Во дворе возле старосты стояли мужики, по случаю ведьмачьей победы бросившие свои дела. Староста, проводив мальчонку с мешком задумчивым взглядом, посмотрел на собравшихся.
– Чего стоим, уши греем? Аль день субботний?
– Для интересу, – коренастый мельник почесал бороду. – Сколько живу, а ведьмака впервые вижу. И не слыхал прежде, чтобы полуденница кого серпом резала. Танцем заморить – про то рассказывали, а про серп не слышал.
– Так в нее мечом никто и не тыкал, – влез в разговор один из мужиков.
– Ты смотри, какие знатоки собрались, – старосте не нравился разговор. – Может, кто желает ведьмака сходить ремеслу поучить?
Желающих не нашлось, и мужики потихоньку разошлись. День и вправду был не субботний.
Староста зашел в трактир, спросил кружку квасу и задумался. То ли полуденница в здешних краях завелась особо злобная, серпом начала махать, то ли ведьмак попался зряшный, но эта история ему не нравилась. До появления ведьмака полуденница самое большое – голову могла припечь, да и то если в солнцепек работать удумал. А завтра, глядишь, кикимора кувалдой махать начнет, с такими то историями. Не зря про ведьмаков слухи разные ходят.
Допив квас и выйдя на улицу, он твердо решил: ведьмаку два дня на поправку, и скатертью дорога. Не буди лихо, пока тихо.
Пещера
К пещере Леха подходил уже затемно. Издалека было заметно, что пещера непростая – вход прикрывала тяжелая дверь из толстых досок.
Анчутка заметно приободрился. – Хорошо тому, кто в своем дому. Погодь, не заходи.
Он спрыгнул с рюкзака, но не исчез, по обыкновению, а подошел к камню возле входа, пошарил под ним и достал густой веник.
– В каждой избушке свои игрушки.
– Ну ты даешь, – Леха всего ожидал от нечисти, но вот веник в списке анчуткиных потех не значился.
– Это тебе. Там на пороге соль рассыпали, никак мне нельзя.
Анчутки, как и многая другая нечисть, соль не переносили, поэтому Леха молча взял веник и открыл дверь. Пещера была не то, чтобы большая – огроменная была пещера. Вдоль стен торчали сталактиты со сталагмитами, на некоторых виднелись какие-то надписи. Длинные галереи коридоров тянулись в разные стороны. На полу валялись разбросанные котлы разных размеров, какие-то алхимические реторты прозрачного стекла,
– Ты вроде говорил, что пещеру спалили, а что-то не видно копоти, – егерь повернулся к анчутке.
– Так не огнем палили, огонь то нам не навредит, некоторым даже в радость. – Анчутка подтолкнул егеря. – Мети уже, нам еще внутри разобраться надо.
Сметя полоску соли возле порога, Леха прошел внутрь. Через трещины в своде проникал свет, разгоняя мрак до состояния легкого полумрака в центре. По краям света уже не хватало, и входы в коридоры едва угадывались.
Анчутка протиснулся следом, однако через пару шагов остановился как вкопанный. Даже на крылышках шерсть стояла дыбом.
– Знаки там, в углу. Не могу я.
В углу, слева от входа, и впрямь виднелись нарисованные на полу знаки. Два знака стихий и знак Врат, открывающий дорогу между мирами. Вокруг знаков – огарки свечей. Вдоль стены стояли столы со штативами, ретортами, из которых клубились медные и стеклянные трубки. В углублении стены был выдолблен очаг. Он был почти до краев заполнен черным пеплом, из которого торчал расплавленный медный котел. Видимо, тот самый, откуда и полезла нечисть в гости к облажавшимся алхимикам.
Егерь сгреб в кучу остатки свечей. Знаки стихий, отсыпанные солью, поддались легко, а вот со знаком Врат пришлось повозиться. Краска оттиралась тяжело, пришлось посылать анчутку за водой на улицу. Анчутка с двумя медными котелками, подобранными тут же, скакал как конь по чертополоху, и к концу процедуры от двери до угла бежал прямо-таки ручей.
– Ты, я смотрю, решил кикимору сюда переселить? – Леха закончил со знаками и осмотрел разлившуюся лужу.
– Вот теперь можно и осмотреться, – анчутка взгромоздился на котелок побольше.
– А что тебя то с этих знаков корежило, они ведь нечисти Врата открывают. – Егерь заинтересованно смотрел на нечисть.
– Нечисть нечисти рознь. Ты с каждым из своего мира легко живешь?
– Мир… – Леха задумался. – Мир что огород, в нем все растет. Кого то и стороной обходишь.
– Вот и у нас такая история. Ладно, пошли на экскурсию.
Обойдя по кругу пещеру и послушав рассказы анчутки, Леха понял, что пещера была для всякой нечестивой мелкотни чем-то вроде убежища и санатория одновременно. С элементами ярмарки. Тут знакомились, обменивались новостями, подлечивались после неудачных встреч с деревенскими колдунами, а то и дьяками, меняли у гномов из дальнего коридора всякие украшения на кто-что-стибрит. Короче, жили полноценной жизнью.
Но потом шайка беглых каторжан завалилась в пещеру, закрыли от нечисти ходы-выходы солью, а прихваченного по дороге колдуна заставили вызвать демонов с целью их подчинения. Неизвестно, что было дальше, так как обитатели пещеры стремглав уклонились от подобных экспериментов по окрестностям.
Внезапно анчутка на полуслове оборвал рассказ и прислушался.
– Там, в коридоре, кто-то есть.
Леха скинул рюкзак, достал поляризационные очки и «Вихрь». Кто бы ни был в коридоре, это наверняка не милый белый пони- любимец детворы.
– Погоди, из наших кто-то, – анчутка слегка толкнул егеря назад. – Давай я посмотрю, только убери затвор соляной.
Леха смахнул соль, полоской просыпанную у входа, и отошел. Анчутка метнулся в коридор и исчез. А через минуту появился, таща не то за руку, не то за лапу, не то за копыто маленького шиша. Леха совершенно не ожидал увидеть шиша в пещере – эта мелкая нечисть живет возле дорог, занимаясь мелкими пакостями. В основном – корчит дули путнику, за что и получила свое прозвище. Шиш безуспешно упирался, но анчутка, как паровой буксир, не обращал на это ни малейшего внимания.
– Хлебушка не найдешь? Оголодал он, давно тут сидит.
Хлеба в рюкзаке не было, поэтому Леха распаковал пачку галет.
– Без хлеба куска всегда тоска, – обрадовался анчутка и засунул галету шишу в рот.
Шиш энергично задвигал челюстями, повизгивая от удовольствия, потом неожиданно закатил глаза, опрокинулся на спину и застыл.
– Переваривает, – одобрительно сказал анчутка. – Месяц не жрамши.
Анчуткины хлопоты
Дело шло к ночи, и Леха, оставив шиша на попечение анчутки, наскоро перекусил и уже в полудреме постелил себе спальник. Переходы по проселочным дорогам с рюкзаком за плечами усталость копят, как паутинка мушек. Пока идешь – вроде бодрый, а сел – не встанешь.
Во сне до егеря доносились какие-то писки, шорохи, пару раз что-то упало на пол, и он твердо решил поутру анчутку зашибить.
На рассвете лучик света через трещину в потолке упал егерю прямо на лицо. Потянувшись, Леха открыл глаза и покосился вправо, к стенке. «Вихрь» лежал рядом, прикрытый егерской курткой. Слева же, недалеко от егеря, стоял, переминаясь с копыта на копыто, анчутка, и терпеливо ждал.
– Анчутка, знаешь, что я вот прямо сейчас хочу?
Анчутка навострил ушки и торопливо подошел к егерю: – чего, Леха?
– Чтобы ты проснулся, а вокруг тебя дьяки со святой водой. И с солью. Ты что стоишь, как смертный грех над душой?
– Я, Леха, это… Хлебушка больше нет?
Егерь вздохнул и потянулся к рюкзаку. Достав небольшую, на четыре галеты упаковку, он протянул ее анчутке.
