Хотеть не вредно, или Наследник для дракона
Островком спокойствия среди творящегося бедлама и айсбергом непокобели… непоколебимости был только что вернувшийся Анатоль.
Меня, подпирающую снизу выступающий фитболом живот, под белы ручки усаживали на тахту, совали в нос мерзкую вонючую гадость, стакан яблочного сока и хурму. Я лила слезы водопадом, всех ненавидела, хотела конфет и на ручки, и чтоб это были ручки Анатоля. А эта зеленоглазая драконистая морда даже бровью не дернула, не то что руки протянуть или приблизиться на приемлемую для захвата дистанцию.
– Подойдите ближ-ж-ж-е, бандерлоги… – мстительно пожелала я, жалобно шмыгнула носом, занюхала протянутой хурмой.
Анатоль сделал вид, что поддался, подошел, кышнул на челядь и присел рядом. Не ручки, конечно, но и так сойдет.
– Ну и? – спрашивали смеющиеся зеленые глаза. – Что на этот раз?
– Вот, – всхлипнула я и протянула затисканную в ладони стеклянную монстру, даже отдаленно не напоминающую единорога и тот эскиз, который я приложила к заказу.
К слову, о слезах. Не подумайте, что я какая-то истеричка, просто, когда случилось интересное положение, у меня в организме произошел глобальный сбой, будто кнопка на букве “ы” в клаве залипла. Теперь у меня практически все было со слезами на глазах: и праздники, и будни.
Анатоль, слегка недоумевая, рассматривал стеклянную фигурку четвероногого непарнокопытного с ветвящимся оленьим рогом на макушке. Да, в Казскии, несмотря на всю ее несказанную сказочность, никогда не водилось единорогов, а я мечтала о подвеске над колыбелью с этими восхитительны-ы-ы-ы… Да что ж ты будешь делать! Збагойна! Я мечтала о подвеске с этими зверушками. Мне даже приснилось, как они, таинственно мерцая от свечи, покачиваются, а в колыбельке сопит наш с Анатолем малыш или малышка. Но мастер-стеклодув, как настоящий художник, думал по-своему. Еще и чек прислал для доплаты за нестандартный заказ, крохобор. Живот же у меня просто случайно прихватило, когда я раздумывала, как этому творцу тварей понятнее объяснить, что он не прав и придется переделать. Вот кутерьма и началась.
В общем, на фоне происходящего я выглядела полной дурой. И полной тут не для красного словца и исключительно по смыслу – живот был огромный. И будет таким, пока не случится радостное и пугающее меня лично событие. Огонька добавляло то, что ребеночек явно в папу-дракона будет – меня все еще мучила изжога и постоянно хотелось пить и… Ну, вы поняли. Но самое страшное не это. Уровень местной медицины умудрился поразить даже мое закаленное интернетом воображение.
Самый популярный в герцогстве Лийон повитун – аутентично дикий дед – предлагал нам с Анатолем проверенные временем методы диагностики живыми и неживыми жабами и похвалялся деревянными щипцами для вытаскивания младенцев, тряс дипломами всех академий мира и показывал монструозной толщины книгу отзывов и благодарностей. Я впечатлилась и попробовала сеанс с жабой. С живой.
Ну, что сказать, если закрыть глаза, от аппликатора УЗИ по ощущениям мало отличается: холодное, скользкое и елозит. Но на щипцы я была категорически не согласна. Меня пугала дезинфекция спиртосодержащими отварами неопределенного срока годности и прослушивание сердцебиения плода путем прикладывания дедовского уха к моему пупку. Даже пожилой медикус-фармацевт из замка мне больше доверия внушал своей интеллигентностью. Правда у деда Яги в приемной и смотровой было куда креативнее. Кажется, жабы меня теперь преследовать будут, особенно их удивленные круглые глаза, выглядывающие сквозь стекло бутылей и бутылищ, расставленных по полкам.
Этот акушер-герпентолог хоть и выглядел прописным Нафаней, обретался в Лийоне, центральном городе герцогства. Там нас с Анатолем видели люди, а Анатоля даже опознали, и в наше унылое, медленно возвращающееся к жизни обиталище зачастили гости и письма. Мы этот спам в основном игнорировали. Я читала только письма от сестрицы Женевьев, своей обстоятельностью и наполненностью страстями напоминающие бразильские сериалы, и редкие послания от отца и Карамель, в девичестве ван Лав, а теперь госпожи Ду́бровской, которая уже нянчила зубастое чадо от супруга-мороя (такой вампир). Это она мне чудо-деда присоветовала, расхвалив его как “профессионала узкого профиля”. Жаль, она сразу не уточнила, квак… какой ужины у него профиль. И если б не эта поездка, Анатоля бы не узрело некое официальное лицо и не сообщило бы королю.
Приглашением от монарха камин топить было чревато, Анатолю пришлось являться пред отчие очи, и выдумывать миллион причин, чтоб не волочь туда же и меня. Самой веской причиной было мое положение. И вот мой принц-дракон в очередной раз вернулся из столиц, наверняка причесанный против чешуи, а тут я со своими капризами. Даже стыдно стало. Нужно поистине драконье терпение иметь, чтобы все это вывозить. Жаль, я не дракон и у меня терпения сообразно весу. Прежнему. Потому что веса стало больше, а терпения как было, так и осталось.
– Как ты так быстро? Вчера ведь только уехал, – спросила я, бросая дурацкую стеклянную зверушку, ручки Анатоля были были приятнее – он поглаживал ими меня и мой фитбол.
– Как-как… драконом.
– Что, так довели?
– Да, мое сокровище. Извини, но нам придется поехать в Казск ко двору.
* * *
С появлением в замке слуг и работников условия проживания резко рванули вверх. У меня с Анатолем. У слуг, ясное дело, помимо работы была только работа. Но им за это удвоенное жалование шло и полный соцпакет. Придвинувшаяся завеса отпугивала квалифицированный персонал, зато среднее звено искрило энтузиазмом. У меня было целых две горничные (у них разные руки из нужного места росли) и это я ими командовала, а не они мною, как приснопамятная старшая фрейлина Колина ван Жен, она же фрекен Бок и блюститель моей нравственности при королевском дворе. Эта дама с необъятным бюстом и самомнением однажды весьма впечатлила моего папеньку. Кстати, как раз князь и помог с моей легализацией в миру.
Официально светлейшая княжна Мари-Энн дон Стерж числилась покойницей, поэтому князь тряхнул семейными книгами и извлек на свет божий дальнюю родичку с таким же именем, скоренько на груди пригрел и Анатолю в жены сплавил. Потому как общество поморщится, но мезальянс герцогу дор Лий и королевскому бастарду простит, а вот жену-иномирянку, что с тварями завесы одна кодла – ни за какие коврижки. Анатолю тут жить, вернее, постоянно сюда возвращаться.
Все дело в магии. Анатоль ею к своему миру привязан и не может надолго его покидать, иначе случится коллапс источника, так это тут называется. Маг лишается своих сил, а поскольку магия – это свойство не только души, но и разума, то остается пускающий слюни овощ. Так мне объясняли. Я – другое дело. Я зеркало, или нить. И нас таких по мирам – целый зеркальный коридор и при должном старании одну другой заменить хоть и не просто, но возможно, потому я так легко с настоящей Мари-Энн ужилась. Мне от нее досталась часть памяти, а ей от меня – все остальное: возможность жить дальше, любить до дрожи и быть рядом со своей половиной сердца.
Ради восстановления моего доброго имени в княжестве Мезерер, в моем отчем доме, мы гостили с неделю. Я вдоволь нагулялась по городу, словно сошедшему с видовых открыток о дворянской нестоличной России. Этакая ядреная и вместе с тем душевная смесь посконного с благородным.
– Папенька, – выражаться хотелось исключительно как помещичья дочь и так же глазками хлопать, – думаете никто не удивится?
– А с чего бы? Был у дальних родичей проездом, увидел племяшку-сиротку – точь-в-точь как дочка-покойница, сердце отцовское и дрогнуло. И жених сыскался ей…
– Королевич Анатоль, – мысленно добавила я голосом сказочного чтеца, а вслух сказала: – А жених, видимо, тоже памятливый и с дрожащим сердцем?
Мы сидели на открытой терассе… э-э-э… терема, ударившись в чаепитие. В Анатоля уже не лез ни чай, ни к чаю и он, облокотившись на резные перильца, смущал своей статью и красотой всех, кто имел неосторожность любопытничать, с кем это Стержин полдня разговоры разводит.
– Так мы, мужики, такие, – добродушно посмеивался князь, – нам всегда одна и та же девка нравится. Первая. Какой бы масти она потом не была, главное, что у ней внутри.
– И снаружи, – буркнула я, вспоминая княжеский интерес к статям домомучительницы.
– И снаружи, – расхохотался дон Стерж, похлопывая себя по круглому животу почти что с мой размером. – А что не видно вас было, так что с него, кобеля столичного взять? Да и наследников заводить, дело приятное и лишних глаз не терпящее.
Вот тут я с князем была полностью солидарна. Наследника мы с супругом уже завели и даже ремонт, чтобы обновить Старое гнездо, затеяли, а вот времени и возможностей для близости стало значительно меньше. Анатоль осторожничал, я нервничала и ревновала его к его частым отлучкам по делам и вообще. Как-то подозрительно много в замке подозрительно привлекательных молодых особ. Пока после новостей Анатоль меня наверх провожал, штуки четыре попались. Нет три, одна два раза пробежала. Вцепилась в рукав мужа покрепче, а то мало ли… Вон ступеньки влажные, блестят. Только вымыли или слюной закапали?
Мы заглянули в будущую детскую. Там уже все было готово, хотя Анатоль считал, что я тороплю события, ведь до времени “Ч” оставалось еще порядка трех месяцев. А я считала, что раз уж эта сказка слишком реальная, то и чудеса могут быть рукотворные, вроде этой резной колыбели из светлого дерева или воображаемой мною подвеской с единорогами. Кстати, надо попробовать, вдруг получится собственными силами превратить прибывших стеклянных монстров в нормальных единорогов. Раньше же получалось всякую хтонь творить.
Только бы Толик о моих чародейских замыслах не узнал. Стоит рядом и продолжает мне живот поглаживать, будто это он не меня успокаивает, а сам успокаивается.
Представляю, какой ажиотаж поднялся среди народных масс, когда он из столицы драконом летел. Небось уже во всех храмах звонят и молиться набились, как шпроты в банку. Драконы тут по религиозным поверьям – божьи воины. А раз вот он, страж всесветлого, по небу рассекает, значит грядет какой-нибудь ХЭ.
– Мы надолго в гости к королю? Его величеству надоели твои отмазки, и он прямо приказал меня явить? Или еще что?
– Приказал. И еще что, – подтвердил Анатоль. – Вениана коронуют. Я обязан там быть.
– Вот Женька, зараза, а еще сестра, пишет письма километрами и хоть бы словом обмолвилась, что она теперь королевой станет.
– Никто не знал. Даже Вениан не знал. Нет, понятно было, что это случится, но что так скоро. Год после его женитьбы еще не прошел. Я не хотел тебя везти, но отец очень болен и пожелал.
– Так может, того, драконом? – оживилась я, представив свои полуобнаженные ноги на супружеской шее, закованной в броню роговых пластин, и каменной твердости чешую такого темного зеленого цвета, что кажется черным, развевающееся платье и волосы и… фитбол.
Анатоль дрожал губами. Опять ржет, паразит, будто мне в голову подсмотрел.
– Нет, – сказал, – драконом нельзя, народ пугается и тебя еще растрясет, укачает или простудит, но картинка мне нравится, особенно та часть, что про ноги.
– Ты все мне врал! Ты читаешь мысли! – я возмущенно развернулась к нему лицом.
– Ты как всегда очень выразительно думаешь, а еще читаешь… читала в сети всякие глупости о соблазненных драконами невинных девах, с подробностями и без, – мечтательно проговорил Анатоль, шебуршась пальцами у меня на затылке, и меня, как всегда, когда он начинал вот так делать, да и вообще от его голоса, низкого и урчащего, пронимало мурашками до печенок.
– Тогда требую подробностей, раз ты меня уже соблазнил.
– Вообще-то это ты меня соблазнила. Набросилась с поцелуями прямо при матери и королеве.
– Так я уже не была невинной девой.
– Да, действительно, как это я так прокололся, – нарочито разочарованно сказал Анатоль и сделал вид, что собирается уйти, но я удержала его руки и губы и все остальное тоже.
– Как щедро, ваше высочество, – едва дыша от поцелуя, проговорила я.
– Это утешительный приз перед двумя сутками в карете и… может вернемся к теме о ногах на шее?
– А как же невинные девы?
– К бесям, развратная жена ближе и доступнее, – отозвался супруг, торопливо освобождая мои ноги от чулок и вычурного кружевного исподнего и устраиваясь со мной на широкой мягкой тахте.
Я не зря ответственно подходила к выбору мебели.
Глава 2
Королевский дворец потрясал воображение размерами. По территории, на которой он находился, можно было водить пешие туристические маршруты с ночевкой и потому ничего удивительного, что я ужаснулась. Но сам дворец остался чуть позади. То, где мы будем жить, называлось Лиловый павильон, от него до дворца было с четверть километра парковых угодий. Но даже этот дворцовый пробник был в два этажа.
– Мне срочно нужен мой путеводный ковер, – заявила я, как только мы с барахлом, которое заняло целую отдельную карету, прибыли.
– Будешь на нем спать у порога, чтобы не забыть, где дверь? – хмыкнул Анатоль, подавая мне руку, чтобы я вышла.
– Очень смешно. Это ты во дворцах – дома, а я вечно в гостях и с черного хода.
Анатоль собирался что-то ответить, но не успел. Дверь во временное обиталище распахнулась руками лакеев.
Нас встречали два мажордома отеческого вида, два камергера в замше, какая-то челядь без счета в штанах по одной стороне и в юбках по другой, выстроенная по ранжиру, от более ранжирных к менее и… Ой, нет… Возглавляла воинство рюшей и шелков не к добру помянутая несколько дней назад Колина ван Жен со своей грудью, которой можно не только амбразуру закрыть, но и целый дот обезвредить.
Я трусливо ломанулась обратно, но обратно был Анатоль, а с ним такие номера не прокатывают. А еще у него руки длинные и авторитет. Мужики преклонились, прочие в юбках потекли киселем и попадали в реверансы. Только домомучительница устояла, обойдясь книксеном.
Самый мажористый дядька, похожий в своем старомодном камзоле на зеленого жука-долгоносика, фигурами из пальцев послал челядь таскать наши баулы, проверять, все ли готово в комнатах, и принялся разливаться соловьем, расписывая прелести вверенной его заботам недвижимости. Анатоль ему покивал, сказал, какой он молодец, потом заявил, что у него дела, чмокнул меня в запястье и свинтил, бросив на произвол судьбы и мадам Колины.
Ван Жен подозрительно ко мне приглядывалась. По легенде мы друг друга знать не знаем. Я – ушлая провинциалка, выскочившая замуж за герцога и признанного королевского бастарда, она – почтенная дама с опытом работы во дворцах.
– Колина ван Жен, ваше сиятельство, я ваша фрейлина на время пребывания во дворце, – жеманно представилась она и пригласила осмотреть площадя́ по пути к месту, где можно отдохнуть с дороги.
Павильон не зря назвали Лиловым. И если против лаванды в вазах я ничего не имела, то обилие этого цвета во всем прочем напрягало.
– Как вам ваши комнаты? – поинтересовалась ван Жен, едва мы переступили порог.
– Мне фиолетово, – ляпнула я, обозрев шторы и гарнитуры, а домомучительница прищурилась.
Кажется, моя легенда только что пошла прахом. Престарелые поборницы морали, вроде Колины, скандалы за версту чуют, а память на лица и людей, у них как у приподъездных бабушек.
– Простите, тут давно никто не жил, – завелась она. – Его сиятельство канцлер дор Лий, редко бывает в столице.
Так, выходит это лиловое безобразие личный домик Толика? Ему определенно нужно сменить декоратора. Кстати, при всей обширности, предоставленные мне покои явно были рассчитаны на одного. Это у нас теперь еще и спальни раздельные?
Задать животрепещущий вопрос мне помешала вереница слуг с багажом. Вслед за чемоданами протырились две девицы.
– Это ваши горничные, – прокомментировала ван Жен, – а это, – она извлекла их пышных складок пухлую тетрадку, – ваше расписание.
– С какой радости? – опешила я.
– Начинаются празднества, посвященные скорой коронации его высочества Вениана, – поджала губы дама, всем своим лицом и частично шеей выражая неодобрение моей неосведомленностью. – Ее величество изъявила желание видеть вас в своей свите. Бал представления наследника завтра вечером. Канцлер дор Лий приказал приготовить вам гардероб заранее, но я не думала, что ваше положение настолько… настолько…
Мне даже интересно стало, как она обзовет мой выдающийся во всех смыслах живот, как дверь снова открылась.
– О! – тут же соскочила с темы Колина. – А вот и мастер-модельер. Времени мало, но пару платьев для завтрашнего торжества он поправить успеет.
– А медикус будет?
– Вам дурно? – изобразила беспокойство фрейлина.
– Пока нет, но чувствую, что скоро станет, – мрачно сообщила я разглядывая прибывшего гения ножниц и лекал, облаченного в такой зеленый, что сама собой просилась песенка про кузнечика.
Это был ни кто иной, как любитель перьев во все места Глай ар Мур, кажется, окончательно переквалифицировавшийся из куаферов в эксклюзивные портные. Перьев ни при нем, ни на нем не было, но мне уже чихать хотелось. Заранее. Аллергия у меня на перья и красоту в его исполнении. Правда, подвенечное платье для моей провалившейся свадьбы с Венианом он сотворил гениальное.
– Лапочка! – всплеснул ручками ар Мур и, забавно переламываясь в коленках, рванул ко мне, – вы ужасненько кругленькая. Я в полнейшей панике!
Кузнечик, цокая каблуками по паркету, как чихуахуа нестриженными когтями, обежал меня и замер.
– Чтоделатьчтоделать, – бормотал он в прижатые ко рту обильно усыпанные перстнями пальцы.
– Вы же профессионал, – добила я его фразой, способной надолго вогнать в ступор любую мало-мальски творческую личность, но не тут-то было. Посланец гламура воссиял рождественской звездой.
– Ласточка! Вы будете неотразимы! Я сделаю так, что все будут хотеть только вас!
– А можно как-нибудь без всеобщего вожделения? Боюсь, супруг не оценит, – но слова прозвучали в никуда. Ар Мура вынесло из моих покоев на крыльях вдохновения.
Слуги тем временем разобрали мой багаж. Горничные под пристальным взором ван Жен, помогли мне принять ванну и переодеться, снабдили перекусом и только потом оставили в покое. Последней ушла Колина, напомнив изучить расписание.
Рядом с глубоким креслом у высокого витражного окна, где я пристроилась подремать, на стойке лежали пяльцы с заправленным в них куском шелка, набор для вышивания и схемы. Там и дракон был. Изобразить, что ли, средневековую даму в ожидании супруга? Где он, кстати, шастает? Пусть бы уже явился. А то мне печально до слез и хурмы никто не предложит. Я ее не ела, мне ее исключительно нюхать хотелось. Поэтому я сосредоточилась и пожелала, чтоб явился мой принц, можно даже без хурмы. Раз пожелала, другой… А потом устала и уснула.
Меня разбудил осторожный поцелуй.
– Где ты был так долго, – с укором в голосе и не торопясь выныривать из дремоты, пробормотала я. С готовностью потянулась навстречу и почти в тот же момент уперлась в грудь, отталкивая. Губы были не те. И запах. В панике открыв глаза я увидела рядом совсем не того принца.
В чем разница между его прекрасным златокудрым высочеством Венианом дор Мин и болезнью Альцгеймера? Да ни в чем, трясет одинаково.
– Все такая же страстная, искорка. Где он тебя прятал столько времени? – лисом ворковал принц и снова тянул загребущие ручонки.
– Подальше от тебя, – шипела я гадюкой. Могла бы – ядом в бесстыжие синие глазищи плюнула бы. Я помню, как хорошо он умеет успокаивать наложением рук, пуская по коже синенькие огоньки. А раз успокаивать умеет, то и внушить что-нибудь противоестественное наверняка способен. Ключ ему Анатоль отдал, так что он теперь из-за завесы силу тянуть может практически без напряга, да и своя имеется. И если с Женькой у них сладилось полюбовно, Вениан сейчас даже сильнее Анатоля.
Таким странным образом работает здесь магия. Мужчина – это инструмент и ключ, женщина – источник силы и дом, который нужно беречь. Когда есть взаимность, любого рода, будь то влечение, любовь, симпатия, уважение или честная договоренность, магия продолжает жить и питать мир, защищать его от того, что за завесой. Все дело в созвучии, гармонии и чистых намерениях.
И Серафин, мать Анатоля, и королева, мать Вениана – источники. Герцогиня дор Лий была слабее, но они с королем любили и родился маг, способный ходить сквозь завесу в другие миры. Огненная кровь – лишь случайно выпавшая фишка. Королева же вышла замуж по велению долга и получился Вениан. Никаких выдающихся способностей. Законному наследному принцу не хватило сил, чтобы подчинить ключ, когда король начал слабеть, поэтому ключ принял ненаследный старший. Анатоль хотел путешествовать, а ключ приковал его к дому.
Он и сейчас не может уйти совсем, хотя я – его источник – большей частью принадлежу совсем другому миру. Теперь я жду его ребенка, выходит связь с Казскией у меня стала сильнее? Тогда почему призвался Вениан, а не Анатоль? Или я в очередной раз загадала как-то не так? Минусы образного мышления. Ассоциативный ряд уводит в такие дебри, что потом хвостов не найти. Я вот так как-то полезла в сети поискать про свою внезапную сыпь, а очнулась спустя несколько часов с книжкой про некромантов на моменте, как одного из главгадов люстрой убило.
Над Венианом как раз люстра была подходящего веса и конфигурации, и я всерьез задумалась о надежности ее крепления к потолку.
– Не сердись, звездочка, ты так мило спала, никаких сил удержаться. Еще красивее стала. И желаннее… А я скучал.
Снова лапки потянул и почти что монарший зад норовит на подлокотник примостить, чтоб, так сказать, к телу поближе. Даже живот мой не смутил. Подумать только, такой весь из себя принц, а на деле – сказочной беспринципности тип. Вот где интересно моя фрейлина, этот цербер на страже нравственности? Тут меня дома́гиваются и даже примерно гавкнуть некому.
Глубокое удобное кресло сыграло злую шутку – мне из него без посторонней помощи было не выбраться, а тут еще Венька с лапами. Нашлепала пяльцами по пальцам, поугрожала Анатолем и что если не встану я, то не встанет и у него, как тогда, только на подольше. Поскольку тогда случайно вышло, а сейчас будет осознанно. Вениану же знать не обязательно, что у меня почему-то с желаниями не ах… Но принц устрашился. Не ясно, чего именно: брата или возможности лишиться возможностей. Или просто вид сделал. И даже вполне прилично мне руку подал, помогая встать.
– Откуда столько негатива, конфетка? – И серебро в глазах зажег.
– Серьезно? В последнюю встречу ты нас с Анатолем чуть по полу ровным слоем не раскатал.
– Какой дивный слог… Наши с братом разногласия хоть и касались тебя, но неужели ты думаешь, что я причинил бы тебе вред, пусть ты и изменила мне сразу после венчания. Думаешь, мне приятно было видеть эту пошлую сцену на столе?
Пальцы Вениана капканом сомкнулись на моем запястьях и принц, подтянув меня к себе и приблизив свое лицо к моему так, что наши губы почти касались, очень тихо произнес:
– Обо всем можно было договориться, сладкая, раз он так тебе нравился, но той ночью мне полагалось быть первым, не ему. Это было мое право.
– Может и так. Вот только меня никто не спрашивал, хочу ли я участвовать в вашей авантюре. Поэтому это было и мое право. Выбирать. И я выбрала. Окончательно и бесповоротно. Я люблю Анатоля и жду от него ребенка. У тебя жена, ключ и скоро будет корона. Мы оба получили, что хотели.
– Не совсем, ягодка, не совсем, – прошептал Вениан и впился в мои губы.
Пришлось куснуть его и припечатать по ноге каблуком. Он засмеялся, отпустил меня, слизнув с губы выступившую кровь. Отступил на два шага и поклонился, будто благодарил.
Красивый, все-таки он красивый, этого не отнять. И опасный. В наступивших сумерках его одетая в светло-голубое фигура будто светилась. За то время, что мы не виделись, с лица Вениана исчезла прежняя слащавость. Или он всегда был таким, а я ничего не видела сквозь маску, что он носил? Но теперь это неважно.
– Исчезни, – от души пожелала я.
За спиной Вениана протаяла ледяная дыра, мгновенно выстудив комнату. Принц, почти король, снова улыбнулся, шагнул в нее спиной и исчез, как мне и хотелось. Только по своей воле, а не по моей.
Я стояла столбом посреди комнаты, покрывшись мурашками от озноба. Анатоль тоже раньше вот так, внутри мира, через ледяные дырки сигал, когда ключ от завесы был у него. Сейчас, наверное, тоже может, но это удар по равновесию, и он не станет, даже в Казск мы, как все, каретой ехали. И кажется, моя магия все-таки сломалась.
В коридоре раздались шаги. Анатоль… Я рванула навстречу и врезалась в него на скорости гоночного болида. Облапила, ткнувшись лицом в грудь. Вишня и солнце. Мое.
– Что ты так долго? – бубнела я, в горле уже стоял ком, и глаза были на мокром месте, но я держалась. В основном, за Анатоля.
– Сама виновата, на дворцовой кухне вдруг не нашлось хурмы и пришлось ехать за ней в город, – сказал он, я макушкой чувствовала, что лыбится, драконья морда, и от умиления все же пустила слезу. Не сильно, на троечку. На Анатоле даже рубашка не промокла, только камзол чуть-чуть.