– Это еще что? – поинтересовался он.
– А ты посмотри внимательнее.
Старший лейтенант бегло просмотрел распечатки, изменился в лице, потом еще раз стал читать, уже более вдумчиво. Виктор с Лимой переглянулись, Иван просто смотрел на офицера и не отводил от него пристального взгляда. Никто из них не понимал, что происходит.
– А скажите мне, Олимпия Юрьевна, как давно Вы знакомы с этими молодыми людьми? – задал он неожиданный вопрос.
– С которыми? – уточнила она и непонимающе уставилась на него
– С теми, которые взломали замки Вашей квартиры. – В голосе милиционера уже явно слышалось не только раздражение, но и недоверие.
Девушка пожала плечами. Она несколько раз уже говорила, что эти люди ей не знакомы. Неужели придется по тысячному разу повторять все снова?
– Я не знаю их.
– Вы уверены?
– Абсолютно. – И тут же, не удержавшись, зевнула.
– Слушай, Володь, ну объясни ты наконец, что ты от Лимы хочешь? Мы же уже сто раз тебе все рассказали! – вмешался Панов.
– А то, – повысил голос мужчина, – что ваши «друзья» числятся в розыске. Слышишь, Вить, в розыске, причем не абы каком, а всероссийском! Их подозревают в убийствах, грабежах, мошенничестве и бандитских налетах.
Если бы не сидела, Лима бы точно упала, в этом она не сомневалась. Потрясение было такой силы, что казалось, вышибло из нее дух. Нет, она, конечно, понимала, что не мальчики из церковного хора ворвались к ней в дом и не сиамские котята, но чтобы все было настолько плохо!.. Страшно было даже подумать, что эти люди могли с ней сделать… Хотя Леднев в свое время тоже грозился ее пытать. Вот только смог бы? Эти-то точно смогли бы. Ой, мамочка, когда же это все закончится?
– И при чем тут я? – осторожно, неуверенно спросила девушка.
– Я хотел спросить Вас о том же, – кивнул старший лейтенант и как-то нехорошо улыбнулся, уголком рта, с прищуром глядя на нее. – Вы обычная среднестатистическая девушка, как пытались меня убедить, живете тихой размеренной жизнью, так с какого перепугу к Вам вдруг вламываются такие отморозки? Хотите сказать, случайно?
Лима потерла руками ноющие виски. Ей очень хотелось домой, на диванчик, выключить звонок и домофон, и чтобы хотя бы сутки ее никто не трогал.
– Я уже рассказывала Вам эту совершенно бредовую историю про какую-то потерянную голову, – устало сказала она, даже не пытаясь скрыть написанные на лице эмоции: страха, растерянности, недоумения. – Я подозреваю, что это может быть как-то связано с бандитскими разборками или боевыми действиями на Кавказе, у нас же не отрезают головы врагам или конкурентам.
– А Вы откуда знаете, как оно бывает «у нас»? – осведомился оперуполномоченный. – Вы же сказали, что ни с чем таким не связаны.
– Да не связана я! Вы меня видите вообще? Я похожа на боевика? Или на исламского террориста?
Мужчина смотрел на нее этим своим пронизывающим взглядом, чуть прищурив глаза и склонив голову набок, и Лима вдруг почувствовала, что он ей верит, но почему-то не хочет показывать этого. Похоже, ее реакции и поведение вполне вписывались в концепцию того, что обычная девушка панически боится всего, что связано с исламскими террористами, войной на Кавказе и прочими ужасами, такими далекими от ее обычной, ничем не примечательной жизни.
В конце концов их отпустили, пообещав на днях еще вызвать для дальнейших уточнений, если всплывут какие-то новые подробности, касающиеся задержанных. Правда, ни Лима, ни Иван, ни Виктор не понимали, как могут помочь в этом случае, но рады были уже тому, что долгая, нескончаемая ночь наконец завершалась и можно было попробовать хоть немного поспать, тем более что оба мужчины должны были еще выйти на работу.
Оказавшись дома, изрядно вымученная троица застала квартиру открытой, соседку спящей сидя в кресле, где обычно спал Самад, а его самого – на подушке Лимы, не сомкнувшим глаз, следившим за женщиной, словно та могла сделать что-то плохое. Почему-то в голове девушки сразу возникло сравнение со сторожевым псом – сильным, умным, верным хозяйке и оттого еще более опасным. Она даже улыбнулась этому образу: она любила собак и уважала верность как у животных, так и у людей. Особенно у людей.
Но Самада подобные параллели оскорбили до глубины души.
«Это я-то собака? – беззвучно воскликнул он, возмущенный и взбешенный. – Ты совсем уже от рук отбилась, женщина?! Ты что себе позволяешь?»
«Отвали, – устало, лениво ответила Лима, которой совсем не хотелось выяснять отношения. – Мы потом с тобой поругаемся, если хочешь. Но не при свидетелях».
Антонину Ивановну осторожно разбудили, в три лица искренне поблагодарили за помощь и с почестями проводили домой, а сами опять собрались на кухне, где сохранивший наибольшее количество сил Иван сварил всем небольшую кастрюлю кофе – туркой тут было не обойтись. Виктор быстро принял душ, понимая, что перед работой домой уже не успевает, и после водных процедур если не чувствовал себя лучше, то хотя бы выглядел посвежевшим. На бодрящий запах даже Самад Магомедович соизволили подтянуться и присоединиться к компании. Теперь ему можно было не бояться и находиться рядом даже тогда, когда в гостях был Иван, – несколько дней назад парню успели все рассказать о возвращении и головах, и он на удивление спокойно воспринял странную историю. Хотя после того как он умер и воскрес, его, наверное, уже сложно было чем-то удивить.
Профессор рвался в бой, его очень задело сравнение с собакой. Он никак не мог успокоиться, и Лима искренне радовалась тому, что никто из присутствующих, кроме нее, его не слышал. Ей было стыдно за его поведение и слова, и она не могла решить, чего же хочет больше: спать или чтобы Хаджи наконец заткнулся. Пожалуй, и того, и другого хотелось одинаково горячо, страстно, непереносимо.
Парни вели диалог, хлебая кофе, как кони, и доедая оставшуюся в холодильнике еду. Бессонная ночь в отделении милиции несколько подточила их силы, и два молодых и сильных организма требовали восполнения затрат. Девушка же вяло цедила свою порцию, щипала кусочек сыра и старалась не упасть носом прямо в чашку.
– … так что теперь нашим придется хоть немного пошевелиться, – услышала она окончание фразы Виктора.
– Все-таки хорошо, что Лимка написала заявление, – поддержал Иван. – А то это уже ни в какие ворота не лезет. Может, теперь Артур от нее отстанет. – Виктор и Лима, не сговариваясь, хмыкнули, и парень исправился: – Ну, или станет осмотрительнее. Или паузу хотя бы возьмет…
– Ага, возьмет он, как же, – подал голос Самад. – Его это только раззадорит. Вот увидите, еще какую-то подлость придумает.
Лима нехотя передала друзьям его слова, а он между тем продолжал:
– Тебе бы сейчас на какое-то время съехать куда-то, на не известную ему квартиру, где он не сможет тебя найти. Для твоей же безопасности.
Лима недоуменно посмотрела на него. Это что сейчас было? Он опять пытается стать нормальным? Пытается о ней заботиться? Что сдохло в лесу?
– И не надейся, – огрызнулся тот. – Просто тебя, дуру, жалко: если ты пропадешь, как я верну себе тело?
– Сам дурак! – вернула «комплимент» девушка. – Ты вообще уже совесть потерял. Хамишь, грубишь, а продолжаешь жить в моей квартире. И как тебя только родители воспитывали?
– Не смей трогать родителей, женщина! – взревел человек-голова. – Да они…
– Я их не трогаю, – в таком же тоне ответила она. – Это ты их позоришь своим поведением. Или я для тебя уже существо низшего сорта, с которым можно не церемониться? Мало того что женщина, так еще и христианка, и русская…
– Я не позорю родителей!..
– Все, понеслась душа по кочкам… – прокомментировала Лима, приложив холодную ладонь ко лбу. – Как же ты меня достал, Самад Магомедович, слов нет! Был же нормальный мужик, адекватный, умный. Что за хрень с тобой произошла? Ты же совершенно невыносим! Я уже жажду поскорее организовать тебе этот ритуал, чтобы ты опять стал целым и ушел из моей жизни к чертовой матери, чтобы забыть тебя, как страшный сон. Пусть тебя твоя драгоценная Ширин терпит, ей по вере и статусу положено, а мне – нет! Я тебе не невеста! И хорошо! Дернул же меня черт влюбиться в кавказца…
Она с неожиданной для сотрапезников злостью грохнула кружкой о стол, порывисто встала и выбежала из кухни. Мужчины остолбенели и переглянулись. Им очень хотелось увидеть в этот миг Самада, посмотреть ему в глаза и спросить у него, что за чертовщина тут происходит и что вообще с Лимкой. Они не могли видеть, каким потерянным стало в долю секунды его лицо, – даже злость и раздражение с него исчезли, словно кто-то стер одним быстрым и уверенным движением.
– Она действительно это сказала? – ошарашенно спросил Иван у Виктора. Тот лишь пожал плечами – слов у него не было. – Офигеть. Самад, ты-то знал?
Самад один раз ударил трубочкой о стакан, что в их с Виктором условном языке означало утвердительный ответ.
– Да, – перевел Панов.
– Офигеть! – повторил Ваня.
Виктор лишь устало прикрыл глаза. Он, как и Профессор, знал Лимкину тайну, но не думал, что все настолько серьезно…
– И что с этим делать? – непонятно кого спросил парень.
Три стука о стакан. Вопросительный взгляд Ивана.
– Он не знает, – пояснил Виктор, вздохнул и поднялся. – Пойдем-ка мы отсюда, Вань, – ты домой, я на работу. Пусть эти двое сами решат, что там у них происходит, мы явно лишние на этом празднике жизни. Только кофе я заберу с собой.
Иван растерянно поднялся, допивая чашку.
