Весна 45-го года!

Гаврилов за шкирку поставил на ноги вспотевшего от страха профессора и фактически пинком выкинул его навстречу поднимающемуся над Австрией солнцу. И сам незамедлительно последовал прямо за ним.

Я осмотрел пустой салон, и, показав штурману знак отлично, покинул салон последним.

Несмотря на то, что раньше мне уже с десяток раз приходилось прыгать с парашютом, меня закружил сильный попутный ветер, и я чуть не потерял сознание. Собравшись с силами, я дернул кольцо, и меня тут же швырнула вверх сила раскрывшегося над моей головой купола.

Придя в себя, я попытался сориентироваться и сквозь редкие, проносящиеся мимо рваные облака, заметил планирующие к югу шесть белоснежных куполов. Остальные оказались немного в стороне, и, когда до земли оставалось чуть более пятисот метров я понял, что их сносит в сторону лесного массива, туда же, куда и меня.

В следующее мгновение деревья оказались уже совсем рядом, и мой парашют, цепляясь за ветки деревьев, остановился метрах в пяти от земли.

Я крепко приложился плечом о ствол дуба, на котором повис, и, крутясь из стороны в сторону, попытался оглядеться, чтобы понять, как мне отсюда выбраться.

Я раскачался и, зацепившись за большую ветку, залез по ней на широкое разветвление, где смог достаточно удобно устроиться, чтобы обрезать стропы парашюта.

Когда я спустился вниз, потирая ушибленное плечо, в мою сторону уже бежали два казачка, следом за которыми шел старшина Гаврилов.

– Где профессор Миллер? – спросил я, когда они подошли.

Гаврилов пожал плечами: – Не знаю, товарищ майор. Я только видел, что парашют у него раскрылся.

– Ну хоть так, – ответил я, – сыщите его быстро. Остальные должны быть где-то южнее.

– Есть! – кивнул Капитонов, и пластуны тут же растворились в лесных зарослях.

Профессора Миллера мы обнаружили болтающимся на дереве в бессознательном состоянии.

Сняв его с дерева и приведя в чувство, мы отправились искать остальных и вскоре повстречались с ними на опушке леса.

– Все в порядке? – спросил я у лейтенанта Коршунова.

– Так точно, – ответил лейтенант и я, одобрительно кивнув, достал из планшета карту.

– Мы здесь, – указал я, – лесной массив в трех километрах восточнее города.

– Хотя это и наша территория, но в город по шоссе не пойдем, – указал я.

– Выйдем вдоль реки к железнодорожному мосту и вот сюда. Тут на площади располагалась комендатура и особый отдел 4-й гвардейской армии. Ориентир – часовня.

Я закрыл карту и обратился к радисту: – Ефрейтор, радио в штаб следующего содержания, «Ланцет на месте, начинаем операцию». Доктор.

– Есть! – ответил ефрейтор, готовясь к эфиру.

– Идем тихо, во главе группы Капитонов и Черный, замыкающие Куртаметов и Михайлов.

– Есть, – ответили десантники.

– Выходим через пять минут, всем привести снаряжение в порядок и оправиться, если надо.

Когда мы выдвинулись в сторону города, уже совсем рассвело и солнце начало согревать землю, от чего на опушке леса повис легкий туман, скрывающий наше перемещение.

– Так тихо даже в тайге не бывает, – шепотом произнес ефрейтор Иванов, – нехороший дух чую.

– Отставить, – оборвал его лейтенант Коршунов.

– Отставить, отставить, – перебил его я, – вы это о чем, ефрейтор?

– Смерть кругом, – ответил Иванов.

Предчувствия ефрейтора оправдались, когда мы оказались на окраине города.

То тут, то там лежали мертвые тела, которые даже некому было прикрыть, а не то что похоронить. Когда ветер переменил направление, я почуял этот сладкий, выворачивающий нутро трупный запах, который я никогда и ни с чем не перепутаю и который напоминал мне о лете сорок второго года в пылающем Сталинграде.

Мои мысли прервал рык профессора, которого от этого ужасающего запаха все-таки вывернуло наизнанку.

– Простите, – произнес он.

– Да. К этому надо привыкнуть, – произнес старшина, похлопывая его по плечу.

Но это были только цветочки. Город оказался весь завален трупами. Кое-где среди мирных жителей попадались наши солдаты и офицеры. Особенно мне запомнился один солдатик, который сидел у фонтана, взяв за руку австрийскую девушку с длинными косами, в которые были вплетены яркие алые ленты.

Я на секунду остановился, и, подняв лежавший неподалеку плащ, накрыл их.

– Часовня, – указал Коршунов.

Где-то впереди послышались шаги, и из палисадника выбежали пластуны.

– Там люди, товарищ майор, – доложил лейтенант.

– Живые? – переспросил я, – где?

– По форме так наши, – ответил Капитонов.

– У комендатуры два офицера грузят виллис, – подтвердил сержант.

– Так, так, так! – задумался, я, – а что же они не сообщили о себе в штаб?

Я обратился к десантникам: – Вот, что, лейтенант, обойдите с другой стороны. Возьмем этих товарищей тепленькими.

– Ефрейтор, а вы найдите себе самую высокую точку, подстрахуете нас, – приказал я Иванову.

– Старшина, вы с профессором, и вы оба за мной, – махнул я пластунам.

Что бы застать незваных гостей врасплох, я с казачками вышел из переулка прямо у здания бургомистра, в котором до недавнего времени находилась комендатура города.

Перед зданием, в десяти шагах от входа стоял Виллис, возле которого суетился высокий офицер без головного убора. Второй, по-видимому, в это время находился внутри.

– Руки на капот, товарищ капитан! – приказал я, наведя на него пистолет-пулемет.

Офицер застыл на месте и, подняв руки, медленно повернулся: – Кто вы?

– 4-я гвардейская армия, специальный патруль СМЕРШ, – ответил я, придумывая на ходу легенду.

– Здесь? – удивился капитан.

– Так и вы здесь, – улыбнулся я и кивнул сержанту обыскать супостата.

На другой стороне площади заняли свои места десантники и я, посмотрев на часовню, где засел мой снайпер, подошел ближе к дверям комендатуры.

В это время из дверей раздался выстрел, и капитан рухнул замертво на капот авто. Следом за первым выстрелом последовал второй, и все стихло.

– Что это было? – выдохнул сержант, присев за колесом Виллиса.

Тело капитана сползло на землю, и я приказал десантникам прочесать всю площадь и прилегающие дома, а сам с казачками вошел в здание комендатуры, где на полу, в холле, обнаружил второго мертвого офицера в звании майора.

– Застрелился, – махнул Капитонов, – сначала напарника, потом сам.

– Это я вижу! – покачал я головой, оглядываясь.

– Обыскать и раздеть обоих, – приказал я.

Казачки с усмешкой переглянулись, и я повторил: – Да, да, да. Того у машины притащите сюда и раздеть обоих. Посмотрим, кто они такие.

В дверях возник Коршунов и с порога доложил: – Все чисто, больше никого.

– Хорошо, – ответил я, – расставь посты, старшину и профессора сюда.

– Есть! – ответил лейтенант.

Тем временем казачки аккуратно раздели двух остывающих супостатов и вывернули содержимое их карманов.

– Документов нет. Посмотрим. У майора носовой платок, пахнет женскими духами, – принюхался я, качая головой.

– У капитана булавка и снаряженная обойма от ТТ. Не густо.

– А в мешках в Виллисе что?

– Ящик какой-то с пробирками и паек, – ответил сержант.

– Руки подними им, – приказал я ему.

Он поднял руки ближайшего, и под плечом я заметил небольшую татуировку.

– А вот это интересно, – поднялся я и подошел ближе.

– Татуха какая-то, – пожал плечами сержант.

– Руна тир, – объяснил я, – и у второго тоже. Они оба из СС.

– Теперь надо понять, какого черта два эсэсовца, переодетые в форму офицеров красной армии делали в очаге эпидемии?

Тем временем в дверях появился профессор, и я обратил его внимание на тела, – профессор, можете осмотреть их тщательным образом?

Профессор, немного ошарашенный таким предложением, положительно кивнул и, указывая на тела, ответил: – Нужен удобный стол.

Позади него появился старшина и тут же понял, что от него требуется: – Найдем мы вам стол.

– Вот и хорошо, – потер я рука об руку и приказал: – значит, вы занимайтесь телами, Капитонов и Черных обыщите Виллис и затем надо осмотреть все здание. В помощь возьмите Гаврилова.

– А что искать-то, товарищ майор? – поинтересовался Капитонов.

– Любые документы, – ответил я.

– А если они в запертом сейфе? – спросил сержант.

– Приходько вам в этом поможет, – объяснил я.

– Есть! – ответили казачки.

В здании комендатуры был беспорядок. То тут, то там были разбросаны мебель, разные вещи и документы. Сложно было оценить эту обстановку. То ли все это было раскидано при отходе наших частей, то ли здесь уже покопались мертвые фрицы.

Так или иначе, но на обыск здания у моих подчиненных ушел час с лишним.

Я еще раз осмотрел отдельные комнаты и спустился на первый этаж в большой зал, куда бойцы стащили все, что они смогли обнаружить.

– Не густо, – осмотрел я три стопки бумаг.

– Там еще два сейфа наверху, – сообщил Капитонов, – Один вскрытый пуст, а вторым Приходько как раз занимается.

В этот момент на верхних этажах раздался громкий хлопок, что с потолка осыпалась часть штукатурки и большая люстра, висящая посреди зала, зазвенела переливами хрустальных кристаллов.

– Надеюсь он только замок подорвал, а не весь сейф целиком, – пошутил я.

Взрыв и правда оказался чуть мощнее, чем рассчитывал мой взрывотехник.

Через несколько минут, откашливаясь от пыли, в зал вошел старшина, неся в руках дымящуюся стопку папок и бумаг.

– Вася немного подпалил тут, – доложил старшина, – но не сильно.

– Вася, Вася, – произнес я и принялся изучать документы.

В дверях появился рядовой Приходько и казачки, дружно улыбаясь, подивились его умению. – Здание не разнес и на том спасибо.

Я погрузился обратно в документы и, пролистав некоторые из них и перерыв папки, не обнаружил ничего, что бы меня заинтересовало.

– Это не то, – произнес я, – интендантские ведомости, – тушенка, гречка, сало.

В дверях кто-то закашлялся, и все дружно оглянулись.

– Что у вас профессор? – спросил я.

Профессор, опуская рукава гимнастерки, подошел ко мне и, оглядев остальных бойцов, попросил: – Можно вас на пару слов, тет-а-тет.

– Хорошо, – согласился я и вышел вслед за ним в соседнюю комнату, где он осматривал убитых фрицев.

– Что-то нашли? – спросил я, поднимая плащ-палатку, которой были накрыты тела.

– Только одна особенность, – ответил профессор, – у обоих след от укола. Трудно предположить, зачем бы вполне здоровым людям делать укол в предплечье, если только это не прививка.

– Прививка? – переспросил я.

– Да, – подтвердил профессор, – и на одного из них она, похоже, не подействовала. Я обнаружил следы заражения неизвестной инфекцией.

Он указал на пулевое отверстие в груди и запекшуюся кровь, – пуля прошла через легкое, и здесь отчетливо видно изменение консистенции крови. Может, он и не знал, но ему оставались считанные часы. В документах академик Зильбер описывает похожие случаи.

– А у второго? – поинтересовался я.

Профессор повернул ко мне окровавленную голову с большой дырой в черепе: – Здесь все в норме. И вот еще, – резко нагнулся он и положил сверху на тело обугленную картонку, оставшуюся от папки, – еще теплая. Они что-то сожгли в камине.

Я взял обгоревшую картонку и аккуратно открыл ее.

– Совершенно Секретно, Начальнику 6-го отдела Главного Управления Контрразведки «СМЕРШ» генерал-ма… – прочел я про себя.

Затем перелистал обгоревшие на две трети листки и прочел еще несколько уцелевших фрагментов.

– Оберфюрер отказался от дальнейших п… подтверждает, что лично вид… прибыл на одномоторном сам… из Бер… мого…

– Читали? – спросил я у профессора.

– Извините, заглянул, – опустил глаза профессор.

– Это то, что мы ищем? – спросил он.

– Похоже, – ответил я и закрыл папку, – только здесь почти все сгорело.

– Остается только гадать, кого видел оберфюрер, что его надо было с этими показаниями тащить в Берлин к Жукову через две страны.

– А вы молодец, Карл Рудольфович, но вы должны молчать о том, что прочли здесь, – строго посмотрел я на профессора.

– Само собой, – ответил профессор, – только и так ведь ничего не понятно.

– Не понятно, – вздохнул я, соглашаясь.

Я убрал обгоревшие листки в планшет и достал папиросу, помяв ее в руках.

В холле послышались шаги, и я вышел из комнаты.

С возгласами «где майор?» меня разыскивал лейтенант Коршунов.

– Что случилось, лейтенант, – спросил я.

Он подошел ко мне и, кивая на улицу, сообщил: – Ефрейтор Иванов с часовни заметил самолет на краю поля.

– Самолет? – спросил я, – это интересно.

– А в городе что?

– Тихо, как на погосте, – ответил лейтенант, – ребята обшарили окрестности, одни трупы.

– Мы тут все закончили, сворачивай, – приказал, я лейтенанту, – проверьте, на ходу ли Виллис и найдите еще какой-нибудь транспорт. Поедем посмотрим, что там у вас за самолет на поле.

Транспорта нашлось предостаточно. В соседнем квартале, недалеко от железнодорожного вокзала, на запасных путях обнаружился целый эшелон немецкой техники, предназначенной для ремонта и переплавки. Часть из нее была повреждена, а часть, хоть и зияла в отдельных местах сквозными отверстиями от осколков, оказалась на ходу.

Старшина, поковырявшись в бронетранспортерах, выбрал один более-менее и, взяв некоторые запчасти с других, сумел завести его и выкатить на платформу.

– Молодцы гвардейцы! – произнес старшина, закрывая капот транспортера, – взрывать не стали и поломали аккуратно. Если разбираешься, то починить можно.

– Сколько горючки? – спросил я.

– Сольем из всех, как раз на бак наберем, – ответил старшина.

– Хорошо, – похвалил я его.

– Коршунов! Я с пластунами поеду гляну на самолет, который наш охотник разглядел, а вы тут на чеку будьте.

– Так точно! – ответил лейтенант.

Проехав через город, мы оказались на северной окраине. Дорога на выезде оказалась повреждена воронками от снарядов, и Черный, ведущий машину, сбавил скорость, чтобы их объехать.

– Вон, – указал Капитонов в направлении поля, привстав на заднем сидении.

– Вижу, – ответил я, – а еще я вижу, что здесь заминировано.

Я показал на флажки на обочине, и мы проехали чуть дальше.

Виллис остановился у кучи сложенных на обочине противопехотных мин и я, взяв ППШ, спрыгнул на землю.

– Здесь флажков нет, видимо, работали саперы, – показал я на кучу мин.

– Разрешите, я вперед, – обратился Капитонов.

Я махнул ему оружием, пропуская вперед, и двинулся за ним, по его следам.

– Немецкий десантный планер, – произнес лейтенант, когда мы подошли к самолету, – второй раз в жизни вижу такой.

– Осмотри его, но аккуратно, – приказал я, – может быть заминирован.

– Не первый день в разведке, товарищ майор, – ответил лейтенант.

Я прошел по борозде, которая осталась от посадки самолета, и вернулся назад. – Ну что?

– Следы свежие, – ответил лейтенант, – от немецких ботинок, человек пять. Внутри пусто.

– То-то, что свежие, – согласился я, – борозда влажная, а если бы сел к примеру, вчера, уже бы подсохла. Дождя-то не было.

– А это значит, что у нас по округе гуляют еще трое переодетых эсэсовцев.

– Ну, это если те жмурики из их числа, – предположил лейтенант.

– У них такие же набойки, – объяснил я свой ход мыслей, – сапоги наши, а набойки немецкие. Ничему фрицы не учатся на своих ошибках.

– Возвращаемся в город, – приказал я.

Когда мы вернулись на станцию, старшина как раз заканчивал заливать в бак транспортера последнюю порцию горючки, периодически ругая Михайлова, что бы тот не давал двигателю заглохнуть.

– Что-то не так с транспортером? – поинтересовался я.

– Зажигание барахлит, – объяснил старшина, – но километров двести сдюжит.

Я помахал профессору и лейтенанту Коршунову, чтобы они подошли к Виллису.

– Что это? – спросил я у профессора, открывая ящик с пробирками, который лежал на заднем сидении.

Профессор внимательно изучил содержимое.

– Это пробирки для проб, – ответил он, – или для химических анализов.

– Поясните, – попросил я, – для анализов чего?