Выход

– А у меня нет ничего настолько ценного, что можно было бы своровать. Это значительно упрощает жизнь. Я уже многие годы не ношу с собой рюкзак. Прогулки и походы стали гораздо более приятными. Никому не нужно меня грабить.

– В том рюкзаке у меня было все, – угрюмо сказала девушка.

– Дай угадаю, – сказала Лимпопо. – Деньги. Удостоверение. Еда. Вода. Запасная одежда. Чистые трусики.

Девушка кивнула.

– Ну, значит, все верно. Понимаешь, здесь тебе не нужны ни деньги, ни удостоверение. Здесь есть еда и вода. Чистые трусы и прочая одежда – не вопрос. Мы дадим вам доступ к сети, и вы сможете восстановить резервные копии, – она заметила, как осунулись их лица. – Вы ведь создали резервные копии в сети ушельцев?

– Еще нет, – сказал Итакдалее, – но это входило в наши планы. Наверное, у меня еще что-то осталось в облаке, там, в «дефолтном мире». – Он произносил словосочетание «дефолтный мир», неловко обозначая кавычки интонацией.

– Хорошо, мы можем «просочиться» и достать для вас необходимую информацию. Есть места, где сеть ушельцев выходит в сеть дефолтного мира: глубокие туннели и большие задержки. В конце концов, если хотите, то можете вернуться назад. Некоторые так и поступают. Жизнь ушельцев – не для всех. Потом иногда они снова становятся ушельцами. За это вас никто не осудит.

Кроме вас самих, – этого она не сказала, так как это было слишком очевидным.

Девушка выглядела очень подавленно:

– Я просто не могу в это поверить! Не могу поверить, что ты вообще не берешь на себя ответственность. Ты нас сюда привела. Теперь нас отымели, у нас ничего не осталось, а ты просто стоишь и выдаешь пачками маленькие богемные афоризмы, как этакий хипстерский будда.

Лимпопо вспомнила те времена, когда это вывело бы ее из себя, и ощутила удовлетворение от того, что сейчас она совершенно не злилась. Она хотела бы, чтобы не было и этой гордыни, однако утешила себя тем, что никто не совершенен.

– Я прошу прощения, что так произошло. Я помогу вам снова вернуться к нормальному существованию. Грабеж рано или поздно случается со всеми ушельцами. Это, можно сказать, ритуал посвящения. Если у вас есть что-то невосполнимое, это означает, что нужно сделать все, чтобы это невосполнимое не забрал у вас кто-то другой. Но как только вы избавитесь от этого образа мыслей, все станет гораздо проще.

Было похоже, что девушка сейчас набросится на Лимпопо. А она так надеялась, что дело не дойдет до физического столкновения.

– Послушай, относись к этому проще. Это всего лишь вещи. Знаю, у тебя была классная одежда. Я даже тайком сфотографировала ее, чтобы можно было сделать такую же и разместить ее на сервер версий «Б и Б». Можешь сидеть и переживать, можешь бегать кругами, пытаясь найти урода, который более привязан к обладанию вещами, чем ты, или можешь успокоиться, пойти со мной и получить новый комплект вещей. Мы можем сделать дубликаты тех вещей, что были на вас надеты, или можете выбрать что-нибудь из каталога. Или можете побежать домой, завернувшись в полотенца. Выбор за вами.

– Ты скопировала ее одежду? – сказал хохмач.

– А что, тоже хочешь такую? Это унисекс. Можем модифицировать ее под тебя, или же можешь выбрать себе что-нибудь более гендерное. Но думаю, что тебе она подойдет. – Едва сказав это, она поняла, что не ошиблась. Интеллектуально ее привлекал другой парень – Итакдалее, однако к таким, как этот Герр фон Пикльпенс, она испытывала слабость; она была бы не прочь поэкспериментировать с его внешним видом, если бы только он перестал болтать.

– Неужели? А почему бы и нет, – ответил тот. Он точно знал, насколько был симпатичным, и это слегка отвращало.

– Пойдемте, подберем для вас одежду и обувь.

Из солидарности она оставила свою одежду на скамье, завернулась, как все, в полотенце, взятое из онсэна, и повела их обратно в «Бандаж и Брекеты».

* * *

Производственная лаборатория «Бандажа и Брекетов» располагалась во внешнем строении, которое называлось «конюшней», однако ни в нем, ни в ближайших окрестностях не было никакого домашнего скота. Она нашла для них балахоны и тапки, показала салагам, как выполнять запросы по запасам «Б и Б» для поиска невостребованных вещей, и провела их по первым двум этажам, открывая ниши и ящики, пока они наконец не нашли все, что было нужно.

– Можете оставить это все себе, – сказала она, – или же вернуть обратно в ящики и сообщить об этом «Б и Б». Если просто бросите эти вещи где-либо, кто-то, конечно, мненамесит их, но это считается грубым.

– Мненамесит? – спросил Итакдалее. Он словно ожил во время поиска одежды, воодушевляясь все больше и больше с каждым шагом. Она даже порадовалась за него.

– Материя не на месте. Мусор. Если ты видишь какой-то хлам, то можешь его переработать, убрать в ячейку хранения или присвоить себе. «Б и Б» отслеживает невостребованный мненамес в своих хранилищах, помечает вещи, которые валяются без дела уже несколько месяцев, специально для средства отслеживания неполадок, а потом кто-нибудь исполнит, наконец, свои обязанности и утилизирует их.

– Может, наши рюкзаки попали в мненамес?

– Вообще без вариантов. Они не лежали там слишком долго, тем более что любые сумки или рюкзаки в раздевалке не становятся мненамесом, если их только там не забыли. Ваши рюкзаки просто украли. – Она открыла дверь в конюшню. – Забудьте о них.

В производственной лаборатории пахло лазерами, горелым деревом, летучими органическими соединениями, красителями для тканей и машинным маслом. Здешние водородные элементы, совершенно не связанные с элементами таверны, были полностью заряжены. Лаборатория была практически пуста, если не считать хихикающих подростков, которые наверняка печатали себе какие-нибудь новые причудливые пистолеты. Она отметила их закладкой для последующего жесткого разговора, затем вывела экран на стену.

– Самый простой способ начать – это запросить запасы походных вещей: для теплой погоды, для холодной погоды, дождевик, палатка, еда, аптечка – при этом надо учитывать доступные продовольственные запасы и рейтинг популярности. – Работая, она крутила свои интерфейсные поверхности, и вскоре на экране уже виднелась текстовая компоновка в несколько столбцов. – Заполняйте корзины, а когда закончите, детализируйте, чтобы выбрать размеры и опции.

Они быстро освоились, начали везде нажимать, тыкать и предлагать что-то друг другу. Она смотрела, взвешивая их выбор по своим собственным критериям. Когда она была шлеппером, то твердо считала, что один в поле воин, и держала под рукой все, что могло бы понадобиться. А уяснив, что к чему, брала с собой на день только минимум вещей, необходимый для преодоления типичных трудностей при переходе с места текущего пребывания до следующей стоянки. Когда она жила в дефолтном мире, то считала и свой дом, и свой ящик в школьном шкафчике, и свою работу местом складирования повседневных вещей, которые не нужно было постоянно носить с собой. Достаточно было знать, что это всегда было под рукой.

Став ушельцем, она выбрала путь шлеппера только потому, что четко задала границы места, которое она собралась занимать в пространстве. Она решила использовать только то, что носила с собой. Выбить это из головы помогло понимание простой вещи: все, что было нужно, лежало повсюду, вещи в мире ушельцев представляли собой нормализованное облако возможностей, доступных по первому требованию. Упущенная выгода из-за отсутствия нужной вилки для салата, когда ей хотелось поесть салат, была ниже упущенной выгоды от невозможности пойти, куда только она пожелает, не таская за собой тонны ненужного барахла и не зарабатывая грыжу и боли в спине.

Ни секунды не сомневаясь, она думала, что корзина с минимальным набором вещей будет у Итакдалее, а с максимальным – у девушки. И ошиблась. У девушки был только самый минимум вещей, что несколько пристыдило Лимпопо.

– Ты не думаешь, что нужно брать с собой побольше? – она не могла пройти мимо искушения незаметно надавить на весы, когда на них кто-то взвешивается.

– Всего, что у меня есть, – достаточно, чтобы добраться до следующего места типа этого. Пусть эти мужланы таскают с собой горы вещей. С другой стороны, рядом всегда кто-то, у кого можно взять что-нибудь взаймы, а я, в свою очередь, могу помочь им в плане каких-нибудь бытовых мелочей, – девушка выразительно подняла брови и ухмыльнулась. – Думаешь, ты единственная здесь, которая это понимает? Мы салаги, а не идиоты. Я уже много лет организовываю коммунистические праздники. Я высвободила достаточно материально-технических ресурсов, чтобы организовать нечто подобное вашему здешнему поселению. Да, я взяла с собой много ерунды, но только потому, что не знала, во что ввязываюсь. Но если все выглядит подобным образом, – она обвела рукой конюшню, – то действительно, зачем кому-то нужно что-то еще?

– Ты права, я думала, что вы дети буржуа, которым нужно показать философию ушельцев во всей ее красе. Концепцию «чем меньше, тем лучше» проще понять сердцем, чем умом. И, конечно, очень печалит то, что случилось с вашими вещами. Даже если мне кажется, что вы взяли с собой больше вещей, чем нужно, ужасно чувствовать себя обворованным. Конечно, это не добавит ощущения безопасности и любого выведет из равновесия.

Одним из столпов пути ушельцев было незамедлительно и искренне извиниться, если ты действительно в чем-то виноват. Когда-то это стало трудным уроком для Лимпопо, но она его очень хорошо усвоила.

Мальчики тайком начали выкладывать вещи из своих корзин, и она заметила, что девушка тоже обратила на это внимание. Они понимающе улыбнулись друг другу и сделали вид, что ничего особенного не увидели. Дать другим людям почувствовать себя ублюдками – это наихудший способ отучить их от этой ублюдочности.

– Не все места похожи на наше, – сказала Лимпопо. – «Б и Б» – это самое большое место ушельцев, которое я видела, может, даже самое большое в этой части Канады. Здесь все в порядке с материальным достатком. В большинстве поселений ушельцев есть производственные лаборатории. Никто вам не запретит пользоваться ими, однако если все, что вы делаете, – это опустошаете водородные элементы и сырье, то все решат, что вы попросту уроды.

Ребята аккуратно раскладывали вещи в своих корзинах.

– Я не должна обменивать одни вещи на другие, это ведь является подарком, как на коммунистических праздниках. Это я понимаю. Однако, когда мы организовываем наши праздники, то без разницы, сколько ты взял, ведь в любую минуту могут нагрянуть копы, выгнать нас и уничтожить все, что останется, поэтому стоит брать только то, что сможешь унести с собой. Здесь же ты хочешь, чтобы люди каким-то волшебным образом не брали слишком много и в то же время не зарабатывали право взять больше в счет своей более усердной работы, а также работали только потому, что это дар, а не потому что они получат что-то взамен?

Все посмотрели на Лимпопо. Та пожала плечами:

– Это дилемма всех ушельцев. Если ты можешь только брать, не отдавая, ты халявщик. Если ты ведешь учет, сколько берут и отдают другие, ты мелочный бухгалтер. Это наша версия христианской вины – неблагочестиво думать о своем благочестии. Ты должен хотеть стать хорошим, а не чувствовать себя хорошо из-за того, насколько ты хороший. Самое худшее – это переживать, что там делает кто-то еще, так как это никак не связано с тем, правильно ли живешь ты сам. – Она пожала плечами: – Если бы все было так просто, все бы так жили. Это ведь проект, а не достижение.

Итакдалее потянулся так, что у него захрустело в спине. Его балахон распахнулся, на что все обратили внимание, несмотря на то, что еще совсем недавно он ходил перед ними совершенно голым. Он смущенно подоткнул одежду, а потом заговорил:

– Очень трудно со всем этим совладать, потому что все кажется таким незнакомым. Там, в дефолтном мире, – и снова она услышала эти кавычки, – вы должны делать что-то, потому что так правильно. «Ты хочешь, чтобы я отдал свою грязную зарплату, потому что на пути ее формирования произошло что-то нехорошее? Что-то вы не выстраиваетесь в очередь желающих оплатить мои счета». Щедрость – это сказание о том, что случается, когда люди блюдут свои интересы. Мы должны «просто знать», что эгоизм является естественным.

Здесь же мы рассматриваем щедрость, как основополагающее состояние. Странное, отвратительное чувство корыстолюбия говорит нам о том, что мы ведем себя как засранцы. Мы не должны прощать людей за их корыстолюбие. Мы не должны ждать, что другие простят нас за наше корыстолюбие. Нет ничего благородного в том, что ты делаешь что-то хорошее в надежде на вознаграждение. И очень трудно не стать жертвой такого образа взаимоотношений, потому что взяточничество действительно работает.

Когда я рос, у моих родителей постоянно возникала эта проблема. У папы всегда были наготове длинные объяснения, почему я могу делать то, что захочу, только после того, как сделаю что-то скучное, и каким образом это не является взяткой. Он говорил: «Тебе нужно сбалансированно питаться, чтобы быть здоровым. Если ты ешь десерт, но не поел овощей и протеины, то твое питание не сбалансировано. Поэтому ты не получишь десерта, пока не опустошишь свою тарелку». Мама закатывала глаза, а когда он не слышал, то шептала мне: «Делай как он сказал, и я дам тебе кусок торта». Взяточничество – что так, что эдак.

Хохмач захихикал:

– Я видел твоих предков. Они оба пытаются дать тебе взятку, но папа просто пытается улучшить свое самочувствие.

Итакдалее покачал головой:

– Все гораздо сложнее. Папа хотел, чтобы я совершал правильные поступки по правильной причине. Мама просто хотела, чтобы я совершал правильные поступки. Я понимаю отца. Но проще побудить людей делать что-либо, если тебе все равно, зачем все это делать.

Лимпопо оглядела корзинки мальчиков, стопки вещей в которых заметно уменьшились. Она одобряюще кивнула.