– Но…
– Вот тебе и «но»! Про литературных негров, небось, подумал? Брось! Ни один литературный негр не напишет так, как написаны все мои книги. Негры пишут халтуру.
– Но тогда как?
– Очень просто. Когда вышла моя первая книга, я окунулся в политическую тусовку с головой, но очень быстро понял, в чём измазался. Сколько же там говна! И я сбежал сюда, в Австрию. Это всё устроила моя бывшая жена. Для пущего лоска в одном из интервью я, напустив туману, сказал, что меня вынудили уехать. Первая книга отлично выстрелила и неплохо кормила меня года два. Когда стало ясно, что деньги подходят к концу, я сел за вторую книгу. Но не смог написать ни строчки. О чём писать, если я уже ни во что не верил? Помог случай. В один из дней мне пришла посылка из России. Чёрт знает, как отправитель узнал мой адрес: тогда не было Интернета. В посылке была дискета, на ней – первый роман одного парня из Питера, моего поклонника и в чём-то подражателя. Это немаловажно. Я пригласил его сюда и купил у него рукопись. Неделя на корректуру, и я сдал издателю свой второй роман. А с появлением глобальной Сети я стал получать романы начинающих писателей пачками. Девяносто девять процентов мусор, конечно…
– Стоп! – у Артёма пронеслась в голове нехорошая догадка. – Пригласил, как меня?
Пересвет посмотрел мутными глазами из-под белесых бровей на Артёма, молча выпил рюмку и серьёзно, по-трезвому, сказал:
– Мне нравится, что ты быстро соображаешь, парень!
– Нет! Это мой роман! Я его написал! Он не продаётся! – Артём вскочил.
– Знаю! Знаю! – замахал руками Аркадий. – Садись уже. Пойми, это твой единственный шанс издать книгу и изменить мир. Ты же знаешь этих шакалов-издателей. У них в глазах вместо зрачков знаки долларов! Они не станут вкладываться в неизвестного автора. А под моё имя возьмут твою книгу. Будет большой тираж, и я тебе хорошо заплачу.
– Нет! – Артём не мог поверить в происходящее, сюрреализма добавлял алкогольный туман в голове. – Книги – как дети. Нельзя продавать своих детей!
– Какая разница, кто написал «Тихий Дон»? Он гениален, и неважно, написано на обложке «Шолохов» или «Ермаков». У тебя полно долгов, как я понял. Вот и выбирай – вернуться в Россию с голой задницей и никому не нужным романом, или с деньгами и запахом полиграфической краски от изданной книги.
– Нет! Ты… Вы страшный человек!
– Давай без патетики. Из семи молодых, таких же, как ты, парней я нашёл язык с пятью. Двое отказавшихся канули в безвестность. Кроме меня, никто не испытал радости чтения их книг. Нишу революционного романа в России на ближайшие лет десять занял Аркадий Пересвет! И не настолько это востребованное направление, чтобы кто-то стал продвигать такую литературу, если её не написал я.
Артём молча отрицательно мотал головой.
– Слушай, Артём! Нынешняя ситуация немного отличается от предыдущих. Я попал в затруднительное финансовое положение, а ты так долго получал заграничный паспорт. Короче, я уже сдал твою рукопись и получил аванс. Вот твоя доля. С учётом некоторой нестандартности ситуации я увеличил твой процент по сравнению с тем, что плачу обычно.
На столе появилась пачка банкнот. Для Артёма это была колоссальная сумма.
– Пути отхода я тоже продумал. Если ты решишь подать на меня в суд, я на следующий день выпущу статью, в которой напишу, что это был лишь эксперимент: как книгу, не достойную внимания, были готовы выпустить только из-за того, что её якобы написал Пересвет. Статья написана. Я могу выложить её в своём блоге хоть завтра. Да, будут сложности с издателем. Но у меня уже есть запасная рукопись. Деньги-то многим нужны.
Артём молчал.
– Даю тебе подумать десять минут, а я пока в туалет, – Пересвет убрал деньги в карман и, покачиваясь, вышел из-за стола.
Когда он вернулся, Артём ещё ничего не решил. Но уже колебался. Предложенные деньги, которые провинциальный клерк мог зарабатывать не один год, ему в сложившейся ситуации очень бы пригодились. Но отречься от своей книги! От своей мечты!
– Но в твоём издательстве читали мою рукопись, – сказал Артём, когда Аркадий вернулся.
– Они читают обычно только первую главу. Я её так отредактировал – родная мама не узнает. Кстати, твою фамилию я тоже упомянул. У меня там целая страница традиционно под благодарности: начинаю с родителей и издателя, заканчиваю друзьями. Ты среди них. Ну? По рукам?
Повисла пауза. Артёму казалось, что воцарилась полная тишина и он слышит только стук своего сердца. То ли хмель помог ему решиться, то ли годы унизительной нищеты, но через минуту он выдавил из себя:
– Да.
Аркадий сразу повеселел, так как дело получилось уладить. Он полез в мешковатую сумку, стоявшую рядом с его стулом, и достал какие-то бумаги:
– Тогда небольшие формальности для пущей уверенности договорившихся сторон. Договорчик подписать и расписочку. И денежки твои. Это только аванс. Потом переведу остальное… Но платить сейчас не вздумай! Сегодня я угощаю.
Остаток вечера Артём опустошённо молчал, невпопад отвечая на вопросы ставшего необычайно словоохотливым Аркадия. Кусок не лез ему в горло, а после каждого тоста «за искусство» Артём чокался, но не пил, а ставил рюмку обратно на стол.
Когда начало темнеть, стало ясно, что Пересвет напился. Он ещё порывался выпивать, что-то говорил, а под конец промычал свой адрес и попросил проводить до дома. Благо, жил он не очень далеко от центра.
Перед домом Пересвету приспичило в туалет, и он помочился, спрятавшись за мусорным баком. Хорошо, что его жильё было в переулке, а не на центральной улице.
– Если негде ночевать, можешь у меня перекантоваться. У меня и бар неплохой. Ещё по одной бахнем, – Аркадий был чрезвычайно дружелюбно настроен. «Как престарелый развратник, напоивший и растливший невинную молодую девушку, а потом любезностью пытающийся загладить свою вину», – почему-то подумалось Артёму.
Аркадий долго возился у двери с ключами, пока Артём не забрал их и не открыл дверь сам.
Пропустив хозяина, зашёл вслед за покачивающимся Пересветом в его небольшую квартиру. Аркадий, придерживаясь за стенку, прошёл через маленькую прихожую и, не разувшись и не раздевшись, рухнул на диван. Через минуту раздался негромкий храп.
Артём в это время всё ещё топтался в прихожей. В квартире был полумрак, и только свет с лестничной клетки вырезал жёлтый прямоугольник на полу. Всё нутро Артёма кипело после произошедшего. Грудь сдавливала ненависть к лежащему на диване пьяному цинику, несколько часов назад укравшему последний смысл его жизни.
Вдруг его взгляд упал на тумбочку, стоявшую в прихожей. На ней лежали старые осенние перчатки. «Куда преступнику без перчаток? – мелькнула у Артёма мысль о их хозяине. – Или они оставлены здесь провидением для меня? Свершить суд, и никаких следов!»
От этой идеи на спине Артёма выступила испарина. Он взял перчатки в руки. Прикосновение прохладной, чуть волглой кожи вызвало судорогу отвращения. «Как дохлая крыса – на ощупь», – пронеслось в голове недоброе подростковое воспоминание. Он поднёс перчатки к лицу. В нос ударил неприятный табачный запах, как от пепельницы. Хозяин явно много курил в них. Привыкнув к сумраку, Артём разглядел, что на ладонях кожа потёрта, из-за чего на ней появилась сетка маленьких грязно-желтоватых трещинок, а на большом пальце правой перчатки разошёлся шов, оголив тряпичную подкладку.
«Что я их изучаю? Что тяну?» – со злостью на себя подумал Артём и стал натягивать перчатки. Они оказались маловаты и сдавили пальцы, отчего он вдруг ощутил, что руки его абсолютно ледяные.
Артём закрыл входную дверь. Стало совсем темно, так как свет уличных фонарей практически не пробивался сквозь закрытое жалюзи. Артём медленно пошёл вдоль стены, шаря по ней рукой. Шорох скольжения перчатки по бумажным обоям, стук собственного сердца и беспокойное дыхание спящего создавали непередаваемое ощущение ужаса.
Артём подошёл к Пересвету и положил руки ему на горло…
Через минуту всё было кончено. Аркадий даже не пытался сопротивляться. Артём, как ему показалось, мгновенно протрезвел. Он, не снимая перчаток, сразу полез в ноутбук Пересвета. На счастье, не были запаролены ни сам ноутбук, ни электронная почта. Артём удалил всю свою переписку с писателем и выключил компьютер. После этого он выскочил из квартиры и долго бежал по улице, привлекая внимание прохожих и не понимая, куда и зачем бежит.
Выдохнувшись, он остановился и увидел, что на руках у него всё ещё надеты перчатки. Он начал срывать их, но руки тряслись, пальцы были ледяными, а перчатки не хотели слезать. Провозившись с ними несколько минут, он наконец стянул их и выбросил в ближайшую урну. Его рейс был утром. Артём поймал такси и рванул в аэропорт.
Прошло полгода. Артём шёл по крутому спуску одной из центральных улиц Вейска. Боясь разоблачения, он не вернулся в свой родной город, а сразу поехал сюда. Свою квартиру он позже сдал через знакомых, а здесь снял комнату в сельском доме на окраине у неразговорчивой старухи и устроился работать без трудовой книжки менеджером по продажам в магазин оргтехники. Деньги Пересвета он тратил нехотя и очень экономно…
Дорогу недавно отремонтировали, и ровный чёрный асфальт несколько контрастировал с неказистыми, обветренными пятиэтажками, стоявшими по обеим сторонам улицы. Артём шёл, понурив голову, и невольно изучал свежее дорожное покрытие. Всё произошедшее с ним казалось ему немного нереальным, каким-то кошмарным сном. Но он не мог перестать думать об этом. При этом не искал оправданий, не придумывал выхода из ситуации, не анализировал прочитанных в Интернете статей про убийство Пересвета на предмет его возможной поимки. Просто в мозгу пульсировала одна мысль: «Ничего не вернуть».
Из состояния отрешённости Артёма вырвал гудок автомобиля. Погрузившись в себя, он машинально вышел на проезжую часть Т-образного перекрёстка и чуть не попал под колёса. Подняв глаза, увидел, что стоит перед городским центральным книжным магазином. Слева от двери красовался большой постер: «МАРС. Последняя книга последнего русского классика».
ЖЕРТВА
Виктор с усилием открыл глаза. Вся комната была залита солнечным светом, так как на окнах отсутствовали занавески. Немного привыкнув к его яркости, Виктор разглядел прямо перед носом выгоревшие обои с незамысловатым советским дизайном.
Во рту пересохло. Всё тело ломило, а нижняя губа явно распухла от знакомства с чьим-то кулаком. Виктор попытался пошевелиться и обнаружил, что левая рука пристёгнута наручниками к изголовью старой железной кровати с панцирной сеткой. Крепко выразившись, он резко развернулся и застонал от боли. Где его так отмутузили, он не помнил.
Собственно, всё, что смог припомнить Виктор, так это только то, как зашёл в свой подъезд в районе девяти вечера. А вот нажимал ли он на кнопку вызова лифта, уже было не очень понятно.
Комната, в которой он очутился, оказалась крошечной. Кроме кровати, в ней находились стол, стул и тумбочка. Все предметы мебели были из разных гарнитуров и соответствовали так называемому «бабушка-стайл». На полу лежал большой, во всю комнату, полинялый ковёр, оставивший видимыми лишь узкие полоски жёлтого линолеума вдоль стен. Пахло пылью.
За окном можно было разглядеть кусочек деревенского двора. Его явно вывезли загород.
– Эй, есть здесь кто? – Виктор не горел желанием знакомиться со своими похитителями, но почувствовал острую необходимость посетить туалет. Он ещё несколько раз попытался докричаться, но то ли его голос был так слаб, то ли в квартире никого не было, поэтому к нему никто не подходил. Чертыхнувшись, он сел на кровати, расстегнул ширинку и справил нужду прямо на ковёр. Моча пошла с кровью, из-за чего на полу расползлось зловонное красное пятно.
