Вторая жизнь
Всё, все улеглись, спим.
Проснулась я, когда в доме ещё все спали. Надо же, без будильника, сама! Лучина догорала, значит, уже утро.
Малыш сопит, носиком похрюкивает, забавно так. Стоять и смотреть на спящего младенца можно бесконечно. Сегодня нужно обязательно посадить помидоры и картофель.
Учёные спорят, как картошка на Русь попала. Одни говорят, что её завёз Пётр Первый, другие уверены, что купцы завезли, а уж Пётр просто помог им в распространении. Вот теперь точно знаю, что это я первая принесла картофель на Русь, только в историю не попаду.
Вышла во двор, на востоке появилась светлая полоса, рассвет. Тишина оглушающая, нет привычного городского шума. Даже когда жили в деревне, таким тихим утро не было никогда. А здесь – как в вате. Появился первый лучик солнца, и всё проснулось: заорал петух, запела пичуга, замычала в стойле корова. Доброе утро, день.
Затопить печь, сходить к леднику, достать всё для приготовления обеда. Подогреть вчерашнюю кашу на завтрак. Управиться со скотиной. Ну, вот скажите, чем эта жизнь отличается от той? Всё одно и то же: уборка, готовка, стирка… Немного жизнь облегчили гаджеты и умные машины, а так что в этом веке, что в том.
Совсем рассвело, из дома вышел Андрей, посмотрел на меня вопросительно. Ну и что не так? Тьфу ты, это у меня на него реакция такая: стою, улыбаюсь. Так всю жизнь, стоит только увидеть его, и всё – рот до ушей, ну не могу с собой ничего поделать. Быстро отвернулась к печке.
– Что во мне смешного? – поинтересовался он, заметил.
Ну и что я сказать должна? «Ты для меня свет в оконце»?
– Просто я рада тебя видеть, доброе утро, – попыталась отвертеться я. Андрей пожал плечами, сел за стол. Поставив завтрак, пошла управляться. «Ешь, я потом буду». Захватила распаренное зерно, дала есть поросятам, села корову доить. Почувствовав на себе взгляд, обернулась: Андрей стоял в дверях и смотрел на меня.
– Странная ты. Семья есть? Муж? Дети?
– Конечно, были, – пожала я плечами. – Муж умер, – и ведь не соврала. – Дети взрослые, далеко уехали, давно не видела, – вот тут вру, три дня назад по ватсапу общались, ну не объяснять же это человеку XII века. – Идти мне некуда, – и это правда.
Очень нужно, чтобы ты принял меня. Главное – не гони, родной, я постараюсь сделать всё, чтобы ты меня снова полюбил. Мы две половинки одного целого, и даже твоя смерть не смогла нас разлучить.
Что он прочёл в моих глазах, не знаю, просто подошёл, погладил по голове и сказал, вздохнув:
– Бедная ты, бедная.
Повернулся и вышел. Ох, что со мной творится, я ликовала, душа пела, на глазах слёзы. Полгода я не чувствовала рук Андрея на своём теле. Полгода страшной тоски, страха. Там, в той жизни, идти в спальню одной было выше моих сил. А этим прикосновением он снял всё: всю тоску и боль. Он рядом, и мне больше ничего не надо.
Вот это огород! Есть где развернуться. Соток пятьдесят, наверное. Ну, конечно, здесь «Пятёрочек» и «Магнитов» нет. Что сам вырастишь, то и кушать зимой будешь. Короче, как потопаешь, так и полопаешь. Семена мы с девчатами перебрали, не все в этом году сеять буду, поздно уже, а те овощи, что успеют созреть, сегодня посеем. Настя свои семена дала: репа, свёкла, редька, брюква. Морковь они с Ириной с осени посеяли, уже должна всходить, посмотрим сейчас. Сегодня в первую очередь помидоры в землю воткнуть. Они за эти дни, бедные, немного завяли, ну да ничего, очухаются. Помидоры, кабачки и картошка для местных в новинку. Иринка лист от помидора откусила, сморщилась, выплюнула. Невкусно.
– Плоды с него едят, как и с огурцов, – рассмеялась я.
В отдельной загородке стоял земледельческий инструмент. В общем, с землёй возиться – учусь заново.
Сейчас я вам про них расскажу.
Начну с лопаты. Изготовлялась она из осины, полностью деревянная, очень лёгкая, похожа на лопату, что хлеб в печь садят.
Вилы, изготовленные также из осины, – такими надо уметь пользоваться.
А вот тяпка – вполне привычная, с древних времён вообще не изменилась.
Грабли тоже – ничего нового для меня, такими и в наше время пользуются, сено собирать железными тяжело, а деревянные свободно по стерне тянутся.
Здесь же лежали инструменты, которыми я вообще не знаю, как пользоваться. Надеюсь, и не буду. Есть лошадь, есть мужчина, а может, по местным меркам это чисто женская работа? Не знаю, пока не видела этих вещей в работе.
Все инструменты из дерева, совсем для меня непривычными кажутся, но не беда, главное – я знаю, как работать ими надо, а остальное приложится.
– Ну, всё посмотрела? – поинтересовалась Иринка.
– Тут пока прикопай зелень свою, и пойдём, ещё яйца покрасить нужно. Радоница завтра.
– А сажать? На улице теплынь, сажать когда будем? – не совсем поняла я Иринку.
– Ты что? – замахала на меня руками Иринка. – До Даждьбога дня сажать нельзя. Ты что, совсем не знаешь? Где ты жила? Вы что, когда вздумается, посевом занимались? И росло? Земля ещё холодная, нельзя сажать.
Вот вам и здрасьте. Мы так и делали – когда в голову взбредёт, тогда и сажали. Вот интересно, если про теплицы рассказать, поверят? Те вообще среди зимы и сеют, и сажают, и урожай снимают, безбожники. Пожав плечами, я прикопала мою разнесчастную рассаду и пошла вон с огорода. «Посадили картошечку, класс».
Ну да ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Пошли яйца красить. Не празднуют же Пасху в эти века, причём тут яйца?
– Девочки, вы не обижайтесь на меня, не знаю ваших праздников, научите, и буду знать.
– Как не знаешь? – удивилась Настя. – Ты другим богам веришь?
– Да, – призналась я. – Во Христа, – достала из-за пазухи крестик и показала девчатам.
– А, вы те, что в церкву ходите? Видели мы, когда в город ездили, ваших жрецов, забыла, как называют их, – Иринка махнула куда-то рукой.
Я и сама не знаю, как назвать служителей наших. Не больно-то и верующая. Девчата ждали моего ответа.
– Много разных служителей в церкви, – попыталась выкрутиться я. – Бог един, называют его по-разному. – Вроде ничего так, умно сказала.
– Как же един-то? – Иринка аж руками всплеснула. – На капище вон их сколько стоит.
Ох, как я эту тему не люблю. Надо бы завершить этот спор.
Заплакал Алёша, спасибо, малыш, выручил. Я занялась малышом, не до спора. Пока кормила, пеленала, придумала, что Ирине ответить.
– Сегодня вечером я вам про разные страны и религии расскажу. – Зря, что ли, телевизор столько лет смотрела.
– Ну что, рассказывайте, чего готовим, – совсем сменила тему я.
Хлопотали мы до вечера. Покрасили яйца, сварили кисель из овсяной крупы, напекли блинов. Приготовили пшеницу для кутьи.
Меня удивила покраска яиц. С детства помню только луковую шелуху, а оказывается, природных красителей тьма-тьмущая.
Отварили свёклу, крапиву, ягоды бузины. Настя притащила с банных веников сухую листву дуба и берёзы. Яйца получились яркие: зелёные, красные, синие, мраморные, – ничем не отличаются от окрашенных краской.
Славянские праздники привязаны к природным циклам – солнцестоянию, посевной, сбору урожая. Намного позже служители для укрепления основ христианства адаптировали славянские праздники для своих целей.
Вечером, позанимавшись с малышом и уложив спать, начала свой рассказ про религии. Минут сорок говорила, я и не думала, что столько знаю, сама себе удивилась. Девчонки слушали внимательно, Васёнка даже рот открыла. Иногда мне кажется, что если я буду рассказывать про устройство двигателя внутреннего сгорания, она и это будет слушать с открытым ртом, хотя ни слова не поймёт.
– Как интересно, – задумчиво проговорил Андрей. – Откуда ты знаешь так много?
К этому вопросу я уже давно подготовилась: – Наш дом стоял на перекрёстке, всегда кто-нибудь ночевал, вот странники и рассказывали, а я слушала и запоминала. Теперь вот с вами делюсь.
– А песню? – послышалось с печи. Ну да, уже вошло в традицию: сначала сказка, затем песня. Сегодня в репертуаре Валентина Толкунова:
Я растоплю кусочки льда
Сердцем своим горячим.
Буду любить тебя всегда,
Я не могу иначе.
Утром о празднике ничего не напоминало, Андрей ушёл в кузню, мы с девчатами занялись домашними делами. С вечера тесто на хлеб и пирожки поставили, кутью доготовить надо.
Я тестом занялась, Настя – кутьёй.
Для меня кутья – это сладкая рисовая каша с изюмом или цукатами. Многие любят добавлять туда разные орехи. Местная же кутья – что-то совсем другое. Рецепт приготовления запомнила хорошо.
Пшеницу, цельные зёрна, замочили ещё с вечера. Сегодня Настя сварила мёд. Взяла ложки три мёда, залила половиной стакана воды (это я так на глазок определила, нет тут стаканов) и закипятила эту смесь. Затем добавила к пшенице сухих ягод, залила всю смесь варёным мёдом. Кутья готова. Каша получилась рассыпчатая, ароматная. Вы можете себе представить смешанный запах мёда и лесных ягод? Вот так сейчас пахло под навесом. Слюнки текли, так хотелось кашу отведать. Настюха накрыла чашку с кашей чистой тряпицей и убрала, чтобы соблазна не было. Девчонки начали наводить порядок во дворе. Я была в полном недоумении. Сегодня же праздник, Радоница. А мы занимаемся домашними работами, мужик какой-то к Андрею в кузню идёт, бабы на озере тряпьё стирают. Я что-то не понимаю. Подошла к Ире.
– Ты объясни мне, праздник сегодня или нет?
– Праздник. Первую половину дня надо обязательно провести в работе, обедать мы пойдём к могилам, там и отдохнём, а уже вечером, после того как со скотиной управимся, гулянья будут.
Вот вам и расклад. Теперь спокойно можно дела все переделать, а то переживаю, вдруг не так что сделаю. Пелёнки пойду стирать.
Ближе к полудню Андрей с кузни вернулся, Настя взялась корзину едой и напитками заполнять. Тут я уже поняла – праздник начинается.
Меня позвала в дом Ирина, подвела к сундуку: – Вот, батюшка велел одеть тебя, а то ходишь как приживалка.
В сундуке лежали вещи, так понимаю, Варвары. Ей уже не надо, а я буду одета как все.
Ох, раньше надо было одежду показать, это же сколько времени надо, чтобы выбрать наряд. К вечеру как раз и соберусь.
– Ты чего? – не поняла Иринка. – Одевайся.
– Ирин, ты мне помоги, – взмолилась я.
– Ты и этого не умеешь? Да где ты росла-то? – возмутилась девчонка.
Скажи тебе, где я росла и как вещи в магазине выбирали, и сколько времени мне для этого нужно, – и не поверишь ведь.
Ирина мне помогла одеть голубую рубаху, сверху синий с вышивками сарафан, подпоясала кожаным ремнём с небольшими ножнами, на голову – сборник, украшенный кружевами.
Вручила душегрейку – вечером прохладно, пригодится.
На ногах у меня свои кожаные лодочки.
Жаль, зеркала нет, думаю, весь этот наряд мне к лицу.
На улицу я не вышла, а выплыла. Королевой себя чувствовала.
Андрей был одет в длинный кафтан, подбитый мехом.
На ногах сапоги, прям Иван-царевич. Отдельно хочу рассказать об украшениях, что были на головах у старших девчат.
На лбу была красиво расшитая тесьма, у висков к ленте крепились серебряные подвески, изображающие сказочных птиц. При движении головой украшения издавали мелодичный звон. Тесьма была затейливо вплетена в волосы.
Головка Васёнки была украшена только вышитой тесьмой.
В общем, выглядели мы все сказочно.
Всей семьёй пошли праздновать. Людей у могил было немало. Не все пришли пешком, некоторые семьи приехали на лошадях, запряжёнными в телеги. Как мне объяснила Иринка, с другой деревни они, тут родня их похоронена. Мы расположились на земле прямо у свежих могил.
Пикничок такой устроили. Люди вели себя так, будто действительно выехали на маёвку. Веселье, шутки, возня ребятни. Никаких скорбных лиц и разговоров вполголоса. Сидят, наливают, закусывают. Андрей плеснул на могилу пива, девчонки раскрошили яйца и пирожки. Таким образом помянули Варвару. Наши предки нисколько не боялись смерти, считая, что есть две жизни: одна из них земная, вторая, небесная, – вечная. Поэтому и горевать по поводу смерти не имеет смысла. Ирина с Настей пошли к знакомым, мы с малышами остались у своего импровизированного стола. К нам подходили люди, почтительно здоровались, менялись угощениями, поминая родных, близких и знакомых. Андрей лёг отдохнуть, вообще спящих у могил было много. Никто не обращал на это внимания. Видно, обычное дело – отдохнуть на могиле. Я очень старалась делать вид, что всё это не шокирует. Видно, не очень помогло. Мудрая Иринка раскусила меня:
– Ну, что ты так удивляешься? У вас не так Радоницу отмечают? – вывела она меня из ступора.
– Нет, конечно. На могилы мы с утра ходим… – начала рассказ я. Вокруг нас стали собираться любопытствующие. Когда я закончила, подошли все люди. Слушали очень внимательно, качали головами, цокали языками. В общем, благодарная аудитория. Оваций, правда, не было, да ну и ладно.
– А ещё знаешь чего? – спросил кто-то.
– Ой, сколько много, – затарахтела Настюха. – Ты про кота на цепи расскажи, ох и красивое сказание. А песен-то сколько знает! – Прямо засмущала она меня.
– Другую расскажу, – согласилась я. – У самого синего моря жили-были старик со старухой…
Вторая половина дня пролетела быстро, пора было идти домой управляться со скотиной, а затем на поляну, прихватив с собой большую охапку дров. Женщины и девушки несли мётлы. Дрова несли мужчины – для костра, который разожгут в полночь. Радоница плавно перешла в празднование в честь богини Живы. Костер получился большой. В круг с мётлами встали девушки и молодые женщины. Они начали петь и танцевать, ритуальные движения завораживали. Женщины кружились в такт песни вокруг костра, а в воздухе дружным хороводом кружились искры, повторяя движения танцующих. Я вспомнила четверостишие, когда его услышала, не могла понять, сейчас же смысл стал ясен:
Жива в образе кукушки
Обозначит жизни край,
А весенний праздник Живы —
Это светлый Первомай.
Вот вам и «Мир, труд, май». Не только попы забрали славянские праздники, а и большевики не стеснялись прибрать к рукам традиции народа.
Глава 5
С гулянья мы вернулись далеко за полночь. Я даже участие в хороводе приняла. Было необычайно весело. В основном хороводы водила и в играх принимала участие молодежь. Взрослые разбились на кучки по интересам, мне было любопытно всё. Но так как я взрослая и всё-таки замужняя дама, моей участью было только наблюдать. А жаль. Мне одна игра очень понравилась, я бы тоже была не прочь ловкость свою показать. Правда, в неё только парни и мужики играли. Но в моё время это было бы не помехой. Разделились на две команды, у каждого на голове шапка, пошли стенка на стенку. Я уж думала, сейчас сшибутся, а нет – задачей игры было удержать на голове шапку, которую соперники старались сбить. Пройдёшь строй соперников, останешься в шапке – значит, победил. При этом шапку держать руками нельзя. Игра, что называется, на вылет.
Ещё мне очень хоровод понравился, и песня прям душевная такая была:
Ты, заря, ты моя зоренька,
Ты, заря, ты моя зоренька!
Ты вечерняя весёлая была,
Ты вечерняя весёлая была!
В общем, когда пели все хором, было завораживающе.
Иринке Андрей разрешил гулять дальше – взрослая уже, невеста, а Настюху забрал домой. Та шла расстроенная, очень хотелось ей веселиться.
– Настя, – обратилась я к ней, когда мы вошли во двор и Андрей не слышал нас, – ты на сеновал спать иди, а Васёнку я с собой положу, – и посмотрела ей прямо в глаза.
С минуту Настя переваривала то, что я ей сказала, потом подпрыгнула от радости и понеслась ставить отца в известность, что будет спать на сеновале. Андрей ухмыльнулся и махнул рукой в знак согласия. Не дурак тоже, наверное, так в молодости родителей обманывал. Ну, кто полезет на сеновал проверять, спит их чадо или со всеми отплясывает на поляне. Главное – вернуться домой до того, как родители во двор управляться выйдут, а то не миновать порки.
Как изменилось отмечание Радуницы с веками! Покойных предков встречают с радостью, устраивая в их честь игры с хороводами. Всё же грустная православная религия… Или попы в наше время специально всё так усложнили, чтобы легче народом управлять было? Вся вера держится на страхе греха, а страх – это рабство.
С утра началась обычная деревенская жизнь: управляемся, готовим, убираем, стираем. Во сколько девчата пришли – не знаю, может, только перед рассветом, дело молодое. Андрей, как всегда, после завтрака ушёл в кузню. Я занялась готовкой. Вообще, приготовление пищи в русской печи несложно: всё в чугун скидать – и в печь. Дальше печь-волшебница сама всё делает. Чем не мультиварка?
Обратила внимание, что к кузне постоянно народ идёт: одни приходят, другие уходят. Не бедным должен быть кузнец, а достатка что-то в доме не видно.
План у меня на сегодня – ну не могу я больше спать отдельно от Андрея. В той жизни как бы ни ругались, а спали вместе. Сейчас детей накормлю, спать отправлю – и за реализацию своего плана. Чтобы пойти в кузню, у меня и повод есть – обедом хозяина кормить нужно. Собрала обед и пошла.
В той жизни я была у Андрея в цеху, а вот здесь – впервые. За столько веков кузнечное дело практически не изменилось. Горн только стал греться газом вместо древесного угля, и меха были ручными, а стали электрические. Инструмент нисколечко не поменялся.
Увидев меня, Андрей улыбнулся. Как я люблю его улыбку! Я вышла из кузни – во дворе стоял стол, вокруг него лавочки. Поставила обед на стол, вернулась в кузню. Залюбовалась Андреем. На голый торс накинут кожаный фартук, плечи широкие, мышцы на спине перекатываются – мечта, а не мужчина. Шварценеггер отдыхает. У меня аж дух захватило.
Закончив ковать, Андрей бросил горячую заготовку в воду, начал мыть руки. Я подошла, потихоньку, только кончиками пальцев, прикоснулась к его спине. Он замер, не оттолкнул – меня это приободрило, уже смелее положила свои ладони ему на плечи. Его близость заставила меня трепетать от волнения. Всё ближе, ближе… Сейчас я поцелую эти плечи… Боже, как я соскучилась!
Андрей резко развернулся и прижал меня к себе. Зарылся носом в волосы. Движения его были торопливыми, грубыми. Уложил меня на лавку… Ни тебе предварительных ласк, ни поцелуев. Довольно быстро сделал своё дело, надел штаны.
Всё? Это что было? Я мысленно застонала. Ну да, это от тоски наделила похожего человека качествами любимого. Это не он, совсем другой Андрей, хоть и очень похожий на моего. Да и кто для него я? Знает всего два дня. Ну и как дальше жить? Ну почему мне терпения не хватило?
Вышла во двор. Андрей сидел за столом и с аппетитом обедал.
– Вкусно. Ты это… прости, не сдержался. Варвара беременная была, ей нельзя… Давно женщину не имел, а тут ты… Ты не думай, я не такой.
И что на это сказать? О боже, как мне плохо, выть хочется! Размечталась! «Как же, краса писаная! Увидел – влюбился!» Нянчусь с малышами – и ладно. Теперь ещё постельной утехой буду. О, боже! Ну что за дура!
Молча собрала посуду со стола, не разрыдаться бы. Андрей накрыл мою руку своей и заглянул мне в глаза. Слёзы брызнули сами собой.
– Ты чего? – растерялся он. – Я так тебя обидел? Вот дурень… Прости. – Притянул меня к себе, обнял. Я ещё больше разрыдалась.
– Муж у меня был, тоже кузнец, так на тебя похож… Полгода уже одна, сил нет… Любила его сильно… – рыдала я, бессвязно бормоча.
– Бедная… Так ты вдовица? – Как-то даже обрадовался Андрей. – А я весь думами извёлся, как тебя уговаривать остаться. Я же думал, ты к своим на родину пойдёшь. Останешься? Девки тебя приняли, и с мальцом ты как с родным.
Вот почему все планы, которые продуманы до мелочей, идут прахом? А то, что спонтанно, всегда получается как надо? Закричать: «Да! Остаюсь!»? Кинуться на шею?! Напугаю… Ликовать буду в душе. А сейчас просто скромно кивну. Мне кажется, что говорила ему про мужа… или собиралась только? Да какая разница теперь. Хорошо то, что хорошо кончается.
Вот и хорошо. Воистину не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Собрала посуду, ноги сами несли меня к дому. Я не шла, я летела. Вместе! Мы точно будем вместе. И это не он «ни такой», это я поторопилась. Как хорошо, что всё хорошо. Душа пела. Запела и я:
Ты, теперь я знаю, ты на свете есть.
И каждую минуту я тобой дышу.
Тобой живу и во сне, и наяву.
Я не сразу заметила, что у нас гости. К девчатам пришли подруги.
– Вот, я же вам говорила – поёт она красиво! – услышала я голос Насти.
На меня с любопытством смотрели шесть пар глаз.
– Ну, здравствуйте. По какому поводу собрание?
– А вы нам споёте? – Вперёд вышла рыжая девчушка, носик курносый, усыпан веснушками. Щёки круглые, румяные, тело пышное – не толстое, а именно пышное. В общем, кровь с молоком. Сарафан на ней не свободно висел, как на наших девчатах, а сидел как влитой. Красавица. Ничего, и мы своих откормим.
– А сцена будет? – на меня посмотрели непонимающе. – Значит, не будет. Нет сцены – нет песен.
– Ну, Маша… – заныла Настя. – А мы для тебя чё хошь сделаем.
– Ох, не прогадайте! Вот заставлю сейчас в хате порядок навести – что тогда?
– Ой, да мы запросто! Мы быстро! Делать, что говорите! – наперебой загомонили девчонки.
– Ладно, уговорили. Только одно условие: одну песню я, одну – вы. Договорились?
– Вот здорово! – согласились подружки. – Чего делаем?
– Белим печь в доме, моем пол. Ну и стены от копоти отмываем.
Работа закипела. Такой ватагой мы быстро управимся. И плата невелика – песни петь. Вот бы так за всё рассчитываться!
Для всех девчат работа привычная, понукать никого не надо, сами знают, что делать. Я им только помогала, ну и пела, конечно:
А как наша Дуняша, Дуняша, Дуняша
Перевозчика наняла, наняла, наняла!
В роще калина, темно не видно,
Соловушки не поют!
В роще калина, темно не видно,
Соловушки не поют!
Мы эту песню всегда с мамой пели, когда чем-нибудь занимались вдвоём.
– Какая весёлая, плясовая! – восхитилась Анфиса. Так рыжую девчонку звать. А ещё в подружках у моих девчат – Белава, высокая, худая, болезненная на вид девочка. Она явно стеснялась своего роста. Гита – низенькая толстушка, волосики редкие, никак в косичках не желающие находиться. Интересно, а Зита есть? Надо им фильм про Гиту и Зиту рассказать. Гита, между прочим, по-русски значит «голосистая». Не зря её так назвали. Она и затянула своим звонким чистым голоском:
Мужик пашеньку пахал,
Сам на солнышко глядел.
Высоко солнце взошло,
А мне снедать не несут…
Как задорно девчонки пели! Я аж приплясывать начала. Васёна ножками затопала, ручонки в бока упёрла – умора! В общем, не уборка, а веселуха.
Управились быстро. Моя весёлая компания ещё пол дотирала, а я за стол пошла готовить. С песнями и плясками забыла вам про пол в хате рассказать. Дом в первую очередь должен быть тёплым. Пол в холодную зиму не должен промерзать. Он засыпался землёй, хорошо утрамбовывался, а сверху намазывался толстый слой глины с соломой. Со временем пол трескался, и его затирали жидким раствором глины. Такой пол можно было подметать и застилать половиками.
– Давайте, дуйте в баньку, ополоснитесь, – отправила я девчат, – а там и Андрей придёт, кушать сядем.
Девчата с шумом побежали к бане.
– Ты смотри, и малая не отстаёт, – раздался за спиной голос Андрея. – То всё букой на печи сидела, а тут развеселилась.
«Кормить детей надо – они и будут весёлые», – зло подумала я. Вслух, конечно, не скажу. Что мужик может? Намахался молотом в кузне, ему отдых нужен, надеется – жена дома, детки под присмотром, а тут… Да что об этом уже говорить. Вон уже и Васелиса старается забыть всё как страшный сон.
Шумная компания прибежала за стол.
– Здравствуйте, дядька Андрей! – хором поздоровались подруги.
– Ну, всё, садитесь. Хорошо поработали – хорошо и полопаем.
А со столом я уж постаралась. Запекла курочку, потушила квашеную капусту, смешала с солью и чесноком репку, сбрызнула льняным маслом. Тоненько нарезала сало. Достала мочёные яблоки. Пир, а не ужин.
Поев, Андрей спросил:
– Ну, что, сказка сегодня будет? – И как-то посмотрел на меня многозначительно.
– Будет, конечно. Мелкого сейчас накупаю, уложу – и расскажу.
– Маша, а можно мы у вас на сеновале спать будем? – попросились подружки.
– Можно. А родители отпустили?
– А мы сейчас быстро предупредим – и к вам!
Девчата убежали.
Иринка посуду мыть взялась, Настя Васелисой занялась, я – мелким, а Андрей сидел и смотрел на нас счастливыми глазами.
Только закончила пеленать Алёшку, прибежали подружки, уселись на полу кружочком и притихли. Я запела:
Спят усталые игрушки, книжки спят.
Одеяла и подушки ждут ребят…
Мой младший внук в той жизни засыпал только под эту песню. Я над ним даже эксперимент ставила – пела разные песни, засыпал только под эту. Однажды спела её первой – он и вырубился сразу. Алёшенька уснул – ему сейчас всё равно, что поют: сытно, сухо, тепло – значит, жизнь прекрасна.