Целитель. Исток реки Хронос

Приблизившись, она вручила начальнику отдела гладко оструганное полено.

– Органика, – насупился Владимир. – Береза.

– Угу… – глубокомысленно произнес я. – Значит, с белыми мышами обождем. Живодерство нам не к лицу…

– Готово! – возбужденно крикнул горбоносый, заваливаясь в отдел. – Пилили наискосок, чтобы одну из полостей – пополам, а другой только бочок задеть… – он гордо продемонстрировал блестящий разрез. – И вот… Эта серая пыльца внутри была, я ее на салфетку собрал…

Киврин склонился в позу Луарвика Луарвика, чтобы лучше разглядеть тусклый серый налет.

– Напилилось, может?

Я молча отобрал у горбоносого половинку образца, и вытряс в чашку Петри серый прах свинцового цвета из надпиленной раковины.

– Тут точно не опилки. На анализ! А я запрошу у Ромуальдыча новые образцы. Надо камень попробовать, образцы жидкостей… В кюветы их, что ли, налить?.. Короче, работаем!

Понедельник, 3 декабря. Вечер

Зеленоград, площадь Юности

Эскорт оторвался от моего «Ижика» лишь на Московском проспекте – обе машины свернули вправо.

Я усмехнулся. Вряд ли офицеры из группы выездной охраны просто взяли, да и уехали. Наверняка передали «Ижа» моим прикрепленным по эстафете. А этих фиг заметишь.

Я вырулил на площадь, но заезжать во двор не стал, поставил машину у «Детского мира» – там вечно торчали легковушки. Мотор затих, а я чуток расслабился, откидываясь на сиденье. День выдался какой-то нервный…

Беготня с самого утра. И с Дим Димычем поругались… Пороть меня вздумал, фигурально выражаясь, за недостаток почтительности к «старым, уважаемым кадрам». Да начхать мне на заслуги «светила» перед партией и правительством! Тоже мне, парторг нашелся… «Я с вами, как партиец с партийцем…»

Хорошо, хоть Суслов протолкнул идею о партячейках не по месту работы, а по месту жительства. Иначе какой-нибудь директор института или завода живо нагнет несогласных коммунистов.

Правда, к обеду Иваненко остыл, и сам явил себя – мириться. Мы с ним хлопнули по рюмашке, поговорили за жизнь… Дим Димыч признался, что именно сейчас, на объекте, острей и приятней всего воспринимает бытие, наслаждается им, как вот этим коньячком, которому, прошу заметить, без малого двадцать лет натикало.

«Мы ушли дальше всех, – горячо витийствовал он, распустив узкий галстук, – выше всех! Что у нас творится, в этих, вот, «казематах», неведомо никому в мире. Тут всё новое, от и до! Ах, эти ваши эмиттеры, Миша! Помните, как я изводил вас тогда, на Физфаке? Да чтобы частицы усиленно генерировали сверхсветовые тахионы?! Да нонсенс же, реникса! О-о-о!»

Молодежь, конечно, гудит и ропщет. Куда девается материя? Перемещается в сопредельное пространство? Или пропадает во времени – в прошлом или в будущем? А откуда берутся эти резкие скачки энергии на ускорителе, «периодически спонтанные», по выражению Малеевой?

Кому-то, везучему в поисках истины, раз в жизни достается некая диковина, а нам природа вывалила целый сундук тайн!

– Истина где-то ря-я-ядом… – хорошенько зевнул я, и выбрался из «Ижа».

Сворачивая к дому, натолкнулся на Валиева – Костя блаженно улыбался. Помирились, значит. Чучелко с балбесом…

– Здорово, кубинос партизанос! – пожал я руку бывшему герильеро. – Ждешь?

Примечания