Книга Ошейник вишневой судьбы - читать онлайн бесплатно, автор Перевалов Сергей. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Ошейник вишневой судьбы
Ошейник вишневой судьбы
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Ошейник вишневой судьбы

удерживала форму, заданную пассажирами. И в этот прохладный осенний день еще успела сохранить тепло привлекательной части тела, туго обтянутой светло-синими джинсами. Сквозь оконное стекло вагона он рассматривал стремительную походку уходящей зрелой дамы, чьё тепло осталось независимо от ее желания.

Видимо, женское любопытство свойственно любой категории биологического вида. Маленькая мордашка высунулась из укрытия и уткнулась носом в холодное стекло. Мгновения ей хватило разглядеть людской поток, спешащий запрыгнуть в состав другой трамвайной ветки. Она поняла, что не причастна к суматохе за бортом транспортного средства, и ей необходимо оценить пространство, в котором она находилась. Наивные глаза несмышленого существа встретились с Ним. Он увидел в них непонимание, обреченность и полную растерянность. Глупенькая, она попыталась выползти в поиске своего прошлого.

«Что ты, маленькая, не бойся», – одной рукой он попытался удержать ее стремление к опасной свободе – не волнуйся, посиди еще со мной. Сейчас приедем.

Трамвай завизжал колесными парами, делая поворот практически на 90 градусов к остановке Ново-Московская. Желающих выйти обозначилось только двое.

– Вот и приехали. Сейчас пойдем знакомиться с твоей новой семьей, – произнес хозяин в отворот своей куртки. Выходящий мужчина с недоумением оглянулся, не понимая, куда его приглашают.

– Не волнуйтесь, я здесь о своём.

Он нес её через осеннюю грязь и лужи размеченных дорожек, так и не сформированных в проектную идею архитекторов. Мимо одной помойки жилого многоэтажного дома, проходя следующую. Ландшафт движения был однообразен неколоритной мыслью и бездействием городского управления. И лишь природа блистала багряными и желто-зелеными красками бабьего лета. Трава была полной сил. Экспрессией ветра зелень покрова стала альбомным листом для гербария. Листья в путаном порядке слетелись на еще один заговор против коммунальных служб.

Он выбрал подходящее место для высадки своей инопланетянки. Кожаный корабль движения не был оборудован системами утилизации. Он не знал, как бы среагировал на теплый поток от маленького существа. Предвидеть – вот исключительная ценность развития.

Хозяин осторожно поставил крошечное создание на перину листьев.

«Давай, действуй!»

Она ничего не понимала. Естественный инстинкт глубоко забрался вовнутрь. Лишь оболочка страха проявляла себя с уверенной стабильностью. Осенняя вишенка умоляюще взглянула на него и сделала добровольный шаг к нему навстречу.

«Ну что ж, ничего не получилось. Следующим, очевидно, наступит закон подлости».

Мужские руки подхватили и понесли маленькую собачью жизнь навстречу её судьбе.

Всегда найдется кто-нибудь, кто первым знает, что произойдет. И он знал то, чего еще не знали его близкие. Несколько минут отделяли их от неизвестного.

Его однажды сильно зацепило собственное наблюдение, происшедшее на борту самолета.

Он летел со стажировки из штата Техас в Нью-Йорк. С высоты полета было интересно наблюдать за одноэтажной Америкой. Небольшие городки соединялись ровными артериями движения. Четкие линии автобанов завораживали автомобильным ассорти. Потоки грузового и легкового автотранспорта, подчиняясь индивидуальной программе, мчались к цели. Взгляд из иллюминатора охватывал многокилометровый сектор земного пространства, одновременно включая прошлое, настоящее и будущее. Его внимание привлекло массовое скопление «игрушечных» машин далеко впереди. Пожар охватил плотный хаос автомобилей, формируя голову огнедышащего дракона. От его извергающегося пламени удалялись счастливчики, которые, возможно, никогда не узнают о трагедии. Это было не их прошлым. Далеко позади растущего в длину дракона мчались

экипажи, не подозревая о предстоящем длительном томлении в многочасовой пробке. У них еще была возможность свернуть с автострады и уйти от судьбы. Но они не предполагали, а он не мог предупредить их. Он летел над пространством и сверху открывал для себя крупицы непостижимой истины жизни. Его посетила мысль о едином вездесущем Разуме, который мог бы предупредить, предотвратить или не сделать этого по известной только ему причине.

И сейчас в общем сценарии встречи он ожидал бурную реакцию его семьи, не зная конкретность сцен.

Давно можно было поменять дверной звонок в квартиру на современный, заменив его на трель соловья или на неаполитанскую мелодию. Соседи это сделали, потеряв способность распознать личность звонившего. Старомодный звонок с однотонным звуком мажора, позволял определять почерк звонившего. Два коротких звонка означали приход своих. Отклонения в тональности на бемоль или диез настраивали домашних на бдительность.

«Папа пришел!», – прокричал сын, идентифицировав звуковой сигнал в прихожей. Щелкнула дверная щеколда металлическим всплеском автоматного затвора. Зеленая винилис-кожа, расчерченная кордовой нитью и шляпками мебельных гвоздей, обозначила первый признак семейного интерьера. Каждый житель подъезда стремился обеспечить безопасность собственных житейских вкладов, установив металлическую сейф-дверь.

Он вошел в аромат семейного тепла.

– Папа, как дела? А где ты так долго был? А что, ты куда-то ездил? Да?, – безостановочно вел следствие юный Пинкертон, не требуя ответа. Его повышенный интерес слабо маскировался речитативом. Для него было важно увидеть хотя бы малую загадку в поведении. Вдруг именно сегодня для него выбирали подарок ко дню рождения. Никто во всем окружающем мире не должен остаться без важной информации. Через два дня ему будет целых десять лет! Конечно, с простительной детской наивностью можно было бы ежедневно нацеливать родных о приближении знаменательной даты. Но это было недостойно его значимого возраста – все же начнется второй десяток лет. Сын вел профессиональную дипломатическую игру.

– Папа, а что на улице тепло, да? А ты что, шарфик снял и засунул его в куртку, да? Как-то странно у тебя торчит курточка на груди.

– Да, сын. На улице потеплело. Я снял шарф и засунул его за пазуху. Какой ты наблюдательный. Сразу видно, что через два дня ты станешь совсем взрослым, – включился в игру отец, упорно скрывая неудержимую радость обладания тайной.

Сын, завершив следствие, аллюром умчался в детскую. Из неё же на мгновение выглянула дочь и помахала рукой: «Привет, папа».

– Всё готово! Сейчас будем садиться за стол, – пропела жена в сопровождении оркестра кипящих и скворчащих звуков кухни.

Хозяин осторожно снял обувь, снижая вероятность нанесения на паркет влажно-серого осеннего камуфляжа. Поставил свое сокровище в центр коридора на входе в зал. Широкая арка гостиной демонстрировала наглядный пример интерференции света, усиливая освещенность коридора.

Малышка растерянно застыла от стремительного перелета из плотного пространства тепла и темноты в перекресток световых волн. Привыкнув к освещению, она вдруг жалобно пискнула. Посторонний звук на короткое мгновение остановил все шумы квартиры. Даже кухонная какофония снизилась на целую октаву.

Обладая абсолютным музыкальным слухом, первой выглянула из кухни жена.

– Боже мой, кто это?!

Настороженная тишина детской взорвалась извержением вулкана. Топот худеньких ног сына заставил крохотное создание с опаской оглянуться. Она как-то необычно выгнулась, и маленькая лужица влилась в интерьер её нового дома.

Мама, быстро оценив ситуацию, ретировалась в кухню за половой тряпкой.

– Папа, это что? Это собака что ли! А она чья?! – сын безудержно подпрыгивал вокруг щенка, не решаясь притронуться к нему.

– А это девочка или мальчик? А как его зовут?

– Я еще не знаю. Мы сами придумаем имя этой малютке.

– Папа, а она кусается? – спросила дочь, несмело протягивая руку к вишневой шерстке, – ой, какая гладенькая, хорошенькая.

– Сын! – обратился отец, – это тебе подарок к юбилею! Выращивай и воспитывай. Ты теперь как маленький принц, ответственен за тех, кого приручаешь.



Глава 5

В нашей семье практически все совы. К одиннадцати вечера я уже вообще никакая и падаю, где придется. Я не понимаю, что можно делать до полуночи и дальше до двух или даже до трех часов. Но у них всегда находились какие-то дела. Больше всего я не выносила запаха лака для ногтей. Когда мальчики отправлялись все же спать, женское население садилось за обеденный стол в большой комнате напротив друг друга и выставляло из стенки бесконечное количество резко пахнущих цветных бутыльков.

Отвратительнейший летучий запах забивал мои ноздри и вызывал эротические галлюцинации. В короткий промежуток сна я видела его немигающий взгляд. Он как будто из глубины зрачков выбрасывал лассо и затягивал на моей шее петлю вожделения. Его шерсть на загривке поднималась дыбом. Меня начинало потрясывать. Лапы неподвластно мне выбивали такт согласия, и… я просыпалась.

Я знала, что могу встретить его каждое утро. На карьере. В глубине темной аллеи кустарников. Наша первая встреча произошла именно там. Хозяин не знает этой моей тайны. Я её боюсь настолько, насколько я желаю её.

Каждое утро, не взирая на время года и на погодные условия, мы с хозяином делаем утреннюю пробежку. Нет, это не та пробежка, которой однажды возгордилась Рона, пробежав с её Алексеем десять метров по прямой. Если бы их дуэт присоединился к нашей паре, объем крупа сладкой парочки резко уменьшился.

Мы стартовали сразу от подъезда. На углу дома в околопомоечном пространстве я решала дамский вопрос и еще два раза на маршруте присаживалась оставить информацию. За трамвайной остановкой на площадке перед киосками стоял списанный вертолет. Возле него зимой и летом паслась стайка человекообразных в облаке винных паров. Они жадно закачивались пивом. Серо-голубой вертолет, наверняка, приносил им в подарок вместо эскимо ящик пива. Что с ними становилось потом, я никогда не знала – вечером мы «тусовались» в местном подворье. Хозяин знал мой негативную реакцию и всегда укорачивал поводок. Я всё равно успевала воспользоваться демократическими переменами в стране и послать пьяной компании пару обвинительных фраз.

«Черри, прекрати! Твой лай не снимет похмельного синдрома».

«Вперед!», – хозяин отстегивал поводок от ошейника и давал свободу выбора пути навстречу лесной зоне карьера.

Я мчалась по тропинке через сосновый оазис, далеко забегая вперед. Свежий воздух бодрил. Мышцы подтягивались и требовали нагрузки. В этот утренний час пространство

благоухало свободой. Я вылетала на пригорок и резко останавливалась. Легким прыжком поднималась на задних лапах, чтобы увидеть силуэт приближающейся фигуры хозяина.

Я чувствовала себя охотницей. Амазонкой карьерных прерий. Нимфеткой в страстной любви к жизни. Я продолжала свой бег, связывая линии движения в бесконечность радости. Небольшое карьерное озерко матовым бризом поглаживало свои берега. С ранней весны до глубокой осени, меняя свое настроение, оно принимало разгоряченного бегом хозяина. Я не была одержимой водными процедурами. Я вымеряла периметр ринга безопасности. В любую секунду способна была принять бой, защищая хозяина. Не было такой силы, которая могла бы мне противостоять.

Но однажды в мраморной мгле осеннего утра, когда ветер кружил оставшиеся листья берез, и заставлял кустарник перебирать голые прутья, мой вихрь движения остановился от пристального взгляда. Я вросла всеми четырьмя лапами в плоть земли. Сила! Новая, незнакомая сила заставила подчиняться. Не ушедшая в день луна зажгла магический свет в его глазах. Он сделал шаг… только один шаг. Я забыла все звуки и запахи. Еще один шаг… Следующее движение освободило его из темноты кустарника, притушив свет глаз. Это был крупный самец.

Его образ воспринимался единым целым. Природная мощь ощущалась во всем. Он не торопился. Он был уверен в своей необузданной силе. Я не знала, какой он породы, но в нем была она – сама порода. Его собачья масть была ближе к немецким овчаркам. Черный цвет шерсти усиливал магию его влияния. Он хотел меня. Торжество единовластия владело им всецело. Я уже была готова покорно, чуть пригнув морду и приосанив передние лапы двинуться к нему, как вдруг он злобно ощерил пасть. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Слух немедленно вернулся ко мне. Я услышала ритм бега моего Хозяина.

«Черри, ты с кем?», – хозяйский голос разорвал канат бессознательности.

«Ты с ума сошла. Это же БОМЖ! Несметные количества блох найдут на тебе новый приют!».

Я не внимала обидным словам Хозяина. Теперь я вцепилась взглядом в своего незнакомца. Опасность нарастала с каждой секундой. Бешеный взгляд немца трассировал выше меня, упираясь в шею Хозяина. Я четко интуичила его готовность к прыжку. Во мне выросла неудержимость к уничтожению.

Я поняла, моя персона ничтожна в жизненной значимости. Мой хозяин – хозяин моей жизни.

Мышцы тела откликнулись боевым порядком. Задним шагом я взвела пружину агрессии. Грудь и передние лапы налились свинцом. Я сделала короткий упреждающий рывок в сторону вынужденного врага, заглушая рыком его угрожающий тон. Линия взгляда самца размылась в сектор обзора, одновременно контролируя поведение хозяина и моё. Он на секунду задержал на мне внимание.

Вдруг выражение жестокости в его глазах сменилось на легкий тон ухмылки. Он гордо повернул мощный корпус и иронично отбежал на несколько шагов к аллее кустарников. Остановился, ожидая развязки события. Я продолжала отпускать взведенную пружину, просто имитируя толчки нападений. Мой лай, не отражаясь, поглощался пространством. Опасность миновала. Злобный кумир снисходительно наблюдал за шоу-программой, которую я демонстрировала для Хозяина.

«Черри, ко мне!», – хозяин щелкнул карабином поводка, – «Молодец. Умница! Настоящая актриса».

Как меня учил частный садист-репетитор, я послушно встала возле левой ноги хозяина. Он нагнулся ко мне и благодарно прижался мокрой щекой к моей собачьей физиономии. После купания хозяин никогда не вытирался, капли воды впитывались утренним ветром.

Мы не могли задерживаться. Ветер сильно охлаждал. Я бросила взгляд на вожделенный объект. Он все еще стоял в аллее кустов.

«Мощная псина, он мог бы раскусить тебя пополам», – сказал хозяин, уловив мой заинтересованный взгляд

Весь день в ожидании семьи я возвращалась к новым для меня переживаниям.

Вот интересно, как бы вы ощущали себя, не имея элементарной возможности кому-то рассказать о своих приключениях. А язык так и чешется от неудержимости выдать звуки, преобразованные от импульсов различных органов: мои легкие накачивались страстным волнением, низ живота вибрировал горячими волнами, сердце выпрыгивало из груди, гоняя гормоны по всей собачьей сущности. Пожар разгорался внутри меня какими-то всполохами. То пламенем мерцающей свечи, чуть согревая плоть, то жгучим жаром доменной печи – почти стихи. Мне ни за что не догадаться срифмовать слово плоть. Поэтому я собака.

Неудержимо хочу пить. Китти «врассыпную» кинулась от моей миски, когда я зарулила на кухню. «Бездарное, бесполезное существо. Что ей нужно на этом белом свете? Кому она нужна? В чем её глубокий мышачий смысл?», – думала я, заливая внутренний пожар. Я обернулась на её слабый писк с какими-то интонациями повышенной тревожности. Китти присела в конце длинной дорожки рассыпанной клюквы. Я знаю, что такое клюква. Остатки ужина достаются мне. И дальше по инстанции – для серой мышки. Меня никогда не волновал дизайн блюд. Я поглощала всё, захватывая в пасть пищу. Когда в нос бьет сильный аромат приготовленного мяса, согласитесь, тут не до сортировки. И лишь когда на острие клыка лопается кожица плотной ягоды, понимаешь, съела отвратительную кислятину, не свойственную собачьим пристрастиям.

Но на полу не раздавленная клюква, это кровь! Я познала её вкус, когда в легкомысленной безудержности бега разрезала осколком стекла лапу. Я зализывала глубокую рану несколько дней. Вкус крови не кислый, он сладко-соленый. Запах клюквенно красной дорожки дурманил голову. Чья это кровь!? Я в волнении завертелась волчком, поражаясь обилию появляющихся красных капель.

Ужас! Источником клюквенного поля была я!

Я вернулась в зал и обнаружила красную россыпь на новом светло-сером ковре. Я заскулила мотив прощальной песни. Успеть бы, напоследок, увидеть моих родных. Как быстро силы уйдут от меня, я не знала. Мое любимое место на диване стало последним прибежищем истекающей жизни.

Даже когда открылась входная дверь, я осталась лежать на диване.

– Ой, Черри, что с тобой. Ты нас даже не встречаешь? – удивленно – иронично произнес хозяин.

Я не смогла удержать в себе вялотекущее состояние. В секунду выпорхнула со смертного одра и бросилась миловаться с любимой семьей.

– Не поняла, откуда у нас кровь?! Серёжа, посмотри, вся кухня уделана каплями крови… И здесь, в прихожей, тоже.

– Шерри! – мама вынуждено заменила заглавную букву на шипящую, после длительного общения со стоматологией «Доктор Жеваго», – Шерри, подойди ко мне!

Я виновато приблизилась, помахивая комолым хвостом.

– Надо же, у нас сегодня событие, Шерри расцветает. Посмотрите, как наполнился ее бутон!

– Не рано ли, всего десять месяцев, – удивился хозяин.

– Папа, а почему у Черри течет кровь, она заболела или ударилась? – непонимающе вопрошал сын.

Мне самой стало страшно интересно узнать причину, и я настроила уши на информационную волну, осторожно присев на правую голень.

– Так придумала природа. Все девочки когда-то станут мамами. И наша Шерри не исключение. То, что появляется кровь, это не болезнь и не рана. Это признак подготовки к будущей взрослой жизни.

– А у нас тоже бывает кровь? – не унимался сын.

– У нас нет бутонов, сын, поэтому кровь у нас не вытекает, – отшутился отец, понимая бесконечность вопросов на деликатную тему.

– А я думаю, отчего бездомные псы эскортом сопровождают наш тандем. Надо держать ее на привязи. А то сбежит с кавалером в утренний туман, – хозяин начал рассказывать маме про мою романтическую историю на карьере.

На следующий день вся семья падала со смеху, примеряя на меня черные трусики.

– Шерри, ты должна это одеть. Я не домработница, чтобы каждый день за тобой мыть. Всю мягкую мебель испортишь!

Жуть какая-то, как такое вообще можно носить. Все давит, никакой свободы. Я скакала в этих трусах под общий хохот. Сквозь смех я слышала о каких-то крылышках, которые нужно менять в трусах каждый день. Жизнь вернулась ко мне. Я счастлива! Одно беспокоило, как в таком виде я выйду во двор.

Глава 6

Его сердце рвалось на части, когда он задерживал взгляд на иероглифе, оставшемся на ковре от любимой собаки. Её уже нет, а след до сих пор будоражит сознание. Краситель ножки стола оказался устойчивым, он прочно пометил светлую шерсть ковра. Стол сдвинули на последнюю метку Черри, мокрое пятно насытилось цветом.

…Последняя метка в её последнее утро. Она не сдержалась, не дотерпела. А может, хотела оставить память еще на какой-то срок. Ей, как и Ему, страстно не хотелось расставаться. В контуре бордового квадрата размером пять на пять явно проявилась изогнутая линия, похожая на какой-то знак. Это не сразу пришло ему в голову. Мысль рождается только от желания. От острого желания понять и разобраться. Разобраться, зачем он её однажды купил и зачем она ему нужна в жизни.

Он открыл книгу начального курса китайского языка и в разделе «Указатель графем» нашел иероглиф очень похожий на оставленную собакой ковровую метку.

Его желание ознакомиться с основами языкознания возникло после посещения Китая. Ему повезло, он изучал китайские стратагемы управления производством на земле небесного дракона. Поразительная страна с её алогичными темпами развития и богатейшим прошлым и не менее интересным будущим. Там нет никого и ничего лишнего. Всё имеет свой для кого-то еще непостижимый смысл. В китайской армии специально держали подразделение собак: они зализывали открытые раны бойцам. Ферменты, находящиеся в слюне собаки, обладали лечебным эффектом.

В этот раз эмоциональная рана оказалась на сердце. Глубина ее измеряется любовью.

Он пролистал несколько страниц наиболее встречающихся графем. Иероглиф «ЛЮБОВЬ» заставил его порыться в конспекте лекции китайского профессора государственного университета города Xi’-AN. На русском языке эта графическая связка линий озвучивала эмоцию: «так грызет сердце, что ноги подкашиваются». Изображение на бумаге наглядно показывало след, прочерченный когтями дракона на сердце любящего человека.

Знак «хорошо» состоял из двух иероглифов: женщина и ребенок. «ХОРОШО, когда у женщины есть ребенок».

Метка Черри была составляющей знака «хорошо», она изображала «спеленатого младенца». Ребенок… Она стала для него еще одним ребенком.

Он вспомнил самый первый день, вернее, первую ночь и две последующих, когда нянчил её на руках.

В день появления в новом доме ей не было покоя ни на минуту. Дети тискали щенка одновременно и по очереди. Устраивали ей домик из подушек и покрывал. Совали ей кукол и усаживали ее на кузов самосвала. Детская превратилась в единую конуру, в которой ползали трое четвероногих.

– Дети, дайте малютке отдохнуть. Она же не игрушка, – не выдержала мама.

– Ума не приложу, чем ее кормить. А где она будет спать? – с практическим вопросом обратилась жена к мужу.

– Интересно, а в туалет она будет ходить куда? Кто её будет выгуливать рано утром? – с нотками внешнего беспокойства продолжала хозяйка.

– Нет, я не поняла, Вы чего все молчите. Я что ли должна это делать?! – ужаснулась домоправительница от своей догадки.

– А кто же еще. Конечно, ты. Кто у нас лучший по хозяйству, – полусерьезно ответил муж, – будешь вставать рано, делать утреннюю пробежку. Здоровья прибавится. Все в выигрыше.

– Да вы что, я в жизни никогда не бегала, особенно по утрам – я истинная сова, для меня встать утром на полчаса раньше – хуже смерти.

– Шутка! Будем ждать сына. А пока он не вырос, поводырем буду я.

Трехкомнатная квартира имела типичную планировку панельной десятиэтажки. Так называемая распашонка. На правую сторону коридора располагались кухня и зал. В тупике коридора раскинулись рукава. В правом – детская. Слева – спальня родителей. При входе в квартиру беспрепятственно простреливалось пространство, упираясь в дверь туалета. Широкий проём несущей стены наглядно демонстрировал явный градус отклонения от вертикали. Было ясно, что две параллельные проема обязательно пересекутся в пространстве, где-то внизу у соседей на третьем или втором этажах. Глубина коридора визуально расширялась, когда дети забывали закрыть дверь туалетной комнаты. Чтобы как-то замаскировать «потроха», пришло в голову соорудить полуарку, сузив проем. Выигрыш действа был очевиден. Параллельные уже более или менее вписывались в правила геометрии, и в конце коридорной артерии образовался уютный уголок. Здесь было решено устроить спальное место новому члену семьи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги