– Эта книга, – Андрей закрыл её и поднял со стола. – Была добыта Сергеем Николаевичем…
– Тем стариком?
– Да.
– А что в ней? И как она у него оказалась?
– Он вынес её с кафе, когда искал жену. А в ней список городов, где открывались, как я полагаю, кофейни. Так же отчёты по ним – приходы, выручка. Я посидел, изучил и нашёл закономерность. Кафе открываются два раза в год, осенью и весной, с интервалом в три года, по всей Европе.
– Дай!? – протянул руку Дмитрий. – Ого, тяжёлая, – он раскрыл книгу, двигая пальцами по страницам,
– Точно! Есть системность, а почему нет продолжения?
– Потому что, Сергей Николаевич, её унёс с собой.
– А, ну, да. А первая запись видел, какая древняя?
– Знаешь, я думаю, что эта книга далеко не единственная, и что первые книги намного старше.
– Стой, – Дмитрий продолжил изучать записи. – Маша пропала в семнадцатом, следовательно, – он начал производить подсчёт в уме. – Получается… Вполне возможно, что кафе появилось в Питере в семнадцатом, и судя по системности, то этой весной оно вновь здесь появится, если в планах ничего не изменится и не произойдёт сбой.
– Выходит так, – Андрей растёр лицо ладонями.
– И мы можем его выследить.
– Выследим, а что дальше?
– Не знаю… чтобы что-то сделать, мы должны изучить…
– Сергей Николаевич рассказал, – Андрей вкратце пересказал ночной разговор со стариком. – Что брат жены ещё жив и я, думаю, что с ним следует встретиться.
– Сколько время потребуется его найти? Ты думаешь, в психушках есть учёт?
– Есть или должен быть, но думаю, что смогу это выяснить.
Остаток выходных Андрей провёл в изучении книги. Пролистав её несколько раз, он кроме уже изученных записей ничего найти не смог. Не было информации, когда она была напечатана или любой другой отличительный знак, по которому можно было понять её происхождение. Так же не было других записей, способных натолкнуть на новые идеи.
Утром, придя на смену, он отправился к Сергею Николаевичу, чтобы рассказать ему о своих находках. Тот молча выслушал всё и признался:
– Я ни разу её не открыл. У меня руки всегда начинали трястись. Мне всегда было страшно, Андрей. Как брал её в руки, то перед глазами появлялось это Нечто.
– Я хочу навестить брата вашей жены, – Андрей не нашёлся, что ответить на слова Сергея Николаевича, кроме как начать говорить о другом. Старик воззрился на молодого человека с недоумением. – Думаю, что он сможет натолкнуть нас на новые мысли.
– Ты меня совсем не слышал!? Я же говорил, он в психушке и после той встречи он совсем не дружит с головой, – вскипел старик.
– Это не проблема. Мне как сотруднику медучреждения позволят его навестить. Мне надо только узнать его имя, я смогу пробить его по архивной базе.
– Что ты у него хочешь узнать? Как ходить под себя и пускать слюни!?
– Сергей Николаевич, мы вместе продвинулись на несколько шагов вперёд. И раз у нас получается, то стоит ли отступать? У меня накопились отгулы, возьму три дня, неделю, наконец. Здесь надо решиться, или мы останемся на месте или сделаем ещё шаг, – Андрей демонстративно сделал широкий шаг.
– Шапошников Павел Викторович, – выпалил старик.
– А как звали вашу жену?
– Фамилия моя. А так – Вероника Викторовна.
***
По данным архивной базы Минздрава, Шапошников П.В. проходил лечение в филиале Центральной клинической психиатрической больницы, расположенном в Медное-Власово, в тридцати пяти километрах от Москвы. Андрей вошёл в здание больницы и направился в регистратуру.
– Доброго дня, – поздоровался он с женщиной за стеклом. – Я из Санкт-Петербургского подразделения, прибыл для встречи с Шапошниковым Павлом Викторовичем, вот направление и разрешение.
Женщина молча взяла бумаги. Внимательно просмотрев их, она набрала кого-то по телефону.
– Придётся подождать, – произнесла дежурная, обратившись к Андрею, и повесила трубку.
Андрей отошёл в сторону, присел на деревянную скамью. Коричневая плитка на полу коридора была стёрта и местами отсутствовала. Коридор был перекрыт вправо и влево решетчатыми дверьми. С потолка и стен свисали куски штукатурки и нити паутинок. Освещения от редких светильников хватало, чтобы рассмотреть пожелтевшие инструкции, висевшие в деревянных рамках. Но, несмотря на запущение, в воздухе стоял устойчивый запах дезинфицирующих средств. Андрей достал телефон и принялся просматривать сводку новостей. Через пятнадцать минут к нему вышла худенькая женщина и пригласила его пройти за ней.
– Он мало разговаривает, – женщина говорила, идя по гулким коридорам. – Нам удаётся его держать в более-менее стабильном состоянии, но сейчас весна и обострение просто неизбежно. У вас с собой есть алкогольные напитки?
– Нет, – улыбнулся Андрей.
– Пациент страдал крайней стадией алкоголизма, до того, как попал к нам. Только из-за этого, – женщина улыбнулась в ответ. – Мы не хотим нового срыва. Но хочу заметить, что если бы не этот недуг, то здоровья у него можно было бы занимать. Для своих лет, он очень даже здоров, если не считать тот факт, что он у нас на лечении. А вы вообще надолго?
– Это будет зависеть от результата беседы.
– Вам следует надеть халат и сдать все острые предметы.
– Конечно, я знаю процедуру.
Андрей вошёл в узкую палату. На окнах висели решётки. Одинокая кровать, закреплённая к полу, жалась в углу выкрашенных в белый цвет стен. Белая тумба, так же привинченная к полу, стояла рядом с кроватью, на ней лежала затёртая газета. Пожилой мужчина, седой как снег, в махровом халате поверх больничной рубашки, сидел, тряся головой и повторяя какое-то слово.
– Если что, кричите громче, – произнёс санитар и закрыл за Андреем дверь.
– Павел Викторович, – произнёс молодой человек, обращаясь к жильцу палаты. – Меня зовут Андрей, я хотел бы с вами поговорить на счёт пропажи вашей сестры.
– Водка, водка, водка, – слова, произносимые мужчиной, стали разборчивее, но на Андрея он не посмотрел.
– Я знаком с вашим деверем, Сергеем Николаевичем. Он сейчас в пансионате в Санкт-Петербурге…
– Водка, водка, водка, – ответил мужчина.
– Вы его помните?
– Водка, водка, водка, – произнёс старик, но всё же махнул головой в знак согласия.
– Я хотел бы с вами поговорить о том дне, когда вы с ним пошли в кафе, – аккуратно начал Андрей. – С картинами.
