– Ты в меня вторую жизнь вдохнул, – жуя завтрак, ответил старик. – Ходить, как прежде не могу, но голова ясная как никогда. Давно не был так возбуждён.
– У меня тоже наш разговор не выходит из головы.
– Куда там из головы, я всю ночь не спал. Думал много, тебя ждал. Нам с тобой много обсудить надо, – старик допил утренний чай.
– Очень всё взаимно, но скорее всего вечером, – быстро проговорил Андрей, заметив через щель в двери, что по коридору идёт Маргарита Ивановна.
День пролетел как один час. Андрей всеми внутренними силами старался приблизить вечер, сгорая от нетерпения. Пройдя обходом по всем палатам, он в последнюю вошёл к Сергею Николаевичу, притворив за собой дверь.
– Я много думал, – произнёс Андрей. – У наших историй много общего…
– Я не сказал тебе сразу, что продолжал искать её лично, – перебил старик. – Искал, искал и сдался. Пить начал, сына к тёще отправил. А у моей был брат, он и сейчас жив. Пришёл ко мне, я подумал, что он меня обвинит в том, что сестра пропала, но оказалось, что у нас с ней и впрямь всё хорошо было. Она, оказывается, с братом делилась о нашей жизни. Он меня быстро на ноги поставил. Вернул, так сказать, к жизни, хорошей оплеухой, – хмыкнул Сергей Николаевич, почёсывая небритый подбородок. – Сказал, что мы должны её сами найти. Я начал сопротивляться, мол, сам искал, не нашёл. Он мне ещё раз врезал. Посидели с ним, распили пару бутылок, подумали, что раз кафе закрылось, то вполне возможно, что оно переехало в другое место.
– Это как вы до этого дошли?
– Пили-пили и родили. И вообще, не перебивай. Мы ходили по городу, новые заведения в те времена открывались не часто. Три года мы искали, ходили и ездили по Риге по соседним городам, даже в Минске были. В справочных узнавали. И мы нашли его, – старик причмокнул, потирая грудь, а Андрей сел, слушая не дыша. – Всё точно такое же, как и в том кафе. Темно, затхло и противно, но кофе пахло очень вкусно.
– Вы пошли в него?
– Не перебивай, говорю! Привычка плохая и с мысли меня собьёшь. Так вот. Конечно, мы в него вошли. Встретила нас девица странная, опять лысая, ногти грязные и сама вся какая-то отталкивающая, но с накрашенными губами, помада такая ярко красная, ещё подумал тогда, что импортная, наверное.
***
Сели мы за столик.
А я чувствую, что место странное. И картины точно такие, как в том были. Один в один. Я смотрю на картину эту, с башней, а от неё веет холодом. Меня аж потряхивать начало. И официантка лысая, как коленка, и не опрятная, жуть. Не приятное зрелище. И мы одни в нём.
– Девушка, – спрашиваю. – А вы одни работаете или у вас сменщица есть?
А она не отвечает, смотрит на меня и вид делает, как будто не понимает, о чём я токую.
– Девушка, – говорю опять я. – А вы часом не работали на улице Тербатас? Это, то, старое место.
А она головой лысой повела, мол – «нет». Брат моей, начинает меня в бок пихать локтем, что к девке привязался. А как я ему объясню, что это то самое кафе, только не там, а здесь.
– Девушка, – опять говорю я. – А кто написал картины? И почему они такие жуткие, в таком чудесном кафе?
Она чашки чуть ли не бросила на стол и ушла в единственную дверь. Мы переглянулись с Пашкой. Он к двери пошёл на караул, а я по углам осмотреться кинулся. В корзине пусто, в столе пусто. Вдруг моё внимание картина привлекла, я подошёл, стою, разглядываю. Смотрю на неё, и окна в домах загораться начинают. Мне сначала показалось, что огоньки загораются за ней, за полотном, но потом, присмотревшись, понимаю, что они появляются в ней самой. И странно всё как-то, как будто картина на моих глазах перерисовывалась, только самостоятельно.
– Это как? – Андрей отклонился назад, не веря словам старика.
– А вот так! Я почём знаю!?
И кто-то закричал на меня из неё. А потом, я очнулся на полу. Сверху на мне сидит Пашка и что-то втолковывает мне. Я ничего не слышу, только руки дрожат, а в носу запах грязных улиц.
– … кричу тебе, говорю, – начинаю разбирать его слова, секунд через десять. – А ты меня не слышишь. Я за плечо начал трясти, а ты как полуночник, рукой к ней тянешься и не отвечаешь. Вот пришлось тебя завалить на пол.
Мне плохо стало, вырвало прям на пол. Пашка помог подняться на ноги. И вдруг девица вернулась, с таким лицом, как будто нас не должно быть в кофейне. Нас увидела и побежала прочь. Мы за ней. Она выбежала с чёрного входа. Мы выбежали и встали как вкопанные, потому что гнаться не за кем, двор пустой, ни души. Она как будто растворилась в воздухе. Постояли и назад вошли. И замечаем, что по подсобке, вещи разбросаны. Разные вещи: сумки, зонты, куртки, плащи. Мы давай вещи моей искать, ничего не нашли. Подсобка тёмная была, мы всё в зал кафе вынесли. Посмотрел, нет вещей жены. С досады схватил чашку со стола, кинул её в картину, а она разбилась, как о каменную стену. Не знаю, что на нас нашло тогда, мы принялись кидать всё, что под руку попадёт, даже стул запустили, как горох об стену, всё отскакивало без ущерба картине.
Что делать? Куда дальше? Пашка пошёл прилавок осмотреть.
– Смотри что нашёл? – говорит.
Достаёт из выдвижного ящика, книгу амбарную, переплёт импортный, кожаный, страницы толстые засаленные. Мы на стол её положили и принялись рассматривать. А там, записей множество и даты разные. Начали искать и нашли ту самую дату, что я со своей в кафе был, она в конце списка была. И тут началось нечто. Не откуда, из воздуха в зале появился… как бы объяснить, чтобы ты меня за психа не счёл, размытое пятно, знаешь, как будто кисточкой хаотично наносили мазки, только полупрозрачное оно было. Оно на потолок прыгнуло, аж штукатурка посыпалась, а потом сверху прыгнуло на Пашку, опрокинуло его на пол, как будто он ничего не весил. Затем на меня перескочило, ударило чем-то острым в меня, шрамы до сих пор на животе остались от когтей или что там у него было. Пашка поседел враз. Когда пятно это на него прыгнуло второй раз, то завизжало оно, дёрнулось, и отпрыгнуло. Пашка вскочил на ноги и буквально вытолкал меня на улицу. Уж не знаю, что ту тварь остановило, но натерпелись мы страху, не дай небо.
***
Старик смолк, потирая грудь. Андрей молча сидел, ожидая продолжения рассказа, но Сергей Николаевич, ничего больше не собирался говорить, уставившись в одну точку.
– А что дальше было? – нарушил молчание медбрат.
– Напились мы в тот вечер, до потери сознания, вот и всё продолжение, – тихо произнёс старик.
– Больше не возвращались?
– Как же, вернулся я, на следующий день, только один. Пашка ни в какую не хотел, как я его не упрашивал и не уговаривал. Двери заколочены. Обошёл кругом, и там забито. Заглянул сквозь грязное окно, а кафе пустое вовсе. Картин не было на стенах, слой пыли на полу, как будто и не было там кофейни. Дверь подсобки на одной петле висело, на потолке следы от когтей. Я испугался и убежал.
– А где он сейчас, Пашка?
– Под Москвой где-то, в психушке. Плох он стал головой после того вечера.
– А книгу, там оставили?
– Не знаю, как и почему, но нашёл её у себя дома, через неделю. Оказывалось, что не выпустил её из рук, когда меня Пашка выталкивал. Не отпускаю её от себя с тех пор, – произнёс Сергей Николаевич и достал из-под подушки амбарную книгу.
Андрея прошиб пот. Он аккуратно взял книгу из рук старика и раскрыл её. Жёлтые, страницы тяжело раскрылись с тихим шелестом. По спине молодого человека пробежал холод. Вдруг у Андрея зазвонил телефон, он подпрыгнул от неожиданности. Достав аппарат, он посмотрел на экран, звонила дежурная медсестра. Он нажал кнопку «ответить»:
– Да, Свет… я у Сергея Николаевича в палате… – Андрей встал с кровати и отошёл к окну. – Иду.
Андрей развернулся к старику, и телефон самостоятельно произвел фотоснимок пожилого человека, полулежавшего на кровати. Он на это не обратил внимания, посчитав, что удалит снимок позже.
– Я могу взять книгу?
– Да, – немного раздосадовано ответил старик.
В эту смену Андрей больше не разговаривал с Сергеем Николаевичем, ночью своей смертью умерло сразу два постояльца, и дел было невпроворот. Только утром, уже собравшись домой, он забежал и попрощался с пожилым человеком, пообещав прийти с новостями.
Придя домой, он углубился в изучении книги, даже не позавтракав и не приняв душ. Сев за стол, он положил её перед собой, провёл по кожаному переплету рукой. Кожа была грубой и холодной на ощупь. Края обложки были истончены, что свидетельствовало о частом использовании самой обложки. Книга была толстой из-за страниц, которые были тяжёлыми и плотными. Каждая страница была расчерчена под таблицу, в которой разными чернилами были внесены цифры. Андрей всмотрелся в записи на первом развороте. Первая дата: 19 октября 1954 года, Вильнюс, приход 53 рубля. Вторая дата: 30 апреля тысяча 1957года, Вильнюс, приход 58 рублей. Третья дата: 1 ноября 1957 года, Bratislava, pr?jmy 45 koruna. Четвертая дата: 3 марта 1960 года, Bratislava, pr?jmy 31 koruna.
Каждая последующая запись отличалась от предыдущей языком написания – русский, словацкий, итальянский, немецкий, португальский. Города сменялись городами. В каждой строке была занесена информация о приходе денег, расходе и итогах периода. Периода. Было только его начало, но нигде не было указано его окончание. Пролистав несколько страниц он пальцем нашёл дату – 11 мая 1981 года, Lisboa, a chegada de dinheiro 400 escudo. Вторым городом в этом году, но с другой датой, 28 октября была Рига, приход 20 рублей. Переместив палец на строчку ниже, которая была последняя в книге, он прочёл: 1 апреля 1984 года, Рига, слово «приход» и сумма выручки отсутствовали.
Андрей откинулся на спинку кресла, взялся за голову. Слова Сергея Николаевича полностью подтвердились, он действительно мог видеть кафе в то время.
– Что делаешь? – в комнате вошёл Дмитрий.
– Сядь, – произнёс Андрей.
– Ты что антикварный ограбил? – Дима опустился на кровать, смотря на старую книгу.
