местонахождение сорока процентов нашего командного состава тоже неизвестно.

Она просила, чтобы я передал вам, Дрезден: ни при каких обстоятельствах не возвращайтесь в Эдинбург до конца этой заварухи. Если с вами, конечно, ничего к этому времени не случится.

Еще она просила передать, что вы Вольны Действовать по Обстоятельствам.

Буду сообщать вам по возможности обстановку, если я сам не Исчезну.

Стид.

P. S. – А чё, могу выделять заглавными буквами все, что захочу. Язык английский, я англичанин… мой язык, чего хочу, то и делаю, провинциальный неуч.

Я перечитал письмо еще раз, медленнее. Потом сел на приступку у камина и постарался взять себя в руки.

«Стид» – прозвище, которое я присвоил Стражу Чендлеру, служившему в охране эдинбургского центра. Мне припомнилось, что он вечно встречался мне в непосредственном окружении Анастасии – то стоящим в одиночку на посту, для которого обыкновенно требовалось с полдюжины его коллег, то заваривавшим чай для друзей и командира.

Тот разговор, когда я присвоил ему эту кличку – за пижонский наряд, шляпу-котелок и зонтик… впрочем, кто их, англичан, знает: может, зонтик у них в порядке вещей, – проходил без свидетелей, так что подпись удостоверяла личность писавшего лучше печати. Да и жаргонные словечки тоже были ему свойственны. К тому же я хорошо знал почерк Анастасии – а в довершение всего от листка исходил легкий, но все же уловимый аромат ее любимых духов.

В общем, с учетом обстоятельств письмо представлялось весьма и весьма достоверным.

Из чего следовало, что мы оказались в глубокой заднице.

Своей грозной репутацией Белый Совет был обязан не только способности нанести удар по врагу, но и своей экономической мощи. Впрочем, наверное, не требуется гениальных способностей для того, чтобы разбогатеть за несколько сотен лет деловой активности. У Белого Совета имелась целая бригада воинов-экономистов, непрерывно изыскивавших способы защитить вложения Совета от враждебных интересов конкурирующих рас-долгожителей вроде вампиров. Такие деньги сами по себе способны купить влияние, и немалое. И конечно, Совет мог здорово попортить жизнь тем, кто вызовет его неодобрение. Для этого в его распоряжении имелся миллион способов – даже не считая прямого использования магии. В Совет входили люди, умевшие вести жесткую игру с самыми изощренными умами.

В целом Совет представлялся этаким колоссом – учреждением, крепким, как огромное древнее дерево, полное жизненных сил, с уходящими глубоко в землю корнями, способное противостоять любому урагану.

Однако вся его сила, все деньги и влияние покоились на одном основании – на единстве всех членов Совета. Или, по крайней мере, таким он должен был представляться всему остальному миру. И, как правило, именно так дело и обстояло. В мирное время мы могли собачиться друг с другом или обманывать друг друга, но стоило на горизонте показаться врагу, и мы смыкали ряды. Черт, да это относится даже ко мне – хотя большинству членов Совета я представляюсь этаким подобием Дарта Вейдера. Однако, подозреваю, в конечном счете многим из них втайне импонирует мысль, что Вейдер на их стороне. Меня недолюбливают, но мне и не требуется их особое расположение для того, чтобы биться бок о бок с ними. Когда дело пахнет керосином, Совет действует заодно.

Вот только сейчас все было по-другому.

Я смотрел на сложенный листок бумаги, и мне вдруг начало казаться, будто я наблюдаю падение огромного дерева. Поначалу медленное – особенно в сравнении с исполинскими размерами, – и все же падение, грозящее похоронить все, что находится под его кроной.

Я здорово устал; возможно, поэтому такой ход мыслей не вызвал у меня никакой особенной реакции. У меня имелась уйма причин бояться до чертиков. Но почему-то этого не происходило.

Сьюзен подошла и остановилась рядом:

– Гарри? Что там?

Я смотрел в огонь.

– Белый Совет не может помочь нам найти Мэгги, – тихо произнес я. – У них самих творится черт-те что. От них сейчас никакого толка.

После всех мучений, которым они несправедливо подвергали меня, после всех случаев, когда я рисковал ради них своей шкурой, теперь, когда мне по-настоящему требовалась их помощь, я не мог ее получить.

Я тупо смотрел, как мои руки сами собой комкают письма и конверты. Я бросил бумаги в огонь и хмуро наблюдал, как они горят. Я даже не обращал внимания на то, что пламя в камине разгорелось втрое сильнее обыкновенного, до тех пор, пока яркий свет не заставил меня прищуриться. Стоило мне чуть отвернуться от камина, и это подействовало как газовый кран: огонь тут же убавился до обычной интенсивности.

«Следи за собой, болван, – упрекнул я себя. – Держи себя в руках. Ты все равно что заряженный пистолет».

Никто не проронил ни слова. Мартин угнездился на одном из моих диванов и принялся чистить пистолет, раскладывая детали на журнальном столике. Молли стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле.

Сьюзен села рядом со мной, едва не касаясь меня локтем, и сцепила руки на коленях.

– Что нам теперь остается?

– Отдельные личности, – тихо ответил я.

– Не поняла, – призналась Сьюзен.

– Взятые в целом, люди, как правило, отстой, – пояснил я. – Но это не относится к отдельным экземплярам. Я обращался к Совету. Рассказал им, что делает Арианна. Я искал у этих людей помощи. Ты видела, что из этого вышло. Так что… Теперь я поговорю с отдельными людьми.

– С кем? – тихо спросила она.

– С теми, кто может помочь.

Я ощутил на себе пристальный взгляд ее темных глаз.

– Некоторые из них, полагаю, не слишком симпатичны?

– Ну, далеко не все.

Она сглотнула:

– Не хочу, чтобы ты ставил себя под удар. Ведь не по твоей вине все это вышло. Если кто-то и должен расплачиваться, пусть это буду я.

– Не факт, – возразил я.

– Он прав, – согласился со мной Мартин. – Например, ты дорого заплатила за то, что ему не удалось отговорить тебя отправиться в гости к Красной Коллегии.

– Решение принимала я сама, – упрямо проговорила Сьюзен.

– Но не слишком осознанно, – тихо сказал я. – Ты приняла решение, которое не стоило принимать, потому что не обладала всей необходимой для этого информацией. Мне следовало дать тебе всю информацию, но я не сделал этого. Да и вообще, вся та ситуация – не твоих рук дело.

Она устало тряхнула головой:

– Думаю, сейчас нет смысла спорить о том, кто больше виноват.

Мартин начал прочищать ствол пистолета маленьким шомполом.

– Продолжай выполнять задание, – произнес он тоном человека, повторяющего мантру.

Сьюзен кивнула:

– Продолжаем выполнять задание. С чего начнем, Гарри?

– Не «начнем», – поправил я ее. – Я начну. Я спущусь пока в лабораторию, а вы вчетвером посторожите. Только постарайтесь предупредить меня, когда начнутся неприятности.

– Неприятности? Начнутся? – переспросила Сьюзен.

– День сегодня такой.

Молли обеспокоенно оторвалась от своей стряпни:

– Что вы задумали, босс?

Внутри меня все съежилось, как от ожога, но у меня хватило-таки сил подмигнуть Молли:

– Собираюсь сделать несколько междугородных звонков.

Я спустился в лабораторию и принялся чистить свой магический круг. Я слегка замусорил его, собирая второпях все, что могло бы показаться подозрительным. ФБР, а может, Рудольф добавили беспорядка. Я отодвинул все подальше от круга и тщательно подмел его веником. Когда для ритуальной магии требуется круг, его целостность приобретает едва ли не решающее значение. Любой предмет, попавший в круг или нарушивший его периметр, мгновенно уничтожает его энергетику. Пыль и другие подобные мелкие частицы круга не обрушивают, но понижают его эффективность.

Покончив с подметанием, я взял салфетку и бутылку моющей жидкости и протер круг так, словно собирался делать в нем хирургическую операцию. На это у меня ушло минут двадцать.

Разделавшись с уборкой, я взял с полки старую коробку из-под сигар, в которой у меня хранится речная галька. Собственно, почти все камушки лежат там для маскировки. Я порылся в них и нашел гладкий кусок огнеупорного обсидиана.

Потом вернулся к кругу и сел в него, скрестив ноги перед собой. Коснувшись периметра пальцем, я послал в него заряд воли, и вокруг меня невидимым занавесом выстроился барьер. Он помог бы сконцентрировать магию, с которой я собирался работать.

Я положил черный камень на пол перед собой, сделал глубокий вдох и, распрямив спину, принялся сосредотачиваться. Продолжая дышать глубоко и размеренно, я сложил в уме заклинание. Работа была тонкая, и всего несколько лет назад, когда я только начинал обучать Молли премудростям своего ремесла, я бы побоялся взяться за такую. Да и теперь она давалась мне не слишком легко.

Настроив сознание должным образом, я сделал еще один глубокий вдох.

– Voce, voco, vocius, – прошептал я и, выждав мгновение, повторил заклинание еще раз: – Voce, voco, vocius.

Так продолжалось пару минут, а я все старался изобразить говорящего по телефону древнего римлянина. Я уже начал сомневаться, что этот чертов камень вообще заработает, но тут лаборатория вокруг меня исчезла, сменившись непроглядной чернотой. На ее фоне сделалось видимым энергетическое поле моего круга: бледно-голубой мерцающий цилиндр, начинавшийся от пола и уходивший вверх, словно в бесконечное пространство. Правда, его мерцание никак не освещало окружения, словно свету просто не от чего было отражаться.

– Э… – произнес я, и голос мой вернулся ко мне причудливым эхом. – Алё?

– Не гони лошадей, – ворчливо отозвался далекий голос. – Иду.

Мгновение спустя блеснула вспышка, и прямо передо мной возник второй цилиндр, такой же, как у меня. В нем сидел, скрестив ноги, Эбинизер, перед которым лежал черный камень, двойник моего. Выглядел он усталым – волосы всклокочены, глаза ввалились. Из одежды – только пижамные штаны, и я даже удивился, как Эбинизеру в его-то возрасте удалось сохранить отменную мускулатуру. Но, конечно, большую часть последних десятилетий он провел, работая у себя на ферме. Такие вещи положительно сказываются на мышцах.

– Хосс, – произнес он вместо приветствия. – Ты где?

– Дома.

– Что там?

– Обереги отключены. Я не один, но не хочу задерживаться здесь надолго. В дело вовлечены полиция и ФБР, и за последние два дня Красные уже дважды пытались меня убрать. А вы где?

– А давай я лучше не буду тебе говорить, – хмыкнул Эбинизер. – Мерлин готовит контрудар, и мы пытаемся выяснить, как много они об этом знают.

– Под этим «мы», я так понимаю, имеется в виду Серый Совет?

Серым Советом мы назвали нашу маленькую нелегальную организацию, действовавшую внутри Белого Совета. В нее входили люди, которые видели молнии и слышали гром, а следовательно, отдавали себе отчет, что чародеям по всему миру грозила все большая опасность оказаться уничтоженными или порабощенными нашими противниками вроде вампиров Красной Коллегии или Черного Совета.

Черный Совет – организация в значительной мере гипотетическая. Ряды ее состоят из некоторого количества загадочных типов в черных мантиях с капюшонами на манер толкиновских кольценосцев. Они обожают призывать в нашу реальность разных смертельно опасных демонов и вообще водить шашни со всеми сверхъестественными расами, до которых им удается дотянуться. Цели их не всегда ясны, но нашему Совету они чинят помехи уже довольно давно. Мне доводилось встречаться с отдельными их представителями, однако твердых доказательств существования этой организации нет ни у меня, ни у кого-либо еще.