Рота

В стороне за спинами бойцов перепуганный Сашка корчил рожи и делал отрицательные жесты, пытаясь что-то мне показать. Наверно, предупредить хотел.

– Что бы я сейчас ни сказал, вы меня всё равно не слышите. А ситуация такова, что с минуты на минуту здесь появятся танки противника.

– Арестовать его!

– Не стоит этого делать. Иначе немецкие танки прорвутся в Слоним.

– Т-ты! Как смеешь! Старлей, ты слышал! – заорал генерал, брызгая слюной.

– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, – я по привычке встал в свободную стойку, – не советую распускать руки.

– Ах, ты…, – старлей первым кинулся на меня. Зря он это сделал. Наработанные годами навыки айкидо не подвели, и особист, потеряв в полёте фуражку, раскорячившись, улетел за обочину в кювет. Оба опричника, расталкивая друг друга и забыв про винтовки, бросились скручивать меня в бараний рог, и один за другим разлетелись по сторонам, пропахав по шершавому асфальту. Ошалев от неожиданности, они вскакивали, бросались и снова больно падали. Вскоре перепачканные в придорожной пыли и грязи, с ободранными об асфальт физиономиями эти бойцы невидимого и подлого фронта напрочь потеряли свой лощёный вид и, взяв меня в полукольцо, больше не рисковали нападать, но и стрелять побаивались, чтобы не попасть в генерала. А я специально крутился возле комкора, слегка потешаясь над его растерянным видом.

– Всем стоять!! Смирно!! – опомнился генерал, в его глазах бушевал ураган. От командного рёва всех окружающих буквально подбросило. – Ты, что себе позволяешь, сержант! Совсем зарвался! Расстреляю на месте!! – Его серые глаза потемнели, свирепый вид был страшен.

Слова нашлись сами собой:

– Не выйдет, товарищ генерал-майор. Мы уже давно мертвы. Когда нам без боеприпасов приказали перекрыть важное танкоопасное направление. Когда мы штыками и голыми руками дрались в поле с до зубов вооружёнными немцами. Когда наши окопы проутюжили юнкерсы. Когда голодные и измученные мы сами добровольно организовали новый противотанковый рубеж. Мы уже давно поделились на живых и мёртвых, а потому смерть стала частью нашей жизни, и мы не можем умереть ещё раз. Сегодня лишь третий день войны, а от половины наших батальонов, полков и дивизий остались лишь номера. Нынче пришёл и наш черёд. И, если нам не будут мешать, задержим немцев на этом шоссе. На сутки задержим, прежде, чем сгинуть.

– Ты… зачем так… ты ничего не знаешь…

– Как раз я-то знаю и беру на себя всю ответственность. Не этого же клоуна ставить командовать заслоном, – я махнул в сторону особиста, который с оторванным рукавом и грязной физиономией вылезал из придорожной канавы.

– Молчи, сержант. Старший лейтенант госбезопасности Достанюк своё дело знает. На тебя поступил серьёзный сигнал. Мародёрство, самоуправство, и в общем – диверсия, – на его скулах заходили желваки.

– Ошибка в формулировке. Диверсанты – это те, кто при реальной угрозе прорыва танков противника мешают войскам получить необходимые средства отражения нападения. Это те, кто в самый ответственный момент пытается лишить заслон руководства и лучших бойцов. Это те, кто сознательно вводят командование в заблуждение и тем самым ослабляют оборону и потворствуют врагу. Это те, из-за которых наши воины остались без оружия, которое враг имеет возможность захватить прямо в хранилище.

– Ну, ты… не очень-то, сержант… языком болтай. Разберёмся. Ладно. Продолжай пока командовать. Старший лейтенант, вместе со своими бойцами подожди у грузовика. Я что, непонятно сказал! Марш к машине! – Генерал бросил повелительный жест и сморщился, будто раскусил клопа, сплюнул и продолжил, обращаясь ко мне: – Докладывай, как оборону построил.

Я вкратце изложил суть моей задумки, которая явно понравилась комкору. Он сдвинул фуражку на затылок, потом снял. Гладко выбритая голова блестела в лучах вечернего солнца. Он поскрёб макушку, нахлобучил фуражку, дыхнул коньяком и махнул рукой, заканчивая показательную головомойку:

– Ладно. Давай, сержант, воюй. Продержись до утра. Завтра тебя сменит 770 полк, – Петров уже занёс ногу в легковушку, чтобы сесть.

– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.

– Что ещё?

– Возьмите вот это, – и я протянул ему карту немецкого лейтенанта с моими пометками и замечаниями.

– Что это?

– Трофейная карта.

Комкор присел боком на сиденье, разложив на коленях карту. Через минуту он резко поднял голову, боднул налитым кровью взглядом и спросил охрипшим голосом.

– Кто работал с картой?

– Я.

– А, ну-ка в машину.

Я залез на заднее сиденье, рядом расположился генерал. Теперь от его взгляда можно было прикуривать.

– Что ты ещё знаешь?

– Всё.

– Что-то сомнительно. – его бровь недоверчиво поползла вверх. – Похоже на провокацию.

В голове промелькнула пугающая мысль, что все мои усилия напрасны. Поняв, что просто так мне до него не достучаться, и не желая терять драгоценного времени, я произнёс скороговоркой:

– Петров Михаил Петрович родился 3 января 1898 года в деревне Залустьежье Лужской волости Питербургской губернии. Окончил четыре класса, работал учеником слесаря на Путиловском. Участвовал в штурме Зимнего. В РККА с 1918 года. В 23 году окончил Тамбовскую пехотную школу, в 25 году Закавказскую политическую школу, в 32 году бронетанковые курсы. В 28 году в Сухуми родился сын Александр. Участвовал в войне в Испании, командовал 2 танковым батальоном в группе комбрига Павлова. 21 июня 37 года присвоено звание Героя Советского Союза. В 38 году опубликовал ряд статей в «Красной Звезде», в 165 июльском номере «Основы современного наступательного боя» и в 257 ноябрьском номере «Богатырское племя». В походе в Западную Белоруссию в 39 году командовал 15 танковым корпусом. В 40 году инспектор бронетанковых войск Западного округа, генерал-майор. Весной 41 года окончил Высшие курсы при академии Генштаба. Накануне войны назначен командиром 17 механизированного корпуса, который, – я намеренно повысил голос, – из-за небоеспособности был разгромлен в боях под Слонимом, Барановичами и Минском и исключён из списков с 1 августа. В августе 41 года генерал Петров командовал 50 армией, а с 7 октября – Брянским фронтом. При выходе из окружения у деревни Голынка Брянской области был ранен и попал в плен. Умер 10 октября 41 года от гангрены в концлагере в городе Карачев, похоронен там же.

На генерала Петрова было страшно смотреть. Мне явно удалось зацепить его за живое. Он сначала покраснел, потом смертельно побледнел, а лицо передёрнула судорога. Осмысленный взгляд появился через минуту.

– Кто вы?

– Сержант Батов. Впрочем, это не имеет значения.

– А, что имеет? – глянул он исподлобья.

– То, что немцев надо остановить сегодня на рубеже Щары. – И я начал спокойно и доходчиво переворачивать его мировоззрение. – К Слониму рвётся корпус Лемельзена. В авангарде 18 танковая дивизия Неринга, за ней следом 17 танковая дивизия фон Арнима и их прикрывают головорезы 29 мотопехотной. По приказу на них работает специальная авиагруппа ближних бомбардировщиков. И всё это попрёт на нас максимум через два часа. Ещё хуже обстоят дела юго-восточнее. Завтра утром из Ивацевичей на Барановичи выступит корпус фон Швеппенбурга. За вечер и ночь наши деморализованные отступившие из-под Бреста дивизии не успеют подготовить новые рубежи у моста через Щару, и даже, если мы задержим здесь Неринга, то на Минском шоссе с отличного рубежа у реки наших вышибут уже через час боя. И пришедшая с опозданием на помощь 55 дивизия не поможет. Вся беда в том, что наши основные бронетанковые силы остались в тылу у немцев и зачем-то скапливаются в районе города Коссово. А завтра к вечеру их там разнесут в пыль три штаффеля юнкерсов. Примерно в те же часы потрёпанную в ожесточённых боях 55 дивизию добьют бомбардировщики западнее Барановичей. К ночи в город вступит немецкая пехота, а танковые батальоны врага обойдут Барановичи и двинут дальше на Слуцк. После этого оборона Слонима станет бессмысленной, поскольку он останется в немецком тылу. После захвата Барановичей армейская группа Гудериана выйдет на оперативный простор и рванёт к Минску, а с северо-запада через Молодечно туда же устремятся танки Гота. Окружение Белостокско-Минского котла замкнётся. Вам понятна обстановка? Сейчас и здесь мы защищаем единственный проход к Варшавскому шоссе, по которому из Белостокского мешка могут выйти наши окружённые армии. По этому направлению к Слониму выходит 10 армия, севернее – 3 армия, а следом за ними – наиболее пострадавшая 4 армия. И если мы сегодня не удержимся здесь, то танки Неринга перережут этот коридор и в итоге погибнет свыше трёхсот тысяч советских людей и почти столько же попадёт в плен. Вот что мы имеем на настоящий момент. Подробности – в карте.

– Но что делать? Это же катастрофа. – Теперь я видел живого разумного здравомыслящего человека.

– Пока мы не сдались – ничего не ясно. Нельзя воевать с мыслями о поражении. Владея оперативной обстановкой, вы лично можете организовать эффективную оборону. Знаю, что вся ваша артиллерия сосредоточена восточнее Слонима, поскольку нет снарядов. Там же стоят все танки без горючего. Не надо тешить себя мыслью, что кто-то умный и смелый отдаст вам приказ. Своей властью открывайте все имеющиеся стратегические склады. А их в окрестностях десятки. В конце концов, они для того и создавались. Немедленно выводите артиллерию на рубеж реки Щара, маскируйте её и пристреливайте ориентиры, назначайте ответственных за направления. Каждый заслон плотно прикрывайте зенитками. Немецкие асы трусы, под зенитным огнём прицельно бомбить не станут. И самое главное выбивайте танки. Без них Гудериан ноль без палочки. Организуйте танковые засады. Варшавское шоссе проходит через сплошные леса и болотистые низины, значит, надо минировать все съезды, проезды и устраивать там засады. В Слониме необходимо взорвать четыре деревянных моста и железнодорожный, а главный автомобильный мост взять под плотную защиту. Если немцы прорвутся, то будут переть на него, как бешеные. Мои краткие соображения на обратной стороне карты. Если наши 17 и 14 корпуса здесь удержатся, немцам в спину ударит 10 армия. Когда противник развернётся, ему в спину ударим мы. И тогда им – капут. А теперь наиглавнейшее. Войну проигрывает не армия, а трусливые, нерешительные и бездарные генералы. Гром уже грянул, и мужикам пора перекреститься. Время отчаянно поджимает. У вас в распоряжении всего вечер, ночь и утро. Должны успеть. Иначе эта война нас всех уничтожит.