Легион: Возмездие. Освобождение. Земля предков

– До тех пор, пока триера уйдет на дно, вы должны успеть перебить всех гоплитов и захватить мне парочку пленных. Хочу побеседовать с ними, прежде чем отправить на корм рыбам.

Бородач в панцире кивнул.

– Будет сделано.

Бой оказался очень коротким. «Узунлар» на полном ходу протаранил борт «плавучей мишени», которая даже не пыталась уйти от столкновения. От мощного удара триера греков почти разломилась пополам – через ее палубу прошла широкая трещина, которая с каждым мгновением все увеличивалась в размерах. Вот-вот корабль должен был окончательно развалиться. Сквозь змеившуюся трещину адмирал даже заметил гребцов на нижних палубах, где поднялась невообразимая паника.

– Хорошо же вас потрепал Посейдон, – заметил на это Ларин, – даже повоевать толком не придется.

После тарана добрый десяток гоплитов, перелетев через ограждения, оказался в воде.

– А ну быстрее! – приказал своим морпехам Ларин, очень желавший узнать последние новости «из первых уст». – Захватите мне пленников!

Закрепив несколько крюков, скифские морпехи спустились на палубу тонущего судна, где завязалась скоротечная драка. Они быстро уничтожили почти все сопротивление на корме, но на носу триеры горстка оставшихся в живых гоплитов защищалась ожесточенно и смогла унести с собой в пучину жизни почти дюжины скифов. Однако вскоре сражение неожиданно закончилось. Израненный корабль испустил из своего чрева громкий треск и развалился на две части. Корма и нос резко пошли вверх, а все, кто был на палубе, рухнули в воду. И греки и скифы. Лишь немногим десантникам удалось спастись, ухватившись за свисавшие веревки. Но адмирал все же получил своих пленников, которых, благодаря предусмотрительности командира морпехов, уже переправили на палубу «Узунлара». Сам он был среди тех, кто взобрался на нее по веревкам, когда под ногами было лишь море. Еще троих удалось выловить из воды, остальные погибли.

Ларин, расстроенный неожиданными потерями, приблизился к двум израненным гоплитам, накрепко привязанным веревками к основанию мачты.

– Ну, посланцы Афины, – заявил адмирал, вперив в них тяжелый взгляд, – вы еще живы только потому, что мне нужны ответы. Поговорим.

Оба гоплита смотрели на него исподлобья, молча хмуря черные кустистые брови, но страха в их глазах пока было не видно. Ларин же, медленно изучавший их богатые доспехи, залитые скифской кровью, проверял свое чутье. Он знал, чтобы заговорил один, второго можно было пустить в расход немедленно. Нужно было лишь выбрать того, кто заговорит, и не ошибиться. Корме того, Леха по понятным причинам очень не любил разговаривать по-гречески. Адмиралу даже приходилось напрягать сейчас свою память, чтобы задавать вопросы. Но Каранадис погиб, а других доверенных толмачей у него под рукой сейчас не было.

– Итак, – процедил сквозь зубы Леха, для начала разговора пнув ногой одного из них, – сколько кораблей и откуда пришло к Одессу?

Оба пленника молчали, упрямо опустив головы.

– У меня не так много времени, чтобы ждать, пока вы одумаетесь… – философски заметил на это адмирал и жестом указал командиру морпехов на одного из пленников, – отправьте-ка этого вояку вслед за остальными. Он не ценит мое расположение…

Два вооруженных боевыми топорами скифа в кольчугах отвязали одного из гоплитов и потащили его к борту. Поняв, что с ним хотят сделать, грек попытался вырваться, освободил руку и ударил одного из своих конвоиров. Но второй успел «приголубить» его топориком по голове, раскроив череп. Мертвый грек рухнул на палубу, издав громкий стон. Второй пленник не отрываясь смотрел на происходящее, ерзая в своих путах. После этого конвоиры, ничуть не смутившись, закончили выполнение приказа. Они подтащили уже бездыханное тело к борту, подняли и сбросили в воду. – Ну? – поинтересовался Ларин, когда все было закончено. – Ты скажешь мне кто вы и откуда? Рано или поздно я все равно узнаю все, что мне нужно, но это может облегчить твои страдания.

– Я Остис, афинский гоплит, – нехотя пробормотал грек, подняв на Ларина глаза, в которых появилось желание жить.

– Сколько кораблей пришло сюда из Афин? – ухмыльнулся Леха, удовлетворенный тем, что разговор все-таки завязался.

– Я служу на триере, – буркнул в ответ Остис, – в нашем отряде было почти семьдесят кораблей.

– А квинкерем? – уточнил Ларин, щурясь на солнце и с радостью разглядывая пустынный горизонт со стороны Одесса. – Ведь они тоже были в вашем флоте?

Гоплит замолчал, но перехватив короткий взгляд, брошенный адмиралом скифов в сторону командира своих морпехов, заставил его думать быстрее.

– Точно не знаю, – выдавил он наконец, – С нами были еще фиванцы.

– О своих-то ты знаешь, – скорее заявил, чем спросил Леха, вновь обращая взгляд на пленника, и немного поторопил его. – Ну?

– Афинских было штук двадцать… – все больше теряя волю, ответил гоплит, – и фиванских еще почти столько же. Точно не знаю.

– Уже что-то, – почти добродушно усмехнулся адмирал, скрещивая руки на груди и делая несколько шагов перед пленником в задумчивости, – хорошо же вам заплатили римляне, раз вы собрали такую армаду и отправились воевать так далеко. Жадность, как говорится…

Он замолчал, не договорив, и вновь посмотрел на пленника. Грек молчал, ожидая своей участи.

– Про спартанцев не спрашиваю, – смилостивился Леха, – знаю, вы с ними не дружите. Да и по морю они не ходят. Расскажи лучше, что стало с греческими кораблями после шторма?

Грек поднял изумленные глаза на адмирала скифов, но Леха предупредил его ответ:

– Я знаю, что ты не бог и не прорицатель. Расскажи, что сам видел.

– Наш передовой отряд из тридцати триер пытался перехватить ваши корабли у самого берега, – начал грек, – остальные шли позади.

– А, так ты, значит, из авангарда этой флотилии, – пробормотал довольный Ларин себе под нос, – прекрасно, продолжай.

– Но ветер помешал нам догнать скифские корабли и навязать им бой до темноты, – ответил грек, – да еще этот шторм, разыгравшийся так не вовремя.

– Кому как, – вставил слово Леха, настроение которого улучшалось с каждой минутой.

– Когда вы завершили окружение, уже смеркалось, – продолжал разговорившийся грек, – и сражение я видел не все. Наша триера атаковала одну из ваших и… пустила ее на дно. Пока мы дрались, мимо прошло несколько скифских кораблей. Один из них, кажется квинкерема, повредил несколько афинских судов, но тоже был остановлен и захвачен.

– Захвачен? – напрягся Ларин. – Ты помнишь его название?

– Нет, было уже темно. Что стало с другими судами скифов, я не знаю.

– Ты мне лучше скажи, – направил его мысль в нужное русло адмирал, – что стало с вашими кораблями.

Гоплит тряхнул головой, на которой запеклась чья-то кровь, слепив волосы, словно пытался вспомнить.

– Пока шторм входил в силу, большинство триер попыталось отойти к берегу, – наконец заговорил он вновь, и в его глазах Леха увидел ужас пережитого за эту ночь, – все равно было уже ничего не видать и навархи прекратили бой. Но ураган помешал этому. На моих глазах перевернулись почти половина кораблей из нашего отряда, и многие греки отправились на встречу с Посейдоном, который отчего-то прогневался на нас.

Посмотрев на адмирала, нависавшего над ним, словно статуя морского бога, он добавил:

– К тому моменту афинские квинкеремы приблизились к нам, чтобы помочь окончательно разбить ваши силы, но им это не удалось. Несколько из них столкнулось друг с другом, некоторые опрокинул ветер, а остальные пропали во тьме. Больше я ничего не видел. Нас носило всю ночь, мы чудом спаслись вместе с другой триерой, оказавшейся рядом. Но тут показались вы.

– Ну что же, – кивнул довольный Ларин, – если все так, как ты говоришь, то ты принес хорошие вести. Ваш флот, если не уничтожен ураганом, то потрепан основательно. Поэтому я тебя не убью.

На лице гоплита против воли промелькнула радость.

– Но мои люди не поймут меня, если я доставлю тебя на берег, – поспешил успокоить его Леха, почесывая бороду, – поэтому я отправлю тебя обратно в море. Там плавает еще много обломков и, если твой Посейдон пощадит тебя, ты останешься жить. Но договариваться тебе придется с ним самому.

И, не обращая внимания на вопли пленника, которого уже отвязывали от мачты, чтобы выбросить за борт, Ларин приказал капитану:

– Темир, идем к берегу. Нужно посмотреть, кто из моих солдат уцелел.

Когда они приблизились к группе кораблей, радости находившихся на них скифов не было предела, – они узнали корабль своего адмирала, огласив море криками. «Узунлар» опять лег в дрейф. Быстро проведя осмотр и заслушав доклады о повреждениях, которые позволяли двигаться дальше, адмирал пришел в еще лучшее расположение духа. Как минимум треть его флота находилась на плаву, а груз в трюмах также пребывал в целости и сохранности. После вчерашнего сражения и пережитого шторма это было настоящей удачей.

Пока Ларин был занят этим, к нему явился Темир с докладом. Оказалось, что капитан флагмана опознал местные берега, – они находились неподалеку от гавани Том.

– Говоришь, уже близко? – поднял голову адмирал, сидевший за длинным столом в окружении других капитанов и офицеров. Он устроил совет прямо на корме своего корабля. – Интересно, кто там сейчас хозяйничает. Все еще греки или уже мы?

Вопрос остался без ответа. Да Леха его и не ждал от Темира, не посвященного во все детали налета на Одесс. Ларин вспомнил о своем задании Токсару, который должен был усиленно штурмовать город и гавань, полную кораблей. Когда они проплывали той ночью мимо Том, город и гавань уже горели.

«Начало было впечатляющим, – подумал про себя Леха, решая, куда направить свой вновь обретенный флот. – Возможно, Токсар уже взял город. А если нет, то наверняка пожег корабли. Не зря же я ему катапульту Архимеда оставил».

– Идем в Томы, – решил он после недолгих размышлений.

«Надо глянуть, что там происходит, – оправдал он свои действия, вспомнив о приказе царя немедленно двигаться в Крым, – я же отвечаю за эту армию. А Токсар, скорее всего, еще и не знает о нависшей над ним угрозе. Все равно мне придется плыть в Крым. Если жив, заберу его с собой, такой помощник мне и там пригодится. Дела там закрутились серьезные. Ну а дельту Истра охранять придется Аргиму, если царь никого еще не назначил, пока я был в отлучке».

За следующие полдня они беспрепятственно проделали большой путь, не встретив ни одного греческого корабля, словно вся эта армада сгинула в морской пучине. Наступившая ночь нового шторма не принесла, и вскоре они действительно оказались у гавани города, некогда считавшегося неприступным. Ларин стал узнавать побережье, как ни крути, уже второй раз здесь проплывал. За это время его флотилия неожиданным образом увеличилась. На рассвете к ним пристало еще два потрепанных судна. Оба были триерами из его отряда, частями все же сумевшего прорваться сквозь греческие кордоны и продолжавшими путь без своего командования в обратном направлении.

Почти у самых Том они воссоединились с основной эскадрой. «Боги за нас, – ликовал скифский адмирал, получивший доклад о почти полной боеспособности обеих триер и сохранности груза, – не так страшны греки, как их малюют!»

Когда до гавани Том оставалось уже совсем немного – это случилось ближе к вечеру, – Ларин приказал миновать город на приличном расстоянии. Хотел убедиться, что обугленные развалины стен, которые он лицезрел с борта своего корабля, не таят в себе греческих солдат и что встречать его не выйдет восставший из пепла флот. Однако предосторожности оказались напрасны. Когда он уже почти миновал город, его эскадру заметили и вышли встречать, но не греки, а две скифских биремы, увидев которые, адмирал дал приказ остановиться и лечь в дрейф.

– Токсар просит узнать, – заявил ему поднявшийся на борт гонец, широкоплечий воин в кольчуге и блестящем шлеме, – почему адмирал решил идти сразу в Истр и просит его посетить Томы, захваченные по его приказу.

– Так значит, неприступные Томы захвачены? – деланно удивился адмирал, словно и не было такого приказа. – Великолепно. А что с греческим флотом, хоронившимся в укрепленной гавани?

– Стена разрушена, – с гордостью доложил боец, принесший радостную весть, – почти все корабли сожжены.

– Почти? – против воли озадачился Леха, которого должна была обрадовать такая весть. Он просто вспомнил о своих потерях и о том, что предстоит еще воевать с остатками греческой флотилии здесь, не говоря уже о вояже в Крым, где ждали боспорские греки со своими боевыми судами.

– Часть сожгли мы во время штурма, – доложил гонец, махнув рукой в сторону полуразрушенный стены, что защищала гавань с моря, – а остальные подожгли сами греки, чтобы нам не досталось. Но несколько нам все же удалось захватить.

– Сколько и каких кораблей вы захватили? – обрадовался адмирал, сделав шаг навстречу гонцу, что жался у борта квинкеремы, с тех пор как поднялся на палубу.

Тот пожал плечами.

– Я был в осадной команде города, – проговорил он, – штурмовал стену на земле. А в кораблях я не сильно разбираюсь. Сам их не видел и не считал. Знаю только, что несколько удалось отбить прежде, чем их подпалили.

– Ну ладно, – сменил возникший было гнев на милость адмирал, – тогда плыви обратно, обрадуй Токсара. Мы следом. Где он, кстати, обосновался?

– В городе, – опять махнул рукой скиф, – там, где главная крепость.

– В цитадели, значит, – понял Леха, – а где Аргим?

Скиф опять пожал плечами.

– Говорят, стоит под городом со своими всадниками. Вчера еще был там. Но где он сегодня, я не знаю. Служу при Токсаре.

Леха кивнул, едва сдержав улыбку. С тех пор как у скифов появился флот и артиллерия, далеко не все бывшие кочевники управлялись с седлом и лошадью так же хорошо, как и раньше. Появилась масса новых профессий. Кому-то пришлось стать моряком, кому-то артиллеристом, кому-то морским пехотинцем. «На все воля Иллура, – решил Леха, – на то он и царь».

Провожая взглядом гонца, спустившегося на свою бирему, которая тотчас отчалила в направлении гавани, Ларин вспомнил о приказе царя, предписывавшем ему безо всяких задержек плыть в сторону Крыма. Он же только и делал, что где-то задерживался. Впрочем, адмирал был вынужден признать, не все зависело от воли Иллура. Греческий флот, вставший у него на пути, на эту волю, например, внимания не обращал, а с ним приходилось считаться. Однако ослушавшись Иллура один раз в Одессе, Леха не собирался дожидаться в Томах второго нападения армады греков и хотел ее покинуть как можно раньше.

«Сухопутных сил здесь достаточно, как-нибудь отобьются, – думал адмирал, пока его корабли приближались к гавани вслед за биремами сопровождения. Разглядывая окрестности захваченного города, он с удовольствием заметил на берегу чуть правее гавани массу шатров скифской конницы и царившее между них оживление. – А вот и Аргим. Великолепно. Будет кому спартанцев встретить, когда сюда доберутся. Жаль, мне не привелось».

Все корабли адмирала Ларина, миновав опущенную цепь, вошли внутрь и пришвартовались к пирсу, чудом сохранившемуся в гавани, выглядевшей, как остывшее костровище. Таким же чудом смотрелись пять целехоньких триер и квинкерема, возвышавшиеся чуть дальше. На мостках в сопровождении отряда вооруженных скифов их поджидал уже и сам «военный комендант» захваченных Том, ничуть не зазнавшийся от одержанных побед и с радостью обнявший возвратившегося начальника.

– Ну, я смотрю, ты тут славно повоевал, – похвалил Леха своего помощника, – можно тебе лихие дела доверять, я не ошибся.

– Мы взяли город, – доложил Токсар, жестом предлагая адмиралу осмотреть все самому, – помогла катапульта Архимеда. Я такой пожар тут разжег с ее помощью, что греки не выдержали и сдались.

– Сдались? – не поверил своим ушам Ларин, поднимаясь в окружении охранников по вновь отстроенным мосткам из гавани в крепость вслед за Токсаром. – Неужели сдались?

– Не без боя, конечно, – продолжал докладывать бородач, – стены у них были крепкие. Едва одолели. Но после того как мы взорвали наружную стену и туда проникла конница Аргима, город был окружен. Сопротивлялся отчаянно несколько дней, но пожар сделал свое дело. Помощи им было ждать неоткуда, и они открыли ворота, когда дым повалил изо всех щелей. Это случилось буквально вчера к вечеру. Ветер дул сильный, пожар раздуло быстро.

– Насчет помощи это ты ошибаешься, – «успокоил» его адмирал, разглядывая морской горизонт, когда они уже поднялись на одну из томских башен, – она вот-вот подойдет. А могла бы и вчера появиться, если бы не тот самый ветер.

Токсар ждал продолжения молча, удивленный заявлением адмирала.

– Я сам еле ноги унес, – просто ответил Леха, немного успокоенный, что на горизонте пока было чисто. И добавил, заметив на лице верного Токсара недоумение: – К Одессу подошла морская флотилия афинян и фиванцев. А по суше еще и спартанцы. Так что недавний шторм был для меня спасением. Да и тебе, я смотрю, помог запалить город. Я же едва вырвался из окружения с горсткой кораблей, половину потерял в бою и во время бури.

Ларин помолчал, изучая лицо помощника, словно видел его впервые.

– Одна радость, этот шторм разметал корабли афинян и потопил немало. Если утонула хотя бы половина из них, то уже нам будет гораздо легче.

– А много их пришло? – озадачился Токсар от такой пламенной речи командира. – Значит, надо срочно готовиться к отражению атаки с моря?

– Много, больше сотни, – не таясь, ответил Ларин на первый вопрос.

Токсар едва не присвистнул.

– Если так, то нам немедленно надо укреплять гавань и стены.

– Мысль верная, – не стал отговаривать его адмирал, – но есть еще кое-что. Давно Иллур ушел отсюда?

– Уже несколько дней, как ускакал, – ответил Токсар, с опаской поглядывая на море, от которого теперь исходила реальная угроза, – скоро в Крыму будет.

Сообщение о спартанцах он оставил без внимания, словно их и не было.

– Какие приказы отдал?

– Он встречался с Аргимом, приказал ему взять всю оборону на себя, а мне велел лишь отправить гонца в Одесс и дожидаться вашего возвращения. Что я и сделал. Город тогда еще не пал.

– Понятно, – кивнул Ларин, прохаживаясь вдоль стены, – похоже, судьба Том его не сильно волновала. Да оно и понятно.

– А что, еще что-то случилось? – догадался по тону своего командира Токсар.

Ларин вздохнул.

– Случилось. Да еще как. Сарматы нас предали. В Крыму война. Тем письмом царь вызвал меня обратно в Крым. Так что и я задерживаться здесь не намерен. Да и твою судьбу он, похоже, предвидел. Прозорливый у нас царь.

Леха сделал еще несколько шагов вдоль стены, провел пальцами по шершавой кромке камня и добавил:

– Ну, что смотришь. Пойдем, Аргима навестим, раз он тут теперь главный. Остальное по дороге расскажу.

Ларин и Токсар спустились по каменной лестнице во внутренний двор, сели на приготовленных для них коней и покинули цитадель через главные ворота в сопровождении охраны. От этих, некогда массивных и надежных, ворот теперь оставались только внешние балки. Вся же центральная часть была начисто вынесена каким-то мощным тараном.

– Чем пользовался? – поинтересовался Ларин, разглядывая тотальные разрушения, и попробовал угадать. – Катапульта?

– Она, – кивнул Токсар, – оружие превосходное. Если бы не эта катапульта, греки бы до сих пор сопротивлялись. Сидели они в городе крепко.

– Молодец, – похвалил Ларин, слегка придерживая лошадь за узду, чтобы рассмотреть следы бушевавшего огня, имевшиеся повсюду. – Пожар и, правда, был знатный. Архимеду отдельное спасибо. Поблагодарю, если еще раз доведется увидеть старика.

Миновав не один десяток обгорелых домов местного купечества и несколько амбаров, походивших на скелеты древних чудищ, скифы выехали из города через еще одни полуразрушенные ворота и оказались в поле. Невдалеке виднелся лагерь Аргима, который по привычке предпочитал жить в юрте и каменный городской уют не уважал, предпочитая ему простор.

– Городишко подлатать придется, – подумал вслух Ларин, – иначе его не удержать. А еще ведь Истр и вся дельта реки… да, солдат надо много.

У входа в лагерь их попыталась остановить охрана, но признав адмирала, пропустила к юрте главнокомандующего «первой конной». Аргим как раз трапезничал в одиночестве, обгладывая ребра кабана, который – Леха готов был поклясться – еще днем бегал в окрестных лесах. Теперь же эта освежеванная и зажаренная на костре тушка покоилась на огромном подносе в юрте у Аргима. Прямо на ковре.

– Здравствуй, Ал-лэк-сей! – радостно всплеснул руками Аргим и, отложив в сторону мясо, обнял вновь прибывшего. – Давно тебя ждем. Садись, отдохни с дороги. Она, знаю, была нелегкой. И ты, Токсар, садись.

– Да уж, – усмехнулся Ларин, взяв налитую собственноручно Аргимом чашу с вином, – едва на корм рыбам не ушел, вместе со всем флотом.

– Непогода была, – подтвердил Аргим, возвращаясь к трапезе и отрезая гостям по ломтю сочного мяса, – боги гневались сильно. Но ты, хвала богам, жив.

– Потому что боги гневались не на нас, – заявил Леха, залпом осушая чашу и наливая себе еще, вино пришлось ему по вкусу, – они гневались на греков, которые встали у нас на пути.

– Ты повстречал… в море… греков? – деловито осведомился Аргим, в перерывах между словами отрывая своими крепкими зубами по огромному куску мяса от ребер.

– Повстречал, – кивнул Ларин как ни в чем не бывало, тоже продолжая есть, – и скоро они будут здесь, так что тебе придется их встретить достойно. А их немало.

Аргим даже ненадолго прекратил жевать, услышав новость.

– С тобой мы всех греков отобьем, Ал-лэк-сей! – проговорил он, еще не до конца поняв, к чему клонит Ларин.

– Наш царь ведь был здесь? – на всякий случай поинтересовался адмирал, словно не был в этом до конца уверен.

Озадаченный конник кивнул.

– Приказал тебе принять командование надо всем войском? – продолжал напускать туману Ларин, дожевывая мясо.

Аргим вновь кивнул.

– А что еще он тебе сообщил?

– Вот ты о чем, – догадался наконец скиф, – об этих предателях сарматах, что напали на Крым?

– Именно, – похвалил его за догадливость Ларин, – тебе он приказал охранять побережье, а мне плыть в Крым со всем флотом.

– Как? – не поверил своим ушам Аргим, хотя и понимал, что Ларин не врет и не шутит. – А как же мне без тебя обороняться с моря? Ведь ты говорил, греков много идет.

– Много, – подтвердил Леха, ухмыльнувшись. – До шторма было не меньше сотни кораблей. Но боги, кажется, наполовину умерили их пыл.

Аргим посчитал что-то в уме и покачал бородой.

– Все равно немало осталось.

– Оно понятно, – не стал спорить Ларин, – что немало. Я вообще чудом прорвался сквозь их триеры. Однако, сам знаешь, приказ царя это закон.

Ларин доел мясо, выпил еще чашу вина, изрядно захмелев, и продолжал держать речь на стихийно образовавшемся военном совете. От нахлынувших чувств он стал широко размахивать руками, то и дело задевая полог юрты.

– Ты уж извини, Аргим, – заявил адмирал, – но кораблей я тебе оставить не могу. И так потерял половину после набега на Одесс.

Аргим молчал, ожидая, чем еще его «порадует» Ал-лэк-сей.

– Кроме того, и те заберу, что вы сами захватили. А потом в Истр наведаюсь. Туда гонцов послать надо не медля, прямо сейчас, времени мало.

– Мое дело, конечно, степь, – заявил на это Аргим, вытирая руки о штаны, – на земле я отобьюсь от любого врага. Но наступать дальше будет трудно. А без кораблей вообще никак.

– Наступать? – удивился оптимизму главного конника Леха. – Да пусть боги пошлют тебе столько сил, чтобы ты мог остановить их и задержать на рубеже реки. По суше сюда идут спартанцы и фиванцы. Конницы я не видел, так что, скорее всего, только пехота.

– Я должен оставить без боя Томы и даже Истр? – не поверил своим ушам Аргим.

– Нет, я этого не говорил, – успокоил его Ларин, – и ничего такого приказывать тебе уже не могу. Бейся, как знаешь, хоть в поле, хоть в крепостях сиди. Главное, устье реки не отдавай грекам и продержись до тех пор, пока мы с Иллуром не разделаемся с этими предателями сарматами. Пока не выгоним их из Крыма и время не появится, вновь здесь очутиться.

Но, несмотря на заверения скифского адмирала о быстрой победе над врагами, по лицу Аргима было ясно, он уверен – это будет «долгая песня». У степняка быстро поубавилось оптимизма. Впрочем, ненадолго. Выпитое вино сделало свое дело, и вскоре он опять пришел в нужное состояние.

– Ай, Ал-лэк-сей, – заявил он, хлопнув также изрядно принявшего на грудь адмирала по плечу, – Пусть хоть все греки сюда приплывут, всех прогоню обратно или здесь же и останутся!

– Вот эти слова я рад слышать! – приобнял он скифа в свою очередь. – Узнаю храброго Аргима. Я сообщу царю, какой ты сильный воин. Да, впрочем, он и сам знает.

Когда сильно захмелевшая троица, откинув полог юрты, показалась на свежем воздухе, уже опускались сумерки. Ларина очень тянуло расслабиться, но подсознательный страх, что греки могут появиться в любой момент и тогда он точно не доплывет до Крыма, заставил его соображать лучше, чем он, казалось, был сейчас способен.