Похожее на сны

Нет ничего нового под солнцем

Что есть голубое небо? И каков контраст между этой васильковой высью и тучами, которые порой не дают даже капле света проникать в пространство дорог, понуро сгорбленных от тяжести серых тонов.

Существует еще и ночь. Она тоже своего рода приговор для небесной тверди. Но в отличие от мириад необъятных туч, среди темных дворов и кривых фонарей можно заметить звезды, чей свет в холодные годы согревал и продолжает согревать тех, кто потерял надежду на спасение и приют. Ночь не длится вечно. Иногда она устает держать свои светила над крышами тысяч домов и уходит, чтобы после вернуться. Также и тучи прощаются, рассеянные от натиска ветров. Тогда и приходит время для оживленного света.

Игривый свет кладет свои кисти на плечи земли. Он ложится как бархат на очертания полей, лесов, рельефы гор, на глади морей и океанов. С ним приходит и его лучший друг – ясное небо, служащее опорой для его источника – солнца. После появления света на небосклоне загораются дневные звездочки. Не каждому дано разглядеть в палитре ярчайших красок крошечные огоньки. Эти точечки изредка мерцают, а люди, приметившие звездный блеск, не могут оторвать взгляд от незабываемого зрелища.

С чудесами, которые приносит свет, на землю приходят юные ребята, представляющие честь и достоинство небес. С виду они напоминают обычных детей, но отличаются от них необычайно белесым оттенком кожи. Пребывая на земле, они гуляют по равнинам и населенным пунктам, весело резвятся между собой. Без них невозможны те ощущения полета, когда в гуще тополей и лип ты шагаешь к залитым первым дневным светом родным местам. Эти дети помогают всем нам в одно целое слиться с незримым естеством, прикоснуться руками к душе многолетних деревьев. Они плоть от плоти —внеземная материя, но такая нужная для бренного мира. Так и сегодня двое таких юнцов не от мира сего спрыгнули с неприступного оплота небес и очутились на окраине одного района.

Неимоверный шелест травы, воцарившийся посреди чистого поля, разрезал трели соловьев и пронзительные песни малиновок. Тишина не водилась здесь. В этой колыбели природы можно было лишь уловить симфонию из различных звуков: от этого самого шелеста травы до журчания родника, льющего свои соки в глубинах малахитового леса. В один миг тут раздался голос и уничтожил незыблемость звуков окружающего мира.

– Смотри, какая высокая трава! —донесся издалека крик.

Эти слова воскликнула девочка по имени Шейндел, тринадцати лет от роду. Лежа в несметном количестве светло-зеленых небоскребов Матери Земли, она поправляла пшенично-шафранные кудри, спадающие на кроткое личико, цвет которого так гармонично сочетался с ее белым платьем. Вокруг нее пестрел криолитовый свет, а из лона полевой травы вырывался дым. Все это было похоже на зияющую во ржи пропасть. Нежные прикосновения девочки к сердцам мягких трав превращали землю в пластилиновые дольки, которые обволакивали целомудренное тело, и погружали его в блаженство ароматов флоксов и клевера. Она с головой утонула в кольце изумрудных рук и не собиралась выходить из него. А неподалеку, на самом краю колыхающейся от ветра животворной купели стоял ее старший брат Уриэль. Ему недавно исполнилось семнадцать. У него были темно-русые волосы и серые глаза с еле заметными голубоватыми вкраплениями. Черные шорты и синяя футболка прилегали к его стройному стану. Находясь на раздолье, он сосредоточенно вперил глаза в сторону леса. Его задумчивый взгляд простирался в нежно-голубоватую даль горизонта, где каждое утро солнечный диск протягивал свои лучи к холодной, вышедшей только что из грозной ночи, земле. Он был серьезен в этот погожий день. Все природное очарование не приносило Уриэлю ощущения внутренней умиротворенности.

У него с сестрой было разное отношение к прекрасному. В отличие от Шейндел, он редко предавался веселью и развлечениям. Ему мешала в этом одна вещь – ранее взросление. Оно и накладывало отпечаток на жизнь мальчика. Уриэль любил поразмышлять в уединении, когда другие улыбались солнцу и ни о чем не думали. Никому не известно, какие вопросы донимают юношу. В его глазах нельзя прочесть ни единой мысли, ведь они глубоко зарыты в потемки черепной коробки и не могут прорваться оттуда наружу, подобно свету.

Вскоре с лица Уриэля спала тень задумчивости, и он окинул глазами Шейндел, запутавшуюся в сплетении колючей осоки. Остановив на ней свой пристальный взгляд, он заговорил:

– Послушай, небо же такое огромное, его измерить даже невозможно! А ты удивляешься этой жалкой траве!

– Никакая она не жалкая! Да, она намного меньше неба, но хуже она от этого не становится, – промолвила Шейндел.

Уриэль слегка потупился и замолк, но через мгновение ока был готов ответить сестре, но та успела опередить его:

– Уриэль, прыгай ко мне в траву.

Он никак не отреагировал на ее слова и остался стоять как вкопанный. Его мысли понеслись стремительным потоком, а голова наполнилась обрывками фраз и вопросов, которые не могли сложиться в единую мозаику. Со временем туман из скопления слов начал оседать, и Уриэлю представился пейзаж, непохожий на явь, странная картина, на которой солнце было черным, разделенным на две части линией, создающей в нем брешь, откуда льется красный свет. По солнцу будто текла одна большая капля крови. На месте флуоресцентно-блеклой выси, где должны находиться водянисто-прозрачные глаза неба, бежал полумрак, точно такой же, как в ту лунную ночь на Днепре. А внизу простиралась бесконечная выжженная земля.

Зрелище, рожденное воображением Уриэля, вспыхнуло в его мозгу ядерным пламенем. Ужасы темного мира сменялись друг за другом. Но вскоре картинка стала статичной, и главнейшая мысль Уриэля выступила гнойной открытой раной. Мальчика обуревал неимоверный страх, он больше не мог держать его внутри. Пришла пора оголять своих демонов, пришло время покрывать сажей яркий мир.

– Шейндел, подойди сюда! – грозно сказал Уриэль.

Девочка покосилась на брата и осталась сидеть в траве. Он был раздражен неповиновением сестры и еще строже обратился к ней:

– Шейндел, я твой старший брат или кто?

Она вскочила с места и направилась к нему. В ее движениях читалось крайнее недовольство, ведь она хотела дальше отдыхать, а не слушать скучные рацеи братца.

– Что такое, Уриэль? – с легкой хрипотцой сказала Шейндел.

Мальчик направил на нее свой взор и презрительно вгляделся в черты ее лица. После пары секунд неудобного для девочки молчания он заговорил:

– Пока ты резвилась в травке, твой брат понял страшную вещь, о которой он тебе сейчас поведает. Но прежде чем пугать тебя, он хочет задать один вопрос.

Выслушивая реплику Уриэля, Шейндел стояла с покосившимися глазами, опустив голову, но когда брат сказал о каком-то вопросе, она уставилась на него так, будто услышала суровый приговор. Он выдержал небольшую паузу и после обратился к сестре:

– А что ты будешь делать, когда небо упадет на нас?

– Что ты такое несешь?

– Я спрашиваю вещи, о которых ты, будь моей ровесницей, не имела бы даже поверхностного представления. А сейчас тем более! Тебе ничего неизвестно про обратную сторону «твоего живописного мира» со всеми этими поющими птичками, летающими бабочками и этой чертовой травой! Что ты можешь? Ребячиться в траве? И все? Представь мертвое небо. Вообрази полудохлое солнце, которое отхаркивается желчью собственного света прямо под ноги таким, как ты, видевшим до этого ужаса только ясное небо над головой!

– Понимаешь, это не навсегда! – сказал он, простирая руки в стороны. – Однажды с этим что-то случится.

Шейндел не сумела вникнуть в суть слов Уриэля. Все сказанное им показалось ей настолько страшным, что по ее лицу потекли слезы. Сквозь них она начала говорить, не поднимая головы:

– Уриэль, – со всхлипом произнесла она и закрыла глаза руками. – Я не в силах такое представить: это солнце, небо. Такого не бывает. Ты так напугал меня!

Она посмотрела на него. Заплаканный вид Шейндел вызвал в мальчике чувство жалости. Он приблизился к ней и обнял ее за плечо.

– Ладно, извини, успокойся, милая. Я правда не хотел тебя пугать, просто я понял страшную истину. Истину, так и рвущуюся наружу, истину, до которой, возможно, и ты однажды дойдешь. А лучше не доходи, ведь куда приятней смотреть на ясность не…

Он замолк и в мгновение отпрянул от сестры. Это удивило ее, и она обратилась к Уриэлю:

– Что-то не так?

Он всмотрелся в даль, к которой был прикован минут десять назад. Нечто странное поразило его. Внезапно посреди стеклянного дня появились пепельные тучи, которые поползли по верхушке горизонта. Уриэль указал пальцем на точку, где небо начали застилать хмурые странники. Шейндел устремила туда взгляд и тут же была поражена происходящим, но, в отличие от мальчика, не могла реагировать на такую метаморфозу без слов:

– Что все это значит? Объясни мне! Ты навел грязь на этот мир, рассказал о свете, что погаснет. А сейчас дивное сияние солнца стало действительно пропадать!

Уриэль стоял в недоумении, он не верил, что темнота, представленная им, обернулась явью. Тучи вертелись в безумном танце, опоясывая просторы небес. Они сплетались между собой и готовились приблизиться к солнцу. Тьма становилась все гуще и медленной поступью, как маленький ребенок с лестницы, спускалась по вуалевой шторе неба с его высоченного карниза. От этого Шейндел рассердилась еще сильнее:

– Братец, скоро затянется небо, и тьма поселится на земле! Ты же помнишь, при отсутствии хоть малейшего небесного просвета мы не сможем очутиться на родных высотах!

Дом издавна являлся святой вещью для многих. Люди во все времена были склонны покидать родные прибежища, но ветвистый путь часто приводил и продолжает приводить их обратно: к запаху домашней еды, к шуму в крохотной терраске. У детей неба тоже есть свои близкие сердцу уголки, именуемые домом. Но если дом человека стоит сто лет и ждет, пока его хозяин пройдет все неизведанные тропы, то им обязательным условием возвращения в родные пенаты служит самая небольшая крупица чистого неба над головой, которая и есть та самая дверь в отчие стены.

Пока Шейндел возбужденно извергалась на него потоком слов, Уриэль уже знал, что делать дальше. Он начал успокаивать сестру, чтобы спокойно рассказать ей свой план:

– Пока ты не угомонишься, все это так и будет висеть над нами. Ты готова действовать или и дальше будешь показывать свою детскую боязнь перед явлениями природы? Без тебя мне одному будет сложно. Только вместе мы сумеем вернуть миру свет.

Шейндел сначала слушала Уриэля с некоторой злостью к нему, но в конце концов, она прониклась словами брата. Напутствие родного брата придало ей спокойствия и рассеяло всю ее робость. Ее душу объяли воды настоящего героизма, хотя раньше она не славилась особой отвагой.

– Я готова, Уриэль! – промолвила Шейндел.

– Отлично. Так вот, слушай, нам нужно попасть прямо к этим тучам и попытаться всеми силами их развеять.

– Брат, я искренне хочу снова увидеть полностью чистое небо и спокойно вернуться домой, и чтобы это сделать, я не буду терять сейчас ни минуты от отведенного мне на это времени!

Ребята двинулись в путь, превозмогая страх безызвестности. Они устремились к той черноте, что росла с каждой минутой. Постепенно поднимался ветер. Деревья стали покачиваться, медленно опуская свои руки вниз. Возникало ощущение, что древесные великаны пытаются укрыться от этих стремительных порывов. Для Уриэля с Шейндел прохладные дуновения были нипочем. Они продолжали двигаться дальше и дальше к тучам. Мальчик смотрел только вперед и не отводил глаз, а Шейндел давно забыла про свои растрепанные волосы.

Ветер никогда не появляется просто так. Он является предтечей к чему-то серьезному и страшному. Однажды кому-то не хватило туч, не хватило ветра, и он одним мановением руки вызвал бурю, а потом накликал ураган. Сегодня же ему захотелось шума и ярости. И он потер эбонитовую палочку об подол своей темной мантии, взмахнул ей в воздухе и направил ее к земле.

Дети резво бежали по равнине. Их тела незримо прикасались к вечности, ведь любые свободные движения на открытом просторе приближали детей к последнему лучу уходящего солнца. Они давали им ощущение родства с россыпью звезд на небе, с нетленными глыбами, с прочным мрамором, которому существовать еще больше ста лет. Сотканные из миллиона нерушимых частиц, они знали, что их нынешняя дорога – всего еще один вечный путь. Шейндел слегка подустала. Она замедлилась на одно мгновение и тут же услышала шум вдалеке. Ее насторожило это, и она окликнула бежавшего брата:

– Уриэль, ты слышал звук?

Он повернулся к ней и в недоумении вымолвил:

– Нет. Я не слышал ничего, кроме завываний ветра в поле.

– Звук был такой странный, гулкий. Он донесся где-то оттуда, из-за леса, – сказала сестра, указывая руками в нужном направлении.

Брат не взглянул туда, он смотрел на Шейндел, размышляя о том, что может еще принести им этот день после туч и ветра, после непонятого шума вдали. Он махнул рукой сестре в знак того, что нужно двигаться. Уриэль обернулся по направлению к тучам, и в этот момент в нескольких километрах отсюда вспыхнула светло-синяя молния. Через пару секунд раздался гром. Ребят припугнули могучие силы природных стихий. Обеспокоенная девочка подошла вплотную к Уриэлю и обхватила его за руку, как мать, которая обнимает сына спустя годы разлуки. Сквозь пульсирующий трепет внутри, она спросила у него:

– Что нам делать теперь?

– Я не намерен отступать ни на йоту. Надо идти дальше наперекор этой грозе, – сказал Уриэль.

Шейндел смотрела на небо и надеялась, что больше грозы не будет. Ветер набирал обороты. Верхушки деревьев стали качаться сильней. Начинал накрапывать моросящий прохладный дождик. Слезы немой природы попадали Шейндел в глаза, и казалось, что создается неразрывная связь между плачущим пепельным небом и печальным видом девочки. Она рассматривала ветки многолетних деревьев и случайно приметила странный черный объект в небе, напоминающий птицу. Увиденное не могло остаться без внимания Уриэля, и поэтому она обратилась к брату.

– Смотри, там что-то летит! – воскликнула девочка и показала пальцем на небо.

Мальчик мгновенно перевел взгляд наверх. От его взора не ушла вещь, замеченная Шейндел. Он постоял чуть-чуть в раздумье и затем принялся говорить:

– Знаешь, это похоже на тех железных птиц, о которых рассказывали взрослые. Иногда можно заметить их и у нас, когда сидишь на тонком облачке и смотришь сквозь него. Эти птицы часто сбрасывают что-то шумное и тяжелое на землю. Мне говорили, что таким способом люди разрушают заброшенные города, чтобы на их месте потом возводить новые.

– Раз так, а… есть ли рядом пустые города? – очень тихим, боязливым голосом промолвила Шейндел.

– Неуверен. Помнишь, однажды мы были неподалеку отсюда и наткнулись на небольшой городок?

– Припоминаю, мы даже вроде играли в нем с местными ребятами.

– Да, было дело. А сейчас меня все это смущает. Не думал, что эти металлические птицы могут пролетать так близко с населенными пунктами.

Уриэль осмотрелся вокруг, а затем продолжил говорить:

– Видишь ту дорогу, где лес менее густой? Она ведет в сторону магистрали, по которой передвигаются люди. Нам надо встретиться с ними, чтобы разузнать хоть что-нибудь о происходящем. В лесу до истины мы никак не докопаемся.

Уриэль указал сестре путь, который нужно держать, она же покачала головой в знак согласия. Они свернули на тропу и начали следовать по ней. По двум обочинам дороги стояли большие сосны, тянущиеся в ряд, как пышные колоннады, что украшают изящные соборы. Некоторые сосенки были наклонены над землей после шалостей проказницы непогоды, но от падения вниз их удерживала братская сила соснового содружества. Ребята бежали под такими деревьями, представляя, будто они минуют каменные своды и арки огромных дворцов. Их путь устилали появившиеся после дождя серебристые лужицы. Шейндел бежала по ним, задрав голову к небесам, пока ее белые босоножки превращались в гондолы, скользящие по водной глади. Впереди виднелся красноватый просвет. Солнце практически зашло за линию горизонта. Дорога завершала свой прямой ход и заворачивала направо. Ребята повернули и на этом дорожном участке наконец-то нашли место, где могут находиться живые души. Чуть в глубине леса, у левого края дороги располагались три палатки кремового цвета. Палатки были похожи на те, что разбивают охотники, странствующие по закоулкам дикой природы в поисках добычи. В двух палатках горел яркий свет, а в окнах самой ближней к ребятам палатки маячили две человеческие тени.

– Это люди, Шейндел! Я же говорил, что мы встретим их, – с улыбкой сказал Уриэль.

Сестра искоса посмотрела на брата. Ее взгляд выражал полное непонимание такого добродушного отношения к людям. Шейндел представляла, что увидит их в центре оживленного города, а не в лесных палатках. Нахождение людей в таком месте вызвало у нее подозрения.

– Я чувствую опасность. Может, не стоит входить в контакт с незна…

Уриэль оборвал Шейндел на полуслове:

– Не страшись, сестрица! Я уверен, они прояснят нынешнюю ситуацию и подскажут, что нам делать. Ни о чем не думай, просто следуй за мной!

Уриэль взял руку Шейндел и резкими шагами повел сестру за собой. В его глазах пылала искра неуемного любопытства. Он жаждал разговора с людьми. Недоверие Шейндел к действиям брата, как и к незнакомым людям, усиливалось с каждым метром, приближающим ее к ним. Она без особого желания плелась следом. Вскоре брат с сестрой достигли входа в палатку, где горел свет, создающий игру теней из людских движений. Уриэль остановился и окинул глазами прибежище людей. Его взгляд выглядел сосредоточенным. Немного приспущенные брови нависали над веками, как два злых ястреба. Готовый к разговору с людьми, он хлестко окликнул их, как умел:

– Люди добрые!

Заслышав крик, люди в недоумении прекратили двигаться. В палатках воцарилась тишина. Уриэль смотрел на полог палатки, ожидая появления человека. Что-то грузное зашевелилось в палатке. Такая внезапность сильно всполошила Шейндел, и та выпрямилась во весь рост. Через минуту шорох исчез, и стал слышен звук скольжения застежки об молнию. Палатка начала открываться. Вскоре показались толстые руки, затем проявились очертания ног и объемных бедер. Вход распахнулся, и перед ребятами предстал человек – мужчина.

На вид ему было чуть больше сорока лет. Части его тела выглядели довольно массивными. Он был коренастый и очень высокий по сравнению с мальчиком. Одежда на нем не отличалась новизной: выцветшие от солнца вареные джинсы, потертая черная кожанка.

Его лицо состояло из ряда диспропорций. Узкий подбородок выдавался сильно вперед. Он был схож с выжженным горным подъемом, ведь на лице мужчины нельзя было заметить следов хоть малейшей щетины. Нос также нарушал лицевую гармонию. Переносица, как и ее хозяин, крупная, а ноздри на ее фоне казались крохотными. Остальное: губы, лоб и брови, не бросалось в глаза. Волосы мужчины на голове были жиденькими, по цвету напоминающие ртуть.

По выходу из палатки он не начал разговора, просто вглядывался в неказистых для него детишек, а они, в свою очередь, дали волю робости. За спиной мужчины показался парень среднего роста с черной бородой и кепкой на голове. Он стоял за ним в мятой майке, в которой, вероятно, спал. Его вид был сонным, лицо настолько безжизненным, что походило на дряблый, сотню раз размороженный студень. Глаза парня застилала пелена слезной влаги. Поэтому он не мог рассмотреть пожаловавших к ним гостей. Перед взором ребят стояли уже два человека, и теперь самый крупный из них заговорил:

– Вы кто такие?

– Мы небесные отроки, меня зовут Уриэль, – представился мальчик. – Вот моя сестра – Шейндел, – сказал он, показывая на девочку. – Понимаете, мы спустились с неба, как мы это делаем в любой другой солнечный день, но сегодня нашу прогулку омрачили тучи, а потом и дождь с ветром. Еще мы видели ненастоящих птиц, пролетевших над лесом.

Мальчик рассказывал без остановки, с воодушевлением, постепенно повышая тон. Остальные люди повылезали на улицу, когда услышали громкий нарастающий голос мальчика. Это было двое мужчин, мало чем внешне отличавшихся от тех, которых первыми повстречали Уриэль и Шейндел.

– А сейчас нам пора возвращаться домой, на небо. Но для этого нам нужно хотя бы крохотное голубое пятнышко на нем. Через громады туч не пробиться, как бы мы не пытались.

– Вы из ближайшей деревни? – спросил парень.

– Нет, я же говорю, мы с неба.

– И как вы собираетесь туда попасть? Ха-ха-ха. Впервые слышу такую чепуху, – с усмешкой сказал мужчина в кожаной куртке.

Уриэль поджал губы. В глазах мальчика появился явный блеск. Его задели слова мужчины. Но он проглотил обиду и продолжил гнуть свою линию:

– Это вовсе не бред. Поверьте, я говорю правду. Мы лишь хотим помощи от вас или дельного совета.

– Какая тут может быть помощь. Какие советы? Дудки! Что ты мелешь, глупый мальчишка? Я отправлю тебя куда надо! Понял меня?

У Уриэля образовался ком в горле от этих слов. Он прокашлялся и тут же принялся отстаивать свое гордое “Я”.

– Вы, оказывается, глупей, чем я думал. Мы лишь обратились с хорошими намерениями, а в итоге мне довелось выслушать такие вещи в свой адрес! Впервые встречаю на земле такого тупого человека, от которого вовсю веет вопиющим невежеством!

Мужчина с криком подбежал к мальчику, как будто только что сорвавшись с цепи.

– Щенок, теперь я тебе покажу!

Он взял мальчика за плечи и со всей силы начал их сжимать. Мужчина в ярости хотел вмять Уриэля в землю.

– И эту сестрицу хватайте! Что вы стоите, как ягнята перед мертвой мамкой?

Люди приблизились, чтобы схватить Шейндел. Она отступала назад. Сестра была готова пуститься в бег со всех ног, но нахождение брата в руках у врагов не дало ей это сделать. Эти два человека даже не ускорялись, зная, что возьмут ее с небывалой легкостью. Они в шутливой манере обращались к Шейндел и явно насмехались над беззащитной девочкой.

– Иди к нам, красная девица. Иди сюда, милая, – приговаривал один из них.

Шейндел некуда было уже идти. За спиной был лишь лес. Но в этот момент она сумела совершить настоящее чудо. Плотно прижавшись к дереву спиной, девочка возвела руки вверх и что-то пробормотала себе под нос. В ту же секунду ее руки оказались прикованными к ветвям дерева, которые росли у самой его кроны. Люди вытаращили на нее глаза. Один из мужчин открыл от удивления рот и промямлил:

– Вот так правда – небесные отроки!

С большой высоты Шейндел заметила, что крупный человек взял ее брата в силки. В сердце девочки перезвоном одинокого колокольчика отразилась печаль о родном человеке. Она чувствовала его страдание всем сердцем и не могла оставить на растерзание частицу самой себя. Тревога все нарастала. Страх полностью окутал ее душу, раскрыв свою черную бездонную пасть. Он достиг критической точки, а в мыслях девочки крутилась лишь одна фраза: «Нужно действовать». Взволнованная Шейндел начала раскачиваться на ветке древа. Она резкими движениями набрала амплитуду и затем спрыгнула прямо на двух человек, все карауливших ее внизу. Девичий удар вышел хорошим. Он пришелся одному человеку в район виска, другому в грудь. От боли оба мужчин попадали на землю. Шейндел ничего себе не повредила этим прыжком. Она просто отряхнула слегка испачканное платье и, преисполненная уже не жутким страхом, а лютой храбростью, сродни мужской, побежала на обидчиков, отобравших у нее родного брата.       Те же издалека видели и полет Шейндел, и то, как она повалила их товарищей. Тот человек, что поймал Уриэля, не забоялся летающей девочки, уложившей двоих на лопатки.

– Стой тут, держи мальчишку, пока я буду расправляться с девицей, – сказал он парню в майке.

Он направился прямо на Шейндел, а его напарник окончательно затрясся в ужасе от всего увиденного и решился бежать в палатку, отпустив мальчика. Крупный мужчина не сразу заметил это, оторопел и прокричал ему вслед, что он жалкий трус. Тогда и Шейндел подобралась близко, а Уриэль прыгнул сзади на человека, обхватив его за шею.

Мальчик обвился, как змея и начал душить мужчину. Шейндел показалось это жестоким, но вспомнив, что недавно она разделалась с двумя людьми таким же не совсем гуманным способом, она отбросила это чувство в сторону. Через минуту мужчина издал глухой звук, который вырвался из его гортани, судорожно сжимающейся в момент удушья.

– Может, теперь хватит, Уриэль? – с жалостью спросила Шейндел.

– И правда, хватит уже с него! – со вздохом произнес мальчик, уставший марать руки об толстую мужскую шею.

Он отпустил его и сразу отпрянул назад. Мужчина остался лежать на земле, неестественно задрал голову, приоткрыл рот и закряхтел. Ребята пустились бежать, куда глядят глаза. Они быстро преодолели пару сотен метров и оказались на внушительном расстоянии от лагеря людей. Все это время они молчали, лишь изредка оглядывались через плечо, надеясь, что за ними никого нет. Когда они достигли опушки леса, Уриэль заговорил: