Порождение тьмы
– План операции я разработаю и доложу, – сказал Брант и склонился в поклоне перед ложем императора.
Вульф вяло махнул рукой:
– Ладно, иди, я устал.
Брант развернулся и, не меняя подобострастного выражения на лице, щелкнул каблуками. В его голову закралась мысль: «От чего устал, упырь, спит, жрет да с малыми девочками развлекается, мерзавец».
В это время в груди феи, находящейся за три сотни километров от дворца Вульфа, что-то екнуло. Внутренним взором она увидела Квирика, распростертого на земле, и почувствовала нечто похожее на угрызение совести.
– Я вывела его из сумеречного состояния в мир людей, – вслух проговорила фея в тишину сгущающихся сумерек, – и ответственна за него.
Она подлетела к умирающему, простерла над его головой руку с раздвинутыми веером пальцами и поводила ею в разных направлениях. Квирик открыл глаза, услышал слабый стон, раздавшийся невдалеке.
– Лина, Лина, – попытался крикнуть он, но из горла послышался слабый хрип.
Квирик увидел над собой прекрасное лицо феи, которая удержала его слабую попытку вскочить:
– Найдешь свою Лину, а сейчас слушай и запоминай, я не могу вмешиваться в дела людские, иначе меня изгонят из ордена фей, но тебе я кое-что скажу. Космический гость обладает чудовищной магической энергией, император Вульф не самостоятельная фигура, а его марионетка, победить его возможно только с помощью экрана.
Силы Квирика восстановились, и он сел.
– Что такое экран, где его взять и как использовать? – спросил он.
– Большего я сказать не могу.
Фея потрепала Квирика по жестким, как проволока, волосам и улетела. Стало совсем темно. Квирик пошел по направлению слабого стона, обнаружил Петрика с отрубленной головой и метрах в трех от него стонущего Ростика. У него была огромная шишка на голове, из раны на плече вытекали капельки крови.
– Можешь встать? – спросил Квирик.
– Не знаю, – прохрипел Ростик, – у меня, кажется, нет головы.
Квирик подхватил его за плечи:
– Поднимайся, пойдем к дому.
Ростик с трудом передвигал ноги, временами Квирику приходилось волочить его. В доме темень пряталась по углам, в середине ее разгонял свет тлеющих в печи дров. На кровати сидела женщина, слегка раскачиваясь вверх-вниз, и что-то бормотала, обхватив голову руками и уперев локти в колени.
– Хозяйка, куда пристроить раненого? – спросил Квирик, втаскивая товарища в дом. Не получив ответа, положил Ростика на кровать рядом с хозяйкой.
– Скорбишь об уже погибших, – повысил голос Квирик, – а рядом умирающий человек ждет помощи.
Женщина ничего не видела, не слышала, продолжала раскачиваться и тихо бубнила что-то непонятное. Квирик склонился над раненым. Тот еще дышал, но жизнь начинала покидать его тело.
– Прости, друг. Я не умею помочь, пойду разыскивать Лину, – сказал Квирик и покинул негостеприимную хижину. В нем проснулись способности к художественному творчеству, он поймал гонимый ветром лист бумаги и по памяти нарисовал углем портрет Лины.
За несколько месяцев Квирик прошел почти всю территорию империи, всюду показывал свой рисунок и видел только отрицательные кивки головой. На торговой площади Рокана, нынешней столицы Ангории, молодая, совсем юная девушка, взглянув на рисунок, испустила тяжелый вздох. Квирик обхватил ее за плечи и затряс с такой силой, что ее волосы перекидывались через плечи спереди назад, и обратно.
– Ты видела ее? Ты знаешь, где она? Отвечай или затрясу до смерти! – заорал он.
– Кто она тебе?
– Кто, кто? Радость жизни, свет в окошке, солнце в небе.
– Жаль. Ее привезли императору для потехи. Похоже, она отказалась ублажать его и покончила с собой. Я видела, как она прыгнула с башни дворца.
Квирик скрипнул зубами и поник головой.
– Убью гаденыша, – выдохнул он и собрался уходить.
Незнакомка схватила его руку, а другой закрыла ему рот.
– Молчи, здесь всюду уши шпионов императора, – прошептала она.
Квирик попытался вырвать руку, но девушка держала крепко.
– Хотел бы, чтобы смерть здесь пришла за тобой? – прошептала она и отпустила его руку.
Квирик с интересом взглянул на незнакомку:
– Как твое имя, красавица?
– Меня зовут Хари, а тебя?
– Квирик.
В это время на мостовую выехал отряд всадников в пятнистой одежде, впереди на белом скакуне восседал человек небольшого роста в сверкающей золотом мантии. На его голове красовалась корона с драгоценными камнями. На полкорпуса лошади позади него следовал высокий человек в пятнистой одежде с золотой нашивкой на груди, выдающей его высокое положение. Дробь барабанов и звон труб военного марша сливались с цоканьем копыт лошадей по камням мостовой, образуя зловещую какофонию. Хари тесно прижалась к Квирику, повалила на землю, обхватила его голову руками и слилась с ним в долгом страстном поцелуе.
– Ни фига, что это было? – недоуменно спросил Квирик, когда она отпустила его и они поднялись с земли.
В этот момент неподалеку от них высокий бородатый мужчина с длинными волосами что-то кинул в сторону отряда императора и во всю силу легких крикнул:
– Злодей, сгори в геенне!
Расплата за неуважение к императору наступила мгновенно. Голова бородатого человека провернулась на триста шестьдесят градусов. Квирик и Хари стояли близко и отчетливо услышали звук рвущихся шейных позвонков.
– Ужас, – прошептал Квирик, обнял и нежно погладил Хари по спине.
В эту минуту он почувствовал сильный толчок, упал на землю и повлек девушку за собой, хотел приподняться, но какая-то сила придавила его, не давая шевельнуть ногой или рукой. Хари приподнялась на колени и огляделась.
– Облом, все лежали на земле, – шепнула она в ухо Квирика.
Когда музыка марша удалилась, давление исчезло и Квирик поднялся, Хари взяла его под руку:
– Пошли отсюда быстрее…
Жилище Хари выглядело скорее бедным, чем скромным, в углу была набросана жухлая трава, ее прикрывал кусок ткани со многими заштопанными дырками. В середине дома камнями был огорожен очаг, рядом стоял чурбак, и никакой иной мебели. Все пространство пола завалено пучками разных трав. На воткнутых в стены обломках веток висели разного размера шапочки, похожие на тюбетейки.
– Ты живешь одна?
– Одна. Отец сгинул на войне, мама умерла два года назад.
– Этот чурбан твой стол и стул одновременно?
– Это стол, он нужен для работы, на нем я ни разу не сидела.
– Ты шьешь шапки? – Квирик снял одну и нахлобучил себе на голову. – Маловата, большего размера найдется?
– Сними, – фыркнула Хари, нашла другую и протянула ему. – Надень эту, в ней я на торговой площади продаю шапки и покупаю продукты.
Квирик надел ее, затем снял, покрутил головой, несколько раз повторил операцию снятия и надевания и сделал удивленное лицо.
– Что за фигня? – спросил он.
– Почему фигня? – возмутилась Хари.
– Эта шапка особенная? – спросил Квирик после некоторого молчания.
– Не знаю, – ответила Хари, – сделала ее из обычных растений, возможно, в ней есть какая-то тайна, но я ее не знаю.
– Ты на торговой площади была в этой шапке?
– Да, и что?
– Понимаешь, какая фигня, – вздохнул Квирик, – какая-то сила придавила меня к земле, я не мог двинуть рукой и ногой, а ты сумела и без усилия встала на колени. Может быть, тебе помогла шапка не почувствовать внешнее давление?
– Моя шапка обыкновенная, такая же, как и все остальные.
– Ты шила свою шапку из тех же материалов?
– Да, но для моей шапки я использовала черную лонию.
– А для остальных шапок какую лонию?
– Зеленую.
На несколько минут установилось молчание. За тоненькой стеной жилища горячее солнце вовсю старалось, чтобы высохла и загорелась высокая травяная поросль, но она не сдавалась, раскачивалась на слабом ветерке и шумела зеленой листвой.
Квирик взял в руки шапку Хари и другую, рассматривая их со всех сторон.
– Хоть убей, разницы не вижу, – вздохнул он.
– Для тебя сошью такую же, черных прутьев на одну шапку осталось.
Посматривая на голову Квирика, Хари взяла пучок стеблей, сплела основу шапки и стала обвязывать ее нитками. Через два-три часа шапка была готова.
– У тебя глаз как алмаз, – рассмеялся Квирик, – без мерки сшила в самый раз.
– Э, ты поэт, однако. – Хари склонила голову в поклоне. – Подошло бы тебе звание «мэтр Квирик».
– Прикалываешься, подруга? Ну-ну.
– Пошли на торговую площадь, иначе голодными ляжем спать.
Там длинными рядами располагались лотки с разным товаром. Лоточницы во весь голос хвалили товар. Выбор был не маленький. Длинный ряд лотков овощей и фруктов, предлагающих мясо, рыбу, яйца, молоко и прочие продукты. Рядом расположены лотки с хозяйственными товарами. Они продавали одежду, обувь, различный хозяйственный инвентарь. По сравнению с довоенным временем ассортимент и количество товара, предлагаемого на торговой площади сегодня, был несколько меньше, но вполне достаточный.
Высоченный детина в желтом балахоне бродил по торговой площади и приставал к людям с каким-то вопросом. От него шарахались, как от прокаженного. Не обошел он своим вниманием и Квирика с Хари:
– Зачем все бегут от меня? Я не вор и не грабитель, ищу маленького человечка, именующего себя императором.
– Ш-ш-ш. – Хари дотянулась рукой до лица детины, запечатала его губы. – Молчи, получишь ответы не здесь.
Друзья привели странника в дом Хари. Он представился Бартоном, рассказал, что император самозванец, что ранее его звали Вульфом, что он был бедный писарь, почти нищий, зарабатывал на хлеб тем, что писал письма для неграмотных людей.
– Ты не гонишь, приятель? – не поверил Квирик. – Сегодня мы видели, как он свернул голову человеку, не прикасаясь к нему.
– Можешь не верить, а я своим глазам доверяю, – упорствовал тот.
– Расскажи, что видел? – попросила Хари.
– Я был в его лачуге, он за плату писал для меня письмо, я найду паршивца и убью его. – Бартон вскочил и направился к двери.
– Стой! – в унисон закричали Квирик и Хари.
Однако он махнул рукой и вышел. Квирик бросился было за ним, но Хари остановила:
– Пусть идет, его сейчас и огонь не остановит.
– Он погибнет! – вскричал Квирик.
– Надеюсь, ему хватит ума не лезть на рожон, – вздохнула Хари, – он показался мне приличным человеком…
Друзья приуныли, в молчании провели остаток дня. Утром Хари проснулась от ощущения, что в жилище находятся посторонние люди, и открыла глаза. На приготовленных для зимы охапках хвороста сидели и о чем-то тихо беседовали Бартон и высокий мужчина в расшитой золотом одежде. Хари узнала в нем командующего армией императора.
– Ну ты и мерзавец, прикидывался другом, предатель! – закричала она.
– Что произошло? – спросил Квирик, проснувшись.
Ответил человек в одежде, украшенной золотой росписью:
– Я Брант, командующий армией, перехватил вашего друга, когда он подстерегал императора.
– И не убил его? – не поверила Хари.
– Опротивели убийства.
– Коли так, избавь землю от тирана.
– Пока у императора волшебный камень, я выполняю его приказы.
– Найми вора, коли самому страшно, – посоветовал Квирик.
– Даже сумасшедший вор ничего не воровал у самого императора, – произнес Брант уныло, – впрочем, я задержался непозволительно долго, предлагаю вам оставить это логово, и позвольте откланяться.
Он слегка поклонился и вышел из хижины, притворив за собою дверь. Оставшихся охватил страх, они почувствовали безысходность и надолго замолчали. Затем Бартон поднялся с пола, расправил плечи, сжал кулаки и вышел из хижины, сказав на прощание:
– Не поминайте лихом.
Глава 6
Партизаны против империи
Солнце перевалило за высшую точку траектории своего ежедневного движения по небосводу, горячими лучами жгло землю и грело камни на вымощенной ими дороге. На улице жарища, а в доме прохладно, вроде на дворе не жаркое лето, а ранняя осень. На кровати мужчина обхватил голову руками:
– Пустельга, принеси пиво, или я умру от жажды, – захныкал он.
– Умирай, – донесся сварливый голос из кухни, – твое пиво в печенках у меня, и хочу, чтобы я никогда не видела его и не слышала о нем.
– У-у-у, – завыл грубый голос, – не Пустельга ты, а пустышка.
В это время раздался громкий стук в дверь, Пустельга открыла ее.
– О-о-о, Бартон. Сто лет не заглядывал к нам, балдежник ты этакий, – радостно закричала она, обошла вокруг гостя, рассматривая его со всех сторон. – Как был добрым молодцем, так им и остался, – подвела хозяйка итог осмотра и повела гостя в спальню, – а мой забулдыга давно не просыхал, вчера бочонок пива в себя влил, теперь мучается.
Кант лежал поверх одеяла.
– Оденься, бесстыдник. – Пустельга швырнула халат на постель.
– Оставь меня, несносная женщина, я умер, – прохныкал Кант.
– Ты не умер, а хандришь, великий пивовар? – пробасил Бартон и ткнул старого друга пальцем в грудь.
– Был пивовар, да весь вышел. – Кант лениво поднялся с постели и набросил халат на плечи.
– Друг мой, как я рад, что вижу тебя, отбрось хандру, предстоит большое дело.
– Нынче никаких дел нет, – хмыкнул Кант, – ни больших, ни маленьких.
– Пойдемте в столовую, – пригласила Пустельга, – мы пока не голодаем.
Она накрыла стол. Старые друзья, с постными минами на лицах, уселись за него. Несколько минут длилось молчание. Наконец Бартон разродился вопросом:
– А что, люди здесь голодали?
– А как же, – проворчал Кант, – помнишь Клинча?
– Того, что поставлял тебе ячмень? Конечно, помню, славный малый, товар у него был самого высокого качества.
– Да, малый, десять пудов весом, – улыбнулась Пустельга.
– И что с ним? – спросил Бартон.
– Умер от голода. За месяц сгорел, бедолага.
– Не завирайся! – вскричала Пустельга. – Он умер не от голода, а захлебнулся пивом, тебя ждет такая же участь.
– Цыц, женщина! – вскричал Кант. – Не мешай мужчинам вести беседу.
Пустельга, в сердцах стукнув дверью, ушла на кухню и начала греметь посудой. Кант достал из-под стола бочонок и наполнил кружки.
– Опустошим последний бочонок моего пенного напитка, – сказал он, понурив голову, из его глаза выкатилась крупная капля влаги.
– Погоди с пивом. – Бартон отвел руку Канта с кружкой. – Расскажи, что делают здешние мужи?
Кант тяжело вздохнул, понурил голову и вяло взмахнул рукой.
– Понятно, – угрюмо пробормотал Бартон, – знакомая картина, кого не убили, тот держится за бабью юбку.
– А ты что думал? – вскричал Кант, вскочил и забегал от одного окна к другому. – Надо быть совсем дураком, чтобы переть на дикую силищу.
– Прости, друг, я не хотел тебя обидеть. – Бартон встал из-за стола и побрел к выходу.
– Не спеши, допьем последний бочонок пива и пойдем вместе искать удачу.
В это время в дом влетел вихрастый мальчишка лет двенадцати. Он хотел что-то сказать, но увидел незнакомца, и слова застряли в горле.
– Знакомься, Клун, – усмехнулся Кант, поняв причину молчания мальца, – мой друг дядя Бартон, можешь говорить.
– Меня послали за тобой, только тетя Пустельга не должна знать, куда пойдем.
– Я провожу Бартона! – от порога громко крикнул Кант и вытолкнул парнишку за дверь.
– Уже уходишь? – Пустельга высунула голову из-за кухонной двери. – Мы не успели и словом перекинуться.
Тот повернулся лицом к хозяйке дома и развел руки в стороны:
– Ничего не поделаешь, труба зовет…
Мальчишка долго петлял по селению, часто менял направления, оглядывался, наконец, привел мужчин к зарослям раскидистых деревьев. За ними был дом, невидимый снаружи из-за деревьев и их ветвей. Он казался нежилым, изнутри не доносилось ни единого звука, однако там на чурках сидели восемь или девять бородатых мужчин. Они замолчали, услышав шум шагов на улице, и с подозрением стали разглядывать вошедшего незнакомца.
– Звали? Я здесь. – Кант не скрывал мощь своего голоса. – А где пиво?
Бородачи переглянулись. Ответил кряжистый, рыжеволосый мужик, одетый в полотняные штаны и темнокоричневую рубашку навыпуск:
– Вопрос задай себе, ты ведь у нас пивовар, а не мы.
– Кончай пикироваться, рыжий, – громыхнул голос Канта, – или говори толком, зачем звал, или я уйду. Меня Пустельга ждет.
– Остынь, – усмехнулся рыжий, – познакомь нас со своим другом, он, случайно, не шпион империи?
– Ты хочешь меня оскорбить? – вскричал Кант. – Бартон мой друг, этим все сказано.
– Охолонись, – миролюбиво произнес рыжий, – у императора везде глаза и уши, приходится подозревать всех незнакомцев, такова жизнь. Мы собрались и обсуждаем дошедшие до нас слухи.
– До глупых слухов мне нет дела, – проворчал Кант.
– Ты послушай, о чем идет в мире шепоток, – изложил рыжий, – объединились партизанские отряды Семиводья и Архипелага и пригласили храбрецов Средиземья для борьбы с империей Вульфа.
– Думать нечего! – заявил Бартон. – Пока я промышлял зайца, налетели пятнистые, всех в селении убили. Я принимаю приглашение.
Рыжий с уважением осмотрел его могучую фигуру.
– Мне по сердцу твоя позиция, наши некоторые мужики всю жизнь держались бы за бабью юбку, – с усмешкой отметил он.
Вспылил чернобородый верзила, покраснел, вскочил с чурбака и, гневно глядя на рыжего, устремил на него указательный палец.
– Вздумал оскорблять меня, берегись, я вырву твой поганый язык и скормлю крысам! – заорал он и попытался шагнуть.
– Побереги свой язык, вдруг останешься немым. – Рыжий тоже поднялся на ноги.
– Остыньте, мужики, – Кант утихомиривал спорщиков, – сейчас ругань совсем не нужна.
Мужики с виноватым видом опустились на чурбаки.
– Прости, Фанк, – пробурчал верзила. – Все же поход на империю не разумен. Она слишком сильна, и император, по слухам, владеет мощной магией. Пойдем на верную смерть. Разве это разумно?
В это время дверь распахнулась и в дом влетел Клун, подслушивавший снаружи.
– Трусы проклятые, стыдно за вас, вы не мужики, а детишки малые, сидите дома, мы, мальчишки, пойдем драться! – выкрикнул он и выбежал прочь.
– Вот бедовый сорванец, – вздохнул бородач в зеленом кафтане. – Мальчишки точно сбегут на войну, как пить дать.
– Итак, – произнес Фанк. – Кто остается?
Ответом послужила тишина, стал слышен полет мухи под потолком. После молчания стали дружно обсуждать план кампании. Поступающие предложения тщательно анализировались, либо принимались, либо отвергались. Наконец план составили. Было намечено место сбора за границей империи, к месту встречи нужно добираться поодиночке, сторожевые псы императора с подозрением относились к группам любой численности.
Кант собрался уходить и обратился к Бартону:
– Понимаешь, друг, ночуй здесь, иначе Пустельга возненавидит тебя, решив, что ты сманил меня на войну…
Когда все разошлись по домам, тот улегся на полу и мгновенно уснул. Проснулся с первым лучом еще не полностью выползшего из-за горизонта солнечного диска, умылся в ручейке, протекавшем шагах в тридцати от избушки, вместо завтрака сорвал и съел яблоко и набил ими дорожную сумку…
В самое жаркое время дня, когда горячее солнце пытается поджечь волосы на голове, он остановился под деревом и в его тени полежал на мягкой траве часа два, может, три. Затем поднялся, огляделся вокруг, не заметил ничего подозрительного и продолжил путь. Ближе к вечеру, когда солнце коснулось горизонта, его остановил окрик:
– Эй ты, верзила, стой на месте, либо получишь стрелу!
Из высокой травы неподалеку поднялись четыре фигуры в пятнистых комбинезонах, на левом боку у них был приторочен меч, в руках – лук с натянутой тетивой. Стрелы направлены на Бартона, от них не скроешься падением и не убежишь. Пятнистые приблизились, остановились в двух шагах и окружили.
– Ты кто такой и откуда?
– Меня зовут Бенар, я из Мерлена, охочусь на зайца, – прохрипел тот.
– Ха-ха-ха! – расхохотались пятнистые. – Мерлен за пару сотен километров от этих мест, ты умеешь летать?
Бартон промолчал, не найдя ответа.
– Не повезло тебе, приятель, – засмеялся пятнистый, – отведем тебя к старшому, а с ним разговор короткий, головы вмиг с плеч слетают.
– Может, не надо к старшому?
– Надо приятель, надо, – продолжал посмеиваться пятнистый, слегка опуская лук.
– Ой, кто это? – вскричал пленник, посмотрев поверх голов пятнистых, стоящих спереди.
Те оглянулись. Бартон мгновенно развел руки в стороны, отклонившись назад, резко ударил тех, которые находились позади него, мгновенно пнул ногой одного из передних, второго со всей силы ударил кулаком. Взяв меч лежащего врага, он проткнул их по одному, чтобы они, очухавшись, не стали преследовать его.
– Пролетел ваш старшой, моя голова самому нужна, – усмехнулся Бартон…
К дальнему походу он был мало подготовлен, не было бурдюка для запаса воды и сумки для немудрящих продуктов. Голод в пути преодолевался растительными дарами природы, жажда порой мучила, поскольку речушки попадались не часто.
За семь дней трижды встречались патрули пятнистых, два раза он сумел разминуться, прячась в траве и за стволами деревьев, один раз столкнулся лицом к лицу с двумя воинами. Пришлось убить их, его реакция оказалась быстрее.
На восьмой день встретилась преграда, казавшаяся непреодолимой. На границе с Семиводьем была сосредоточена армия императора – не менее тысячи воинов. Пришлось ночью ползать в траве, стараясь не шуметь, и высматривать разрыв в охране границы. Обнаружить его не удалось. Бартон отполз от неприятеля назад шагов на сто, в высокой траве устроил ложе и крепко заснул. Утром он услышал шум, как будто ползет человек, напрягся, приготовившись встретить незваного гостя, и изумленно прошептал:
– Клун? – и сразу прикрыл рот ладонью.
– Там прячутся люди, – прошептал подросток и указал рукой направление.
– Далеко до них?
– Шагов сто, не больше.
Бартон приподнял голову и увидел на деревьях воинов, внимательно смотревших в его сторону.
– Плохо дело, – вздохнул Бартон, – за полем наблюдают пятнистые воины, они засекут нас и бросятся в погоню, их много, и они вооружены луками.
– Давай вскочим и побежим, – предложил Клун, – пока они очухаются, мы будем далеко.
– Попытаться можно, если впереди кто-то прячется, угодим из огня да в полымя.
– Да, бежать нельзя, у березки меня ждут друзья, – вздохнул Клун.
– Негодники, матери дома с ума сходят, – без злости упрекнул Бартон, – будем ждать темноту, твои друзья не привлекут наблюдателей?
– Нет, мы осторожные.
– Да уж, – проворчал он, – я вас не замечал, внимательно осматриваясь, кто вас подговорил идти за мной?
– Мы не малыши и можем сражаться с врагами.
– Воины, – усмехнулся он. – Отцы выпорют вас ремнем, как Сидоровых коз.
Клун обиженно надул губы, перевернулся на спину и стал разглядывать голубое небо, где плавали редкие кучевые облака, похожие на маленькие кучки снега. Немилосердное солнце посылало на землю горячие лучи, они пытались выдавить последние капли влаги из всего, что попадалось им на пути.
Бартон потрепал Клуна по волосам:
– Не обижайся, приятель, я не хотел тебя обидеть, но, будь ты моим сыном, обязательно высек бы за побег из дома. Мир? – спросил он и протянул руку.
Клун небрежно хлопнул ладонью по протянутой руке, улыбнулся и начал рассказывать, как они крались вслед и видели, как пятнистые поплатились жизнью за коварное нападение. Клун оказался хорошим рассказчиком, с юмором говорил о своих друзьях и недругах, о разных событиях. Незаметно летело время, день начал клониться к вечеру. Солнечный диск коснулся горизонта, удлинились тени редких деревьев, одиноко стоящих на степных просторах. Наблюдателям пятнистой армии неприятеля лучи солнца светили в глаза, мешая осматривать окрестности.
– Кончай валяться, – Бартон перевернулся на живот, – ползем к твоим друзьям.
– А наблюдатели?
– Не заметят, им солнце в глаза.
Друзья Клуна услышали шум, создаваемый ползущими, и отползли в густую траву, освободив примятую.
– И где твои друзья?
– Мы здесь, – прозвучали с трех сторон негромкие голоса.
– Зачем прятались? – проворчал Бартон.
– Вместо вас могли оказаться чужаки, – в унисон ответили три голоса.
– Что скажет разведка? – спросил Клун.
– Там, впереди, за пятнистыми, находятся другие люди, их много, посчитать не смог. У них хороший дозор, ночью не спит, – доложил черноволосый мальчуган.
– Возможно, это и есть партизаны, тогда мы к ним и шли, – с сомнением пробурчал Клун.
Подростки ранее нашли разрыв в охране границы империи, и сейчас все просочились в него. На другой стороне армии пятнистых, шагов через пятьдесят, из травостоя вынырнули четверо мужчин в синих комбинезонах.
– Не вздумайте бежать, стрелы быстрее.
– Кто вы? – поинтересовался Бартон.