Повесть о граффах
– Вы свободны, – холодно объявила девушка-телепат.
Услышав вердикт, парень неуклюже натянул котелок и вприпрыжку побежал по лестнице к выходу.
Очередь двинулась, и следующим на проверку вышел сутулый самаритянин с бронзовой от загара кожей. Телепат вонзила свой взгляд в лучащегося добротой мужчину, и они простояли так же неподвижно положенное для сканирования время.
– На собеседование, – был вердикт.
Пребывая от решения телепата в скромной растерянности, самаритянин пробормотал:
– Зачем же на собеседование? Я ничего не крал. Я известный натуралист, кукловод. Я к вашим услугам, госпожа уполномоченный телепат. Исследую флору и фауну в лесах Граффеории, по средам преподаю…
– Мы вас ни в чем не обвиняем, – ровным тоном сказала телепат. – Вам всего лишь нужно пройти в комнату напротив и ответить на несколько уточняющих вопросов.
Мужчина рассеянно кивнул и вместе с одним из желтых плащей прошел в надлежащую дверь.
– Следующий.
После первого случая задержания, пусть и на обычное собеседование, обстановка в галерее стала натянутой. Граффы если и разговаривали, то урывками и шепотом.
– А как вам их просьба подписать какие-то документы о неразглашении? – буркнул Август. – По мне, это чистой воды дискриминация.
– Полиция пытается избежать паники, – ответил ему Филипп, сделав в очереди шаг вперед. – И их можно понять. Представь, что будет, если вся столица узнает о похищении? Начнутся беспорядки, а у желтых плащей и без них сейчас много работы.
– А я согласна с Августом, – отозвалась Мира. – Это нарушение наших прав. Белый аурум украли из-под самого носа полиции, так пусть теперь принимают последствия.
Филипп промолчал. Как и Ирвелин, которой не хотелось сейчас вступать в какие-либо споры.
Спустя полчаса, каждая секунда которых ничем не отличалась от предыдущей, очередь дошла до Ирвелин. Перед ней к телепату подошел Филипп, их встреча была короткой и закончилась по сценарию «свободен». Когда девушка-телепат позвала следующего, Ирвелин шагнула к столу, представилась, подписала документ о неразглашении и заняла условное место напротив телепата.
На таком близком расстоянии девушка-телепат выглядела еще моложе и еще суровей; ее широкий лоб навис над Ирвелин, как мост нависает над тропой. Телепат обратила в ее глаза свой сухой взгляд, и Ирвелин, вопреки ожиданиям, удалось немного расслабиться.
В воспоминаниях мелькнули белоснежные углы камня, она медленно подходит к нему все ближе и ближе. Вокруг блуждают граффы, которых Ирвелин вниманием обошла; она не запомнила ни их лиц, ни цвета их нарядов. Мужской голос: к ней подошел Филипп. Она отвлеклась от Белого аурума и перевела взгляд на сломанный нос соседа… Картинка сменилась. Уменьшенная версия Филиппа несется с обледенелой горки. Ирвелин стоит наверху и весело кричит ему вслед; руки ее замерзли, а щеки раскраснелись. Дождавшись, когда Филипп уйдет с пути, Ирвелин с хохотом съехала за ним. Во дворе появился отец. Он позвал дочь домой с мягкой настойчивостью, как и всегда; для строгого родителя Емельян Баулин был слишком добродушен. Только ради него Ирвелин, с грустью попрощавшись с румяным Филиппом, отправилась домой – туда, где их ждала Агата Баулин, ее мама, которая отвечала в их семье за настойчивость строгую. Момент – и в хоровод воспоминаний пробралась гремучая пена водопадов, а следом – полупрозрачный дуб из библиотеки Филиппа. Как же Ирвелин скучала по чудесам, которые здесь, в Граффеории, считались обыденностью. Как, должно быть, скучает по чудесам ее отец, прозябающий сейчас в чужом краю…
Серые глаза телепата продолжали считывать данные из ее головы. Внутренние часы Ирвелин подсказывали, что условная минута уже давно миновала. Она спиной ощущала напряжение остальных граффов, по галерее зашелестел едва различимый шепот. Ладони Ирвелин взмокли, мысли путались, но взгляд от телепата она не отводила. Кажется, собеседования ей не обойти. Что ж, этого стоило ожидать…
– Вы свободны, – произнесла наконец телепат, чем удивила не только Ирвелин, но и большинство граффов за ее спиной, судя по их изумленным вздохам.
Желтые плащи указали ей на лестницу и тут же потеряли к ней интерес. Искоса Ирвелин увидела вышедшую из очереди Миру. Осознав, что настала пора уходить, Ирвелин начала медленно спускаться; в ее ноги словно вату набили, поэтому путь от галереи до выхода оказался долгим. Снаружи она встретила с дюжину желтых плащей с рациями. Небо уже успело покрыться сумрачным туманом, а фонтанная площадь – полностью опустеть.
У забора ждал Филипп. Ирвелин подошла к нему, и они простояли в молчании, наблюдая за стихийными передвижениями желтых плащей, пока из дворца не вышли Август и Мира. У обоих вид был изнуренный.
– Нас отпустили, – сказал Август. – А того граффа, который стоял прямо за мной, – Альвэ, кажется? – отвели на собеседование. Ты как, Ирвелин? Долго же телепат тебя мурыжила. Я был уверен, что тебя вызовут в комнату для допроса. – Левитант остановился и почесал глаза. – Голова кружится, жуть.
– Я тоже решила, что тебя уведут, – произнесла Мира. Несколько ее кудряшек выскочили из лакированного плена, и она тщетно пыталась их прибрать.
Ирвелин лишь неясно промычала, и все четверо направились к проспекту Великого Ола. Каждый время от времени оглядывался на дворец, на окна второго этажа, где все еще горел свет.
– Итак, что мы имеем, – начал излагать Август, загибая пальцы. – Белый аурум украден. Праздник в честь Дня Ола испорчен. И… – Он лихорадочно взлетел и, выдохнув, приземлился обратно.
– Что ты делаешь? – спросила Мира.
– Проверяю, при мне ли моя ипостась.
– Разумеется, при тебе, – отозвался Филипп. – Если верить тому сыщику, вор, укравший Белый аурум, находится сейчас во дворце. Значит, камень на зорком поле, где ему и полагается быть. И даже если вор успел сбежать, то пересечь границу он сможет не раньше завтрашнего утра.
– А если вор – эфемер? Или левитант с двадцать четвертой степенью…
– В любом случае еще слишком рано проверять ипостаси, – утвердил Филипп, покосившись на компанию граффов, беззаботно доедавших остатки сахарной ваты. Ирвелин тоже повернулась к ним. Один из граффов, молодой штурвал, держал моток ваты перед собой без помощи рук. Другой, материализатор, только что уронил в лужу палочку от ваты и с высунутым языком пытался ее воссоздать, а третий, левитант, летал над головами друзей и со смехом кидался в них липкими хлопьями.
Ирвелин, Август, Мира и Филипп молча прошли мимо, а на душе всех четверых тяжелым грузом легла грусть. Что будет, если желтым плащам не удастся поймать вора? Что будет, если Белый аурум, бьющееся сердце Граффеории, навсегда покинет королевство?
Ответов нет, в их распоряжении – одни вопросы. На улицах то и дело встречались граффы, которые еще не отошли от громкого празднования; они танцевали, пели, летали. Похоже, о речи короля, которую тот произносил каждый год, никто и не вспомнил. Четверка шла медленно и внимательно глядела на всех, кто попадался им на пути. Кто знает, может, прямо сейчас они наблюдали последний вечер, когда граффы еще были способны на чудеса.
Глава 6
Кудрявый флорист
Жители дома номер 15/2 спали этой ночью тревожно. Мадам Тата с первого этажа никак не могла усмирить своего обезумевшего пса, который ни с того ни с сего вообразил себя волком и всю ночь выл на луну. Семья Пауреш, соседи Филиппа по площадке, в полном составе занималась ловлей стаи мух, неожиданно нагрянувшей к ним после полуночи, – шум от мухобоек был до шести утра! Стоит ли упоминать и о четверых молодых граффах, чьи глаза почти не смыкались – неизвестность дня предстоящего давила на них, а события дня минувшего крутились в мыслях нескончаемой каруселью. Каждые полчаса Август Ческоль вскакивал с кровати и проверял свой навык левитанта и, убедившись, что он все еще левитант, укладывался вновь.
Ирвелин Баулин поднялась в восемь. После бессонной ночи голова была тяжелой, а тело вялым. Накинув халат, она лениво добралась до кухни, сварила себе порцию крепкого кофе и уселась на скрипучую табуретку. В окно уставился ее помутневший взгляд.
Спустя глоток Ирвелин вскочила. Она резко выпрямилась и сделала глубокий вдох. Сосредоточившись на пустом пространстве перед собой, вместо пустоты Ирвелин представила очертания отражательного барьера; представила так ярко, словно глухая стена барьера уже стояла перед ней. Одна минута, три, пять, и Ирвелин протянула к пустоте руку. Пальцы ее коснулись прохладной и гладкой поверхности, когда как глаза продолжали созерцать пустоту. Созданная ей поверхность получилась не твердой, как следовало бы быть отражательному барьеру, а мягкой и податливой, что говорило о низкой степени ее ипостаси. Но, несмотря на этот удручающий факт, Ирвелин с облегчением выдохнула. Дар отражателя был при ней.
После проверки ипостаси Ирвелин включила радио – миниатюрный аппарат Емельяна Баулин. Глупо было ожидать, что сейчас она услышит новости о Белом ауруме. Даже если желтым плащам уже удалось схватить вора и вернуть Белый аурум на прежнее место, то по столичным волнам этого не сообщат, ведь большинство граффов до сих пор оставались в неведении. Ирвелин хотелось просто убедиться, и, когда она услышала монотонный голос диктора, который оповещал об умеренном увлажнении чернозема в центральном поясе, радио она тут же выключила.
Настало время завтрака, но не успела Ирвелин разбить на сковороде яйца, как в дверь опять заколотили. «Что Мире могло понадобиться в такую рань?» Второпях выдумывая повод, из-за которого ей нужно было беспрекословно оставаться в квартире, Ирвелин вышла в прихожую и щелкнула замком. За дверью стояла вовсе не Мира.
– Да, привет! – воскликнул Август, запыхавшись.
– Привет, – ответила Ирвелин, добавив интонации вопрос.
– Тут такое дело… – начал он, но, оглянувшись на лестницу, передумал. – Лучше не здесь.
– Можешь пройти, – предложила Ирвелин, совсем позабыв от взбудораженного вида Августа о своем плане прикинуться занятой.
– Нет-нет. Давай спустимся к Мире.
– Что-то случилось?
С ответом Август помедлил.
– Возможно, случилось, – выдал он неопределенно и вновь оглянулся. – Нам нужно твое мнение по одному вопросу, а вопрос этот достаточно, как бы точнее выразиться… щекотливый. Подробнее рассказать я смогу только у Миры. Спустишься? Квартира номер два, с цветочным венком на двери.
Ирвелин пообещала спуститься, состояние Августа озадачило ее. Левитант ушел, а Ирвелин второпях переоделась и, позабыв о завтраке, спустилась на первый этаж. В украшенную венком из сухоцветов дверь она постучала кротко и мягко, умышленно подавая пример своим громким соседям. Дверь отворилась, и облако из цветочных запахов накрыло Ирвелин.
Планировка квартиры Миры была идентична квартире Ирвелин, и на этом их схожесть заканчивалась. Гостиную-мастерскую наполняли неясный свет и сплошной творческий беспорядок: все вокруг было заставлено пустыми коробками, лишь пробравшись через которые Ирвелин смогла разглядеть гостиную воочию. Там, где у нее располагалась кухня, у Миры стоял высокий прямоугольный стол, сколоченный из деревянных досок. Позади стола шумел холодильник, стеклянные дверцы которого выдавали его содержимое – в нем хранились не яйца с молоком, а цветы. Много-много цветов. Каждый сорт томился в отдельной вазе и насыщался дарами воды. По полу мастерской каталась небольшая тележка с инструментарием. Ирвелин обошла очередную пустую коробку и пригляделась: секаторы, лески, разноцветные тейп-ленты, проволоки, флористические ножи и ножницы. Когда в тележке Ирвелин увидела и несколько видов плоскогубцев, то ненароком засомневалась, точно ли она смотрела на флористические инструменты, а не на хирургические?
– Аккуратнее с коробками, не споткнитесь, – сказала Мира, подпирая боком стол. Она смотрела на один из стеллажей, на котором уместилась дюжина корзин с зеленым пиафлором, и теребила края рабочего фартука. Ирвелин даже не сразу заметила Миру, настолько органично та вписалась в окружающий ее хаос.
Здесь был и Филипп. Медленными шагами он мерил комнату со скрещенными за спиной руками. Кинув серьезный взгляд на Миру и Августа, который сидел на высоком стуле у рабочего стола, Филипп произнес:
– Мира, рассказывай.
Атмосфера была напряженной. Ирвелин ее сразу ощутила и приготовилась слушать со всем посильным вниманием. Мира, не спуская глаз со стеллажа, заговорила. Ее торопливая речь то и дело сбивалась, язык заплетался, слова вставали невпопад.
– Хм, в общем. Вчера, после того как мы попрощались, я зашла домой и сразу направилась в спальню. Ни здесь, ни на кухне свет я не включала, поэтому… свет, да, было темно. Я легла спать, но перед этим поставила будильник на шесть. Есть заказ, один букет, который… ну, собрать мне нужно. Легла спать. Спала я неважно. Чей-то пес выл всю ночь, слышали? Если бы кто-то заходил, я бы обязательно услышала. Никто не заходил. Да. Утром я встала по будильнику и сразу принялась за работу. Ничего подозрительного в мастерской не заметила. Очистила стол от обрезков, достала нож и секатор, потом… я подошла к стеллажу, чтобы взять пиафлор. Случайно посмотрела на сувенир… а он светится и странно вибрирует. – Она оглянулась на Ирвелин. – Никогда раньше он не светился и не вибрировал.
Словесный локомотив остановился. Так и не разобравшись, в чем же, собственно, заключался вопрос, Ирвелин не нашла ничего другого, как посмотреть туда, куда все это время смотрела Мира. Обыкновенный на вид металлический стеллаж, корзины, рулоны красочной обертки… И сувенир, одиноко стоявший в самом углу верхней полки. Копия Белого аурума, про который Август упоминал во дворце. Таких копий уйма на Скользком бульваре, Ирвелин сама их видела. Тот же размер, те же цвета и формы, как у настоящего Белого аурума. Но что-то в этой копии было другим. Получше приглядевшись, Ирвелин заметила легкую вибрацию – белый камень трясся и постукивал, преломляя золотистый свет о стенки стеллажа.
Все молчали, ожидая слова от Ирвелин.
– На полке лежит сувенир в форме Белого аурума, со Скользкого бульвара, – произнесла Ирвелин медленно. – Правильно?
– Этот вопрос мы и хотели тебе задать, – сказал Август. – Ты говорила, что твой отец – материализатор и ученый. Он когда-нибудь упоминал о способности Белого аурума к вибрации?
– Никогда, – тут же ответила Ирвелин.
– Значит, это неполадки с сувениром? – обратился Август к Филиппу, который продолжал ходить из стороны в сторону. Иллюзионист лишь неопределенно помотал головой, а вместо него ответила Мира:
– Этот сувенир мне подарили полгода назад. За все полгода он никогда не вибрировал и никогда не светился.
– Мы поняли это, Мира, с первого раза, – буркнул Август. – Но, быть может, в нем есть какая-то живая функция, встроенная кукловодом?
– Даже если и так, за полгода я уже увидела бы эту функцию. Говорю тебе, Август, это самый обычный сувенир, который продают иностранцам, а значит – кукловоды тут не причастны.
– А вы не пробовали взять его в руки? – отозвалась Ирвелин, подойдя ближе к стеллажу.
– Мы побаиваемся брать его в руки, – сказал Август, прерывая возникшую паузу. – Вдруг это настоящий Белый аурум.
Четыре пары глаз с опаской уставились на трясущийся камень. Превозмогая волнение, Ирвелин закатала рукава своей рубашки и сказала:
– Думаю, нам стоит взять его.
Она на цыпочках потянулась, просунула руки сквозь очереди корзин и вынула белый камень из глубины полки. Трястись сувенир не перестал – наоборот, его вибрация вдвое усилилась. Направив все силы на то, чтобы не уронить выскальзывающий камень, Ирвелин метнулась влево и опустила камень на рабочий стол Миры. Едва белоснежные грани коснулись дерева, мастерская мгновенно наполнилась танцующим свечением. Граффы окружили стол. После очередного повторения Мирой того, что ее сувенир никогда не светился и не вибрировал, слово взял Филипп:
– Это не настоящий Белый аурум.
– Но согласись, Филипп, совпадение поразительное!
– Хорошо, Август, давай пойдем от обратного, – предложил Филипп, облокачиваясь кулаками о стол. – Если перед нами настоящий Белый аурум – тот самый, что вчера был украден из Мартовского дворца, – то сюда он мог попасть только в период со вчерашнего вечера, когда желтые плащи начали выпускать людей из дворца, по сегодняшнее утро, верно? – Август и Мира кивнули. – Однако как артефакт мог сюда попасть, раз Мира утверждает, что никакого постороннего шума в квартире не слышала, притом что ночью почти не спала?
– Ночью выла собака! – стукнул себя по лбу Август. – Я тоже ее слышал! Вой мог заглушить шаги, скрип дверей…
– Никто в мою квартиру не заходил! – сказала Мира упрямо.
– А если штурвал? – Глаза Августа вспыхнули азартным огнем. – Штурвал открыл окно – вон то, рядом со стеллажом – и своим даром впустил Белый аурум в комнату и закинул его на полку.
– Да будет тебе известно, Ческоль, что окна в Граффеории уже давно оснащают специальными замками. – Откинув часть своих кудряшек, Мира скривила губы.
– А если вору все же удалось сбежать из дворца сразу после кражи? – выдвинула Ирвелин свою версию, крутящуюся у нее в голове. – И пока нас сканировал телепат во дворце, вор успел дойти до Робеспьеровской, проникнуть сюда и спрятать Белый аурум?
– Зачем кому-то вообще понадобилось прятать Белый аурум у меня?
Кто-то позвонил в дверь. Застигнутые врасплох граффы выпрямились; Ирвелин встала слишком резко и случайно толкнула Филиппа. Тот, не справившись с равновесием, повалился на стол и ударился подбородком об угол. Август подхватил его и помог встать. Мира посмотрела на часы.
– Расслабьтесь. Пришел господин Боувин, мой покупатель.
Пока Ирвелин извинялась перед Филиппом, Мира вынула из вазы свежий букет, мановением руки освободила путь от коробок и направилась в прихожую, стараясь вернуть лицу безмятежное выражение.
– Мирамис, доброе утро! – послышался любезный голос. – Вы, как обычно, восхитительно прелестны.
– Благодарю, господин Боувин. А вы очень пунктуальны.
– О, в этом виноват мой дар эфемера. Уверяю вас, на своих двоих я пришел бы сюда не раньше полудня.
– А я вот постоянно опаздываю.
– А вы, прошу прощения?..
– Я – штурвал, господин Боувин.
– Ах, штурвалы! Властелины телекинеза! Под вашей властью все мирские передвижения.
– Ваш букет.
– Садовые розы! Моя жена обожает их!
– Передавайте ей привет.
– Обязательно, Мирамис, обязательно.
Покупатель ушел. Мира вернулась в гостиную, и один из кухонных стульев придвинулся к ней; она села и опустила на колени руки.
– Допустим, что вопреки логике на моем столе сейчас лежит настоящий Белый аурум. Зачем кому-то понадобилось прятать Белый аурум у меня? Не лучше ли подобрать место наименее заселенное? В лесу, например. Или на дне заброшенного колодца…
– А где сам сувенир? – пребывая в задумчивости, уточнила Ирвелин. Трое соседей обратили к ней вопросительные взгляды, и она скорее пояснила: – Если мы допускаем, что перед нами настоящий Белый аурум, то где тогда тот сувенир, который тебе, Мира, подарили полгода назад? На полке больше нет камней.
Граффы переглянулись. Август встал и проверил стеллаж. Не обнаружив на нем другого белого камня, левитант озадаченно развел руками.
– Может, это все-таки обыкновенный сувенир, – вздохнула Мира. Она хотела что-то добавить, но ее перебил новый звонок в дверь. – Ох, ну что еще…
Мира неохотно поднялась и скрылась в прихожей.
– Он светится точь-в-точь как Белый аурум, – произнес Филипп, ни к кому конкретно не обращаясь. Он ходил вокруг стола и тер ушиб на подбородке.
– Возможно, материализаторы приноровились и стали создавать копии со всеми сопутствующими функциями. Только вот с момента его покупки уже прошло полгода…
Август не успел договорить. Из прихожей они услышали мужской голос, совсем не такой любезный, как у господина Боувина. Ирвелин он показался смутно знакомым.
– Доброе утро, госпожа Шаас.
– Доброе утро, – ответила Мира с интонацией, переполненной смятением.
– Прошу прощения за столь ранний визит. Я сыщик королевской полиции, меня зовут Ид Харш. Мы виделись вчера с вами на приеме.
Август и Ирвелин вскочили со своих мест, Филипп замер с рукой на лице.
– Ничего… ничего страшного, – отозвалась Мира.
– Благодарю вас за понимание. – Ид Харш откашлялся. – Дело в том, что мы ищем одного граффа. Только что мы звонили в его квартиру, но дверь нам не открыли.
Август среагировал первым. Он схватил копию Белого аурума, подлетел на пару сантиметров от пола и устремился туда, где у Миры была спальня.
– А кого вы ищете? – поинтересовалась Мира с куда большим участием. Понимание, что пришли не за ней, смягчило ее тон.
– Ирвелин Баулин, – ответил детектив.
Невидимая взгляду сыщика Ирвелин раскрыла от изумления и без того большие глаза; Филипп, мгновенно обернувшись к ней, удивился не меньше. В замешательстве пребывала и Мира.
– С какой целью вы ее разыскиваете? – спросила она.
– В моих руках ордер на обыск квартиры госпожи Баулин. Вы можете подсказать, где она?
Мира молчала. Ирвелин всем нутром ощущала ее колебания.
– Госпожа Шаас? – Ид Харш выражал беспокойное нетерпение.
Пришла пора прийти Мире на выручку. Оглянувшись на Филиппа, Ирвелин зашагала в прихожую.
– Здравствуйте, детектив. Я здесь.
Мира отшатнулась вбок, и Ирвелин, отодвигая с дороги коробки, встала рядом. Не сразу оправившись от внезапного появления Ирвелин, Ид Харш с заминкой произнес:
– Отлично. Очень хорошо. М-м-м… Да. Госпожа Баулин, мне необходимо задать вам несколько вопросов у вас дома. – Он протянул ей слегка помятый ордер.
Ид Харш выглядел гораздо хуже, чем накануне. Вздувшиеся мешки под глазами и потрепанная шинель выступали свидетелями бессонной ночи. Что осталось прежним, так это его суровый взгляд, подчеркнутый чернотой бровей. За его спиной, у винтовой лестницы, зевала парочка желтых плащей.
Ирвелин приняла документ и внимательно осмотрела его. Под словом «внимательно» стоит понимать «показательно внимательно», ведь в юридических бумагах Ирвелин ничего не смыслила, а выглядеть в нынешнем положении безграмотной ей хотелось меньше всего. Увидев на бумаге печать самого короля, она сделала вывод, что ордер подлинный.
– Я тоже составлю вам компанию, если позволите. – В прихожую вышел Филипп.
Ид Харш перевел на него уставший взгляд.
– Вы один из Кроунроулов?
– Верно. Я – Филипп Кроунроул. И тоже проживаю в этом доме.
– У вас что, утреннее собрание? – усмехнулся Харш.
– Вроде того. Могу я взглянуть на ордер?
– Пожалуйста.
Филипп взял из рук Ирвелин ордер и принялся его изучать. По сосредоточенному выражению стало ясно, что он, в отличие от Ирвелин, читал каждое напечатанное слово. В течение долгой минуты было слышно лишь слабое дребезжание цветочного холодильника.
– Все в порядке. – Вернув документ Харшу, Филипп покосился на Ирвелин, а после повернулся к Мире. – Спасибо тебе, Мира, за увлекательнейшую лекцию об орхидеях. Мы пойдем.
Хлопая бесцветными ресницами, Мира ничего не ответила. Ирвелин, Филипп, Ид Харш и двое желтых плащей отправились наверх, оставив блондинку пребывать в полном недоумении. И только когда их шаги стихли, она ожила и закрыла за ними дверь.
* * *Ирвелин не могла определиться, была ли она рада Филиппу, который вызвался идти вместе с ней. Ее секреты вот-вот всплывут на поверхность, и она не уверена, что уже готова ими с кем-то делиться. Заранее перекинуться с Филиппом хотя бы парой слов у Ирвелин не получилось – Ид Харш шел прямо за ними и не спускал с их затылков глаз.
Если в квартире у Миры пахло розами, то в квартире у Ирвелин пахло замшей и средством для полировки. Утренние солнечные лучи только-только заглядывали в окна, создавая на оливковых стенах причудливые тени. Ид Харш без промедления дал указания своим офицерам, и они принялись за работу. Тот, кто повыше, отправился в ванную комнату, второй остался проверять гостиную. Оба желтых плаща были штурвалами, а потому весь обыск проходил с соблюдением строгих инструкций – без касаний личных вещей обыскиваемого: ящики выдвигались, кресла смещались, а двери открывались только по отдаленному взмаху рук.
– Мы можем поговорить за этим столом?
Оставаясь в шинели, Ид Харш сел за круглый стол и достал из-за пазухи папку, до отказа набитую какими-то бумагами. Ирвелин села напротив, а Филипп остался стоять поодаль, у прихожей.
– Вор Белого аурума до сих пор не пойман, – приступил к делу Харш. – И я полагаю, вы, Ирвелин, догадываетесь, для чего мы пришли сюда.
– Обыскать мою квартиру, – сказала Ирвелин ровным тоном.
Детектив смерил ее хмурым взглядом.
– Вчера, услышав вашу фамилию, я был озадачен. Я был уверен, что знал ее. Баулин. Она не выходила у меня из головы, пока во время шоу иллюзионистов мне не сообщили о краже Белого аурума. Ночью, когда мы обыскивали все залы дворца, я вновь вспомнил о вашей фамилии. – В то время как он говорил, его черные глаза сверлили лицо Ирвелин; они ждали реакции. К его разочарованию, никакой реакции он не наблюдал. Ирвелин слушала его с учтивым вниманием, которое граничило с равнодушием, будто детектив говорил не о ней, а о ком-то им обоим знакомом. – Госпожа Баулин, – Ид Харш усилил голос, – вашего отца зовут Емельян Баулин?