– Вызвали охрану?!
– Да, разумеется. Алексей Леонидович прислал ребят и сам пришел. Они пытаются их утихомирить.
– Не переживай, сейчас посмотрим, что можно сделать. – На ходу он говорил какие-то дежурные слова, не очень вдумываясь в то, что именно говорит. Он спешил на место, спешил увидеть, что именно происходит, и понять, что с этим теперь делать. И гораздо важнее было, что он сделал не так в процессе возвращения. Что опять не так-то??? Неужели без Самада они все-таки не справляются?? Ну что за чертовщина такая?
В блоке царил форменный дурдом. Койки и часть аппаратуры были разгромлены, осколки и разбросанные вещи на полу мешали пройти, приходилось аккуратно выбирать место, куда поставить ногу. Парням Леднева все-таки удалось кое-как скрутить взбесившихся возвращенцев, и теперь они лежали лицом вниз, с завернутыми назад руками, спутанными, как у коней ногами, и что-то рычали сквозь засунутые в рот кляпы. Их периодически придавливали, когда они делали слишком активные попытки подняться. Персонал, не скрывавший ужаса, жался к стенам.
– Что здесь происходит? – Ледяным тоном спросил Артур.
– Артур Альбертович, последняя и предпоследняя партия… Они все словно с ума сошли… Вы видите… – начал сбивчиво докладывать старший смены.
– Я вижу, – оборвал его Винс. – Я не об этом спрашивал. Почему сотрудники стоят у стеночки и ничего не делают?
Под его пристальным голубым взглядом, хранившим тепла не больше, чем январское небо, медики и лаборанты стали непроизвольно жаться друг к другу. Он уже не были уверены, кого боятся больше – неуправляемый «материал» или безжалостного шефа.
– Артур Альбертович, но мы…
– Я вижу, что «вы». Вызвали охрану – молодцы. Но вашу собственную работу никто не отменял. Материал – по койкам и закрепить. Остальных из последней и предпоследней партии – тоже. – Он уже успел отметить, что в «дебоше» участвовали далеко не все возвращенные, так что бардак мог перекинуться дальше. – И чем надежнее, тем лучше.
Отмершие сотрудники кинулись выполнять его поручение.
– Дальше. Вызовите уборщиков, тут нужно навести порядок. У всех без исключения взять кровь на анализ, посмотрите, что могло спровоцировать такую реакцию. Я жду результатов.
– А как вечерний опыт? Вы будете работать? – подал голос кто-то, и Артур покачал головой:
– Нет, на сегодня отменяем. Пока не поймем, в чем проблема с этими парнями, следующий опыт отложим.
Смотреть на работающих сотрудников было гораздо приятнее, чем на изображающих скульптурную группу.
– Алексей, – обратился он к шефу безопасности, – обеспечь охрану больничного блока, добавь еще людей. А сам подтянись ко мне, когда освободишься, – посмотрим записи с камер, я хочу понять, что тут было.
– Добро. – Леднев кивнул.
Артур вышел из больничного блока и размеренным шагом двинулся в свой кабинет, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Это было непросто. Хотело выть в голос и рвать волосы – желательно не на себе, а на ком-то. Что же за чертовщина происходит с его работой? Ну почему эти чертовы возвращенцы не получаются такими, какими должны бы получаться, исходя из его разработок? Или он все-таки что-то недопонял в выкладках Самада? Или Хаджи специально не все и не обо всем ему рассказал, припрятав в рукаве пару козырей? Или это все-таки совсем не его, Артура, вотчина, и стоило бы вернуться к своим любимым приборам, прикладной физике? Или, что вероятнее, нужно найти эту проклятую голову. Если она умудряется до сих пор от него скрываться, то, возможно, и с опытами сможет помочь. Если захочет, конечно.
Нужно сделать так, чтобы захотела.
И других зацепок, кроме Олимпии Ворониной, у них нет, хоть Леднев и уверяет, что она ни при чем.
А может быть, он тоже что-то знает?
Входя в свой кабинет, Артур уже знал, что будет делать дальше. Ни времени, ни желания чего-то ждать у него уже не было.
Глава 26. Захват издательства
Есть только одна форма жизни, более низкая, чем мужчина, избивающий женщину, и это – крыса, больная сифилисом.
С. Кинг
Самад снова куда-то запропастился. Сколько ни звала его Лима, вслух и мысленно, он не отзывался, не показывался, даже не ругался. Отчаявшись, она оставила это бессмысленное занятие и решила ради разнообразия заняться не его, а своими собственными делами, которых уже накопилось приличное количество. Нужно было и в квартире порядок навести, а то за мистикой, фантастикой, криминальным романом, романтикой и немножко эротикой ежедневных приключений все как-то было не до этого. Пора было заняться генеральной уборкой, разгрести углы, до которых все никак не доходили руки, облагородить многострадальную дверь, которой больше всех досталось в неравных битвах с постоянно врывающимися в квартиру людьми. К родителям тоже не мешало съездить, так что в воскресенье она выделила несколько часов на визит к ним. Оказалось, что ей это было необходимо. Просто посидеть с ними в комнате, пошутить с их гостями, которые, как всегда, присутствовали в довольно приличном количестве, слопать пару маминых «фирменных» блюд и лишь отмахнуться на заявление, что Лима неприлично похудела за последнее время, – все это словно вернуло ее в нормальную жизнь, где самой большой проблемой была нехватка постоянных кавалеров. Как далека была теперешняя жизнь от той, которой она жила еще только месяц назад… И как хотелось остаться подольше на этом островке безопасности и спокойствия!
Разумеется, это было невозможно. Лима прекрасно понимала, что дурдом, в который превратилась ее жизнь, просто так ее не отпустит, а значит, самое лучшее средство – раз и навсегда со всем разобраться и потом наконец вздохнуть спокойно и жить дальше. Очень не хотелось думать о том, что в худшем случае жить дальше не придется вовсе. Она прекрасно понимала теперь, куда именно впутал ее этот ненормальный дагестаноамериканец, видела более или менее четко свои и его шансы на выживание и победу, но думать предпочитала только о хорошем, потому что в противном случае хотелось пойти и повеситься, а это не было для нее характерно никогда. Она всегда верила в лучшее и идти предпочитала до конца.
Она не подозревала, что жизнь поймает ее на слове в очередной раз.
В том, что понедельник – день тяжелый, она убеждалась в последнее время с завидным постоянством. Не успела она прийти в офис, Антон Никитич, подозрительно осмотрев ее с головы до ног, сделал несколько едких замечаний по поводу ее внешнего вида, чего за ним отродясь не водилось. Ни разу за все годы работы Лима не обращала на себя внимания своей одеждой. Она всегда одевалась в одном и том же стиле, и к этому все давно привыкли. Почему начальник отдела вдруг заметил, что она не придерживается строгого делового стиля, и его что-то в этом не устроило, девушка не понимала.
Потом ее вызвал к себе шеф, с очередной сотней вопросов по перевозкам и оплатам долгов, и долго мариновал у себя в кабинете, так что сердобольная Ольга даже сочла необходимым вмешаться. Лима снова недоумевала, какие события этих выходных заставили руководство проявить к ней настолько нездоровое внимание.
Позже, погрузившись с головой в рутину, она снова была вынуждена решить кучу вопросов, требовавших немедленного вмешательства, и это было привычно, но совсем не легко. Все это время она затылком ощущала тяжелый взгляд начальника отдела. Он следил за ней, за тем, как она работает, что и кому говорит. Лима была уверена в своих действиях, но такой плотный контроль раздражал ее. Будто заняться больше нечем, кроме как за ней следить!
Неожиданно ей пришло на ум, что, вероятно, ее короткий междусобойчик с Сергеем мог стать достоянием гласности, только вот откуда? Сергей не из болтливых, он никогда не сдавал своих дам, если только они сами не распускали язык, она тоже никому, кроме Виктора, не рассказывала, а свечку им никто не держал. Кто мог? Покрутив мысли туда-сюда в неспокойной голове, она пришла к выводу, что, возможно, кто-то из тех менеджеров, что были с ними в клубе, мог кому-то что-то наплести по поводу ее теплых отношений с Сергеем на вечеринке и их совместного ухода. Другой вопрос, кому какое до этого дело? Пожав плечами, она дала себе обещание сохранять спокойствие и послать подальше любого, кто посмеет что-то на эту тему ей сказать. Личное оно на то и личное, чтобы оставаться вне широкого круга зрителей.
Внезапно она услышала в соседнем помещении какие-то непонятные шумы, которые привлекли ее внимание. Как будто кто-то упал или уронил большой и тяжелый предмет мебели. «Шкаф у них там свалился, что ли?» – спросила она себя и стала подниматься, чтобы пойти к коллегам, утолить свое любопытство. Антон Никитич, с неожиданной для его полной фигуры прытью, опередил ее, первым достигнув двери между двумя кабинетами. Не успел он открыть ее, как еще более громкий шум пронзил уши Лимы. Кто-то кричал, кто-то плакал, слышались звуки падения. Начальник отдела вскрикнул, подался назад в попытке закрыть дверь, но не успел. В дверь просунули ногу, потом этой ноге, по всей видимости, помогла пара сильных рук, и вот уже дверь открывали, едва не выламывали, и не привыкший к физическим нагрузкам мужчина ничего не смог противопоставить этому натиску. Сотрудницы вскочили со своих мест, пытаясь то ли бежать на помощь руководителю, то ли, напротив, спасаться и прятаться. Лима застыла на месте и едва сдержала крик. В дверь стремительно входили один за другим двое крупных коротко стриженных мужиков в рабочих робах грузчиков, но выражения их лиц и автоматы в руках не оставляли места для наивных надежд на то, что это доставка канцтоваров, например. Окинув взглядом компанию, они почти синхронно махнули в их сторону оружием, и один скомандовал:
– Руки на виду и марш в соседний кабинет! Быстро!
Видя, что коллеги, включая начальника отдела, застыли в шоке, Лима сделала первый шаг к двери. Пожалуй, она единственная из всех понимала, что следует максимально точно выполнять приказы эти липовых грузчиков, иначе можно пострадать. Последние недели жизни с Самадом научили ее действовать в подобных ситуациях. Как ни странно, как ни страшно было это осознавать, но она уже как-то привыкла к насилию, ее оно не выбивало из колеи так неожиданно и жутко, как ее нормальных коллег. И понимать это было тоже не самым приятным открытием о ней самой.
Все эти мысли пронеслись у девушки в голове за несколько секунд, что она шла к двери под дулами двух автоматов.
– Ну же, живей! – снова скомандовали захватчики, и сотрудницы издательства кое-как, под одной, пошли вслед за нею. Антон Никитич медленно, не сводя глаз с вооруженных мужчин, влился в общий ряд.
В соседнем кабинете, самом крупном из всех, что занимало издательство, служившем одновременно приемной и чем-то вроде колл-центра, было уже человек тридцать сотрудников и порядка десяти незнакомых крупных мужчин в робах. Они не были похожи друг на друга чертами лица, но что-то общее в них определенно было. Манера держаться, рост, мимика, грубые манеры. И, конечно, оружие. Лиму почему-то этот момент зацепил больше всего. Автоматы. Посреди бела дня, практически в центре города. В мирном, совершенно безобидном издательстве, выпускающем газеты и журналы о кулинарии, женских секретах, здоровье, красоте, садоводстве и путешествиях. Да что здесь происходит, в конце-то концов? Кому они понадобились, чтобы присылать этих головорезов? Лима едва не упала, когда один из мужчин грубо схватил ее и толкнул к группе стоящих у окна женщин. Пришлось ухватиться за край подоконника и как-то выровнять положение тела.
– Что происходит? – дрожащим шепотом спросила ее одна из коллег. – Кто эти люди?
Лима только пожала плечами. Она не понимала. Страх, поднимавшийся все выше и выше, понемногу лишал ее способности мыслить здраво. Оставалась только паника, животный ужас, заглушивший все остальные эмоции. Она стала инстинктивно жаться к коллегам, таким же, ничего не понимающим, впадающим в ступор, словно лягушка, пойманная в плен гипнотическим взглядом змеи. Вместе было если не лучше, то, по крайней мере, естественнее – так всегда в минуту опасности и люди, и звери ищут спасения, поддержки в обществе себе подобных.
– Лимка, что это? – тихо, дрожащим шепотом спросила девушка-дизайнер, ровесница Лимы, совсем недавно пришедшая в издательство и еще не до конца обвыкшаяся в новом коллективе. – Кто эти люди?
Она практически дословно повторила то, что до нее уже спросила другая. Мысли у всех были одинаковыми.
– Тихо, Оль, тихо, – невпопад буркнула Лима. – Сейчас разберемся. Только не делай резких движений.
– Эй, тихо там! – накрыл их резкий мужской голос. – Хотите остаться в живых – не дергайтесь!
Покатившийся было по толпе ропот стих. Всем было страшно, никто не понимал, что происходит. Сотрудники издательства прижимались друг к другу и в ужасе смотрели на вооруженных людей, не веря в реальность происходящего. Открылась еще одна дверь, ведущая в то отделение, где располагался директорат, и двое вооруженных мужчин втолкнули в кабинет еще троих: Владимира, Ольгу и их секретаря. Женщины дрожали, не скрываясь, директор хотя бы пытался держать себя в руках. Именно он первым высказал вслух волнующий всех вопрос:
– Объясните, что здесь происходит! Кто вы такие и что вам нужно? Почему вы захватили меня и моих людей?
– Ты все сейчас узнаешь, дорогой, – лениво процедил один из людей в робах, с виду совершенно неотличимый от остальных русоволосый крепыш лет чуть за двадцать пять. Он кивнул своим людям, и несколько из них отогнали сотрудников издательства от окон и заняли их место, а еще один проверил, заперта ли входная дверь, и остался дежурить возле нее.
Владимир Валерьевич выразительно смотрел на вероятного предводителя нападавших, и Лима неожиданно для себя отметила, что гордится шефом. Ему было очень страшно, она видела это, но он не забывал, что именно он здесь главный, что все присутствующие зависят от него.
Наконец старший нападавших кашлянул, привлекая к себе внимание присутствующих, хоть это было излишне: все и так не сводили с него глаз.
– Значит, так. В вашем издательстве работает некая Олимпия Воронина, – начал он, и упомянутая похолодела еще больше, хотя ей казалось, что больше некуда, что еще немного – и она вообще превратится в ледяную глыбу и заодно заморозит все вокруг. – Мне нужна эта девушка.
