Обаятельный гарем желает познакомиться
– Итак… прежде всего я хочу вам сказать, что вы попали в необычный дом. И гарем у нас тоже очень-очень необычный. Меня зовут Нила ай-Зени эр-Мируз, и я старшая жена почтенного Ирмаина ай-Мируза. Собственно, гарем пока состоит только из меня… ну и вас теперь. Кроме тебя, конечно, – я кивнула крупному мужчине. – Ты точно в гарем не годишься. Главное, что я хочу сказать всем девушкам – вас никто не будет использовать… так, как обычно используют наложниц.
– Что-о-о?! – Зарема даже едва не вскочила. Остальные девушки смотрели недоверчиво.
– Кроме Заремы, – поправилась я. – Наш господин – человек весьма почтенных лет. Кроме того, он весьма занятой ученый, и гарем ему нужен только в силу статуса. Сам он не горит желанием вообще видеть женщин в своем окружении.
На очередное горестное восклицание своей досуговой специалистки я решила не обращать внимания. С ней придется потом побеседовать отдельно. Впрочем, как и со всеми. Пока у нас тут общий вводный инструктаж.
– Если кто-то из вас хочет сменить хозяина – только скажите об этом. Я готова продать любого из вас, кто сам того захочет…
Зарема уже вскинулась, так что пришлось поспешно добавлять:
– Кроме Заремы! Остальные – думайте…
– Мне плевать, кто называет себя моим хозяином, – мрачно буркнула рыжая. Блондинка Тария и вовсе неопределенно пожала плечами. Действительно, какая разница, если ты остаешься рабом?
– К сожалению, я не могу просто отпустить никого из вас…
Это была чистая правда. Увы, в Зенаиле не существует опции “отпустить раба”. Если кто-то попадает в рабство, то это – навсегда. Он может только менять владельца. Здесь не в ходу ошейники – невольников метят клеймами на тыльной стороне кисти. И обладателя такого клейма попросту не выпустят из халифата без хозяина. А если взять и отпустить раба на волю, его очень быстро снова поймают. И если собственник не найдется, то невольник снова отправится на рынок.
– Если у кого-то из рожденных свободными есть человек, который готов будет за вами приехать, вы можете написать ему. Я с радостью подпишу дарственную. С таким человеком вы сможете уехать из Зенаила – и ваше клеймо больше не будет иметь значения… Джарис?
Рыжая смотрела на меня по-прежнему недоверчиво, но теперь в ее взгляде было и что-то еще – изумление, настороженность, ожидание… надежда?
– Мне некому писать, – отрезала она. – Меня предали свои.
– Понятно… Тария?
– Я… нет. Мы плыли на корабле всей семьей. Моего мужа убили. Теперь мы одни, – как-то безучастно ответила девушка, продолжая поглаживать по голове спящего ребенка.
– Ясно. Маруф?
Толстячок вскинул брови и развел руками, будто недоумевая – кто рожден свободным? Я? Как можно такое подумать?
– Айсылу?
– Я родилась от невольницы, – подала голос вышивальщица.
– Рами?
Парнишка мотнул головой. Сирота, значит.
– А ты? – я посмотрела на мужчину. – Как тебя зовут?
Тот открыл рот, но первым издал какой-то сиплый звук, и лишь откашлявшись, смог произнести свое имя.
– Азат, – голос оказался скрипучим, как будто его обладатель очень долго не говорил. – У меня никого нет.
– Что ж, Азат, ты поступишь в распоряжение Керима – его ты уже видел. Будешь помогать во всем и выполнять его распоряжения. Только подлечить бы тебя сначала… не нравится мне твоя спина.
Азат недоверчиво нахмурился, но промолчал.
Ну да, не представляющих высокой ценности рабов обычно не лечат. Особенно от следов “наказания”. Предполагается, что все заживет само.
– Что касается остальных – надеюсь, мы с вами сможем быть полезны друг другу. Прежде всего, я выдам каждому из вас доверительный знак.
Айсылу распахнула глаза.
Невольники не могут владеть деньгами, и ни один торговец ничего не продаст рабу. Исключение – это слуги, которые, например, занимаются закупками для хозяев. Им доверяют деньги. А чтобы доказать, что имеют право тратить хозяйские деньги, такие невольники используют специальный доверительный знак.
– Айсылу, ты будешь шить и вышивать для нас. Если захочешь и будешь успевать брать заказы в городе – я возражать не стану. Деньги сможешь оставлять себе и тратить по своему усмотрению.
Казалось, еще больше глаза девушки стать не могли, однако это случилось. Сейчас она напоминала этакую анимешную девочку с глазами на пол-лица.
– Благодарю, эрти! – прямо из своей скрюченной позы со скрещенными ногами она умудрилась бухнуться лбом о пол. – Вы не пожалеете о доверии, эрти!
Она стукнула лбом о пол еще разок.
Я поморщилась.
– Не советую, этот пол довольно давно не мыли…
Айсылу тотчас выпрямилась и уставилась на меня все теми же глазами – то ли аниме-девочки, то ли того самого ежика из анекдота.
Ох, воспитывать еще и воспитывать…
– Джарис, – я перевела взгляд на наемницу. – Можешь рассказать, для чего тебя нанимали раньше?
– В основном для охраны, как личного телохранителя, – она пожала плечами, и мне отчего-то почудилось, что девушка не договаривает. Наверняка было что-то еще. – Последний заказ был на охрану каравана.
Эти слова она почти выплюнула. Ага, видимо, на этом заказе рыжая каким-то образом и погорела.
– Я не могу стереть клеймо на твоей руке. Но я могу нанять тебя – по твоей специальности. Как мою личную телохранительницу. С той оплатой, к какой ты привыкла… хотя нет, размер оплаты мы обговорим отдельно, я пока не знаю твоего уровня и расценок.
– И зачем тебе это? – хм, интересно, она всегда “тыкает” заказчикам, или это мелкое хамство – своеобразный способ протеста? Впрочем, я тоже ей “тыкаю”, пусть и поневоле. – Я ведь твоя рабыня. Наденешь на меня новый браслет, велишь выпороть, и я без всякой платы никуда от тебя не денусь.
Я поморщилась.
– Браслет может заставить тебя ходить за мной и не причинять мне вреда. Поднимать руки и ноги по команде. Розги – подозреваю, что вообще ничего не заставят делать. Кстати, в этом доме не приняты телесные наказания. Но защищать меня по-настоящему ты станешь только по собственной воле. И для этого тебе нужна мотивация. Я предлагаю тебе ее – привычная работа, оплата, возможность тратить свои деньги и достойная жизнь. На женской половине этого дворца тебе никто не станет напоминать о рабском статусе.
– И что, доверишь мне оружие?
Хороший вопрос! Ясно, что от безоружного телохранителя толку не будет. Но вооруженная невольница рядом со мной может быть опасна для меня же. Весь вопрос в том, готова ли я ей доверять.
Но если я не буду доверять своим людям, то как они смогут доверять мне?
– Доверю, – решительно сказала я.
Несколько секунд Джарис разглядывала меня, как какую-то диковинку.
– Ты странная, ты знаешь?
Я усмехнулась.
– Даже не представляешь, насколько.
А еще одну долгую секунду спустя рыжая медленно кивнула.
– Я готова принести тебе клятву на крови.
Глава пятая. Будни совершенно нормального гарема
– Я не пойму – ты хочешь заниматься любимым делом или нет?! – свистящий шепот доносился из-за живой изгороди, и я с любопытством прислушалась. И что Зарема опять задумала?
– Конечно… – хм, а это голос Тарии. Интересненько. – Но… как же… а Нила…
– А она ничего не узнает! Мы же вернемся к вечеру. Она за своими бумажками вообще ничего не видит! Смотри – вот здесь в ограде есть просвет, там можно пробраться…
– А защита дворца?
– А защита никого без разрешения не впускает. А не выпускать она не-пред-наз-на-че-на! Так что вот. За твоим ребенком отлично присмотрит Айсылу. А мы с тобой тихонечко…
Я только глаза закатила. А переглянувшись со своей неотступной тенью – Джарис, усмехнулась в ответ на ее усмешку.
Айсылу, к примеру, совершенно спокойно и официально ходила в город с моего разрешения. Брала и отдавала заказы через небольшую лавочку неподалеку, которая благодаря ее трудам уже славилась на весь Аифал, кажется. Наряды с вышивкой от таинственной мастерицы хотели все – и даже чаще мужчины, чем женщины. Все-таки у свободных женщин в Зенаиле ограничен выбор фасонов и даже цветов, а вот мужчины, особенно знать, любят наряжаться павлинами.
Но Зареме, кажется, просто интереснее разводить таинственность. Узнав о том, что ей предстоит развлекать гостей дома, но ни одного гостя лично я во дворце пока не видела, девица буквально взвыла.
И тогда я “совершенно случайно” показала ей, как можно незаметно выбраться из дома. Все же я рассчитывала, что Зарема отнюдь не дура, и понадеялась, что убегать с концами она не станет. Побегает… и вернется во дворец с замечательными термами, бассейном и садом. Дворец, где у нее, наложницы, на женской половине есть даже собственная комната. Где ее чудесно кормят, а спит она на тончайших простынях. И где всех обязанностей у нее – утреннее общее занятие танцами с Маруфом.
Собственно, так оно и вышло. Зарема удрала в самоволку сразу после занятия – и вернулась спустя несколько часов с самым довольным видом.
Так с того дня и повелось. Насколько я поняла из оговорок и перешептываний девочек, наша “досуговая специалистка” сделала для себя удивительное открытие, что можно самостоятельно выбирать мужчин для знакомства и встречаться с ними бескорыстно – исключительно по взаимной симпатии. На свиданки она бегала, как на работу. Иногда ей делали дорогие подарки, но в целом она в самом деле просто занималась… ну да, любимым делом.
Интересно, она искренне считает, что я ни о чем не догадываюсь?
А вот Тария удивила меня в первый же день. Потому что когда она наконец слегка отошла от своего шокового состояния, то вдруг обратила внимание на раны Азата.
– Я могу помочь, – вдруг сообщила она.
– Умеешь обрабатывать раны? – конечно, я не могла не заинтересоваться.
– Конечно. Я врач. Окончила Таллийскую медицинскую академию. Женщин-врачей неохотно нанимают, но муж в меня верил… меня пригласили в одну лечебницу, в другом городе, туда надо было плыть морем. Он согласился переехать ради меня…
Девушка уронила голову, прикрыв глаза.
Тааак. Тут у нас, кажется, чувство вины во всей красе. И с этим придется работать.
Зато мне, кажется, невероятно повезло. Я думала о том, что стоит поискать кого-то хоть с минимальными медицинскими знаниями. Мало ли что может случиться! Но на такую удачу и рассчитывать не могла. Случайно купить на рынке дипломированного врача – причем исключительно потому что она блондинка и, значит, явная чужестранка!
Так Тария начала заботиться об Азате. Специально для нее я заказала в местных лавках запасы трав, лекарств, перевязочных материалов и всего прочего, что может ей пригодиться, и выделила комнату под медицинский кабинет. Но когда раны на спине раба начали заживать – Тария вдруг затосковала…
…Клятвы на крови мне в итоге принесли все новые обитатели моего будущего маленького государства. Кроме Ники, конечно, – малыша Тарии, который проспал еще сутки, а потом проснулся вполне здоровым и зверски голодным.
К слову, сама Тария, когда пришла в себя, оказалась классической матерью-ехидной. То есть она безусловно любила своего ребенка и заботилась о нем. Когда вспоминала. Но, например, когда она занималась ранами Азата, отвлечь ее не могло ничто. И как-то незаметно половина забот о мальчике досталась Айсылу, которая буквально души в нем не чаяла.
Вообще-то я и сама знала, что в городе есть лечебница для бедных, и подумывала о том, чтобы предложить Тарии ходить туда. Конечно, вряд ли ее примут там как врача. Но сестрой милосердия – вполне, там и работают в основном добровольные помощницы из числа свободных девушек. И многие из них скрывают при этом лица под никабом – специальным головным убором, закрывающим все лицо, с прорезью для глаз.
…Но, конечно, интереснее убегать через щель в изгороди вместе с Заремой – чтобы заниматься каждой своим “любимым делом”!
– Эрти, я не могу работать в таких условиях! – ко мне, запыхавшись, подбежал толстячок Маруф, остановился и несколько секунд пытался отдышаться. – Этот маленький шайтан натер маслом полы в танцевальном зале! Я трижды сел на шпагат! Я прекрасно сажусь на шпагаты, но предпочитаю делать это изящно и с достоинством!
Я осторожно выглянула из-за живой изгороди. Тария, несомненно, слышавшая этот спич, втянула голову в плечи.
Я пожала плечами.
– Ребенку скучно. Надо бы его чем-то занять…
– Мне?! – Маруф выглядел шокированным.
– М-м-м… я подумаю об этом. Попроси Керима прислать служанку, чтобы помыла полы. И… Тария!
Девушка вздрогнула.
– Возьмешь у меня платье и никаб – закрыть лицо. И не забудь про перчатки!
*
Брать Сафиру в свой уже вполне себе дружный и слаженный коллектив, в котором у каждого свое место, я точно не планировала.
Я вообще сразу решила, что подбирать младших жен нужно особенно тщательно. В конце концов, если мы не сработаемся с невольницей, как бы цинично это ни звучало, ее можно заменить. Перепродать, куда сама захочет, да и вся недолга. А вот жена – это уже насовсем. Разводы здесь… возможны, но только по инициативе мужа, и это такой позор для женщины, от которого она никогда не сможет отмыться. Вряд ли у меня хватит духу сломать кому-то жизнь таким образом.
Проблема оказалась в том, что с Сафирой это уже произошло.
Сафира приходилась мне-Ниле единокровной сестрой – дочерью Зейнаб. Она была на шесть лет старше, и замуж ее выдали, когда мне было десять. Из детства Нилы я помнила, что относилась она ко мне по примеру своей матери с прохладцей, как и ее родной брат Ильнар. От этих двоих мне не раз доставались тычки и щипки, когда никто не видел. К счастью, разница в возрасте оказалась достаточно велика, чтобы мы не пересекались слишком часто. Но когда Сафира вышла замуж, я вздохнула с облегчением. Ильнар к тому времени тоже уже вырос слишком взрослым, чтобы ему позволяли появляться на женской половине.
Я сидела в своем кабинете – специально обустроила его себе для работы с бумагами – и пыталась разобраться, чем думал мой дорогой супруг, когда заключал договоры на производство и реализацию дворцов-в-ларце – его главного изобретения. По всему выходило, что не совсем тем местом, которое для этого предназначено.
За окном в саду что-то наигрывал на танбуре Рами. Парень сам сочинял песни и терзал струны буквально каждую свободную минуту. Где-то в отдалении визжал Ники. Хм, в фонтан его засовывают, что ли? Или это он кого-то засовывает?
– Я не могу работать в таких условиях! – это, конечно, Маруф. Сейчас пойдет искать меня, чтобы нажаловаться на очередную детскую шалость.
Может, завести для Ники какую-нибудь зверушку? Интересно, тогда они будут заниматься друг другом или проказничать на пару?
Я со вздохом подтянула к себе очередной лист.
Ох, дворцы-дворцы…
Дворец-в-ларце – это особый пространственный карман, привязанный к зданию. Еще на этапе строительства здания в его основание закладывается артефактная пластина. И выстроенный на ней дом, дворец или что угодно потом можно в одно мгновение свернуть вместе со всем содержимым в небольшую шкатулку. В доме могут даже оставаться люди – время, проведенное внутри ларца, для них как бы выпадает.
Для тех, кто может позволить себе такую роскошь, это означает, например, возможность путешествовать с собственным домом в багаже. Не останавливаться в случайных местах, а в любой момент где угодно развернуть родной дворец со своими термами, садом и даже слугами и гаремом в полном составе.
А еще это означает, что любую сокровищницу можно построить в мини-ларце размером с медальон – и носить ее при себе. Вся сокровищница Зенаила, например, теперь висит на груди самого халифа. И никто не может украсть из нее ни монетки – ведь халифа охраняют каждую секунду.
А поскольку разработка сразу была объявлена секретной, дворцы-в-ларце производят только в халифате. И богачи из других стран заказывают их в Зенаиле за невероятные деньги.
Нет, отчисления Ирмаин, конечно, получал исправно. Но большая часть прибыли – баснословной, сказать откровенно – уходила халифу. Изрядно наваривались и главы строительных артелей, и прочие мастера-исполнители.
Зато формулировки договора настолько туманны, что можно попробовать настоять на их пересмотре. Осталось только уговорить на это Ирмаина. Кажется, он с удовольствием и вовсе отказался бы от денег, если бы взамен его оставили в покое и позволили работать, не отвлекаясь на “всякие глупости”.
– Эрти, – в кабинет заглянула Джарис. – Керим говорит, к тебе пришла твоя мать.
– Что? – я едва не рассыпала бумаги. В первую секунду почему-то подумала о своей, земной матери. Тут же, конечно, вспомнила, что этого не может быть. Значит, пришла… моя здешняя мать.
Что ж, я давно не видела ее и действительно буду рада встретиться.
– Пусть кто-нибудь проводит ее в сад.
Дворец Ирмаина ай-Мируза был выстроен двумя изогнутыми симметричными крыльями – каждое со своими башенками, куполами, переходами и галереями: мужская и женская половины. А в пространстве между двумя почти смыкающимися крыльями и располагался сад. Не особенно большой, но в нем хватило места и для нескольких аллей, и для фонтанчиков, и для беседок. Вообще-то он тоже был разделен, но ни Ирмаин, ни слуги, за исключением садовника, в нем практически не бывали, так что сад целиком негласно стал “женским”.
Вспыхнувшая было радость мгновенно угасла, стоило мне выйти в сад. Увы, уже издалека я поняла, что визитом меня почтила Зейнаб, “старшая матушка”, а вовсе не моя кровная мать.
И что она здесь забыла?
За спиной Зейнаб маячила темная фигура, закутанная в плотную ткань с головы до пят.
Само собой, недовольства я не показала.
– Матушка, – я коротко поклонилась, сложив перед собой руки. – Счастлива видеть тебя в здравии.
Жестом я пригласила гостью в беседку.
– А ты неплохо устроилась, – Зейнаб с каким-то недовольством озиралась, поджав и без того тонкие губы. Наверное, в юности она была красива – но я всегда помнила ее вот такой, с вечно недовольными складками у губ и глубокими морщинами между бровями.
Это что… зависть? Ну да, в гареме у отца такой роскоши, как сад, не было.
– Не жалуюсь.
Закутанная женщина в никабе вошла в беседку следом за Зейнаб и устроилась рядом с ней. Я решила ее пока игнорировать. Не представляют – значит, скорее всего, служанка.
Джарис, неотступно следующая за мной, встала чуть в стороне от входа в беседку – так, чтобы ей было хорошо видно все происходящее. Зейнаб косилась на нее с недовольством, однако возразить не могла – здесь хозяйка я.
С поклоном в беседку вошел Рами и поставил на низком столике поднос с фруктами и сладостями. Так же молча с поклоном вышел.
Вот и умница. Бурчать о том, что вечно его отвлекают, будет потом. При своих – можно. А чужим ни к чему знать, что евнухи у нас – сплошь творческие личности.
Что ж, будем считать, что все формальности соблюдены.
– И что же привело тебя ко мне?
– Я слышала, – неторопливо начала старшая жена моего отца, – твой муж дает тебе много воли и слушает твои советы. Даже отправлял самостоятельно выбирать невольниц для гарема.
– Мой муж занятой человек, – я кивнула. – Я стараюсь помогать ему всем, что в моих силах.
– А когда он намерен взять себе еще жен? Неприлично такому уважаемому человеку оставаться с одной женой…
– У тебя есть кто-то на примете? – я решила действовать напрямик. Иначе эти окольные расспросы могут продолжаться еще долго. А у меня дел невпроворот.
И Зейнаб уверенно кивнула.
– Сафира, – она обернулась к закутанной фигуре, и та, наклонив голову, стянула никаб. А затем посмотрела прямо на меня.
– Но… ты же…
Сказать, что я была шокирована – ничего не сказать. Сафира точно не стала вдовой – она была еще замужем, когда я покинула родные стены. То есть всего пару недель назад. И если бы ее муж умер, она все еще была бы обязана носить черно-белые траурные одежды.
И если она не овдовела, значит…
– Талак?
Сафира, сузив глаза, коротко кивнула.
Интересно, что же она такого натворила, что муж вышвырнул ее? Разводы – большая редкость.
Пожалуй, я была впечатлена – наглостью обеих. Женщина, над которой муж произнес талак – развод – возвращается в дом отца с позором. Если ее там, конечно, вообще примут. Если бы я вернулась с талаком, в лучшем случае Зейнаб отправила бы меня на самые черные работы…
А сейчас они сидят передо мной как ни в чем не бывало. И надеются, что устрою новый брак для опозоренной сестры?
– Ты высоко взлетела, но должна помнить, откуда пришла… – уверенно начала Зейнаб.
– Должна? – я вздернула брови. – Мой супруг отдал за меня богатый калым. Я принесла своему отцу почести и немалые деньги. Не думаю, что я что-то должна.
И она… опустила глаза. Помолчала.
– Ты изменилась…
– Просто немного повзрослела.
На 38 лет – не так уж и много ведь на самом деле, правда?
– Нила, – Зейнаб снова подняла на меня глаза. Ну надо же, она все-таки помнит, как я просила себя называть! То есть раньше она этого не делала специально, чтобы побесить? – Ей некуда больше идти. Твой отец… очень разгневался.
Еще бы!
– Прошу…
Ого! Честно говоря, не ожидала, что Зейнаб вообще умеет просить.
По-хорошему, выгнать бы их обеих в шею. За 17 лет жизни Нилы ни от одной из них я не слышала доброго слова.
Но… во-первых, правила разводов здесь страшно бесили меня саму. Какой бы ни была Сафира, такой участи она не заслужила. Не говоря уже о том, что за прошедшие шесть лет она могла и измениться. В конце концов, в детстве она просто копировала отношение своей матери.
И было еще одно обстоятельство…
– Сафира? А сама ты что думаешь?
Та чуть дернула уголком губ.
– Я пришла к тебе. Как просительница.
Ну да… наверное, она считает это унизительным для себя.
– Ты понимаешь, что здесь я – старшая, и здесь – мои правила?
– Понимаю.
– И..?
– Я буду тебя слушаться.
– Хорошо, – я снова обернулась к Зейнаб. – Пожалуй, я могу попробовать уговорить своего мужа. Но ты должна понимать, что опозоренную жену никто не примет без приданого…
Вообще-то ее и с приданым никто не примет, но не будем вдаваться в детали.
– Твой отец…
Я жестом остановила ее.
– Мой супруг – ученый муж. У отца, сколько я помню, очень неплохая библиотека, собранная еще его дедом… думаю, ее почтенный ай-Мируз сочтет достаточной компенсацией.
– Что?! – обе собеседницы изумленно вытаращились на меня. – Но…
– Библиотека или ничего, – отрезала я. Вообще-то у Ирмаина своя потрясающая библиотека. Но у отца действительно есть несколько настоящих редкостей, от которых мой дорогой супруг уж точно не откажется. – Ах да… вместе с Мариам, разумеется.
*
…В детстве – то есть в детстве Нилы, конечно! – я думала, что Мариам – это что-то вроде библиотечного привидения. Или какая-то нечисть. И боялась ее.
А еще меня пытались не пускать в библиотеку. Пугали: будешь много читать – станешь как Мариам!
Когда немного подросла, я узнала, что Мариам – просто девочка, всего на несколько лет старше меня. Рожденная одной из невольниц.
По сути, это значило, что мне она – такая же единокровная сестра, как Сафира. Только в совсем другом положении. Мариам, дочь невольницы, к настоящему времени давно и саму отдали бы в чей-нибудь гарем наложницей… если бы смогли ее поймать.
С самого детства она была немного странной – сторонилась людей, почти не разговаривала. А с тех пор, как научилась читать, и вовсе замкнулась в себе.
А однажды она пошла в библиотеку – и пропала там.
Ее долго искали. И даже слышали шорохи, звуки ее шагов. В конце концов, не так уж и велика библиотека рода Зени, чтобы даже очень маленькая девочка могла там потеряться с концами!
Но конкретно эта маленькая девочка, похоже, очень не хотела, чтобы ее нашли. Она виртуозно пряталась, будто растворяясь в пространстве, когда, казалось, до нее оставался буквально один шаг.
В гареме потом поговаривали, что в ней мог проснуться дар. В роду Зени иногда рождались маги – редко и не самые сильные, да и никто не слышал, чтобы стихийные проявления дара оказывались так причудливы. Но факт оставался фактом: все знали, что Мариам в библиотеке, но никто не мог ее найти.
Сердобольные служанки оставили тогда еды для ребенка на подоконнике. И все решили, что рано или поздно девочка сама устанет прятаться.
А она не устала. Шли дни, недели, месяцы… годы. Каждый день на подоконнике в библиотеке оставляли еды для Мариам. Время от времени ей приносили чистую одежду и постельное белье. Но увидеть ее с тех пор так никому и не удавалось.
Мне-нынешней все это напоминало традицию ставить блюдечко со сливками для домового. Вроде бы никто его не видел, но все твердо уверены, что он существует. Да и сливки ведь куда-то испаряются!