Тревожный Саббат
– Наверное, это был необычный человек, – предположила Ким.
– Да, ницшеанец и философ. Видите северную башню? С нее прадед вел метеорологические исследования. А еще у него был собственный кружок, состоявший из искателей смысла жизни. Так называемого Шаолиня.
– Чего-чего? Китайского монастыря? – удивился Чайна.
– Нет, это некое мифическое место, где каждый находит свое счастье. Типа Шамбалы или Китеж-града.
– Я знаю, что такое Шаолинь, слышала от отца, – кивнула Ким.
– Некоторые считают, что это место находится во Вьетнаме, – продолжил Заратустра. – Другие – что у каждого человека свой Шаолинь. И они ближе всего к истине. Я знаю одну девушку сногсшибательной красоты. И большую умницу. Она тоже искала Шаолинь.
– И нашла?
– Нет. Но была близка к нему.
Ким не понравилось выражение лица Асмодея. Она ощутила смутное недовольство и даже зарождавшуюся ревность.
– А кто сейчас живет в доме? – спросила девушка.
– Никто. Он старый, требует ремонта и солидных вложений. Раньше здесь проживала моя прабабушка, но она умерла несколько лет назад. Я наезжаю время от времени, навожу порядок, зимой протапливаю камин. Люблю побыть один, выпить чашечку кофе, полистать старый фотоальбом. Знаешь, сталкер во мне родом из этого дома, – сказал Асмодей.
Ким улыбнулась открыто, радостно, так, как не улыбалась никому:
– А мне покажешь?
– Покажу, если интересно. А впрочем, я заболтался. Проходите, располагайтесь. Сейчас я поставлю чайник.
Изнутри дом выглядел еще более несуразно. Антикварная мебель XIX века соседствовала с советской 60-х годов, а современный камин с гарнитуром времен Перестройки. На стене большой комнаты, куда привел гостей Заратустра, было нарисовано родовое древо с фотографиями предков.
Девушка уютно расположилась в кресле, поджав под себя ноги.
– Выпей пуэра. Это очень полезный для здоровья чай, который хранится в земляных хранилищах, – Заратустра протянул Ким фарфоровую чашечку, нечаянно коснувшись ее руки.
Фаерщица негромко вскрикнула и уронила чашку.
Лицо Асмодея мгновенно изменилось:
– Так, хватит заговаривать зубы. Ты должна рассказать мне все. О себе, о том, что связывает вас с Ингрид, о том, почему боишься прикосновений и почему так хочешь огня. У этого дома страшное запутанное прошлое. Он – живой, и ты действуешь ему на нервы.
– Прости, мне очень жаль, – потупилась Ким. – Это была дорогая чашка?
– Фарфор, – неожиданно улыбнулся Заратустра, вытирая лужу. – А ты похожа на Инея. Не внешне. А чем-то неуловимым в глазах. Как будто ты хранишь жуткую тайну.
– Я расскажу о себе все, – пообещала Ким.
– Мы надеемся на твою откровенность. Предельную откровенность, – сказал Заратустра, поставив перед девушкой новую чашку.
– Я задам первый вопрос, – вмешался Чайна. – Ты действительно равнодушна к отношениям между мужчиной и женщиной?
– Да, меня не интересует плотская сторона отношений, если ты об этом. А если о любви, то я в нее не верю. Считаю глупостью и… мифом. Людям надо во что-то верить, чтобы было ради чего жить. В любовь или Шаолинь – не важно.
– Ладно, оставим вопрос о духовном, вернемся к плотскому. Ты ненавидишь прикосновения, или это не более чем притворство?
– Мне крайне неприятны любые касания. Общественный транспорт – просто ад, стараюсь больше ходить пешком.
– И как же ты живешь со своим молодым человеком? – удивился Асмодей. – Как его там? Еретик?
– Он не мой молодой человек. Он – нечто другое. Наверное, лучший друг. И тот, кому я сломала жизнь. И тот, кто сломал жизнь мне. И да, мы не занимаемся сексом. По крайней мере, в общепринятом смысле. Почему вы спрашиваете? Разве все это относится к искусству огня? Да и кто вы такие, чтобы лезть мне в душу? Какие-то фаерщики! – Ким вскочила и сжала руки в кулаки.
– Мы не какие-то фаерщики, – устало ответил Асмодей. – Не все так просто, девочка. Я не буду тебе говорить очевидное о том, что труппе нужен адекватный и собранный человек. О том, что мы играем с огнем в прямом смысле этого выражения. О том, что каждый день мы буднично доверяем друг другу свои жизни.
Скажу о другом. Мы – огнепоклонники. Причем особенно почитаем Заратустру. Ты ведь заметила необычность этого дома? Мой прадед был зороастрийцем и искал Шаолинь. И мы – ищем. И я, и Чайна, и Ингрид хотим достичь своего счастья. Но не знаем, в чем оно. А ты… Ты – особенная. Ты увидела замок в огне. И мы хотим тебя понять, раскрыть твою истинную сущность.
– Хорошо… Но что же в итоге получу я?
– Драйв. Свободу. Деньги. Интересную работу. Саморазвитие и самореализацию, – ответил Чайна. – Ты говорила, что работаешь в колл-центре на скучной должности. Неужели никогда не хотелось бросить ненавистную работу и человека, которого ты не любишь?
Ким опустила глаза:
– Хотелось. Вот поэтому я и здесь. И терплю эту дуру-Ингрид с ее детскими обидами.
– Она хочет с тобой дружить, – улыбнулся Асмодей.
– И я хотела… Тринадцать лет назад.
– Ты должна нам все рассказать, – мягко, но твердо сказал Чайна. – И я помогу тебе. Мы очистим наши мысли и проведем настоящую чайную церемонию. Асмодей, у тебя ведь есть все необходимое?
– Отличная мысль, друг! – расцвел в улыбке Заратустра.
Ким мысль казалось не такой уж замечательной, но она бы не призналась и самой себе, что ей невыносимо было находиться в обществе Асмодея. И мучительно рассказывать о своем прошлом.
Пока Чайна готовил все необходимое для чайной церемонии, они сидели молча. Ким лишь краснела от цепкого взгляда фаерщика. Впервые в жизни ей захотелось быть привлекательной. Но девушка лишь одернула толстовку и надвинула капюшон глубоко на глаза. Это не укрылось от взгляда Асмодея:
– Не бойся меня, девочка. Я не причиню тебе боль. По крайней мере, не сегодня.
– А когда?
– Когда придет время.
Наконец все было готово к церемонии Гун-фу. Чайна принес миниатюрные чашечки из китайской керамики и облил водой из такого же чайника.
– Это чай – молочный улун. Он настолько прекрасен, что первую заварку я предпочту отдать богам, – серьезно сказал парень.
Чайна изящным движением разлил чай по чашечкам и накрыл их крышечками. После совочком зачерпнул раскрывшиеся листья и продемонстрировал их Асмодею и Ким:
– Взгляните, насколько прекрасен Фудзяньский улун. Он освежает и очищает кровь. А также придает голове ясность. Насладитесь ароматом. А теперь неспешно пейте и отрешитесь от всех проблем. Несколько минут они молчали.
Наконец, Ким прошептала:
– Я расскажу вам все. Началось это в далеком 2006 году. Я, Ингрид и мой сожитель Еретик учились в одном классе. В элитной школе для дипломатов, политиков, селебрити. Цирковых артистов. Предвижу ваши вопросы и сразу скажу, что Женька был совершенно обычным здоровым ребенком. Может быть, слишком шустрым и озорным. Ингрид… Ингрид была лидером класса. С ней многие хотели общаться, ей прощались все причуды. И неприятные желтоватые глаза, и привычку расхаживать босиком по классу, и странные длинные платья… Она называла себя ведьмой, а уж по праву или нет – судить не берусь. Но что-то в ней и правда было странное. И это стало особенно заметно, когда Ингрид исполнилось тринадцать лет.
– А ты была ее другом? – спросил Асмодей.
Ким широко открыла глаза и усмехнулась:
– Конечно, нет. Но я всегда много думала о ней, пыталась понять. Ингрид в Норвегии родилась и долго жила там с родителями-переводчиками. Мутная личность, вот что я вам скажу.
– И ты верила, что она ведьма? – спросил Чайна.
– Знаешь, а вообще-то нет. Не доверяю я всякой потусторонщине. Но… когда мы были подростками, в городе и правда творилось немало странного. В лесах около Двойных гор встречали карликов-поутри, которые могли предсказать судьбу. В подземельях водились псоглавцы и часто исчезали диггеры. А в таинственном городе Краснокрестецке бок-о-бок с людьми жили мутанты. Говорят, Верена стоит на костях, многовато у нас кладбищ…
Так вы спрашивали, действительно ли Ингрид – ведьма? Вероятно. И в то же время обычная девчонка-подросток, экзальтированная до крайности. Как она умела удивлять… Могла явиться в класс в длинной черной юбке, зашнурованном корсете и с пентаклем на груди, а затем, разложив руны, предсказывать всем судьбу. А однажды она принесла в класс настоящий череп. И Женька с другими мальчишками играл им в футбол. Какое кощунство…
Но именно в тот момент я захотела стать ее другом. Восемь часов утра, май, на траве еще не высохла роса. Еще до начала уроков мальчишки принялись играть этим черепом, а Ингрид смотрела на них, широко раскрыв глаза. Даже ее друг Женька присоединился к ним, даже Цеся наблюдала и хихикала. Ингрид развернулась и ушла. Никто даже этого не заметил. Она сняла туфли и побежала по мокрой траве. Я последовала за ней и в нерешительности встала на краю лужка.
– Пойдем ходить по росе, – предложила Ингрид и протянула мне руку.
Как же я хотела этого… Сжать ее руку, скинуть тесные туфли и побежать по майской росе.
Но тут меня позвали одноклассники. И, не колеблясь, я пошла к ним.
Хотя, наверное, это все совсем не важно. Даже не знаю, что вам рассказать. Мне тяжело вспоминать. Как будто это происходило не со мной.
– Начни с самого начала, – посоветовал Чайна. – Сколько тебе лет, где родилась и кто твои родители. Помни, что у нас полно времени, чтобы узнать друг друга. Эта встреча – не последняя.
– Да, представь, что пишешь автобиографию, – улыбнулся Асмодей улыбкой чеширского кота. – И для начала объясни, почему тебя так странно зовут. Насколько знаю, Ким – мужское имя.
– Это легче всего, – пожала плечами девушка. – Я происхожу из цирковой семьи. Когда-то династия факиров Арбиных гремела на всю страну. Моя бабушка была ярой коммунисткой, с трудом пережившей распад Союза. КИМ – Коммунистический Интернационал Молодежи. Обычно это имя давали мальчикам, но уж если бабуле что-то взбредет в голову, ее не переубедишь. Моя мама тоже была факиром, до моего рождения. Потом выучилась на бухгалтера и забыла о цирке. Или не забыла. Но ей так проще.
Я тоже должна была связать свою жизнь с ареной. Но, кажется, на мне природа отдохнула, хоть и занималась в цирковой школе до тринадцати лет. Вот откуда я умею крутить пои и веера. Мышечная память – это вам не хухры-мухры.
– Расскажи об отце, – попросил Заратустра. – Он тоже факир?
Ким вздрогнула:
– Не хочу говорить о нем.
– Ты должна, – жестко сказал фаерщик. – Я хочу знать всю правду.
– А если я не скажу? – прошептала девушка.
– Тогда ты уйдешь. Я предупреждал.
– Нет! Не мучай ее, – воскликнул Чайна, протянув руки к Ким.
Та отшатнулась:
– Хорошо, слушайте. Мой отец сел в тюрьму… уже пятнадцать лет как. Родственники рассказывали, что за убийство и разбой. Но недавно бабушка обмолвилась, что он был террористом и пытался взорвать церковь с серебряными куполами. Отец стремился уничтожить светлые зоны. Давно это было. Скорее всего, он уже не в нашем мире.
Повисла тишина.
Затем Асмодей мягко сказал:
– Прости, девочка. Вижу, как тебе больно вспоминать прошлое. Но это необходимо. Иногда жизнь – это и есть боль. А ты производишь впечатление мертвеца.
Ким вздохнула, чувствуя жар, разливающийся по телу.
– Знаю, что мертвец и отмороженная. Но вы хотели услышать мою историю. Так слушайте.
– Не поверите, у меня было вполне нормальное детство. Чай, тебя так интересовали мои волосы… Так вот, до тринадцати лет, они были до пояса. Я училась неплохо – цирковая школа приучает к дисциплине. Имела много друзей в классе. А отец меня по-своему любил, даже баловал. И он не был злым или жестоким человеком, только очень задумчивым. Часто рассказывал сказки о каком-то замке в Тибете, где каждый находит свое счастье.
У Асмодея пересохло в горле:
– Расскажи эту сказку нам.
– Я ее не помню, – растерялась Ким. – Столько лет прошло.
– Ты должна ее вспомнить, – твердо сказал Заратустра. – Остальное сейчас не так интересно. Поговорим об этом позже.
– Но… я не могу.
– Тогда мы расширим твое сознание. Чайна, у меня есть очень старый пуэр. Завари его так, как надо.
– Ты с ума сошел? Никто не знает, как чай на нее подействует. Это непредсказуемо. Я в этом не участвую, – развел руками фаерщик. – И ты не спросил Ким, хочет ли она вспомнить.
– Я хочу, – заверила девушка.
– Все под контролем, – улыбнулся Асмодей, но улыбка вышла неуверенной.
Чайна пожал плечами и приготовил чай – не меньше ста граммов и настаивал двадцать минут до иссиня-черного цвета. Асмодей сам протянул чашку Ким и напутствовал:
– Пей не спеша, дыши после каждого глотка и не бойся.
Внезапно Чайна рассмеялся:
– Мой уважаемый Заратустра, у тебя сейчас такой вид, будто ты встанешь перед ней на колени. Это китайская традиция – подать чашку, стоя на коленях. Вот что значит – научный интерес.
– И что же она означает? – поинтересовалась Ким.
– Просьбу о прощении, – сообщил Асмодей. – Или же… предложение о женитьбе.
– Или и то, и другое, – дополнил Чайна. – А если девушка принимает чашку, значит, она согласна.
Ким быстро выпила пуэр. Несколько минут ничего не происходило. Затем она почувствовала странную легкость.
– Легенда о Шаолине такова, – заговорила фаерщица каким-то не своим, приглушенным голосом. – Каждый человек ищет счастье, смысл жизни. И для каждого оно свое. Но есть некое материальное место, Шаолинь, где каждый получает то, что хочет. Но сбываются не общепринятые желания – любовь, здоровье, деньги. А именно то, чего больше всего хочет конкретный человек. Увидев раз Шаолинь, он понимает, для чего пришел в этот мир. Но трагедия многих ищущих в том, что они зацикливаются на поиске. И не замечают, что живут.
– Но как его найти?
– Не знаю, отец не говорил. Наверное, он погиб за свой Шаолинь, но так и не нашел его. Помню, он часто куда-то уезжал.
– Куда уезжал, Кимушка, ответь?
Внезапно Ким упала на пол и начала трястись. Изо рта ее пошла пена. Чайна бросился к девушке.
– Не трожь, – приказал Асмодей. – От прикосновений будет только хуже. Облей ее водой.
Это помогло.
Ким пришла в себя:
– Получилось. Я вспомнила давно позабытое.
– Да, ты рассказала немало интересного. А теперь отдохни. – Асмодей указал на кровать, накрытую кружевным покрывалом. Вышитые подушки лежали на ней горкой.
Девушка легла и сразу провалилась в глубокий сон.
Через два часа фаерщики деликатно разбудили ее и отвезли домой.
6
На следующее утро Ким явилась на работу с реквизитом, который выдал ей Асмодей, даббл-стаффами и поями, вызвав гору интереса и расспросов.
– Ты решила кого-то побить палками? – захихикала Цеся.
– Нет, это, наверное, шампуры для мангала.
– Ошибаетесь, ребятки, приспособления нужны Ким, чтобы воспитывать особо надоедливых клиентов. Вот явится какой-нибудь скандалист, а она его хряссь по хребту.
– О, боги, наша Кимушка решила изучать восточные единоборства. А где кимоно, дорогуша?
Девушка криво усмехнулась и села на свое место. Реквизит никак не помещался в шкафчик, и она положила его под стол.
– Что это ты с собой притащила? – осведомился Александр.
– Я теперь занимаюсь в театре огня. Эти цепочки с мячиками называются по-и, – раздельно проговорила Ким, – а шесты – стаффы. Обещаю, что мой реквизит никому не помешает.
– Да уж, я на это надеюсь, – протянул Александр, – Итак, я поставлю тебе сегодня допсмену?
– Нет, у меня тренировка.
Александр застыл. Его живот начал угрожающе трястись, ведь раньше Ким сама выпрашивала дополнительные часы.
Видно было, что сотрудница нуждается в деньгах и мучительно не хочет идти домой.
– Ты… это серьезно? – выдавил менеджер.
– Более чем. Или я не человек? Ах да, меня все называют роботеткой. «Спасибо за ваш звонок, буду рада вам помочь», – язвительно рассмеялась Ким.
Александр посмотрел на девушку ледяным взглядом, в котором читалось презрение:
– Ладно, настаивать не буду. Работай, роботетка.
Это был уже тридцатый звонок. Ким с тоской посмотрела на часы и ответила:
– Специалист контактного центра, Ким Арбина, слушает:
Тишина.
– Здравствуйте. Уважаемый клиент, вас не слышно.
Ким помолчала еще немного и уже хотела сбросить, как вдруг трубка странно зашипела:
– Ким, Ким, слушай.
Девушке стало не по себе:
– Я вас слушаю.
– Ты…
Звонок прервался.
И тут только Ким обратила внимание на номер. Он был очень странным, состоял из цифр и символов бесконечности.
– Цесь, ты встречала что-нибудь подобное? – спросила Ким напарницу.
Та вытаращила глаза от изумления:
– Никогда. Это что, розыгрыш?
Девушка быстро переписала номер себе.
Затем как можно доброжелательней спросила Александра:
– Можно мне на перерыв?
– Нет, еще рано, – отрезал тот.
– Пожалуйста, у меня ЧП.
– Ладно, роботетка, иди. Но не задерживайся.
Ким вышла в холл компании и трясущимися руками набрала цифры.
– Данного номера не существует.
И тут Ким медленно сползла с диванчика. Как назло ее увидел Александр:
– Ты пьяная, что ли? – грубо спросил он.
– Нет, мне правда плохо, – простонала та.
– Может, в медпункт? – уже мягче спросил начальник. – Давай провожу.
И тут Ким ему все рассказала. Она ожидала, что Александр жестко посмеется над ней, но тот присел рядом и выдал:
– Я тебе верю. И знаю, что это. Телефонный призрак. Такое редко, но бывает.
– Ты меня разыгрываешь?
– Я уже десять лет работаю в этой компании. И чего только не наслушался. А что мертвые пытаются выйти на контакт – это факт общеизвестный.
– И что же мне делать?
– Радоваться, что ты такая особенная. И работать дальше. Чего только не бывает в подлунном мире, – философски заключил менеджер.
После смены Ким торопливо распрощалась с Цесей и отправилась тренироваться в ближайший парк. Сначала она долго искала спокойное место, пока не пришла в старый полузаброшенный угол. Девушке было все равно на валявшиеся рядом ветки и давно некошеную траву. Главное, нет детей, которые так и норовят попасть под раскрученные пои. Да и собаки любят поиграть с реквизитом. Ким пыталась вспомнить себя девочкой, раскрыть талант, дремавший до поры до времени.
Она крутила и крутила, все больше увлекаясь процессом. Вдруг между деревьями мелькнуло злое лицо. «Наверное, пора домой, – подумала девушка, – уже перед глазами рябит. Да и солнце почти закатилось». Она подошла к кустам и внимательно вгляделась. Никакого лица не было, но все же фаерщице стало не по себе.
Ким вдруг вспомнила, что когда-то на этом месте находился лес, который частично вырубили, а частично превратили в парк. По поверьям, этот лес был частью Заповедного у Двойных гор, и именно в нем обитали красноглазые карлики-поутри. Поговаривали, что они искренне ненавидели жителей Верены и считал их захватчиками.
Впрочем, горожан это не слишком волновало. Для них поутри, псоглавцы, ведьмы были лишь частью обыденной жизни. Куда больше веренцев заботили насущные проблемы – уровень зарплат, политика, отношения с семьей. В этом была особенность веренского иммунитета – полное безразличие к потустороннему, пока оно не влияет на твою судьбу.
Ким тоже жила, ни о чем не задумываясь. Но однажды чудеса постучались в ее дверь.
Девушка бросилась бежать, пообещав себе никогда не ходить в старую часть парка вечером. На этот раз привычная нагрузка далась тяжело. Она неслась, нелепо дрыгая руками с реквизитом. Захлебывалась воздухом и закусывала губы от резкой боли в боку.
Вскоре Ким кое-как добралась до дома и вошла в квартиру, покачиваясь от усталости. Быстро сбросила толстовку и штаны, оставшись в одном белье, и легла на пол.
– Ты с ума сошла? – неодобрительно сказал Еретик. – Оденься.
– Не могу, сил нет.
– У тебя что-то случилось?
– Да, тринадцать лет назад.
– Хватит уже это вспоминать!
Ким неохотно встала.
– Прикройся, прошу тебя! – умоляюще сказал Еретик. – Я же тоже человек. И мужчина.
– Ладно, прости, – смутилась Ким и бросилась в ванную.
Вышла она дрожащая и грустная. Еретик решил проявить заботу и сделал ей бутерброд с чаем. Затем переспросил:
– Так что у тебя случилось?
– Да все как обычно. Хотя нет, – вздохнула Ким. – Раньше мой начальник Александр меня просто презирал. За дело, не спорю. Ты же знаешь, какой у меня тяжелый характер. Но сейчас он стал агрессивным, цепляется к каждой мелочи. Да еще мое новое занятие пока приносит одни проблемы. На тренировках Чайна преувеличенно милый, Ингрид злая, как цепной пес, а Асмодей… Асмодей – это вещь в себе, шкатулка с секретом.
– Может быть, Александр просто долго копил злость и теперь выливает ее на тебя? Или с Цеськой у них какое-то непонимание? – предположил Еретик. – А ребята тебя еще плохо знают, потому немного настороженные.
– Я боюсь, – тихо сказала Ким. – Того, что происходит. И еще больше другого. Что рано или поздно фаерщики поймут, какая я на самом деле.
– Ты не такой уж плохой человек, а ребята – не ангелы в белом пальто, – прервал ее Еретик. – И злая ты только потому, что очень несчастная.
Ким благодарно улыбнулась. Затем легла в постель и выпила снотворного, надеясь быстрее уснуть. И у нее получилось. Но уже через час девушка проснулась. Она почувствовала на себе чей-то липкий взгляд. Еще в полусне Ким оглядела комнату. Все то же самое: аскетическая обстановка. Стол, стул, шкаф, кровать, несколько полок с книгами, ловец снов. Ким перевела взгляд и уже собиралась снова уснуть, как вдруг увидела… свисающие с потолка длинные черные волосы. Несколько секунд девушка тупо глядела на них, затем начала кричать.
– Что случилось? Грабитель? – в комнату тотчас вбежал Еретик.
– Волосы на потолке, – Ким задыхалась.
Женя включил свет, затем открыл дверцу шкафа и заглянул под кровать.
– Здесь никого нет, – констатировал он, – Всего лишь плохой сон. Тебе привиделся человек?
– Я не спала, – пробормотала Ким. – И видела черные длинные волосы, свисающие с потолка.
– Ты смотрела на ночь фильм «Звонок»? – усмехнулся Еретик. – Здесь нет никаких волос. Но если ты боишься, идем ко мне спать. Ляжешь на диванчик.
– Я видела их. И вовсе не спала.
– Ты пила снотворное? Это побочный эффект, – устало сказал Еретик. – Идем спать. Нам завтра обоим рано вставать.
– Я лягу с тобой в кровать, можно? Мне очень страшно, – тихо попросила Ким.
– Ты же знаешь, я не смогу… Не смогу удержаться.
– Знаю, прости, но… Ладно, лягу на диване, – убито сказала Ким. – Спасибо тебе, друг!
– За что это?
– За человечность спасибо.
Несмотря на все потрясения, Ким заснула моментально. И приснился ей странный сон. Она снова видела себя девочкой, ученицей цирковой школы, которая выступала на своем отчетном концерте. Мама и бабушка сидели в зале и весело улыбались. А Ким шла по канату, вращая огненные обручи. Совсем не страшно, она делала эту тысячу раз, да и канат подвешен не высоко. Девочка смеется, огонь покоряется ей. Обручи быстро вращаются в маленьких руках в кожаных перчатках. Но вдруг среди зрителей она видит мертвую девушку с черными волосами, похожими на змей. Та зловеще смотрит на нее и повторяет страшные слова. И Ким роняет горящие обручи и бессильно прыгает с каната. В зале начинается пожар. Ким задыхается от дыма, в клубах которого видит страшное и очень грустное женское лицо.
7
Утром девушка проснулась от звонка Асмодея, который напоминал о предстоящей тренировке. Ким пришла в зал первой, она хотела вспомнить все и стать той самой девочкой, с улыбкой управлявшей огнем. Но руки не слушались, ноги ослабели, и Ким ощущала себя древней старухой.
– Ты справишься, – услышала она тихий голос Чайны. – На, выпей, это чаек-бодрячок с гибискусом и имбирем.
– Я ничего не помню.
– Ты помнишь базу. И хочешь огня. А это уже немало. Начни с простого – с трехбиток, мельниц и цветов. Затем переходи на веера. Пойми, сложные программы мы будем делать потом. А сейчас наша цель – хорошо выступить на Иванов день. Доказать, что и без Подружки Сталкер что-то можем. Так что крути, девочка.
Но Ким не стала продолжать, а вышла в раздевалку, чтобы выпить воды.
Когда она открыла дверь, то заметила высокую темную фигуру с длинными спутанными волосами, свисавшими до пояса.
– Ингрид! – воскликнула фаерщица.
Фигура медленно подняла белую руку с неестественно длинными пальцами.
Ким нажала на выключатель, и в этот же момент лампочка лопнула. Осколки рассыпались по всей комнате.
– Странно. Я же на прошлой неделе ввинчивал лампу, – Чайна легонько отодвинул девушку с порога.
– Там кто-то есть!
– Тебе почудилось. После работы с мелькающими предметами, возможны зрительные иллюзии, – пожал плечами фаерщик.