Тревожный Саббат

Пролог

С ними говорил Заратустра…

Вы знаете сагу о Лукавом Шаолине? Теперь услышьте о Тревожном Саббате.

Мальчик горел. Правая рука, обожженная до кости, безвольно свисала. Он вытянулся на больничной койке и кричал так, что даже ко всему привыкшие врачи озабоченно поджимали губы. Мальчик горел. Но в его антрацитовых зрачках не было слез, только ненависть.

Мальчик горел и молил о смерти.

Девочка стояла в кругу темных плащей, опустив голову. Над ней сплетался темный вихрь из проклятий и осуждения. Спасаясь от колючих взглядов, она закрыла лицо ладонями.

Так проходил суд ведьм.

– Я не хотела, – прошептала девочка. – Меня заставили.

– Кто же?

– Странные сны.

– Лгунья. Ты заплатишь за это!

Девочка поднимает голову, откидывая назад черные волосы. Ее янтарные глаза становятся пугающе желтыми.

– Когда-нибудь вы поймете. Найдутся ответы…

Другая девочка лежит на полу. В глазах цвета олова стоят слезы, но плакать нет сил. Она вздрагивает от руки матери на своем плече.

– Больше никакого огня. Он разрушает тебя. Только школа и дом.

– Я не хотела. Я была не в себе…

– Врешь. Ты сделала это намеренно, желая отомстить. Забудь про огонь, про цирк. У тебя будет нормальная жизнь.

– Нет…

Девочка медленно садится. Ее серые глаза становятся огромными от затаенной боли. Она берет ножницы и отрезает клок пепельных волос.

1

Тринадцать лет спустя

Стояла тихая ночь майского полнолуния. Темное время, когда обостряются сердечные болезни и повышается уровень преступности. А особо чувствительные люди испытывают ничем не обоснованную тревогу.

В одном из колл-центров города Верены нарастало напряжение. Сотрудники, пытаясь снять нервозность, хихикали и шутили.

– Ты веришь в привидения? – спросила напарницу светловолосая девушка в жемчужно-белой блузке, явно на пару размеров меньше, чем нужно.

– Цеся, я верю только в то, что нас лишат ежемесячной премии, если мы будем болтать. До конца смены еще целых десять минут, – с досадой ответила ей соседка, одетая в такую же тугую белую блузку и узкую юбку до колена.

Девушки лет двадцати пяти сидели в огромном зале типа опен-спейс и беспрерывно отвечали на звонки клиентов. Их можно было принять за сестер: в одинаковой форме, ярко накрашенные с аккуратно уложенными или заплетенными в косы волосами. Триста сотрудниц были разбавлены лишь парой десятков молодых людей, все на одно лицо. Операторы консультировали абонентов по различным вопросам: от новых тарифов местного оператора «Верена – два – ноль» до оформления горящих путевок в запретный город Краснокрестецк. Руководили ими менеджеры группы, которые неустанно следили за порядком и дисциплиной. Начальника девушек звали Александр, и он как раз куда-то отошел. Подруги не упустили случая перекинуться парой слов.

– Да ладно тебе, Ким, у нас на линии нет звонков. Ну, кому в десять часов вечера захочется узнать, как правильно наносить баварскую штукатурку… – Засмеялась Цеся, – Ты знаешь, что уже несколько человек видели призрак бледного юноши с книгой в подземном переходе между двумя вокзалами? Его окрестили Ницшеанцем, потому что самые шустрые углядели: томик принадлежит немецкому философу.

Ким пожала плечами. Меньше всего ее волновали духи и призраки.

Она работала с восьми часов утра и до десяти вечера и мечтала только добраться до кровати. Дома Ким ждал парень-инвалид. Они уже несколько лет спали по разным комнатам. Но девушка со злостью думала, что сегодня на улице полнолуние, и у него начнутся жуткие боли, а ей придется с сидеть рядом и опять говорить, говорить, говорить…

А осенью они поедут в литовский санаторий, где предлагали лечение целебными ваннами и иглоукалыванием. Ради этого Ким и работала в две смены, хотя давно уже утратила надежду. Несколько операций, толпы невропатологов, дерматологов и даже экстрасенсов не могли помочь Евгению. Обожженная рука, которая должна была зажить много лет назад, продолжала нестерпимо болеть и сохраняла неподвижность. Врачи разводили руками и валили все на психосоматику. Якобы Еретик, такое прозвищу дали парню в школе, сам не хотел выздоравливать.

Но Ким видела, как он закусывал губу от боли в плохую погоду, как иногда плакал во сне и шептал одно женское имя. И не знала, чему верить. Она топила свои чувства в непрерывной работе, пробежках и странных увлечениях.

Девушка бессильно застонала, резко выдернула гарнитуру из уха и… сдернула парик. Она была абсолютно лысой, вернее бритой. Отсутствие волос странным образом изменило внешность, сделав почти уродливой. Ким нахмурила белесые брови и поджала губы:

– Как же мне все надоело…

– Мне тоже. Мы просто устали от этого муравейника и бесконечной гонки, – улыбнулась ей Цеся. – А знаешь, есть такой праздник Саббат. Говорят, что тогда можно изменить свою жизнь… Неожиданно над ними нависла огромная тень:

– Ким, ты совсем стыд потеряла? Сейчас же надень парик! – прогремел Александр, сжав кулаки.

– До конца смены осталось три минуты, – пролепетала девушка.

– Значит, будешь носить парик три минуты, – уже мягче сказал менеджер, оглаживая рубашку на внушительном животе. – Кстати, сколько у тебя было продаж за прошедший час?

– Одна. Время позднее.

– Слабовато. А у тебя, Цеся?

– Одиннадцать. Просто повезло.

– Вот как надо работать, – Александр поднял указательный палец вверх.

В это время Ким мечтала, чтобы ценные указания закончились и ей разрешили уходить. С отвращением она смотрела на красное, хотя и молодое лицо менеджера, на его живот и маленькие пухлые руки. «Цеська с ним спит, стопудово. Только бы Санек не вздумал похлопать по плечу, а то меня стошнит », – пронеслось у нее в голове.

Начальник нависал над Ким и что-то говорил монотонным голосом. Девушку замутило сильнее, и она стала рассматривать лица коллег, с которыми работала уже четыре года.

«Тупое стадо. Меня не должно было здесь быть. Ненавижу эти одинаковые компьютеры, одинаковые столы, одинаковую жизнь. И больше всего стеклянные перегородки. Вот Татьяна, знаю стопроцентно, что у нее трое детей от разных мужчин. Но замужем не была ни разу. Остается всегда на полторы смены. Видно, маловато бабла дают любовники. Тема по Кличке Нейрохирург точно спит с Великим Шефом. Ему нравятся такие милые мальчики-студенты с дредами и татуировками. Главное, что татушки под беленькой рубашкой видит только Великий. Цеся… Холеная офисная блондинка с самыми красивыми ногтями на свете. Пришла сразу после окончания института. Бывшая одноклассница. Ей бы точно дали титул «Мисс-оператор колл-центра». Спорю, что скоро на повышение пойдет… »

Ким крепко зажмурила глаза и вдруг на мгновение снова увидела ту мечтательную девочку, которая рассказывала самые романтические истории в обществе Полуночников. Но та Целестина умерла тринадцать лет назад, в одно страшное ноябрьское утро.

– Эй, ты уснула? Почему сидишь, уставившись в одну точку? – Цеся похлопала в ладоши прямо перед носом у Ким. За годы совместной работы она четко выучила: к напарнице прикасаться нельзя, иначе будет истерика. Ким была недотрогой, не терпевшей даже мимолетных прикосновений.

– Да, извини, задумалась, – Ким постаралась мило улыбнуться, но это у нее не получалось никогда.

Девушки быстро прошли к раздевалке, стараясь не споткнуться на скользких полах. В коридоре висели доски почета и позора. Фотография Цеси не сходила с первой. А Ким частенько появлялась на второй.

Огромная раздевалки была рассчитана на тысячу мест. Мужчины и женщины переодевались вместе, ничуть не стесняясь. Около ста девушек, закончивших смену, бегали в одном нижнем белье. За ними равнодушно следили глазами несколько парней.

Ким быстро расстегивала бесчисленные пуговки на блузке, а другой рукой пыталась снять юбку. Ее напарница Цеся уже переоделась и недовольно переминалась с ноги на ногу, ожидая подругу:

– Последний троллейбус поедет через пять минут. Нам придется добираться на такси.

– Не дождешься! – усмехнулась Ким. – Я пойду пешком через два вокзала, а ты призрака испугалась?

Цеся пожала плечами, скрывая дрожь. Привидение стало самой обсуждаемой темой среди операторов колл-центра. Но в глубине души девушка в него не верила, просто радовалась возможности посплетничать и пощекотать нервы. Также Целестина с удовольствием смотрела фильмы ужасов, закутавшись в плед и прижимая к себе кота. Ей нравилось ощущение безопасности и уюта квартиры на фоне угрожающих звуков и вида крови на экране телевизора. Истинный страх она испытывала лишь в детстве, когда слушала жуткие истории у лесного костра.

Целестина была одета в легкое летнее платье и жакет, а вот Ким изменилась до неузнаваемости. Из безликой офисной сотрудницы она превратилась в существо без пола. Бритая голова, широкие камуфляжные штаны, кеды и просторная футболка. Ее неоднократно путали с мальчишкой, но, кажется, Ким это даже нравилось.

Девушки вышли из стеклянного здания, напоминавшего аквариум, и Цеся вызвала такси, а Ким пошла домой быстрым шагом.

Ее путь лежал через две светлые зоны экстаза, главную достопримечательность Верены, где каждый испытывает прилив радости. Это такие странные места, где стоят церкви с серебряными куполами. Никто точно не знает, где они начинаются и заканчиваются. Говорили, что длительное проживание в светлых зонах может вылечить любую болезнь. Впрочем, это могло быть лишь уловкой застройщиков – квартиры в них стоили баснословно дорого.

Но Ким шла по ним, стиснув зубы, лишь изредка вздрагивая от удовольствия. Ей хотелось скорее попасть домой, как будто что-то гнало в спину. Но, видимо, зоны в итоге оказали свое действие.

В иное время Ким сделала бы крюк, но неожиданно она расслабилась и задумалась об Еретике. Неужели так всю жизнь и придется мучить и его, и себя? Искупать вину до самой смерти? И встретит ли она того, кого сможет полюбить? К кому сможет прикоснуться?

Теплый майский вечер располагал к прогулкам под луной, но почему-то девушке почти никто не встретился. Впрочем, Ким, погруженная в невеселые мысли, этого даже не заметила. Подземный переход между двумя вокзалами (авто-и железнодорожным) в дневное время напоминал базар – множество торговцев цветами, едой и разными мелочами сидели, опираясь спинами о каменные стены. Те, кто побойчее, останавливал прохожих, рекламируя свой товар. Остальные предпочитали переговариваться друг с другом, обсуждая последние новости. Уличные музыканты играли на всевозможных инструментах. А Ким, когда проходила здесь днем, всегда завидовала нагруженным сумками отъезжающим. Девушка думала, что всем им гораздо веселее жить, чем ей.

Но в этот раз все было иначе. Переход казался мертвым. Выморочное, гиблое место. Когда-то здесь располагалось холерное кладбище. Ким редко ходила этой дорогой, но после рассказов Цеси о призраке, ей захотелось пощекотать себе нервы, чтобы отвлечься от тяжелой реальности.

Девушка вдруг почувствовала пронизывающий холод. Запахло углем, вдалеке послышался шум уходящего поезда. Ее била дрожь и кружилась голова. Переход все не кончался. А Ким было уже настолько страшно, что не оставалось сил дышать. Лишь навязчивый дух угля рвал ее легкие.

«Никогда больше не пойду этой дорогой», – пообещала она себе, судорожно сжав вспотевшие ладони. – И что на меня нашло? Перед кем решила похвалиться своей храбростью»?

Не ко времени Ким вспомнилась легенда, как перед строительством вокзалов кладбище переносили в восточную часть города. Погибло несколько рабочих – просто упали в разрытые могилы и сломали шею. Другие клялись, что слышали ночью странный смех и крики и даже ощущали прикосновение холодных рук. Впрочем, днем это было обычное шумное место.

Девушка вдруг почувствовала резкую слабость, хотелось опуститься на колени, спрятать лицо в ладонях. Ее глаза ненормально расширились, вглядываясь в темноту, мышца шеи напряглись, а в висках застучало. Тяжелый угольный запах привел ее в чувство.

«Да я сама себя пугаю!» – подумала Ким и прибавила шаг. Стало легче дышать, и девушка даже улыбнулась.

Но вдруг нечто холодное пронеслось мимо. Ким оглянулась – в двух метрах от нее стоял длинноволосый юноша с томиком Ницше. Стоял и пристально смотрел, как будто хотел что-то сказать. И тогда Ким бросилась бежать. Ей хотелось одного – увидеть людей, живых людей, которых она всегда презирала.

И она увидела. Целую толпу на довольно небольшой привокзальной площади. Зрители с интересом наблюдали за огненным шоу. Рядом горело несколько костров. Выступали трое артистов-фаерщиков: парни и девушка. Ким не смогла бы определить их возраст, но точно дала меньше тридцати.

Девушка подошла к огню и присела на корточки, грея руки. Ее била дрожь. Обычно присутствие толпы доводило Ким до белого каления. Но в этот раз резкий запах керосина, смешанный с запахом пота и перегара подействовали почти умиротворяюще. Уже через пару минут тошнота отступила, дыхание выровнялось, и Ким начала успокаиваться.

Девушка вдруг вспомнила, что когда-то и ей была подвластна магия огня. В детстве Ким занималась в цирковой школе, работая со стаффами и веерами. Она вгляделась в лица артистов. Чем черт не шутит: может, среди них есть ее однокашники.

Один был высокий, с длинными волосами и бородой. Жилистый и очень-очень ловкий. Его глаза словно прощупывали людей, а с полных губ не сходила загадочная усмешка. «Типичный Лорд Байрон», – так его охарактеризовала Ким. Он глотал пламя и выпускал огненное облако.

Второй казался его полной противоположностью. Пониже ростом, крепкий, накаченный, с широким подбородком и умным, но настороженным взглядом. Запоминалась бритая голова и татуировка на оголенной спине в виде дерева Иггдрасиль. «Наверное, он очень жесткий и целеустремленный, но добрый», – подумала Ким. Этот фаерщик вместе с девушкой крутили стаффы – длинные посохи с огнем на концах.

А девушку можно было бы назвать красивой, если бы не хищный взгляд странных желтых глаз. Очень неприятных глаз. Стройная, высокая, с черными волосами до пояса, она казалась грациозной и стремительной. Это была играющая Бастет, воплощение силы, радости и полнолунного веселья. Веселья, которое закружит вас в своей пляске, а затем, не задумываясь, убьет. И пойдет дальше.

Ким смотрела на нее и не верила своим глазам. Настолько не верила, что протиснулась сквозь толпу и почти вплотную подошла к артистам.

«Ингрид!» – воскликнула она.

И тогда фаерщица тоже ее увидела и… уронила стафф. Казалось, что девушка вот-вот сбежит и затеряется в толпе. Бритоголовый парень смотрел на нее с недоумением, а вот второй, по-видимому, главный, не растерялся. Он схватил еще горящий стафф и захватил фаерщицу в кольцо, сжав его под грудью девушки, в глазах которой сверкали слезы. Неизвестно, что длинноволосый ей сказал. Но фаерщица быстро выскользнула из его рук и продолжила прерванное движение. Впрочем, этот номер им не суждено было закончить.

Ким увидела странное. Прямо за спинами ребят полыхал огнем старинный замок или, лучше будет сказать, дворец. Слишком многое навалилось на девушку: неудачный рабочий день, конфликт с менеджером, призрак, да еще и встреча с Ингрид, которую Ким не видела много лет и считала виновницей всех своих несчастий.

Она упала на колени и закричала: «Замок в огне! Шаолинь в огне!» И сколько потом ни пыталась объяснить эти слова – безуспешно.

Длинноволосый подбежал к Ким, их глаза встретились… Он закричал: «Боже, Иней, это ты! Но что с твоими волосами?»

– Я – не Иней…

И больше Ким ничего не успела сказать. Потому что началось невообразимое. Толпа будто взбесилась. До этого момента спокойные люди стали кричать и драться. Сильные пытались затоптать слабых. Началась сумятица. В неразберихе достали нож, полилась кровь. Какая-то парочка чудом отползла на безопасное расстояние и тут же стала неистово целоваться.

– Уходим, ребята, берем реквизит и сваливаем! – выкрикнул длинноволосый. – И ты с нами… Ты чем-то похожа на Инну. Хотя та – сногсшибательно красивая, а ты… не очень.

Ким промолчала. Почти бегом они пересекли площадь. Завернули в переулок, спугнув парочку влюбленных, которые целовались, прижавшись к стене. Остановились, переглядываясь и пытаясь отдышаться.

К счастью, погони не было. Озверевшие люди пришли в себя и с недоумением смотрели друг на друга. Затем тихо разошлись, не дожидаясь приезда полиции. К счастью, пострадавших было немного.

– И что это случилось с народом? Вроде так хорошо встречали, и вдруг как с цепи сорвались? – вздохнул бритоголовый. – Кстати, меня тут все называют Чайна.

Но Ким его почти не слышала, она подошла к девушке:

– Ингрид, это ты?

– Мы знакомы? – взгляд артистки равнодушно скользнул по ней.

– Еще бы. Учились вместе в семнадцатой школе. Я – Ким.

– Ошибаетесь, – с холодной улыбкой ответила девушка. – Я закончила двадцатую. Ладно, время позднее. Заратустра, выдвигаться будем?

Но длинноволосый, не отрываясь, смотрел на Ким.

– Эй, Асмодей, можно собираться? – спросил Чайна.

– Да! – выдохнул тот, кого почему-то называли то Заратустра, то Асмодей.

– А канистру с керосом куда везти? – поинтересовалась Ингрид.

– Можно ко мне домой, – предложил Чайна. – У меня место горючке точно найдется.

Ким вдруг почувствовала нарастающую злость:

– Значит, ты меня не узнаешь? И Общества полуночников не помнишь? И того, что случилось тринадцать лет назад? Что ж, мне нечего тебе сказать. Только одно. Я живу с тем, кого ты так любила. И кого позорно бросила, когда пришла беда. С Женькой, он же Еретик. Мы – вместе.

– Уходи, – сухо сказала Ингрид.– Просто уходи!

– Нет, – вмешался Асмодей. – У меня к ней еще немало вопросов. Эта Ким увидела Шаолинь в огне. Не знаю, что вас связывало, но тебе, Ингрид, придется потерпеть.

– Да пошли вы все, – сплюнула Ким. – Буду я разговаривать с какими-то придурками.

Упасть в постель – это все, что она хотела после ужасного дня. Девушка поморщилась, вспомнив, что Еретик еще не спит и ждет ее. Опять будет лезть в душу с прикосновениями и горячим чаем.

В этот момент Ким увидела, как Ингрид постукивает пальцами по воздуху, будто вспоминая мелодию. Девушка была готова поклясться, что руки ее давней соперницы начали светиться. Пространство завибрировало.

«Да она же ведьма, – с запозданием подумала Ким. – И сейчас творит колдовство. Надо закрыться и не позволить…»

Но было поздно. Ким вдруг почувствовала легкое покалывание в области спины, которое перешло в приятное тепло. Усталость, страх и обида отступили. Осталось приятное ощущение сродни тому, когда входишь с мороза в натопленную избу.

А вскоре пришло осознание:

«Это работа со светлыми зонами. Вот что может ведьма, которая вошла в силу. Отец учил, что надо закрываться, но я не могу. И не хочу».

– Можно я тебе позвоню завтра? Расскажешь про Еретика. Это же мой лучший друг, а ведьмы такого не забывают. – Ингрид легонько прикоснулась к плечу Ким.

А той захотелось закричать:

– Да, да, да. Бери все, что захочешь, только не прекращай колдовство.

Ким продиктовала номер и даже попыталась улыбнуться.

– Может, тебе такси вызвать? – вдруг предложил Заратустра.

Девушка посмотрела на него с удивлением и покачала головой.

Затем бросилась бежать подальше от этих странных людей. Подальше от тревожащих воспоминаний и подальше от себя. От той себя, какой она была тринадцать лет назад.

2

Звонок Ингрид застал Ким врасплох. На следующий день она бодро тарабанила по телефону вызубренный текст, пытаясь продать клиенту новую марку баварской штукатурки.

– Можно мне выйти? – заорала Ким на весь зал, ища глазами менеджера.

– Если ничего срочного, то нет, – нахмурился Александр. – У нас аврал, если ты не заметила.

– Еретик звонит. Нас затопили соседи.

– Тогда свободна. Завтра отработаешь.

Ким бросилась в раздевалку, на ходу расстегивая верхние пуговицы блузки:

– Да, привет, Ингрид. Может, встретимся сегодня?

– У нас как раз заканчивается тренировка, – голос Ингрид звучал на удивление бодро для человека, пережившего вчера нападение толпы и неприятную встречу. – Приходи на то же место, если, конечно, не боишься призраков и ведьм.

Ким нажала на отбой и сдернула парик с головы. Забросила его в угол шкафчика, одновременно пытаясь стянуть с себя узкую блузку.

Впрочем, она бы ни за что не призналась, что мечтает снова увидеть странную компанию.

В тот вечер переход между двумя вокзалами выглядел заурядным. Лишь запах мертвечины действовал Ким на нервы:

– Опять кто-то сдох. И куда власти смотрят? Им не до наших проблем. Куда важнее переговоры с поутри, дипломатические соглашения с ведьмами и прочая ерунда.

Вероятно, действие магии прошло, потому что, едва подойдя к фаерщикам, Ким почувствовала неприязнь.

– Привет честной компании. Никого не подожгли еще?

Артисты оставили колкость без внимания. Они даже не взглянули на девушку, занятые упаковкой реквизита.

Лишь Асмодей, застегнув рюкзак, тепло улыбнулся Ким:

– Как ты? Больше не встречала замков в огне и призраков?

Ким начала закипать:

– К счастью, нет. У меня и без них проблем хватает. Ингрид, ты даже не поинтересовалась, как дела у Жени. Зачем ты вообще меня позвала?

– И как же вы жили все эти годы вместе? – усмехнулась ведьма. – Почему Женька остался с тобой? Может, его привлекла твоя лысая башка, а может, сомнительное прошлое? Что же ты сделала, подружка? Совесть не мучает?

– У Еретика до сих пор не работает правая рука, – проникновенно сказала Ким. – Болевой шок. Мы уже столько всего перепробовали. Поменяли немало врачей, даже обращались к экстрасенсам и знахарям. Толку нет! Осталась последняя надежда – отвезти его в Литву. И уже два года я работаю, как мул, по две смены в день в организации, которую ненавижу. Я отдаю Жене всё. И думаю, что заслужила хотя бы разговор по душам.

Ингрид потупила желтые глаза и промолчала.

Ситуацию спас Чайна. Он протянул Ким довольно увесистый термос с чаем и сказал:

– Утро вечера мудренее. Завтра разберетесь с этим вашим Шаолинем и темным прошлым. А пока давайте чайку попьем. Сегодня заварил с облепихой, малиной и ягодой Годжи.

– Годжи? А это что за зверь? – заинтересовался Асмодей.

– Это «ягода долголетия», очень полезная для здоровья.

– Чур, мне первой «годжи», – попросила Ингрид.

Чайна улыбнулся ей в ответ и разлил напиток по маленьким чашечкам, хранившимся в его бездонном рюкзаке.

– Божественно! – прокомментировал Заратустра.

– Да, очень вкусно, – согласилась Ингрид. – А ты мне дашь немного домой?

– Обязательно.

Фаерщики словно забыли о Ким, бессильно сжимавшей кулаки. Но, после чашки чая улыбнулась даже она:

– Какой чудесный вкусовой мираж, но я бы добавила немного хризантемы.

– Хризантема с облепихой? – удивился Асмодей. – Да ты чайный новатор.

– Где-то в пропорции три к одному, – добавила Ким. – А лучше вообще убрать облепиху и малину. Годжи прекрасно сочетается с хризантемой.

– Разбираешься в травах? – спросил Чайна, взглянув на девушку по-новому.

– Немного. Просто очень хотелось помочь моему… моему молодому человеку, Еретику. Я вообще-то мало чем интересуюсь, – скромно ответила Ким. – Коллеги по работе прозвали меня роботеткой. Кстати, Ингрид будет интересно узнать, что наша одноклассница Цеся работает вместе со мной в межрегиональном колл-центре. Она очень изменилась.

– А как изменилась ты, – протянула Ингрид. – Где твои волосы?

– Я их отрезала. Волосы – это, как бы помягче сказать, отходы головы.

Фаерщики засмеялись.

– Предположим, с волосами понятно, – продолжала Ингрид. – А у тебя вообще есть грудь? Или ты мальчик?

– Тебе показать? – Ким взялась за края толстовки.

– Хватит вам уже, – воскликнул Асмодей.

– Ты – не робот, Ким. Ты живее и сильнее многих, – вдруг сказал Чайна.

– Моя жизнь сложилась не самым удачным образом. Спасибо некоторым добрым детям, – пожала плечами девушка.

Ингрид бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала и опустила голову. Она вообще редко смотрела кому-либо в глаза.

– Значит, надо разбудить в тебе чувственность, – улыбнулся Асмодей. Но в его улыбке не было и намека на теплоту. – Сделать это можно через любовь или через боль. Любви, уж извини, в нас и самих нет. Мы – люди опасные. Добродушия – еще меньше. А вот боли можем причинить в избытке.

– А вы думаете, я – добрая?– в ответной улыбке Ким прорезалась ирония.

– Как ты относишься к огню?

– Я его боюсь больше всего на свете! – воскликнула Ким. И никто не подозревал, насколько она была искренней в тот момент. – Но стать фаерщицей я бы смогла.