«Держись, – мгновенно отозвался он. – Я прошу тебя, держись!»
– Оставьте девушку в покое, – тихо попросила она. – Это ничего вам не даст. Я не понимаю, о какой голове идет речь. Я ничем не могу помочь.
– То есть ты решила принести девчонку в жертву?
– Да какую жертву? – Зубы Лимы стучали, тошноту сдерживать было все труднее. – У вас неверная информация. И на ее основании вы угрожаете мне и моим коллегам.
– Олимпия, да что ты за женщина такая?! – послышался голос Любови Семеновны. – Вляпалась куда-то, связалась с бандитами, а мы теперь за это расплачиваться должны?
Лиму захлестнула волна жгучего стыда. Соседка была права. Все из-за нее, из-за того, что она не смогла отказать в помощи Самаду. Если бы тогда она просто прошла мимо, ничего этого не было бы. Но как ей, простой девушке, решить теперь, кого отдать на растерзание, – беззащитную девочку, невиновную, не имеющую никакого отношения ко всей этой мутной истории, или буйную, невыносимую, не совсем живую голову, такую же, по сути, беспомощную, нуждающуюся в поддержке? В конце концов, она никогда не любила кавказцев! Если она сейчас сдастся и вернёт Профессора на базу Артуру, жуть в её жизни прекратится и всё снова станет как прежде: работа, дом, друзья… И никаких нападений, никаких уголовников, никакого насилия. И коллеги останутся живы и невредимы.
На какой-то неуловимый миг чаши весов заколебались, не в силах прийти в равновесие… Перед внутренним взором, как живая, возникла картинка: голова Самада в руках Артура, тяжелая рука бьет по родному горбоносому лицу, не скрывая переполняющей душу ненависти, а потом, пользуясь «пультом», Винс заставляет Сэма возвращать к жизни тысячи таких вот «парней в робах»…
«Нет! – подумала она. – Я не могу. Только не это. Нельзя так с Самадом. Со всеми нами – нельзя».
– Я ни в чем не виновата, – простонала она. – Нет у меня никакой головы! Оставьте девочку!
– Лгунья! – Крупная фигура Любови Семеновны с неожиданной ловкостью и быстротой кинулась к Лиме, девушка едва успела увернуться.
– Отдай им то, что они хотят! – провизжала женщина, схватив Лиму за голову и молотя ее пухленькими кулачками. – Отдай! Они всех нас убьют!
Один из бандитов стремительно подлетел к женщине, оторвал ее от девушки, с силой толкнул и короткой очередью прошил тучное тело наискосок, от макушки до левого бедра. Брызги крови разлетелись в стороны, часть попала Олимпии прямо на лицо, та не успела зажмуриться, и тошнота, которую до сих пор еще как-то удавалось сдерживать, наконец победила. Лиму вырвало прямо на пол рядом с телом погибшей коллеги. В кабинете поднялся вой и крик. Кто-то плакал. Кого-то, как только что Лиму, вырвало. Мужчины, как могли, пытались утешить и успокоить коллег, но по их позеленевшим лицам видно было, что они к подобным зрелищам тоже не привыкли.
— А ну умолкните! — рявкнул русоволосый бандит. — Иначе кто-то из вас будет следующим.
Это помогло, хоть и ненадолго. Шум и плач стал тише.
«Самад! — снова позвала Лима. — Ты видишь?»
«Я вижу, — после очень долгой паузы прогудел теплый бас. — Вижу, милая. Прости меня. И спасибо, что не выдала».
«Самад! Они убили ее!»
«Держись, прошу тебя! Виктор с коллегами уже едут».
«Самад, я…»
«Мы поговорим потом. Только выживи. Слышишь, Лима? Любой ценой, но выживи! Если надо, сама убивай, но вернись ко мне живой!»
— Так что, моя дорогая? Ты все еще будешь говорить, что ничего не знаешь и ни при чем? – издеваясь, проговорил бандит.
Лима только головой помотала, на другое сил у нее не было. Она не могла отвести взгляд от мертвого тела Любови Семеновны, ужасное зрелище необъяснимым образом привлекало ее, не отпускало. И до конца никак не верилось в то, что эта жизнерадостная, общительная, добрая женщина, не бывшая, впрочем, идеальной, как и любой из живущих людей, больше не выпьет с ней чашечку чая на перерыве, не отчитает ее за то, что она опять курит, не поинтересуется осторожно, как у нее дела на личном фронте. Даже безобразная выходка, ставшая причиной гибели женщины, не портила хороших воспоминаний о ней. И если бы Лима не впуталась в эту историю, Любовь Семеновна была бы сейчас жива. Как перенесут эту утрату ее дети, сын и дочь, уже взрослые, но все еще такие молодые, всего на пару-тройку лет младше самой Лимы? Как теперь смотреть им в глаза?
Бандит снова злился, его настроение опять поменялось. Коллеги роптали, плакали, тихо шептались, глядя на Олимпию, и показывали на нее пальцем.
— Отдайте им то, что они хотят, – повысил голос Владимир Валерьевич, его эхом поддержал Антон Никитич.
– Да нет у меня ничего, — обессиленно пробормотала девушка. – Оставьте меня в покое. Где мне взять то, чего у меня нет и никогда не было?
По ее лицу текли слезы страха и слабости, она не удерживала их. В голове уже рисовались страшные картины того, что еще эти отморозки могут придумать, чтобы она сдала им Самада.
– Слушай, дура, – рявкнул бандит, – мы же все равно тебя уломаем, ты же понимаешь. Если надо, всю эту компанию положим. – Он обвел рукой, держащей автомат, сбившихся в кучку людей, и они непроизвольно съежились еще больше. — Отдай голову!
– Отпустите людей, – едва слышно попросила Лима. – Они ни в чем не виноваты. И я ни в чем не виновата. Ну нет у меня никакой головы! – Она всхлипнула. – И вообще, как вы себе это представляете? Где я ее хранить должна? В холодильнике, рядом с котлетами и компотиком? Да и откуда бы мне ее взять? – Рыдания вырвались из ее груди. – И главное – зачем? Зачем мне нужна какая-то мертвая голова? Ну не на холодец же!
Мужики в робах громко и неприлично заржали – видимо, представили, как девушка варит из головы Самада холодец. Правда, девушка подозревала, что им не рассказали и половины правды, и они на самом деле плохо понимают, какую именно голову и зачем ищут.
– Тихо! – прикрикнул на своих русоволосый. – В общем, попалась нам юмористка-циркачка, шутить умеет… Ну и мы тоже пошутить не дураки, да, парни? – Те утвердительно закивали. – Давайте-ка эту шутницу в директорский кабинет, а с ней вот ее, – он указал на девушку-оператора, которую выбрал первой, – и вот этих тоже. – Он выбрал из толпы еще трех молоденьких девчонок. Лима обратила внимание, что именно самыми молодыми сотрудницами издательства бандит охотнее всего угрожал ей.
«Бойцы» сгребли девушек в кучу и погнали в указанном направлении. Главный схватил Лиму за руку, рывком поднял с пола и потащил за собой, брезгливо переступив через тело Любови Семеновны.
– Остальных держите под прицелом, – распорядился он. – Будут чудить – стреляйте. И обыщите всех на предмет спрятанных мобильников. Городские телефоны не работают, а про мобилки мы и не подумали. Связи быть не должно.
Глава 27. Мучители и жертвы
В мире одна лишь вещь хуже насилия – это капитуляция перед насилием.
О. Амос
Олимпия уже не увидела, как обыскивали ее сослуживцев – ее бесцеремонно тащили по коридору. Впереди приглушенно плакали девушки, и она сама не могла удержать слезы. Чем дальше, тем больше ей казалось, что помощь не придет никогда. Их втолкнули в кабинет Владимира, девчат грубо кинули на маленький диванчик в углу, и они сжались в кучку, словно стараясь стать как можно меньше и незаметнее, слиться с интерьером и, желательно, вообще исчезнуть отсюда, перенестись куда-нибудь подальше. Один бандит вернулся к остальным, главный остался с девушками в компании другого своего подчиненного.
– Ну, с кого начнем? – деловито спросил он Лиму. – Смотри, какие красивые глазки! А если я ей эти глазки выбью, она останется такой же красивой, а? Или нет, мы их вырежем и заставим вот эту черненькую их сожрать, как думаешь? Ты по-прежнему не знаешь, где голова? Считаешь, оно стоит того? Я же правда это сделаю.
Лиму едва не вырвало снова. Она не сомневалась в реальности угрозы – у этого урода вполне хватит ума и жестокости сотворить такое. «Черненькая», по всей видимости, не вдохновленная обещанной перспективой, удержаться не смогла, перегнулась через подлокотник дивана и оставила содержимое своего желудка на светлом линолеуме. Отвратительный кислый запах рвоты мгновенно распространился по небольшому кабинету.
– Ты это зря, сучка, – обратился бандит к девушке. – Я что теперь, должен всем этим дышать? Ты у меня сейчас это жрать будешь. А уже потом – глаза белобрысой.
Он подошел к брюнетке и сильно, с размаха ударил ее по лицу. Она отлетела назад, ударилась головой о стену, у которой стоял диванчик, и сползла по спинке, потеряв сознание.
– Видишь, какие они у вас тут хрупкие – еще ничего не делал, она уже поломалась, – посетовал мужчина. – А что будет, когда начну?
– Ну оставьте вы девочек, – еще раз попросила Лима. – Я ничего не могу вам отдать, потому что у меня ничего нет…
– Да заткнись ты! – рыкнул на нее русоволосый. – Это я уже слышал сто раз. Мне от тебя нужно место, где ты прячешь голову. И чем быстрее ты скажешь, тем больше твоих коллег останутся живыми и, может быть, даже здоровыми. Поняла?
Он схватил ее за подбородок жесткими пальцами, больно сжал. Девушка с ужасом ждала, что в любой момент ее челюсть затрещит, зажмурилась и поймала еще один удар по лицу – такой, что даже ранее нокаутировавший ее хук Леднева показался сейчас легким поглаживанием. Она застыла, не в силах справиться с этим животным ужасом, который накрыл ее с головой, подчинил себе все ее мышцы, нервы, связки. Она погрузилась в страх еще на пару уровней.
– Ты поняла меня? – повторил он.
Олимпия медленно кивнула.
– Ты будешь говорить?
Она снова зажмурилась.
«Когда же это кончится? – пронеслась отчаянная мысль в ее голове. – Они же на что угодно способны!»
«Лима, держись, – резонансом прилетел голос Самада. – Еще немного, прошу тебя!»
