Макс

– Так проходи, пока я со скотиной управляюсь и поболтаем. А коли поможешь, так я тебя травяным отваром напою, да пирогом с мясом угощу. Пирог у супруги нынче вышел просто объедение, а не пирог.

 Так и поступили. Я помог ему по хозяйству, попутно перезнакомившись с его домочадцами. Раньше мне его симпатичную супругу и двоих ребятишек сыновей видеть не доводилось. После окончания хозяйственных работ, мы с Михелем уселись на веранде и, глядя на загорающиеся звёзды и восходящую луну, а точнее, её аналог в этом мире, принялись наслаждаться обещанными отваром и пирогом. Попутно беседовали о разном. Нас обоих заинтриговала личность командира, и мы пришли к выводу, что это непростой солдат, раз имеет право или наглость угрожать за неподчинение баронской расправой.

Рассказав Михелю, что я хотел попросить его поработать моим гидом по посёлку и его населению, я попросил его завтра мне с этим помочь. Он согласился. Решили зайти после утренних дел к солдатам, проведать, да поинтересоваться, что же за человек такой их командир. А то, может, тут у нас дворянин какой лежит, а мы и не знаем, кого и как уведомить о его состоянии. Хотя, по словам Михеля, староста у них человек с опытом и головой на плечах, должен об этом подумать. Но нам–то интересно. Вот и составили мы такой план – сначала навестим солдат, приспросимся, присмотримся, а потом и к самому командиру наведаемся, познакомимся, да проведаем. Посмотрим, как сможем с этими людьми пообщаться, и что интересного они нам могут поведать. После этого я попросил Михеля познакомить меня со старостой.

Сидели мы с кузнецом ещё, наверно, с пару часов. Обсудили его странную броню. Оказывается, это его личное изобретение, он экспериментирует с новыми видами брони. Хочет разработать и запатентовать собственный вид брони и выпускать его себе в удовольствие и во благо. Порывшись в своей памяти, я, попросив писчие принадлежности, нарисовал ему пару схем шлемов и кольчуг, про какие смог вспомнить более–менее детально. Он, как и Ингар в своё время, сначала надо мной посмеялся, а когда вник и понял, что именно я ему показываю, очень сильно возбудился и засуетился. Похоже, решил прямо сейчас в кузню бежать, да заняться моими чертежами. Напомнив ему о завтрашних планах, я попрощался и отправился домой.

Вот ведь уже спокойно называю дом Ингара своим домом, и никаких негативных эмоций у меня это не вызывает. Здорово!

 Дома все уже отдыхали. Потихоньку добравшись до своей кровати, я, поразмыслив на сон грядущий над сегодняшним бурным деньком, уснул.

Утро прошло как обычно, разве что погодка была просто прекрасной, и от того настроение было хорошим, несмотря на ранний подъём. У колодца я повстречал заспанного Михеля и убедился, что планы в силе. Договорились, что я подойду к нему, когда закончу с делами по хозяйству. Дома, умывшись и позавтракав, я управился с животными и их нуждами. Потом по просьбе Кары помог ей немного с огородом. Нужно было вскопать грядку, чтобы посадить что–то нужное. Затем, убедившись, что моя помощь пока не требуется, я пошёл на оговорённую встречу.

Кузнец меня уже ожидал. После непродолжительных сборов мы отправились навестить солдат. В руках Михель нёс корзинку, в которой что–то булькало. На мой вопрос о содержимом корзины, он лишь хитро улыбался и говорил, что я скоро узнаю.

Солдаты встретили нас настороженно. Несмотря на гостинцы, которые Михель выудил из корзинки, они не потеплели к нам. Даже выставленный Михелем кувшин с медовухой не помог наладить контакт. Медовуха исчезла без следа, нас поблагодарили и попросили удалиться, чтобы раненые защитники государства могли спокойно отдыхать, а не отвечать на странные вопросы неизвестных аборигенов. В общем, выставили они нас, да ещё и медовуху приватизировали на безвозмездной основе.

Посмеявшись над этим, мы с Михелем решили придерживаться вчерашнего плана и отправиться к командиру этих вояк. Жаль, конечно, что не удалось предварительно ничего об их командире узнать, но не критично. Познакомимся, да пообщаемся – сами всё и узнаем, если нормально знакомство сложится. Да и теперь всяко нужно идти знакомиться, солдаты по–любому доложат командиру, что им интересовались два каких–то подозрительных субъекта. Ещё шпионских страстей нам не хватало для полного счастья. Чёрт его знает, что командиру в голову придёт в связи с поступившей от солдат информацией, да и что он может предпринять или сделать после этого – тоже непонятно. В общем, чтобы не плодить страстей, решили следовать плану и отправляться к командиру. Благо идти недалеко, в соседнем дворе обитает раненый служака.

 Как рассказал Михель, двор, к которому мы направляемся, принадлежит вдове по имени Сонара. Несколько лет назад на охоте какая–то тварь порвала её мужа и старшего сына. С тех пор Сонара одна воспитывает троих детей и ведёт немаленькое хозяйство. Женщина оказалась сильной и волевой. Все ожидали, что она постарается побыстрее выйти замуж, чтобы новый хозяин помог со всем хозяйством, да с воспитанием детей. Ошиблись люди. Сонара стала сама охотиться, с детьми отправлялась на сбор цветка Лиолы, сама управлялась со скотом и подворьем. Некоторые ушлые мужички пытались было сосватать хозяйственную бабёнку, да прибрать неплохое хозяйство к своим рукам, но не вышло. Нескольких она просто послала подальше, а парочке особо настойчивых просто набила морду. С тех пор явных ухажёров у неё поубавилось. В общем, баба боевая, в чём мы вскоре и убедились.

Встретила нас хозяйка у ворот. Судя по вёдрам с водой, сама она только вернулась от колодца. Женщина эта, на первый взгляд, вообще не выглядела особо мощной или сильной. Обычное телосложение, средний рост. Разве что в глазах мелькало что–то эдакое – трудноописуемое. Попытавшись предложить свою помощь хозяйке, мы нарвались на отповедь. Нам было сказано не лезть со своей помощью и проваливать на все четыре стороны, а не мешать честной женщине спокойно работать. Мы объяснили, что пришли к командиру солдат и хотели бы с ним пообщаться. На что Сонара послала нас ещё дальше. Прокричавшись и перестав ругать нас, бездельников, она пояснила:

– Командир спит и проспит ещё не меньше суток. Человек руку потерял, ему зелья сонного и подали, чтоб меньше мучился. А как проснётся, там видно будет – захочет и пригласит вас пообщаться.

Сонара пообещала передать, что мы заходили познакомиться.

Обломавшись второй раз за день, мы с Михелем решили отправиться к старосте после обеда. Сперва отобедаем у кузнеца, а потом уж довольные жизнью, да в хорошем настроении пойдём к старосте меня с ним знакомить.

О том, что мы придём на обед, Михель супругу, конечно, не предупредил. Поэтому, пока она суетилась и готовила на нас обед, он показал мне свою кузницу. Ну что сказать? Это не первая кузница, которую я вижу в живую. Я смутно помню, как выглядела дедовская. Он умер, когда я совсем маленьким был, потому у меня о нём мало воспоминаний. Но почему–то вспоминается не столько обстановка, сколько жар и грохот.

До сих пор все мои знания, по крайней мере те, которые я получил в осознанном возрасте о подобных местах, строились только на фильмах и книгах. Ничего сверхъестественного, если честно, я не увидел. Две наковальни: одна большая и вторая поменьше. Одна печь или очаг, не знаю, как именно это называется, если не изменяет память – горн. Много различных инструментов висят на стенах и под потолком. Всякие молотки, щипцы, кувалды, напильники и прочий инструментарий. На полу, рядом с наковальнями, стояли несколько небольших бочонков, наполненных разными жидкостями. Михель пояснил, что они нужны для закалки кузнечных изделий. А разные жидкости потому, что иногда нужно с разной скоростью остужать металл, и каждая из них делает это со своей скоростью.

Осмотр достопримечательностей кузнечного дела был прерван супругой Михеля, которая отправила одного из ребятишек позвать нас к столу. Мы как раз добрались до заготовки, которую Михель сделал ночью. Он всё–таки не вытерпел и попробовал сделать то, что я нарисовал. Разумеется, работа была далека от завершения, но саму идею он понял и собирался воплотить как можно скорее.

Обед прошёл быстро и скомкано, мы торопились закончить поскорее, чтобы отправиться к старосте. После того, как доведёт и познакомит меня со старостой, Михель собирался вернуться в кузню и заняться новой бронёй, поэтому тоже торопился. Я же торопился, потому что подходило время работы по хозяйству. Скоро нужно будет возвращаться и заниматься домашними делами.

Дом старосты находился неподалёку от колодца. Мне вообще иногда кажется, что это не колодец выкопали посреди селения, а дома строили вокруг стоящего в чистом поле колодца. Посёлок вмещает в свои стены порядка двух сотен дворов, а такое ощущение, что колодец является просто центром мироздания, поселкового так уж точно. Все дома находятся в пределах десяти минут ходьбы прогулочным шагом. После масштабов моего прежнего места обитания это немного обескураживало, но и радовало в то же время.

 Итак, как я уже сказал, дом старосты находился неподалёку от колодца. По многочисленным описаниям в книгах, дома старост в моём представлении всегда являлись самыми большими, красивыми и богатыми. Меня, кстати, всегда это смешило, если староста честный человек, то он ничем не лучше или хуже своих соседей, и ему не с чего выделяться среди них своим богатством. Ведь староста – это всего лишь старший человек в селении или, возможно, наиболее учёный и опытный в деле управления людьми. В общем, подходя к дому старосты, я ожидал вполне обычного жилья по местным меркам. Но был готов и к тому, что прогнозы авторов многочисленных книг тоже могут сбыться, и я увижу перед собой просто настоящие хоромы.

Что ж, дом оказался вполне обычным во всём, кроме забора. Я уже привык, что в посёлке у всех дворов стоят массивные прочные ограждения из брёвен или жердей, вкопанных в землю. Здесь же не было ничего подобного – обычный плетень примерно метровой высоты. Здесь я подобного ещё не видел, ведь места далеки от спокойствия. Поинтересовавшись у Михеля о причинах такой странности, я был послан к старосте с такими вопросами. Кузнец просто слово в слово повторил предостережение Ингара:

– Ты со старостой–то поаккуратнее. Он хоть и выглядит, как обычный мужик, на деле же человек совсем не простой и не случайный. И не спрашивай, о чём я говорю, захочет – сам тебе всё расскажет, а не захочет, так не мне о нём сплетни распускать.

И вот как понимать эти слова? Уже второй человек предупреждает меня о необходимости держать ухо востро при разговоре со старостой. Что же такого страшного или опасного в старосте, если такие матёрые мужики, как Ингар и Михель, его то ли опасаются, то ли остерегаются? Вопросов всё больше, ещё бы ответы хоть частично возникали столь же часто, было бы вообще просто чудесно. Ну да ладно, вопрос со старостой, возможно, разрешится в самое ближайшее время.

Итак, мы подошли к дому, окружённому не привычной для меня бревенчатой стеной, а вполне родным моей душе плетнём. За плетнём виднелось подворье из нескольких хозяйственных построек. Из одной постройки доносилось похрюкивание свиней и квохтание куриц. За отдельным небольшим плетнём виднелся маленький огород. В нём–то мы и застали старосту. Он тщательно полол траву на одной из грядок. Михель, криком обозначив наше присутствие и получив разрешение на проход через калитку, провёл меня прямо к старосте.

По дороге к старосте к нам присоединился огромный пёс, чем–то напомнивший мне кавказскую овчарку. Барбос обнюхал нас и после окрика хозяина отошёл в тень дома, где и завалился на травку, следя за нами своими глазами и будто предупреждая не делать никаких глупостей. Хороший такой охранничек. Не хотелось бы мне с таким связываться.

– Вот, Ариман, привёл к тебе новенького нашего. Познакомиться парень хочет по–людски, да поговорить с тобой. Я вас оставлю, у меня свои дела есть, – обернувшись ко мне, он спросил. – На обратном пути ко мне зайдёшь?

Кивнув ему, я проводил его взглядом до калитки и повернулся к разглядывающему меня старосте.

Глава 8.

Каждого человека можно выслушать, но не с каждым стоит разговаривать…

(Артур Шопенгауэр)

Старик разглядывал меня спокойно и внимательно. Цепкий взгляд буквально заставлял вспомнить все свои старые прегрешения и тут же, не теряя времени даром, в них покаяться. Высокий, под два метра ростом, он создавал впечатление этакого старого генерала. Чувствовалась во взгляде и движениях какая–то скупая и экономичная манера. Он откинул спавшие на лоб волосы и, махнув в сторону навеса, сказал:

– Пойдём, выпьем отвара, да поговорим, раз уж сам пришёл.

Он провёл меня между грядок до стоящего впритык к дому навеса и, указав на стоящий у низенького стола табурет, принялся готовить отвар. Поставил на стол пару кружек с горячим питьём, затем, достав из стоящей тут же корзины пирог, выложил его на миску, порезав на небольшие куски.

– Угощайся, да поговорим.

Старик сел за стол на такой же табурет, как подо мной, и принялся попивать отвар из исходившей паром кружки.

– Я, честно говоря, думал уже сам наведаться к Ингару, да вот всё как–то не до того было. А тут ты и сам пожаловал. Давай что ли уже познакомимся по–человечески, а то вроде и видели друг друга не один раз, а пообщаться всё как–то не довелось. Меня зовут Ариман.

Старик протянул через стол крепкую руку и выжидающе уставился на меня.

– А меня Максом зовут, – не стал чиниться и пожал протянутую руку я. – Рад знакомству.

Старик вновь принялся за отвар и продолжил разговор:

– Не откажешься ответить на несколько моих вопросов? – дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил. –  Из каких ты земель, Макс? Пойми меня правильно, это не только моё праздное любопытство, я ещё и за людей отвечаю. Поэтому должен быть в курсе всего, хоть сколько–то важного для поселения и людей в нём обитающих. Ингар по этому поводу только невразумительно мычит и чешет затылок, когда я у него об этом спрашиваю. Кроме того, ты должен понимать, любые странности с людьми, а тем более новенькими и никому в посёлке неизвестными, могут представлять опасность и нести проблемы. Например, если ты некий беглец, дезертир или у тебя какие–то проблемы с законом. А с тобой странностей хоть отбавляй, начиная с появления и заканчивая сегодняшним визитом.

Старик взял кусок пирога и, съев его, продолжил:

– Может, расскажешь свою историю сам, и мне не придётся задавать неудобные вопросы? Да и уважь старика, любопытство меня просто распирает.

Он ободряюще взглянул на меня и, взяв кружку в руки, стал ожидать моих действий.

Хм, а старичок–то и вправду совсем не простой. Не знаю, чем он занимался в прошлой жизни, но я уверен, что он не всю жизнь в посёлке прожил. Однако что–то в его добренькой улыбке вызывало у меня мурашки на спине. Что же делать?

 По идее, можно рассказать ему всем в посёлке известную байку про амнезию, но я не уверен, что смогу выкрутиться из спорных вопросов и ситуаций под этим пристальным взглядом. Я видел много разных шпионских фильмов и немало историй читал, где в подобных ситуациях главный герой уверенно заливается соловьём и всех обводит вокруг пальца, выдавая только то, что он сам хочет. Однако я не такой. Я не шпион, не супер–мега крутой лжец и совсем не ахти какой сочинитель. Ну не приучен я врать, и оттого в своё время страдал порой, зато совесть моя всегда была чиста и перед людьми за враньё стыдно не было. Можно попробовать соврать ему, а можно рассказать правду и посмотреть, что из этого выйдет.  Если старичок был каким–нибудь военным или разведчиком, то думаю, что меня с моим враньём раскусят на раз–два. Вопрос в том, как он отнесётся к правде о моём происхождении.