Закаленные бурей 1
«Иди сюда, трусливый червяк! – громко в зал крикнул Жульен, продолжив тихо, – Мадлен, это не Кукушкин, это обычный зритель, что делать?»
«Точно, но надо его любыми средствами вытащить на сцену! – ответила она и включилась в наш диалог. – Мишель, ты мне клялся в любви, а сам струсил при первом, первом…
«Шухере, – подсказал я, – я не боюсь твоего хлюпика, сейчас я приду и заберу тебя!»
– Ты, жалкий хвастун, иди скорее!
Я встал с места и вскочил на сцену со словами: «Ты достал меня, месье!». В ответ услышал фразу Жульена.
– Подлец, я вызываю тебя на дуэль!
Не знаю, специально или нет, но по закону жанра Жульен хлопнул меня по щеке перчаткой, но вместе с перчаткой туда же прилетел и его кулак. Мне стало больно, отчего я заорал на весь зал: «Ты чего, охренел что ли, баран!»
После этого я схватил его за руку, дёрнул на себя и пинком под зад отправил в первые ряды зала. Жульен петушком слетел со сцены и ткнулся головой в подолы платьев сидящих на первом ряду дам, запутавшись в них. Такое продолжение точно не было предусмотрено сценарием, поэтому Мадлен немного растерялась, проблеяв: «Жульен, ты как там, жив?».
В ответ раздался мат. Народ в зале смеялся уже от души.
Затем, развернувшись ко мне, она заорала мне в ухо: «Что ты сделал с Жульеном, мерзавец!»
– Не ори, дура, оглушила совсем!
Тут из-за столба выскочил Люсьен, решивший, что надо потянуть время, пока главный любовник снова влезет на сцену, и вступиться за свою пассию. Поэтому он напал на меня.
– Мерзавец! Ты ответишь за это!
– За что, идиот, я тебе помогаю!
– За это и ответишь, подлый Мишель!
Тут Люсьен схватил меня за грудки и попытался потрясти. Я согнул колено, чётко попав ему по бубенчикам. От такого пассажа Люсьен отпустил меня и схватился за «одно место».
– Больно же, урод!
– Сам ты лысая жаба!
Ударив ногой по его заду, я отправил в зал и второго «Казанову». Он завалился на встающего Жульена, отчего тот, под ржание зрителей, обложил его матом.
«Ты дурак, ты что творишь!» – закричала Мадлен и толкнула меня со сцены. Я завалился на спины обоих героев, так толкнув Люсьена, что он головой влетел между ног сидящей мадамы, где и застрял. Из-за этого кульбита Люсьена, я соскользнул с его спины на пол, больно стукнувшись лбом о ручку кресла, сообщив миру универсальную жизнеутверждающую фразу: «Твою мать!».
Зал сотрясался от хохота, среди которого раздавались крики моих товарищей.
– Кошка драная, совсем сбрендила!
– Сам дурак!
– Сударь, падла, слезьте с моей руки, мне больно!
– Сейчас, как там тебя, Жульен, встану на карачки и сползу с руки.
Девушки и тётки помогали нам подняться, после чего мы забирались на сцену, раскланиваясь зрителям.
«Убегай! По сценарию ты убегаешь», – прошептала мне Мадлен. Я кивнул и сообщил залу: «Я ухожу, но обещаю вернуться!»
Затем я вприпрыжку под аплодисменты зала упорхнул за кулисы.
Жульен обратился к Люсьену: «Месье, вы так благородны. Вы бросились на защиту незнакомой вам дамы! Вы истинный рыцарь!»
Тот не остался в долгу: «Я вижу, как вы любите её. Моё сердце разрывается оттого, что мой кошелёк снова пуст, но я не могу мешать вам. Вы замечательная пара. Я ухожу и не вернусь!».
После такого монолога, под хохот зала, Люсьен прохромал со сцены за другую кулису. Он и она, оставшись одни на сцене, обнялись.
«Любимая, это ты! – громко на весь зал проговорил Жульен, и тихо на ухо Мадлен. – Этот сукин сын так больно пнул меня в зад».
Мадлен также громко для зала и тихо для партнёра по сцене сказала.
– Любимый – это я! Я чуть не упала со смеху, когда он отбил яйца Люсьену, после чего отправил его к тебе под кресла.
– Да уж, любовник из Люсьена пока никакой.
В это время за кулисами сцены я стоял напротив какого-то мужика с замашками директора и препирался.
– Молодой человек, как вы там оказались? Зачем вы избили артистов?
– Ваш актёр предложил мне поменяться местами. Я, конечно, ценю искусство, но почему мне один заехал кулаком в зубы, а второй стал трясти за костюм, кстати, он оторвал мне пуговицу пиджака.
– Да-с, погорячились мои артисты, но и вы хороши. Господин Семёнов, возьмите, здесь десять рублей на ремонт пуговицы. Надеюсь, что вы не будете рассказывать о подмене. И вообще, приходите сегодня на банкет после премьеры спектакля.
– Я не один, нас почти десять человек.
– Их тоже приводите.
Так мы познакомились с труппой «Арт Модерна», а я с очаровательной Мадлен, в миру Ольгой Симочкиной. Артисты Люсьен и Жульен на банкете меня игнорировали, особенно Люсьен, Кукушкина больше никто не видел. После этого мы сходили несколько раз на разные спектакли, но больше участвовать в пьесе мне не довелось.
Ходили мы с ребятами и на танцы. Откровенно говоря, меня местные танцы не впечатлили. Скакать под польку или мазурку я не умел, хотя нас и учили в гимназии этим танцам, вальс танцевал, но хотелось чего-нибудь иного, более яркого. А вот с ярким было пока проблемно. Танго в Париж привезут из Аргентины лишь в 1910 году, в России оно и в 1914 году будет под запретом. Фокстрот уже играют, но его более живая версия «квикстеп» появится только в 1920-х, а в советской России они будут под запретом до 1960-х, когда его включат в европейскую программу бальных танцев. Может им тут рок-н-ролл замутить? Жаль, что ни я, ни Лёшка Семёнов не умели играть на гитаре или барабанах, не «лабухи» мы. А то бы я рок-группу организовал и «сбацали» какую-нибудь «Тутти-фрутти». В общем, поначалу мы ходили с парнями знакомиться с культурным досугом того времени, а к лету стало некогда, да и интересы у нас немного изменились.
А ещё из хороших новостей в школьной жизни стала организация Горняковым на постоянной основе школьного физического кружка. Только здесь я от души делился своими знаниями. Начал с азов радиотехники и электротехники, благо, я был знаком с теорией радиодела, имея радиотехническое институтское образование и кое-что помня с тех пор. В соавторстве с Горняковым мы проводили опыты и фиксировали, правда, пока для себя, результаты наших экспериментов. Начав такие исследования, Петрович намеревался получить грант за разработку приемо-передатчика.
– А что, Лёш, в наше время об электромагнитных волнах знают достаточно мало, приборы фиксации волн не совершенны, а учитывая твои гениальные просветления, у нас может получиться. Давай вместе исследовать это новое дело.
В принципе, я был с ним согласен. Мои теоретические и практические знания в этом вопросе, полученные в 1980-х годах, давали возможность заняться разработкой как теорией электрических цепей, так и прикладной реализацией, и таким образом, оставить свой след в российской науке. А параллельно неплохо было бы создать образцы измерительной техники, например, приличные для этого времени мультиметры, необходимые для регистрации параметров этих самых электрических цепей.
Приходилось вспоминать институтские знания по радио- и электротехнике, попутно просиживая вечера в публичной библиотеке и знакомясь с имеющимися трудами в этой области, в основном, зарубежных учёных. Изучая теорию по книгам и слушая мои ценные советы, ребята на практике мотали катушки с постоянной и переменной индуктивностями, Ш-образные и тороидальные трансформаторы, создавали полосные и узкочастотные фильтры, подавая на них напряжение и исследуя возникающую ЭДС, меняющую свои параметры от количества витков и толщины провода. В дальнейшем мы занялись созданием бумажных конденсаторов, резисторов и индуктивностей, после чего собрали схемы умножителя и делителя частоты на основе индуктивно-ёмкостных цепочек. Рассчитал электрические параметры схемы я, но не "на глазок методом тыка», а по формулам, описывающих закон Ома, и взятой из моей памяти теории электрических цепей, тем более Кирхгофф свои законы уже вывел. Макетировали рассчитанные схемы все вместе.
Изучая теорию по научным журналам, слушая мои «божественные откровения», проводя различные опыты, ребята росли в профессиональном плане. Однако сейчас мы с Петровичем были «мозгами», а пацаны «руками», воплощающими теорию в практику.
Неделя прошла в тренировках, тут меня дёрнул Горняков с очередной идеей, навеянной профессором Александром Степановичем Поповым – русским физиком и электротехником. В январе 1900 года за участие в организации беспроводного телеграфирования Попову была объявлена «высочайшая благодарность и «высочайшее соизволение» на выдачу ему вознаграждения в 33 тысячи рублей. В апреле Попов разработал программу чтения лекций о беспроводной телеграфии и программу практических занятий. Вот Горняков и попал на эти лекции, после чего компостировал мне мозг гальваникой.
– Петрович, отстань от меня. Ты кто – рядовой школьный учитель, а Попов целый статский советник, генерал-майор. Кто тебя к нему пустит? Если я не ошибаюсь, то Попов сейчас на должности ординарного профессора физики в Электротехническом институте преподаёт.
– Никто не пустит, я сам зайду в институт. Я тут давеча был на его лекциях по гальванической электротехнике.
– Заметно.
– Он проводит опыты по выработке электрического тока при химической реакции элементов.
– Давай бумагу, писать буду. Будет тебе самый суперский свинцовый аккумулятор. Вот его мы изготовим и будет нам счастье.
– Свинцовые аккумуляторы широко используются. Ты знаешь, как устроен особенный аккумулятор?
– Знаю, из чего он будет устроен в 21-м веке, его материалы и параметры. Кстати, при подачи электрического тока в химраствор с присадками, например, хрома, и помещением в эту ёмкость металла, можно, провести гальванизацию и получится хромированное железо.
– И что это значит?
– Это значит, что оно не ржавеет и красиво выглядит. Точнее, ржаветь оно будет в местах нанесения хрома очень тонким слоем – браком или там, где будут деформации, но это ерунда по сравнению с тем, что оно все станет антикоррозийным. Профессор Якоби, отец русской гальваники, сто лет назад это изобрёл, только не довёл до практического применения. Достань хром, серную кислоту, дистиллят, и вместе проведём опыты по хромированию металла. А вот это надо держать в тайне. Когда мы получим результат, то сможем подать заявку на патент, и в будущем это будут большие деньги.
Затем я рассказал устройство автомобильного кислотного аккумулятора, завершив словами: «Размеры будут примерно такие, банка выдаст около двух вольт напряжения. Если надо вольтаж больше, то свинцовой перемычкой последовательно соединим клеммы нескольких банок. Также в состав пластин обязательно добавим несколько процентов сурьмы – в положительные и кальция – в отрицательные электроды, и состав электролита составим в особой пропорции. У нас будет лучший в мире кислотный аккумулятор».
– Алексей, какая преступная беспечность! Ты знаешь, как делать такие необходимые вещи, а собираешься работать переводчиком или кем-там ещё?
– Понимаешь, Петрович, все эти знания не мной придуманы, а сидеть в лаборатории и двигать науку – это не моё.
– Но это же премии, звания, слава в конце концов!
– Вот и получай их себе, а я чем-нибудь более простым займусь.
Так мы создали прибор под названием «кислотный аккумулятор» 21-го века, рядом с которым имеющиеся проигрывали по всем параметрам, и начали проводить опыты по гальванизации сталей различными цветными металлами.
В общем, забыв про Попова – он и сам теперь всё сделает, рассчитает или экспериментально подберёт, Горняков окунулся в новую для себя жизнь. Насколько я знал, получив доступ в моем лице к более глубоким практическим знаниям, чем сейчас были известны в этой области, он увлёкся идеей исследования радиофизики и физики электричества. Начав более глубоко изучать научные труды по данной теме, проводя вечера в библиотеке, посещая открытые лекции известных русских учёных, он менялся на глазах, становясь очень даже эрудированным в этой области человеком.
Глава 4. Дела житейские
Денежные средства родителей подходили к концу, и передо мной в полной мере вставал вопрос новых поступлений. Об этом я рассказал Петровичу, в связи с чем, он тоже стал чесать репу по этому поводу.
Перед сном, когда тянет на философские темы, я размышлял о делах своих скорбных: «Экспроприация – самый быстрый способ обогащения, что есть хорошо. Теперь минусы. Придётся жить в напряжении от того, не наследил ли ты где, не придут ли за тобой как полиция, так и люди ограбленного. Второе – кого грабить. Порядочных богатеев нет, но за ними стоит полиция со своим репрессивным аппаратом, значит, для души спокойнее ограбить воровского авторитета, тот в полицию не обратится. Но это тоже не вариант. Высмотрю такого авторитета и что. Он же не носит с собой большие деньги, значит, надо будет проводить допрос. С крепкими мужиками-охранниками или самим авторитетом драться не вариант, хлипкий я, силы удара нет, так что есть большая вероятность того, что драку проиграю. Значит, необходимо сразу убивать их, что тоже «не айс», потому что у трупа я никак не смогу узнать, как говаривал товарищ Бендер «где спрятан ключ от квартиры, в которой деньги лежат». К тому же это «мокрая» статья, а правосудию совсем неинтересно, что я убью бандита. Ладно, стану я грабить плохишей или нет, пока неизвестно, но для самообороны нужно достать хороший охотничий нож, а лучше штуки три, если потребуется метать, да и пистолет не помешал бы.
Но это так, мысли вслух, а сейчас несколько месяцев воздержусь от великих дел, буду просто жить, попутно присматриваться, принюхиваться и прицениваться, а там глядишь, какой-нибудь случай под руку и подвернётся».
Вот так я возлежал на кровати, разговаривая и даже споря сам с собой, выступая генератором перспективных идей и своим же оппонентом – тормозом мечтаний.
– Решено, займусь поиском честного заработка. Попутно силушку богатырскую подкачаю перед грядущими смутными временами. А как на жизнь зарабатывать? Можно, как советовал школьный физик, репетитором побыть, каких-нибудь олухов поучить уму-разуму на английском языке, а можно и переводчиком. К тому же, Саня, то есть Витя, то есть Лёха, чем ты хорошо умел заниматься в прошлом?
– И чем я хорошо умел заниматься?
– Вот ты «васямба», ты же неплохо играл в футбол и сносно боксировал.
– Ну и что, сейчас начало 20-го века в России, а не 21-го. Это тогда у спортсменов будут такие гонорары, что обычному человеку всю жизнь надо вкалывать, чтобы заработать столько, сколько в спортклубе высшей лиги футболист за год сделать может.
– Не скажи, товарищ Семёнов, пусть в деньгах ловить сейчас нечего, но ты же можешь стать пионером в этой области в России. В реальной истории чемпионат страны по футболу организуется лишь в 1911 году. Естественно, «звёздная» сборная поедет на Олимпиаду 1912 года, где сыграет один матч и героически влетит сборной Германии 16-1. На этом официальная международная карьера сборников закончится. Насколько я помнил, они влетят финнам в товарищеском матче, кажется 10-0. Так что даже чемпионат страны 1900-х по своему уровню будет не сильнее, чем игры дворовых команд из 1950-х годов, то есть очень примитивным.
В 1901 году англичанами, приехавшими в Россию работать по контракту на различные мануфактуры, и создавшими свои команды, будет организован чемпионат Санкт-Петербурга. Первый турнир будет разыгрываться с участием всего лишь трёх английских команд – «Невка», «Невский» и «Виктория». Приглашённый русский «Спорт» откажется, зная уровень своего мастерства.
Так что, Алексей Николаевич, есть, где развернуться твоей деятельной натуре. Правда, дело за малым: вначале надо набрать команду, затем физически подкачаться, и главное, научить ребят играть в футбол, а не бегать за мячом, сломя голову.
Для реализации моих планов нужны люди и тренировочная площадка. К сожалению, в центре города с пустырями было не очень, так что найти площадку дело не простое.
Далее мои мысли перетекли на бокс. В царской России спорт вообще был слабо развит, в крупных городах существовало очень небольшое количество спортивных организаций, так что бокса «больших достижений» не было в принципе. Одним из пионеров отечественного бокса в Москве стал поручик Первого лейб-гренадерского Екатеринославского полка барон Михаил Кистер. А в Санкт-Петербурге этот вид спорта развивал француз – чемпион Франции по французскому и английскому боксу Эрнст Лусталло. Среди учеников Лусталло – первый чемпион России по боксу Иван Граве и пятикратный чемпион СССР Иван Князев.
В будущем мне удалось увидеть этих и ряд известных боксёров на ринге. Так что объективно мог сказать, что такие талантливые боксёры как Аркадий Харлампиев, Иван Граве, Николай Никифоров, Николай Алимов уже резко выделялись из всей массы тогдашних боксёров своей технической подготовленностью. Кстати, в семье у Аркадия Харлампиева в 1906 году родится тот самый Анатолий Харлампиев, о котором будет создан советский фильм «Непобедимый» и, который станет одним из трёх создателей советской системы самообороны без оружия или «самбо». Раз уж сказал о нем, то нельзя не упомянуть его более старших предшественников, учителей и сподвижников.
Первый – это будущий армеец Василий Ощепков, обладатель черных поясов по японскому дзю-до и окинавскому джиу-джитсу, ставший советским разведчиком в 1918-1920 годах в Китае и Японии. Несмотря на все его заслуги в 1937 году он будет репрессирован как японский шпион.
Второй основоположник системы рукопашного боя, преподаваемой спецназу – это будущий динамовец Виктор Спиридонов. Его школа была создана на основе русского рукопашного боя и дзю-до, причём, он является автором самого термина "самбо". Молодым парнем он воевал в пехотной части в русско-японскую войну 1905 года, где и познакомился с дзю-до.
Перечисляя этих людей, не могу не сказать о спортсмене – первом в истории чемпионе мира по самбо в своей весовой категории, а в дальнейшем инструкторе, в том числе, боевого самбо, уральце Александре Сергеевиче Фёдорове, умершему в 61-летнем возрасте в 2006 году. Этот человек обогатил самбо очень многими приёмами, взяв на вооружение борьбы использование рук, ног и центра тяжести противника, как систему рычагов, на которую надо воздействовать. Такие же методы, только переработанные в целую систему, использовал гений рукопашного боя Алексей Алексеевич Кадочников.
Естественно, что милицейским и военспецам преподавался закрытый раздел боевого самбо – системы убийства противника, а для обычных спортсменов была разработана его спортивная трактовка – «вольная борьба».
А что касаемо бокса, то лишь в 1913 году спортобщество «Санитас» издаст первые правила бокса и организует проведение первого чемпионата России. Так что в 1900 году передо мной открывалась настоящая целина для спортивного творчества.
Учитывая произошедшие со мной события, когда я оказался предоставлен сам себе, решил делать денежные запасы, зарабатывая и откладывая на чёрный день. Подчиняться трудовой дисциплине и трубить от звонка до звонка на заводе или в чиновничьем аппарате желания не было, поэтому меня больше прельщала стезя индивидуального предпринимателя или самозанятого товарища. Осталось найти работу честного свободного художника.
Как-то, гуляя солнечным февральским днём по Невскому, на одном из зданий я увидел табличку «Бюро переводов Уповалов и сыновья». Зайдя в заведение, обратился к сотруднику.
– Простите, я хотел бы узнать насчёт работы?
– Вы кто?
– Гимназист.
– Какими языками владеете?
Тут же вспомнился монолог известного юмориста: «Языком владеете?
– Да.
– Тогда на почтампе будете клеить марки».
Я же ответил: «Английским, арабским, старославянским, фарси, пушту, немецким и греческим».
Переводчик посмотрел на меня через очки и заговорил по-немецки. Я ответил, рассказав о себе.
– Неплохо, голубчик, а попробуйте с листа перевести, скажем, вот эту главу?
Я глянул на автора – Генрих Гейне «Книга песен». Книги середины-конца 19-го века отличались от произведений писателей эпохи романтизма, например, Вальтера Скотта или Александров Дюма. Они становились «тяжелее», авторы все больше изображали реализм жизни, где все отчётливее звучала тема социального неравенства. В принципе, об этом можно судить по романам Диккенса, Достоевского, пьесам Николая Островского. Я довольно бегло и литературно одолел первую страницу.
– Недурно-с, молодой человек! Пройдите к нашему редактору. Когда будете с ним разговаривать, сошлитесь на меня – я дам вам рекомендацию-с, н-да! Вы жили в Пруссии?
– Бывал.
– Заметно.
Так я стал внештатным переводчиком «Бюро переводов Уповалов и сыновья», переводя, в первую очередь, довольно сложную из-за специфических терминов техническую литературу и более простую газетную периодику. Правда, я говорил на слишком архаичном арабском языке, а на европейских, наоборот, чересчур современных для 1900 года. Но ничего, почитал английские и немецкие газеты, издаваемые в Петрограде, и адаптировался. Так же адаптировался писать на русском образца 1900 года с его мёртвыми буквами и характерными этому времени оборотами речи. Достаточно успешно пробовал переводить с фарси. Переводы я отдавал в бюро переводов, работал быстро и с литературной точки зрения достаточно качественно.
Между тем, весна уверенно вступила в свои права, дело шло к маю, дни становились теплее и длиннее, на носу была Пасха, а там май пролетит и учебный год закончится. А летом у меня станет побольше времени на личные дела.
Пришла Пасха и я, как верующий человек, решил в этот день отстоять пасхальную службу. Я стоял у колонны в Казанском соборе, слушал монотонное чтение праздничных молитв высокопоставленными церковными чинами и замечательное пение хора. Слушал я это с закрытыми глазами.
«Молодой человек…», – донёсся до меня голос с небес.
– Ого, у меня и в этом мире раскрываются сверхспособности и я смогу получать информацию из ноосферы!
«Молодой человек, вам плохо?» – повторил тот же приятный женский голос, а затем кто-то подёргал меня за руку.
«Увы, все гораздо проще, просто кто–то меня домогается», – пришла в мою голову следующая мысль и я открыл глаза.
Рядом со мной стояла приятная женщина, которая, спрашивая меня о самочувствии, трогая за руку. Из-за её спины выглядывала красивая девушка лет шестнадцати, которую я сразу узнал, прелестная девчушка десяти лет и довольно боевой пацан годков под двенадцать. Сзади них в парадном мундире стоял морской офицер в чине капитана третьего ранга, почтенный глава семейства. Когда я занял место у колонны, их не было, получалось, что они подошли в процессе службы. По краям церковного зала всё время происходило хаотичное движение людей от центра к выходу и наоборот.
– Спасибо вам за беспокойство, я просто заслушался пением.
Отвечая этой миловидной женщине, я, естественно, смотрел ей в глаза, одновременно пытаясь увидеть и её дочку.
«Ну, раз вы себя хорошо чувствуете, это замечательно, только косоглазие не заработайте», – улыбнулась она мне в ответ.
Тут я сообразил, что действительно перестал контролировать своё благообразное поведение, поддавшись естественному инстинкту – наблюдению за дамой сердца, при этом чуть не заработав косоглазие, когда одновременно пытался смотреть на маму и дочку. Девушка была настолько обаятельной, что даже в таком юном возрасте обладала воистину убийственным женским шармом. Она просто притягивала мой взгляд. Неожиданно для себя, я процитировал слова из песни Высоцкого: «В тот вечер я не пил, не ел, я на неё одну глядел, как смотрят дети, как смотрят дети!..», – после чего, не став тушеваться, завернул комплимент по поводу женской красоты мамы и её дочерей. Девушка, слушая мой ответ, аж закатила глаза, как это умеют делать симпатичные девчонки в 16-17 лет, как будто говоря: «Ой, ну во-о-още!»
Но тут снова задвигались людские массы, к тому же разговаривать во время службы был явный моветон, поэтому семейство плавно сместилось от меня вглубь собора. На их место тут же встали какие-то толстые тётки из богатых мещан. Некоторое время я наблюдал за уходящей девушкой, которая, как бы невзначай, оглянулась в мою сторону, и успел помахать ей рукой. Вскоре они скрылись за очередной колонной, да и меня потеснили в сторону. После службы был крестный ход, где я шёл вместе с другими верующими вокруг собора с зажжёнными свечами под молитвенное пение священнослужителей. Я крутил головой, но в эту ночь больше понравившуюся мне девушку не увидел, зато услышал забавный разговор. Рядом со мной встретились две женщины возраста "кому за 60" и стали христоваться.
– Христос воскресе!
– Воинственно воскресе.
– Не воинственно, а воистину.
– Воинственно! Моя матка так говорила и я так говорю, и это истинно так!
Вторая женщина, взглянув на смеющегося меня, быстро отошла от этой воинственной дуры, которая даже не понимает того, о чём говорит. Как гласит народная мудрость: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт».