Любовь за кадром

– Десятку М-13 сделайте уже по лучу, – громко сказал он, стараясь перекрыть шум в павильоне. – Так, уже стало лучше, а прибор «Свет 1000» поставьте прямо за камерой.

Внимательно контролируя работу осветителей, Кравцов давал указания чётко и быстро. Через несколько минут всё было готово.

– Александр Михайлович, – обратился он к оператору, – у нас всё готово.

– Владимир Сергеевич, – негромко сказал Виноградов, рассматривая нахмуренное лицо режиссёра, – свет горит, можно начинать.

Светланов, стоявший рядом с камерой, растерянно оглянулся.

– Таня, – громко крикнул он, обращаясь к помрежу, – где же актриса, наконец?

В павильоне стояла напряжённая тишина.

– Где Васильева? – раздражённо спросил Светланов. – Почему у оператора вся группа на месте, а актёров нет в павильоне?

Почему, я вас спрашиваю?

– Татьяна пошла за Васильевой в актёрскую комнату, – стараясь успокоить режиссёра, сказал Виктор Кравцов. – Очевидно, скоро вернётся.

– Вернётся, не вернётся, – недовольно забормотал Светланов, усаживаясь на режиссёрский стул. – Во время съёмки все должны быть на площадке!

В павильон вошла Таня Переверзева, а за ней, на ходу приподнимая длинное платье, актриса Васильева. Девушки о чём-то оживлённо беседовали не подозревая о плохом настроении режиссёра.

– Татьяна, если вы ещё раз без разрешения покинете площадку, то я буду вынужден отстранить вас от работы. – Светланов покраснел от гнева и его слова звучали угрожающе.

– Но позвольте, Владимир Сергеевич, – сказала Наташа Васильева, – если бы Переверзева не поднялась в актёрскую комнату, кто бы пригласил меня на съёмку?

– А вас, Наташа, я попросил бы не вмешиваться, – резко ответил Светланов. – Сейчас мы прекращаем дискуссию и начинаем репетировать.

Когда Васильева, стараясь подавить раздражение, встала перед камерой ассистент оператора Игорь Беляев, растянув ленту рулетки, замерил расстояние до лица актрисы.

– Ну что, Игорёк, получим мы наконец резкое изображение? – шутливо спросил у ассистента Виноградов.

– Всё вам будет, Александр Михайлович, – в тон оператору ответил Беляев, – и резкость, и качество, и даже хорошая цветопередача.

– Сплюнь, чтобы не сглазить, – Виноградов уже смотрел в лупу кинокамеры.

– Трансфокатор возьмёте сами или мне перехватить? – негромко спросил ассистент, наклеивая на объектив ленту белого пластыря.

– Сейчас я попробую сам, – ответил Виноградов, не отрываясь от камеры. – В конце кадра мы выйдем на крупный план актрисы, у неё такие выразительные глаза и улыбка как у ребёнка.

На съёмочной площадке началась репетиция, которая неоднократно прерывалась, так как Наташа, по неопытности, не выходила на заданную точку, отчего попросту не попадала в кадр. Светланов начал сердиться и уже послышались обвинения в адрес актрисы, когда Виноградов предложил закрепить на полу деревянную дощечку, которая ограничивала бы движения актрисы.

Постановщики быстро сработали это нехитрое приспособление и уже в следующем кадре Наташа чётко встала перед объективом кинокамеры.

После очередной репетиции выяснилось, что массовка движется несинхронно с актрисой и поэтому её крупный план не соответствует сценарию. Режиссёр долго работал с актёрами и, наконец, построение мизансцены завершилось.

Когда оператор попросил время для технической репетиции, зароптали актёры массовки, долгое время стоявшие под светом. Светланов призвал всех к порядку и, после небольшой паузы, скомандовал:

– Внимание! Всем приготовиться к съёмке. Аппаратная, мотор!

– Есть мотор, – ответил звукооператор Иван Спиридонов.

– Камера! – приказал режиссёр.

– Есть камера, – откликнулся механик Жарков, включая аппарат.

Съёмка началась и пошли актёры массовки, а Наташа, собравшись, начала играть. Вдруг громкий взрыв разорвал тишину в павильоне, заставив вздрогнуть не только актёров, но и всю съёмочную группу.

– Что случилось? – как-то неуверенно спросил Светланов.

– Да ничего особенного, – ответил бригадир осветителей Егорыч, быстро пробираясь к дымящемуся прибору. – Просто от перегрева взорвалась лампа.

– Нет, так больше работать невозможно! – возмущённо заявил режиссёр. Это чёрт знает что, а не съёмка. Я просто отказываюсь работать в таких условиях. Мне нужно выполнять план, а вы все только тем и занимаетесь, что вставляете мне палки в колёса.

– Владимир Сергеевич, – стараясь охладить пыл режиссёра, сказал Виноградов, – мы с вами за людей поручиться не можем, а вы хотите, чтобы техника никогда не отказывала.

– Да, я этого хочу! – запальчиво произнёс режиссёр. – Мы собрали сильный творческий коллектив и я требую, чтобы люди отвечали за технику, которую им доверяют. Любой человек, работающий в кино, понимает, что если актриса вошла в роль и делает именно то, что я от неё требую, то надо немедленно снимать, а вы в это время ищете оправдания для своих сотрудников, которые не могут устранить неисправность.

Светланов, высказавшись, с досадой отвернулся.

– Такая ситуация возникает всегда, когда режиссёр, пришедший из театра в кино, приносит с собой на съёмку свои театральные замашки, – раздражённо сказал Виноградов. – И нет ничего удивительного в том, что этот режиссёр может создать фильм, на экране которого двигаются не люди, а манекены и живых характеров нет! А всё происходит от того, что режиссёр плохо разбирается в технике кино и не может понять того, что без камеры, плёнки и осветительных приборов кинематографа существовать не может!

Светланов с удивлением посмотрел на оператора, не ожидая от него такого красноречия.

– Если вы всё это сказали в мой адрес, Александр Михайлович, то я обязательно приму это к сведению, – режиссёр говорил негромко, стараясь подавить волнение, – но давайте не будем обострять наши отношения, так как нам ещё всю картину работать вместе. Ваши замечания я учту, но и вы пожалуйста примите к сведению, что больше подобных случаев я не потерплю.

– Понятно, – ответил оператор и вернулся к камере.

В это время осветители закончили ремонт прибора. Воспользовавшись паузой, актрисе Ваильевой подошла гримёр Инна Михайловна и начала поправлять грим, а Татьяна Переверзева и Виктор Кравцов, выйдя в коридор, разговорились.

– Таня, мы с вами на площадке работаем по разные стороны баррикад: я в операторской группе, а вы в режиссёрской, но мне бы хотелось чтобы в жизни мы стали друзьями.

– Я думаю, что это во многом зависит от вас, Виктор.

– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах!

– Попытайтесь, – усмехнулась Таня и направилась в павильон, где громко звучал голос второго режиссёра Петра Свиридова.

– Всем участникам съёмки срочно вернуться на площадку!

Татьяна и Кравцов подошли к камере, у которой стоял Виноградов.

– Александр Михайлович, – бодро сказал Виктор, – у нас всё готово и мы можем продолжить съёмку.

– Ну что ж, давайте, – отозвался оператор и оглянулся в поисках режиссёра, но ни его, ни актрисы в павильоне не было.

Татьяна, сразу же оценив ситуацию, быстро сказала:

– Я сейчас сбегаю в буфет, возможно Наташа там.

Виноградов попытался ей возразить, но Таня уже побежала к выходу из павильона. Она вернулась через несколько минут, а вслед за ней, на ходу дожёвывая бутерброд, появилась Наташа Васильева.

– Уж и на минутку в буфет нельзя заскочить, – недовольно сказала она, вытирая салфеткой руки. – Обед-то не объявляете!

– Тут кинопроизводство, а не детский сад, – серьезно заметил Виноградов.

К нему подошёл второй режиссёр и спросил всё ли готово к съёмке.

– У нас всё в порядке, – ответил оператор. – Вот только Светланова нет.

– Я сейчас позвоню ему в группу, – сказал Свиридов и направился к телефону, висевшему на стене у входа в павильон.

Через несколько минут режиссёр был на площадке и, отдав последние распоряжения, начал съёмку.

Всё было хорошо: и игра актрисы, и работа массовки, и движение камеры, но Светланов всё-таки остался недоволен. Он подошёл к Виноградову и тихо сказал:

– Прошу тебя, Александр Михайлович, снимай актрису как можно крупнее чтобы её глаза и улыбка были ясно видны на экране. Только в этом случае мы сможем выйти из положения, ведь Наташа ещё ничего не умеет.

– Хорошо, – коротко ответил Виноградов, – но повозиться с техникой мне ещё придется.

– Возись себе на здоровье, – режиссёр заметно повеселел, – у нас ещё есть время.

Он подошёл к Петру Свиридову и они начали обсуждать варианты съёмки предстоящих кадров.

Виноградов попросил своих помощников поставить на камеру трансфокатор, с помощью которого можно было плавно изменить крупность снимаемого кадра. Теперь вместе с операторской тележкой, поставленной на рельсы, достигалось динамичное изменение всего изображения.

– Владимир Сергеевич, мы готовы, – громко сказал оператор, садясь за камеру. – Снимаем крупный план актрисы. Поправьте грим, пожалуйста.

Вокруг Наташи засуетились гримёры, поправляя тон, подкрашивая глаза и губы.

– Все готовы? – спросил режиссёр. – Сейчас сделаем последние уточнения и будем работать.

Он подошёл к актрисе и коротко пояснил ей, что съёмка будет происходить как и раньше, но только с одним добавлением:

– Когда ты выйдешь на крупный план к камере, постарайся играть не жестом или движением, это тебе сейчас не нужно, так как в кадре только твоё лицо, а улыбкой или даже глазами, чтобы выразить своё состояние: влюблённость, неуверенность, надежду.

Наташа внимательно слушала режиссёра.

– Тебе всё ясно? – Светланов с сомнением посмотрел на неё.

– Да, я поняла и готова работать, мне только не нравится очерёдность снимаемых кадров: сперва мы снимаем трагедию, почти горе моей героини, а затем начинаем снимать, как она на вершине радости и счастья. И всё это в один съёмочный день. Тут в сценарии всё перепутано. Мне тяжело так!

– Ах вот ты о чём! – воскликнул режиссёр. – Так ведь это же специфика кино, в том-то и вся соль: сначала снимается смерть героини, а уж затем её рождение. И не думай пожалуйста, что мы это делаем специально, якобы во вред актёрам, нет! Просто технические особенности съёмки нас к этому обязывают. Дело в том, что какие-то кадры снимаются в павильоне, а какие-то на натуре и допустим, что рождение героини происходит в весеннем саду, так записано в сценарии, а её смерть – на убогой кровати в тёмном подвале. Съёмочной группе, по плану студии, сначала предоставляют павильон, так как на дворе зима и снимать весну невозможно. Творческий коллектив вынужден работать над последними днями героини, а заодно и над всем действием, которое происходит в павильоне.

И только весной, когда устанавливается погода, съёмочная группа выходит на натуру и снимает рождение героини или её свадьбу. В общем всё, необходимо для фильма. В результате получается, что актёры и съёмочная группа переносятся не только в разные города и страны, но и в различные промежутки времени.

– Так что, Наташа, раз уж ты решила стать актрисой, то тебе придётся смириться с этой ситуацией и даже приспособиться к ней, иначе ничего хорошего из этого не выйдет, – Светланов бодро прошёлся по павильону и повернулся к актрисе. – Соберись, пожалуйста и будь внимательна, так как снять мы можем только два дубля, но помни, что в этом кадре самое главное это твои глаза. Мне хотелось бы увидеть в них радость и счастье, а не мысли о том, какими вкусными были сегодня бутерброды. Понятно?

– Понятно, – засмеявшись, ответила Наташа. – Я сделаю всё как вы сказали.

– Внимание, мы начинаем съёмку последнего кадра, – громко сказал режиссёр, становясь рядом с камерой. – Я прошу всех собраться с силами и отработать чётко и быстро. Как только закончим, я отпущу всех актёров, не дожидаясь конца смены.

Одобрительный гул прошёл по павильону. Виноградов сидел у камеры, внимательно наблюдая за действиями режиссёра.

– Вы готовы? – спросил его Светланов.

– Готов, – последовал лаконичный ответ.

– Внимание, мотор! – режиссёр поднял руку, камера выехала на исходную позицию, актёры заняли свои места и съёмка началась.

Виноградов смотрел в лупу кинокамеры, правой рукой поворачивал ручку штатива, а левой плавно вёл трансфокатор. Актриса появилась в кадре и её лицо уже заняло весь экран. В этот момент Наташа начала монолог и, когда его заканчивала, Виноградов укрупнил план до предела, оставив в кадре только её глаза.

Когда глаза актрисы наполнились слезами и они потекли по её лицу, раздался громкий возглас режиссёра:

– Стоп! Отлично! Актёрами я доволен и если у операторов всё в порядке, то на сегодня съёмка закончена.

Механик Женя Жарков быстро открыл камеру и проверил кадровую рамку.

Соринок не было, царапин на плёнке тоже.

– Всё нормально, Александр Михайлович.

Оператор с улыбкой кивнул режиссёру, тот зам. директору и Костя Петров объявил об окончании смены. Актёры массовки, получив талоны за работу, стали расходиться. Ассистент оператора Игорь Беляев разрядил кассеты и отнёс материал в лабораторию на проявку, а режиссёр и оператор в опустевшем павильоне всё продолжали обсуждать съёмочный день.

Наташа подошла к ним.

– Я вам не помешаю?

– Ну что, вы, – сказал Виноградов, – я думаю, что с вами мы решим этот вопрос быстрее. Дело в том, что Владимир Сергеевич сомневается пока в успехе всего нашего замысла, так как не видел ещё отснятый материал на экране. Он даже подумывает о том, правильно ли мы сделали, выбрав вас на главную роль.

Наташа побледнела, лихорадочно открыла сумочку и вынула из неё несколько фотографий.

– Но ведь были пробные съёмки, – воскликнула она. – Вы отобрали меня из большого числа претенденток. Вот фотографии, вы сами ещё совсем недавно хвалили их, говорили, что у меня прекрасная фактура и что кроме меня никто этой роли сыграть не сможет.

Наташа раскраснелась, глаза от волнения искрились, она, сама того не замечая, размахивала фотографиями, стараясь убедить режиссёра.

– Вы говорили, что я подхожу на роль героини не только внешне, но и по характеру. Что же вы сейчас сомневаетесь? Разве я не справляюсь с ролью?

– Наташа, – успокаивающе сказал Светланов, – вы пожалуйста не переживайте, вот посмотрим материал на экране и тогда всё станет ясно. А пока идите домой и отдыхайте.

Актриса попрощалась и пошла к выходу, а Виноградов, глядя ей в след вспомнил как всё начиналось во время подготовительного периода…

На улице была поздняя осень. Утром по радио объявили о наборе девушек для съёмок в фильме. Предупредили, что конкурс будет большой и отбор сложным. На объявление откликнулись десятки претенденток. Среди них были выпускницы школ, мечтавшие стать актрисами, студентки актёрских вузов и актрисы, уже снявшиеся в нескольких фильмах.

Все они горели одним желанием: получить роль в фильме, сняться в кино у известного режиссёра Светланова. Некоторые из них, более опытные, приносили с собой комплект фотографий, снятых в разных вариантах, а одна из девушек принесла школьную фотографию, где она была изображена вместе с тридцатью своими соучениками и, стыдливо улыбаясь, пояснила режиссёру что другой фотографии у неё нет. Работы было много и требовала она много сил и большой отдачи, так как ошибка в выборе актрисы, могла повлечь за собой неудачу всего фильма.

Светланов и Виноградов смотрели на этих девушек, слушали как они говорят и как двигаются. Спрашивали умеют ли они танцевать и что их интересует в жизни, а потом, стараясь не смотреть девушкам в глаза, говорили о том, что они не подходят для съёмок в фильме. Это было тяжело видеть то количество слёз, которое пролилось из девичьих глаз и наводило на мысль, что любая неудача в жизни – это всегда трагедия. Самое печальное заключалось в том, что актрису, столь необходимую для съёмок, творческая группа среди этой толпы желающих, так и не нашла. Ситуация складывалась просто трагическая, так как подготовительный период подходил к концу и уже была известна дата начала съёмок, а актрисы на главную роль всё ещё не было.

На помощь пришёл случай. Проезжая на машине мимо Института кинематографии, режиссёр и оператор решили, как бывшие студенты этого вуза, зайти посмотреть что и как, а заодно пообедать в институтском кафе. Взяв подносы и став в очередь, они обсуждали возможность съёмки натуры в деревне, из которой вернулись, выбирая натуру. Так как Светланов и Виноградов находились в Институте кинематографии, где такие разговоры считались обычным явлением, на них никто не обращал внимания.

Расплачиваясь у кассы, Виноградов почувствовал, что его сзади кто-то толкнул. Он повернулся и увидел среднего роста девушку с модной причёской в синих джинсах и розовой кофточке. В руках она держала поднос, на котором была выставлена тарелка с супом, мясо с гарниром и компот. В следующую секунду произошло непредвиденное: режиссёр Владимир Светланов, тоже с подносом в руках, стал поворачиваться, чтобы пройти от кассы в зал, при этом он своим подносом задел девушку. Если бы Светланов был худеньким мальчиком то ничего серьезного бы не случилось, но Владимир Сергеевич весил восемьдесят семь килограммов!

Раздался грохот падающих тарелок, всё содержимое которых оказалось на светлых брюках режиссёра и джинсах девушки. Владимир Сергеевич от неожиданности наклонился вперёд и содержимое его подноса вылилось на кофту девушки… Душераздирающий крик разнёсся по столовой!

Что можно было с уверенностью в тот ужасный момент сказать, так это то, что голос у девушки поставлен замечательно. Её одежда была запачкана незначительно, всё основное досталось Светланову, но крику было как на хорошей ярмарке в базарный день, причём кричала девушка не переставая, используя весь нотный диапазон. Вокруг стала собираться толпа любопытных, все оживлённо жестикулировали и громко высказывали своё мнение, стараясь перекричать девушку.

– Да перестаньте же вы в конце концов! – досадуя сказал Светланов.

– Вы испортили мои джинсы и кофту, – прекратив вдруг кричать, громко сказала девушка. – Мне не в чём будет ходить в институт. Как я домой заявлюсь? Что мне скажет мама?

Вопросы сыпались без остановки и создавалось впечатление, что девушка и не ждёт ответа. Однако Светланов вмешался:

– Я куплю вам новые джинсы и кофточку, только перестаньте кричать.

Девушка неожиданно умолкла.

– Садитесь сейчас с Александром Михайловичем и ведите себя прилично, а я тем временем восстановлю ваш пропавший обед.

Когда они, наконец-то, сели за стол и Владимир Сергеевич принёс еду для девушки, порядок в столовой был восстановлен: шум прекратился, любопытные разошлись по своим местам, а уборщицы быстро навели порядок. Инцидент был исчерпан. Знакомство состоялось, а пострадавшая оказалась студенткой актёрского факультета ВГИКа. Звали её Наташа Васильева.

На вопрос о причине скандала и громкого, необоснованного крика, Наташа ответила, что ей было обидно, так как это новые джинсы и любимая кофта. Надо также учитывать и то, что завтра она сдаёт экзамен по вокалу.

– Голос у вас действительно хорош! – улыбаясь сказал Светланов.

– Таким голосом можно ночью хулиганов распугивать.

– Такое тоже в моей жизни случалось, – улыбнулась Наташа. – Беда только в том, что мой голос мне завтра вряд ли поможет. У нас очень строгий преподаватель, а я пропустила много занятий и восполнить пробелы самостоятельно не смогу.

Светланов внимательно посмотрел на девушку, затем, повернувшись к оператору, спросил:

– Александр Михайлович, вам нравится эта девушка?

– Девушка мне конечно же нравится, но я чувствую, что вы думаете совсем о другом… Будем её пробовать на роль?

– Да, – сказал Владимир Сергеевич и спросил у Наташи:

– Хотите сниматься в нашем фильме?

– А что за фильм и какая роль? – Наташа вопросительно взглянула на режиссёра.

Светланов начал объяснять, что у нас полнометражная, музыкальная картина, в ней много музыки и песен, но большая роль отводится и драматургии.

Актрисе, по ходу съёмок, придётся танцевать, петь, грустить и конечно же влюбляться. Какой же фильм без любви!

– По поводу того, что вы перечислили в начале, это я всё смогу, – Наташа поправила волосы и стала салфеткой вытирать джинсы. – А вот насчёт любви – не знаю. Для того, чтобы сыграть любовь по-настоящему, надо самой хотя бы раз влюбиться, а у меня ещё такого не было.

– Как же так? – удивился режиссёр. – Такая славная, красивая девушка и без любви! Куда же смотрят все наши мужчины, где толпы поклонников, почему не звучат серенады?

– Серенады уже отзвучали, а любовь так и не пришла, – печально сказала Наташа.

– Эх, скинуть бы мне годков двадцать, избавиться от жены и детей, – шутливо произнёс Светланов, – и я бы показал вам, что такое настоящая любовь.

– Но это зависит и от моего желания, – засмеялась Наташа.

В результате они договорились встретиться завтра и попытаться сделать первые пробы. Наташа пошла переодеваться, а затем на лекцию. Режиссёр с оператором после необычного обеда вернулись на студию.

На следующий день, войдя в павильон, Виноградов увидел Наташу. Она была необычайно хороша: светло-синий брючный костюм, высоко взбитая причёска, блестящие от волнения глаза и дрожащие руки, в которых актриса держала сценарий.

Оператор подошёл к девушке и они поздоровались. Из её короткого рассказа Виноградов узнал, что джинсы и кофта отданы в химчистку, а экзамен по вокалу сдан на четыре балла. Поэтому настроение сейчас хорошее и есть желание получить роль в фильме.

На площадку вошёл режиссер и Виноградов попросил осветителей включить свет. Как только камера была готова, съёмка началась. В визире камеры Наташа выглядела замечательно: красивое лицо со стильной причёской, костюм, облегавший тонкую фигуру, выразительные жесты, блестящие глаза и непосредственная улыбка делали её яркой и привлекательной.

– Наташа, теперь вы нам споёте, а мы вас запишем, – сказал Светланов приглашая актрису к микрофону.

Звукооператор Иван Спиридонов надел наушники и потребовал тишины.

Надо заметить, что звукооператоры народ строгий и если на натурной площадке они не заметны, то в павильоне они полные хозяева и без их разрешения съёмка не начинается. Пользуясь синхронной записью звука, они всюду подсовывают свои микрофоны, требуют полной тишины и чётких реплик актёра.

И даже команды на съёмку подаются сначала звукооператору, а уж затем оператору и съёмочной камере.

Иван Спиридонов внимательно оглядел павильон и под его взглядом вся съёмочная группа затихла.

– Начали! – скомандовал режиссёр. – И Наташа запела. Голос её высокий и чистый зазвучал в павильоне и сразу же все замерли, поражённые силой и красотой этого голоса. Он обволакивал, притягивал, о чём-то просил и в то же время успокаивал.

Виноградов увидел как заулыбались осветители, как стал притопывать ногой Светланов и в павильоне наметилось заметное оживление, что сразу же привело к протестующим жестам Ивана Спиридонова.

Наташа пела профессионально, на уровне известных эстрадных певцов, а может быть и чуточку лучше. Вполне возможно, что на эстраде её ждал бы успех, но желание стать актрисой взяло верх. Закончилась фонограмма, Наташа замолчала и отошла от микрофона. Все зааплодировали и в том числе Светланов.

– Наташа, вы просто молодец! – сказал он, подходя к актрисе. – Я и не знал, что у вас такие вокальные данные. Думаю, что нам придётся несколько изменить сценарий, чтобы была возможность вставить в фильм песню в вашем исполнении.

– О, я буду только рада, – улыбнулась Наташа, – но мне бы хотелось не только петь, но и сниматься в вашем фильме. Я прочла сценарий и главная женская роль мне понравилась. Я подумала и согласна играть.

В павильоне негромко засмеялись, адекватно отреагировав на непосредственность актрисы, а режиссёр сказал:

Меня радует ваше желание, девочка, но мы для начала посмотрим материал на экране, а уж затем решим подходите вы на эту роль или нет.

– Понятно, – грустно проговорила Наташа, – и у меня в институте тоже дел полно. Через неделю экзамены должны начаться.

Помреж Переверзева проводила Васильеву до выхода из павильона. Вся группа ей сочувствовала, но окончательное решение мог принять только режиссёр.

– Ну как она тебе, Александр Михайлович? – спросил Светланов, подходя к оператору.

– В общем-то актриса достойная, – серьезно ответил Виноградов. – Красивая, умная, хорошо поёт и двигается свободно, ко всем достоинствам ещё и студентка актёрского факультета. Мне кажется, Владимир Сергеевич, что ваши биографы обязательно напишут о том, что вы первый открыли в этой девушке будущую звезду экрана.

– Ты всё на до мной издеваешься, – проворчал Светланов, – а мне не до шуток. Если эта актриса нам не подойдёт, то у нас возникнут серьезные проблемы, так как съёмочный период уже на носу.

– Владимир Сергеевич, наш профессор в институте всегда говорил: «Язык на экран не повесишь». Так что посмотрим актёрскую пробу и тогда уж окончательно решим!