Айвири. Выбор сердца
Правда, не все. Елизар должен был помнить. В его княжество ликаны приходили лет двенадцать назад. Вон как юноша напрягся и от друзей стал медленно отходить. Правильный выбор сделал.
А вот отцу мне все рассказать придется. Распустили князья своих сыновей. Раз они смеют так разговаривать с защитниками мира. Очень бы не хотелось, чтобы младший брат вырос таким же.
– Мне и правда лучше уйти, – произнесла я, надеясь таким образом хоть немного разрядить атмосферу. Если я уйду, то им и делить будет нечего.
Но не тут-то было.
– Стоять! – рявкнул Заир, хватая меня за руку, как раз в том самом месте, где за длинным рукавом была скрыта метка Лаари.
Дальше произошло несколько вещей одновременно.
Метка на запястье вспыхнула.
Рыжий княжич охнул от неожиданной боли, отпуская меня.
Я, почувствовав свободу, отскочила в сторону, едва не налетев на ликана, который, по всей видимости, поспешил мне на выручку, за пару секунд преодолев разделяющее нас расстояние.
И в коридор вышел князь Саир со свой свитой.
– Что здесь происходит? – повелительно спросил он, осмотрев нашу компанию.
– Девка, – болезненно выдохнул рыжий, баюкая онемевшую руку. Мой чепчик жалкой тряпкой валялся у его ног. – Девка чуть не убила меня. Это что за порядки такие в Иллиуме, если обычная дворовая баба на жизнь княжича посягает?
– Или что это за княжич, которого одолела девушка, на которую он сам первый и напал, – насмешливо произнёс северянин.
– Жалкая ложь! Мы не нападали! – взвизгнул Аймат. – Я требую созвать совет! Требую наказать этого… этого…
Слова у черноглазого кончились, а на помощь и поддержку ему никто не спешил. Елизар вон совсем в стену вжался, явно мечтая с ней слиться.
– Помолчите! – прикрикнул старый друг отца и повернулся ко мне, приветствуя. – Света и жизни, лэра.
– Жизни и света, князь Саир, – склонила я голову в ответ и добавила с улыбкой: – Рада видеть вас в добром здравии.
– Твоими молитвами, дитя. Позволь мне принести тебе и вам, лэр Ларкас, мои извинения за действия этих недостойных. Даю слово, что об их поведении будет немедленно доложено их родителям.
– Что?
– Как?
– Почему?!
– Извинения принимаются, – прервал стенания юношей ликан. – Долга чести требовать с них не стану.
Я облегченно вздохнула, мысленно благодаря богиню за заступничество.
– Благодарю, лэр.
– Спасибо за помощь, князь Саир. Но мне действительно пора бежать, – произнесла я, больше не желая участвовать в этих разборках.
– Я провожу, – тут же вмешался молодой мужчина.
– Не стоит…
– Но я настаиваю. В замке сейчас неспокойно. Свадьба единственной дочери князя, сбор и совет. И всё в такой короткий срок.
– Ларкас прав, Айвири, – неожиданно поддержал его Саир. – Сопровождение тебе не помешает.
И я была вынуждена сдаться.
Итан Ларкас
Айвири…
Айвири…
Айвири… красивое имя. И так ей шло. Мужчина повторил его про себя еще несколько раз – не для того, чтобы запомнить. Услышанное раз, оно навечно впечаталось в память. А просто потому, что хотелось. И внутренний зверь довольно заурчал, признавая.
– Вам не стоило вмешиваться, лэр, – заметила девушка, спеша по длинным коридорам замка.
Она легко ориентировалась в них и даже ни разу не сбилась с пути и не замедлила шаг. Наоборот, даже немного ускорилась, словно хотела сбежать от него, скрыться.
И это еще больше подзадоривало зверя, заставляя глубинные инстинкты, которые обычно дремали в мирной жизни, просыпаться.
– С ними ты была не так категорична, как со мной, – заметил мужчина, искоса наблюдая за ней.
Поэтому он и шел чуть сзади и не спешил догонять. Так ракурс был лучше.
Прямая спина, гордо вскинутая голова, толстая коса, которая уже начала расплетаться, аккуратные короткие пряди, окружающие лицо с маленьким носиком, полными губами и невероятно красивыми синими глазами в обрамлении пушистых ресниц, таких длинных, что они оставляли тени на щеках. Кожа гладкая, светлая, с лёгким румянцем.
Её поведение действовало на него странно.
Честно говоря, это было непривычно – слышать, как тебя отвергают и просят уйти. Особенно от девушки, которая неожиданно привлекла внимание и так заинтересовала. Итан никогда не бегал за девушками. Положение и внешние данные делали его заветной добычей для северянок – красивых, крепких девиц со светлыми волосами, округлыми бедрами, большой грудью и жаркими обещаниями. Они согревали его ночи, позволяя забыться в своих объятьях, отойти после ледяного ужаса, что преследовал его в кошмарах, даря такое необходимое освобождение.
Любая считала честью и удачей разделить постель с сыном верховного антура. И это не было зазорным или чем-то постыдным.
Жизнь в Ардане могла быть очень короткой. Сегодня ты радуешься, наслаждаешься, а уже завтра замерзаешь навеки. Это касалось и мужчин, и женщин. Мало кто из ликанов доживал до глубокой старости – многие оставляли свою молодость и жизнь на заснеженных склонах гор.
Но на Айвири так смотреть не получалось. До неё даже дотронуться было страшно. Тоненькая, хрупкая и нежная. Подобные на севере не выживали, он знал… видел. Её хотелось спрятать от всего мира, защитить.
Эти чувства были совсем новыми для ликана, непривычными, но дискомфорта не вызывали.
– Но вас же это не остановило, – отозвалась девушка, даже не обернувшись.
Итан давно уже понял, кто она такая. Обычные служанки так себя не ведут и слугами не охраняются. И обращение пожилой экономки от него не укрылось.
– Я думала, вы ушли, – добавила Айвири и всё-таки взглянула на него.
Осторожно, будто украдкой. А потом вновь отвернулась, ускорив шаг.
– Я и ушел. Из зала. Понял, что поговорить нам не дадут. Тебя защищают.
– Как и всех. И вы решили подкараулить меня в другом месте?
– Понял, что через сад ты не пойдешь, и решил поискать другой путь, – признался Итан.
Она понимающе хмыкнула и ответила быстро:
– Это всё равно ничего не изменит. Оставьте меня, лэр, не теряйте зря времени.
– Это из-за отца? – напрямик спросил мужчина, решив сразу все прояснить.
Айвири резко остановилась, будто споткнулась, и, обернувшись, впилась в него требовательным взглядом:
– Какого отца?
– Князя Рогнара.
Побелела так сильно, что того и гляди свалится без чувств. Покачнулась, но смогла устоять на месте. Лишь застыла, сжимая правое запястье левой рукой. А в глазах плескались ужас и паника.
– Вы… знаете? – с трудом произнесла девушка. – Вы знаете, кто я?
Итан не стал её долго мучить и пугать, хотя и не понимал, откуда такая странная реакция на его слова.
– Незаконнорожденная дочь князя Рогнара.
Реакция не заставила себя долго ждать. У неё даже рот приоткрылся от удивления:
– Что? Но как?..
– Догадался? Это не так сложно. Твои манеры, движения, речь. Сразу видно, что ты не служанка. Следующее: экономка тебя бережёт, слуги скрывают, а ведь я расспрашивал о тебе. Зато княгиня ненавидит. На фаворитку ты не похожа. Таких обычно отправляют в отдельные дома на окраину города и навещают сами. Не заставляя работать. Значит, дочь. Незаконная.
– Вы весьма… догадливы, – произнесла Айвири, и цвет лица постепенно начал возвращаться к норме.
Успокоилась. Из глаз исчезло затравленное выражение.
– Если ты боишься реакции князя, то я могу сам с ним поговорить.
– Не стоит, – поспешно произнесла она. – Дело не в нём, а во мне. И только во мне.
– И что же в тебе не так? Только не говори, что боишься нас так же, как и остальные. Больших и страшных ликанов.
– Не скажу, но и обнадёживать не стану. Мой вам совет, лэр: забудьте меня. Уже завтра всё закончится, – ответила девушка тихо, смотря ему прямо в глаза. – Дальше провожать не надо. Мы почти дошли. За проёмом начинается женская часть замка. А вам туда нельзя. Спасибо еще раз и прощайте.
– Айвири, – произнёс Итан, когда она уже почти дошла до арки. – А если я не хочу забывать?
Замерла, чуть повернув голову, и ответила:
– Выбора всё равно нет. Ни у кого из нас.
Взглянула на прощанье и скрылась за поворотом.
Глава пятая
Незаконнорождённая.
Великая Лаари, он решил, что я незаконнорождённая.
Словами не передать тот ужас, что пришлось испытать, услышав от него, что князь мой отец. Сердце буквально ушло в пятки, ноги задрожали, а кровь хлынула вниз, отчего голова закружилась. Непременно упала бы без чувств, но всё вышло иначе.
Надо отдать должное его сообразительности, ликан действительно почти угадал, кто я. И это радовало безмерно.
Оставалось надеяться, что он оставит свою безумную идею поговорить с отцом. Даже страшно представить, как папа отреагирует на слова о моём предполагаемом происхождении.
Князь Рогнар меня любил. Очень сильно любил, гораздо больше, чем других своих детей, и это знали все. Может, именно этого мачеха не могла мне простить.
Но я никогда не пыталась воспользоваться его чувствами, несмотря на уговоры экономки и замечания слуг.
Достаточно было одного моего слова. Одной жалобы на мачеху или сестру. И отец устроил бы скандал. Он знал, что у нас очень напряжённые отношения, и часто пытался выведать у меня правду, найти хоть какое-то доказательство, но я всегда уходила от ответа и заверяла, что у нас всё хорошо.
Глупо? Да, так, скорее всего, оно и было. И уж точно лучше не стало. Поняв, что наказания за свои выходки не получат, Айва с матерью перешли все рамки допустимого. А я всё равно молчала.
Почему? Потому что не желала стать причиной скандала и раздора в той семье. Несмотря ни на что, княгиня оставалась верной женой отца, матерью его детей. Именно она подарила Иллиуму наследника.
А я… я никогда не принадлежала им. Всего лишь прошлое, которое отец никак не может отпустить. Эти короткие визиты лишь усугубляли ситуацию. Все знали, что скоро и они закончатся, стоит мне пройти посвящение. И что будет дальше? Я устрою скандал и уеду, оставив после себя лишь разрушенную семью. Пусть у них не всё было гладко, но они были семьёй. И должны ею остаться.
Ничего страшного, перетерплю. В этом удел послушниц Лаари: служить другим, даже в ущерб себе, неся бремя великого дара.
Я замерла у одной из стен, переводя дыхание, и нащупала в кармане забытый пирожок.
Откусила кусочек и закрыла глаза. Вкусно. Несмотря на то, что он остыл и даже чуть-чуть намок, тесто осталось очень нежным и воздушным. И начинка была моя любимая: сладкая вишня. Кухарка всегда пекла их для меня.
Я медленно жевала пирожок, вспоминая ликана, мысли к которому всё возвращались, даже против воли.
Ни один мужчина так не смотрел на меня… Так, словно я… девушка. Обычная девушка. Свободная и не связанная клятвой.
С рождения все знали, кто я. Все помнили о моём предназначении и о том, что я принадлежу Лаари. И никто не смел относиться ко мне иначе, кроме как с почтением и осторожностью.
Те княжичи не в счет. Они точно не могли узнать или увидеть в простой служанке послушницу богини. Стоило только показать им метку, и ухмылочки тут же сползли бы с их лиц.
Мы неприкосновенны.
Никто никогда не посмеет коснуться послушницы… не сможет возжелать её… пойти против воли богини, навлекая на себя её гнев, от которого ничто не спасёт.
И ликан был единственным, кто не знал о том, кто я.
Не знал и смотрел так, что сердце замирало от неожиданного смущения, а щеки загорались румянцем. Так, что я забывала о своём предназначении.
Я была уверена, что молчала лишь для того, чтобы защитить отца. Да, это так. Но сейчас мне вдруг пришло в голову, что это, возможно, не единственная причина.
Стоит этому ликану узнать о том, что я послушница, и всё изменится.
Пропадет его мягкая улыбка, серые глаза нальются сталью, и из них исчезнет эта лукавая смешинка. И он станет относиться ко мне как все. Станет избегать.
Всё, как и должно быть. Как я его и просила.
Но даже сейчас я с трудом могла признаться, что мне льстило его внимание.
Это ведь не так страшно. Всего один день. Только сегодня. Пусть хоть пару часов, но я побуду обычной… для ликана с дымчато-серыми глазами.
Доев пирожок, я стряхнула крошки с пальцев, вытерла губы ладошкой и поспешила дальше.
Мачеха могла ругаться сколько угодно, но возвращаться в зал я не собиралась. Если ей так надо, она может заняться украшением самостоятельно.
Полная решимости отстоять собственное мнение, я поднялась по лестнице, подошла к комнате сестры и, даже не постучав, открыла дверь.
Все слова застряли в горле, как только я увидела, что именно держала в руках Айва.
Небольшой веночек, сплетённый из серебра и золота, с крохотными цветами из драгоценных камней. Маленькие нежно-розовые соцветия с яркой сердцевиной и крупными тычинками в обрамлении светло-зелёных листочков-изумрудов.
Цветы вишни.
Свадебный венок моей мамы.
Тот самый, который был изображен на большом фамильном портрете, что висел у меня в спальне. Там, где мама, такая счастливая и улыбчивая, стояла в нежно-лиловом платье с открытыми плечами. Роскошные медные волосы лежали волнами, чуть скрытые фатой с мелкими жемчужинками по краю.
Тот самый, который она должна была по традиции надеть на голову мне в день свадебного обряда. Если бы была жива… если бы я не была той, кем являлась с рождения.
Я отказалась от всего. От всех благ и радостей обычного мира. Меня не прельщали дорогие ткани с ручной вышивкой золотом, изысканные яства, крохотные флакончики с ароматной водой, шкатулки с драгоценностями, которые старательно ставил передо мной отец при каждом приезде. Не знаю, чего именно он добивался таким образом, наверное, хотел порадовать. Но мне всё это было не нужно. У меня была другая жизнь и другое будущее, отличное от их.
Я была равнодушна ко всему… Всему, кроме этого венка. Последней памяти о почившей матушке. То немногое, что я всё-таки считала своим. Единственная моя вещь в этом огромном замке великого князя.
И его сейчас пыталась примерить сестра, стоя на небольшом постаменте у огромного, в пол, зеркала. На ней было нежно-голубое платье с длинными рукавами из тонкого кружева, пышной юбкой, которая еще больше подчеркивала узкую талию. Платье было так похоже на то, что преследовало меня во снах, и в то же время немного другое, более вычурное. Ее светлые волосы собраны на затылке и украшены тончайшей фатой.
Нет, она собиралась не просто примерить… Присвоить. Отобрать…
– Отдай, – вырвалось у меня.
Голос прозвучал холодно, резко и был совсем не похож на мой. Словно кто-то другой выдохнул, выкрикнул, пытаясь остановить эту несправедливость.
И всё это действо так захватило меня, что я не заметила мачехи, что, недовольно поджав губы, стояла в стороне, держа в руках совсем другой венок. Тот самый, из цветков апельсина, который она должна была передать сегодня дочери. И, судя по всему, выбор Айвы её совершенно не устраивал.
Сестра от выкрика вздрогнула, так и не надев венок, и обернулась ко мне. Такая красивая, воздушная и нежная… и ядовитая, словно олеандр. Невероятно красивый и столь опасный цветок, сок которого легко может убить.
– Ты что тут забыла? – недовольно спросила она, нахмурившись.
Явно не ожидала увидеть меня сейчас в своих покоях.
– Отдай, – уже более привычным голосом потребовала я.
– Тебя сюда не звали. Иди куда-нибудь… тебе тут не место, – отмахнулась Айва от меня как от назойливой мухи, начисто проигнорировав мои слова.
Обычно я старалась не вступать с ней в споры и мечтала как можно быстрее удалиться, помня заветы настоятельницы. Смирение, и только смирение, а еще послушание. Но не сейчас.
– Отдай, – уже в третий раз повторила я, до боли сжав кулаки. – Это не твоё.
– И не твоё тоже, – усмехнулась сестра. – Ты-то замуж выйти никогда не сможешь. Детей и внуков не будет. Так и передавать его некому. А мне он нравится.
– Айва, – подала голос княгиня, подходя ближе.
Я видела, как побелело её лицо, как мелко дрожали руки, в которых она всё ещё сжимала свой венок.
Очередная выходка дочери не прошла для неё бесследно.
– Она права, – сдавленно произнесла мачеха, наверное, в первый раз признав мою правоту. – Поигралась и будет. Ты должна надеть это.
– Ничего я не должна. Этот, с цветами вишни, подходит мне больше. Смотри, как сочетается нежно-розовый цвет с голубой тканью платья.
И Айва вновь попыталась надеть венок на голову.
– Не смей! – вскрикнула я, делая еще шаг вперёд и вытягивая руку.
Ту самую, на которой огнём горела метка. И крохотные искры силы засияли, засверкали на кончиках пальцев, заставляя вовремя одуматься. Застыть, прижимая руку к груди, неотрывно смотря в лицо младшей сестры.
– Ты что делаешь? Мама, ты видела? Она же собиралась… Силу Лаари нельзя применять во вред. Я… я всё папе расскажу! – вскрикнула Айва.
Я сама была в ужасе от такого всплеска, но и отступить сейчас не могла, впервые готовая бороться до победного конца. Несмотря ни на что.
– Что именно ты хочешь мне рассказать? – спросил отец, возникая в дверях.
Возник так неожиданно, что никто не успел заметить. И реакция на его появление была очень яркой.
– Великий князь, – прошептала мачеха, склонив голову и шагнув в сторону, как раз так, чтобы скрыть дочь от пристального взгляда мужа.
Но Айва не желала прятаться и скрываться. Глупая, еще не понимала, что даже свадьба не спасёт её сейчас от гнева отца.
Соскочив с постамента, девушка стремительно обогнула мать, которая не успела её остановить, а следом и меня, вышла вперёд, продолжая сжимать венок мамы в руке, возмущенно протараторив:
– Айвири пыталась использовать против меня силу! Хотела ударить! Ты представляешь? А это недопустимо! Для послушницы это смерть. Я всегда говорила, что она мне завидует… и даже сейчас… в самый лучший день, в самый радостный, – глаза Айвы наполнились слезами, причём самыми искренними, – она пытается его отравить своей ненавистью ко мне. А ты мне не веришь. Почему ты мне не веришь? Не стоило её привозить. Я же просила… ты меня совсем не любишь…
Я, конечно, знала, что сестра не в восторге от моих визитов, но не думала, что до такой степени. Да, сильно я её недооценивала и теперь застыла, ожидая реакции отца.
Она была весьма неожиданной и резкой.
– Что у тебя в руке? – ледяным тоном спросил он, еще сильнее нахмурившись.
Сделал пару шагов вперёд и застыл, когда между ними оставалось всего два-три метра.
Слёзы тут же испарились, и сестра закусила губу, внезапно поняв, какой промах в порыве гнева совершила. Венок надо было спрятать за спину или в складках платья, но уж точно не следовало показывать его отцу.
Потому что он помнил.
Я по глазам видела, что отец не забыл его, как и всё то, что возрождало память о первой любимой жене.
– Это… это, – пролепетала сестра, поздно пряча руки за спину.
Это уже не могло ей помочь.
– Я задал вопрос, Айва! Что у тебя в руке? – четко выговаривая каждое слово, произнёс отец.
И я невольно сжалась от тона, которым он это сказал. Никогда не видела князя в таком бешенстве. В те редкие мои визиты он был само внимание и любовь. Ни одного резкого слова или крика. А сейчас я смотрела и не узнавала своего любимого отца.
– Лэр, – попыталась вмешаться мачеха, вновь стремясь закрыть дочь собой, вызвать гнев на себя.
Такое самопожертвование внушало уважение. Но не могло помочь. Не сейчас.
– С вами, княгиня, я поговорю позднее, – отчеканил он и снова взглянул на младшую дочь. – Как посмела ты взять чужую вещь?
– Отец, – попыталась вмешаться я, но он и мне не дал закончить.
– Позже, Айвири, позже, – произнёс отец, слегка смягчив голос, который снова заледенел, стоило ему обратиться к сестре. – Я всё ещё жду ответа, Айва.
– Он… он всё равно ей не нужен! – выпалила та, покраснев, и тяжело сглотнула, решив идти до конца в своём откровении. – И никогда не будет принадлежать послушнице Лаари!
Отец вздрогнул, и глаза полыхнули такой ненавистью, что пришла моя очередь задвигать сестру за спину, пытаясь оградить от гнева князя.
– Не надо, – прошептала мачеха, побледнев еще больше.
Не знаю, к кому она обращалась, в этот момент я пыталась поймать взгляд отца, удержать, успокоить. И магия тёплой волной хлынула к нему, обволакивая, защищая.
Мы могли не только исцелять тело, но и очистить душу, хотя это было гораздо сложнее и опаснее. Но наше родство помогало мне, давая силы.
Раньше у меня всегда получалось, но не сейчас. Магия вдруг натолкнулось на препятствие. Отец закрылся от меня.
– Папа, – мягко обратилась к нему я и протянула руку вперёд, словно желая коснуться.
Ведь это должно было помочь, усилить напор.
Он тряхнул головой и сдавленно произнёс с необычайной мукой в голосе:
– Каждый раз, Айвири… каждый твой визит сюда я спрашивал, просил рассказать правду. Сердцем чуял, что тебе здесь плохо. А ты скрывала, молчала, терпела… Почему?
Ответ нашёлся не сразу. Точнее, я не сразу смогла его произнести, теряясь под пристальным взглядом, от которого внутри всё сжалось.
– Потому что так правильно, – произнесла в ответ.
– Что правильно? Что они истязают тебя? Ненавидят и превращают каждый приезд в мучение?
– Этого не было, – возразила я, но он уже мне не верил.
Став невольным свидетелем нашего разговора, отец получил доказательства того, о чём догадывался долгие годы. И всего того, что я так отчаянно скрывала от него, не желая волновать и причинять боль.
– Было, но ты молчала. Почему? Ты моя дочь, Айвири! Ты княжна…
– Нет, – я тут же оборвала отца, произнеся то, о чем молчала все эти годы. – Я не княжна. Да, твоя дочь, но не княжна. Даже официальной записи о рождении нет. Я принадлежу Лаари, с рождения. Но ты… ты единственный, кто не хочет признавать этого. Думаешь, эти поездки что-то изменят? Я люблю тебя, очень сильно люблю, но чем дальше, тем сложнее. Айва права. Мне не стоило приезжать – ни сейчас, ни ранее. Давно надо было отказаться, но я не могла… Так что не вини сестру. Она относится ко мне согласно моему статусу.
Все давно приняли моё предназначение. Все родственники, слуги, князья.
Все, кроме него, который не желал отпускать, тянул к себе, причиняя боль всем вокруг.
– Статусу, – прошипел отец в ответ. – Как те княжичи?
Он знал.
Надо было сразу понять, что князь Саир уже всё успел рассказать ему. Но я была так расстроена из-за венка, что обо всём забыла. Вот почему он сюда пришел, почему явился так быстро.
Ох, Лаари, спаси нас грешных, дай силы не натворить бед.
– Это случайность, – отозвалась тихо.
– Случайность? Так, да? Случайность, ставшая закономерностью! Почему ты, как какая-то служанка, была отправлена наводить порядок в зале? Прислуживать собственной сестре? Это случайность? – спросил он, еще больше нахмурившись. И Айва под его взглядом слегка попятилась. – А ведь я строго запретил выходить тебе из покоев. И вы знали об этом, княгиня! Знали, но отправили её туда. Чтобы она попалась на глаза князьям? Или ликанам? Ведь ни для кого не секрет, что её разыскивали. Для чего? Решили потешить своё самолюбие? Поиграть с моей дочерью?
Отец говорил и пристально изучал мачеху, а та застыла, приоткрыв рот, ловя воздух как рыба, выброшенная на сушу.
– Забылись? Так я напомню, кто есть кто в этом замке!
Всё зашло слишком далеко. Надо это остановить. Прямо сейчас, пока еще есть возможность.
– Остановись, – прошептала я, покачав головой, вновь и вновь пытаясь достучаться до отца.
Не получалось. Закрылся, спрятался за болью и ненавистью. И помочь уже было нельзя. Слишком поздно. Теперь никто не смог бы образумить великого князя.
– Как ты сказала, Айва? – резко спросил князь, вновь взглянув на младшую дочь, которая замерла в испуге. – Она никогда не сможет надеть венок своей матери? Сможет! И сделает это сегодня!
Сестра потрясённо ахнула:
– Нет… пожалуйста, не надо…
– Нет, – значительно громче ответила я. – Так нельзя.
Появление еще одной девушки со свадебным венком на голове – это скандал, позор для невесты. Такое не забудут и не простят. Айва, конечно, виновата, но не стоило наказывать так строго.
– Но ты сделаешь это. Ты наденешь свой самый лучший наряд, Айвири, и выйдешь к гостям. Чтобы все, чтобы каждый из них запомнил, что ты моя дочь, в тебе течет моя кровь, и никогда не смел сомневаться и тем более оскорблять. Они все ответят за это унижение. Сегодня, Айвири…
– Нет, – снова повторила я. – Этого не будет. Я не выйду.
– Ты, кажется, не поняла. Это не просьба, а приказ, – отрезал князь. Именно князь, а не отец. – Ты получишь те почести, которых достойна.
Как он не может понять, что они мне не нужны.
– Ты заставишь меня?
Он был непреклонен.