Любовь за кадром
Но посмотреть кандидатов на роль на экране творческой группе не удалось, так материал по техническим причинам не был выдан лабораторией.
Огорчённые этим обстоятельством, режиссёр и оператор отправились на художественный совет.
Поднимаясь в лифте на четвёртый этаж, Виноградов обратил внимание на лицо режиссёра: бледное, землистого оттенка, с тёмными кругами под глазами оно производило болезненное впечатление. Светланов сильно волновался и мучился дурными предчувствиями. Он, известный театральный режиссёр, пробивший свою первую кинопостановку, должен был предстать перед худсоветом не имея утверждённой актрисы на главную роль. Он мог рассчитывать только на свой авторитет и тщательно разработанный постановочный сценарий.
Режиссёр и оператор вошли в большую, светлую комнату, в которой уже собралось множество людей: здесь были и известные режиссёры, и художественные руководители творческих объединений и даже сам директор студии Михаил Владимирович Твердолобов.
Им предложили сесть и без всяких предисловий началось обсуждение будущей картины. Вопросы посыпались со всех сторон:
– Когда вы предполагаете начать съёмочный период?
– Куда собираетесь поехать в экспедицию для съёмок натуры?
– Какова финансовая смета картины?
– Как обстоят дела с выбором актёров на главные роли?
Светланов, заметно нервничая, поднялся со стула, раскрыл режиссёрский сценарий и неторопливо, но чётко стал зачитывать исходные данные картины.
Виноградов с сожалением подумал о том, что у режиссёра сейчас подавленное настроение, а ведь от его темперамента, умения доходчиво говорить и способности убеждать людей зависит судьба картины.
Истории кино не забывает о том, что часто, только благодаря активности режиссёра, его умению пробивать свою идею, начинались съёмки фильма, становившегося впоследствии знаменитым. А не будь у режиссёра этой пробивной силы, поднять громоздкую машину кинопроизводства, в которую втягивались многие организации и десятки людей, было бы практически невозможно.
Художественный совет уже обсудил почти все моменты предстоящих съёмок и сейчас режиссёр должен был представить актёров, как вдруг дверь приоткрылась и, в образовавшуюся щель, робко, как бы извиняясь, протиснулась актриса Васильева…
Первое на что Виноградов обратил внимание, так это на сразу же посветлевшее, как бы помолодевшее лицо режиссёра. Он смотрел на Наташу, как на своего спасителя, который подал ему руку в самый трудный момент. Светланов улыбнулся, как герой рекламного плаката и жестом пригласил актрису войти.
– Простите пожалуйста, – робко проговорила Наташа, – меня задержали занятия в институте. Сегодня на репетиции присутствовал профессор и я должна была оставаться до конца.
Она поправила выбившуюся прядь волос и непроизвольно одёрнула юбку.
Маститые режиссёры удивлённо переглянулись: обычно на художественных советах актёры не присутствовали, а тут в святая святых вторгается девчонка да к тому же ещё что-то лепечет про свои институтские дела.
Но дело в том, что девушка эта была необычайно хороша и её открытое, непосредственное лицо озаряла такая чистая и добрая улыбка, не ответить на которую было невозможно. Поэтому большинство серьезных членов худсовета дружески улыбнулись, а Наташа, уверенная в том, что вокруг одни друзья, прошла на свободное место.
– Кхе, кхе, – негромко прокашлял директор студии. – Друзья, мы немножко отвлеклись, а у нас на очереди вопрос об утверждении актёров на главные роли. Какие у режиссёра будут предложения?
Твердолобов вопросительно посмотрел на Светланова, при этом его немолодое, с глубокими морщинами лицо, не выражало никакой поддержки. Режиссёр взглянул на директора и уже собрался произнести хорошо подготовленную с подробными пояснениями речь, но вдруг вместо этого, повернувшись к Наташе, сказал:
– Вот моя героиня, на ней и будет держаться весь фильм! Я думаю, что мне не надо много говорить, так как, действительно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Все члены худсовета, как один, посмотрели на Наташу и она, смущённая столь пристальным вниманием, опустила голову. Затянувшееся молчание прервал главный редактор объединения Борис Иванович Гребенников:
– Господа, мы видим перед собой актрису с хорошими внешними данными, но для утверждения на главную роль этого недостаточно. Располагает ли режиссёр картины материалом актёрских проб?
Светланов, поднявшись, начал оправдываться, ссылаясь на плохую работу лаборатории. Он просил обратить внимание на малые сроки подготовительного периода, на трудности в поисках актрисы, на свою уверенность в том, что Наташа Васильева справится с ролью, так как она является студенткой актёрского факультета.
– Друзья мои! – сорвавшись со стула, отчаянно заговорила Наташа.
– Прошу поверить мне, хоть это и моя первая роль, но я даю вам слово, что сделаю всё возможное, чтобы сыграть её удачно! Я надеюсь, что режиссёр Светланов поддержит меня своим авторитетом.
– Да, конечно актриса Васильева права! Мы обязательно снимем хорошую картину о дружбе и любви, – поднимаясь сказал режиссёр, – не забывая при этом об изобразительной стороне фильма.
– Я захватила с собой несколько фотографий, – уже спокойнее сказала Наташа. – Мне сделали их во ВГИКе и их одобрил оператор фильма Виноградов. Вот посмотрите их, они должны вам обязательно понравиться.
«Что эта девчонка такое говорит? – с ужасом подумал Виноградов.
– Сейчас её выгонят из этого кабинета и за наглость вообще запретят появляться на студии».
Однако этого не произошло и реакция маститых кинодеятелей была как раз обратной. Вероятно, Наташе сделали скидку на молодость и чисто женское обаяние, так как члены худсовета с интересом стали рассматривать фотографии, передавая их из рук в руки.
В кабинете все заметно оживились и даже директор негромко покашливал изредка бросая на актрису дружелюбные взгляды. Затем Васильеву попросили выйти, мотивируя это тем, что вопрос об утверждении актрисы на главную роль в её присутствии решаться не может. Бросив на режиссёра умоляющий взгляд Наташа скрылась за дверью.
– Ну что ж, товарищи, – сказал директор студии, – все производственные вопросы у нас в целом решены, осталось только утвердить актрису на главную роль. Прошу высказываться.
Первым встал главный редактор Гребенников.
– Девушка, конечно, симпатичная, но не только этим мы должны руководствоваться при утверждении начинающей актрисы на роль. Я от имени творческого объединения предлагаю следующее: режиссёр Светланов может начать съёмки фильма с актрисой Наташей Васильевой в главной роли, – Гребенников выдержал паузу, – но только после просмотра первого отснятого материала на экране, худсовет примет окончательное решение.
Борис Иванович сел на свой стул и, как бы завершая дискуссию, добавил:
– В конце концов, замена актрисы даже после нескольких съёмочных дней не является для нас серьезной проблемой.
Члены худсовета поддержали Гребенникова и директор Твердолобов подвёл итог дискуссии:
– Если никто не возражает, то я думаю, что предложение главного редактора объединения необходимо принять за основу нашего решения. Группа должна в установленный срок начать съёмочный период, а с выходом материала из лаборатории мы утвердим актрису. Да кстати, Владимир Сергеевич, – обратился он к режиссёру, – как у вас обстоят дела с подбором остальных актёров?
– С этим у нас всё в порядке, – ответил Светланов. – На главную мужскую роль мы предлагаем утвердить известного актёра Театра драмы Сергея Давыдова.
– Кто за? – спросил директор Твердолобов. – Так, единогласно. На этом заседание художественного совета объявляю закрытым.
Таким образом, Наташа оказалась в съёмочной группе. Виноградов достал сигареты и вышел из павильона. Идя по коридору опустевшей студии, он заметил помрежа Таню Переверзеву и Виктора Кравцова. Они оживлённо беседовали и Виктор держал в своих руках маленькую руку Татьяны. Им было хорошо вместе и никаких проблем у них в данный момент не возникало, кроме одной, конечно, успеют ли они сегодня на метро?
– Ну что ж, мне пора, – улыбнулась Татьяна, – а то уже везде гасят свет и я боюсь, как бы нас не закрыли на студии.
– Об этом можешь не беспокоиться, – переходя на ты, сказал Виктор. – Сегодня в четвёртом павильоне ночная съёмка и поэтому корпус останется открытым.
– И тем не менее, по домам! – Татьяна встала и они пошли одеваться.
На улице шёл мокрый снег, кружился у ярких фонарей, налипал на ветки деревьев, прогибая их своей тяжестью. Таня плотнее запахнула шубку.
– А я думала, что будет мороз, – сказала она. – У меня с погодой всё наоборот получается: когда я тепло одета – начинается оттепель, а летом, если я в босоножках и без зонта, то обязательно пойдёт дождь.
– Если тебе не везёт только с погодой, то это ещё полбеды, – грустно усмехнулся Виктор, – а вот мне не везёт во всём!
– Не может этого быть! – уверенно сказала Таня. – Я не понимаю отчего у тебя плохое настроение и такие печальные мысли?
– Это всё моя жизнь! – с горечью произнёс Виктор. – Мне пришлось многого хлебнуть и не всё получилось так, как хотелось бы.
– Расскажи, пожалуйста, – попросила Таня.
– Ну если ты настаиваешь, то слушай, – он надел кофр на плечо, застегнул куртку и не очень уверенно начал:
– Я поступал на операторский факультет ВГИКа четыре года подряд и, наконец, набрав высшие балы, был принят. Учёба в институте была для меня праздником: с утра у нас были лекции и учебные просмотры, а после обеда я шёл на съёмки в павильон и там работал до самого вечера. Так продолжалось два первых года обучения. Потом, став старше и изучив основы съёмочной техники, я начал снимать совместно с режиссёрами маленькие игровые фильмы, – Виктор мельком взглянул на Таню, но она внимательно слушала. – Когда же я защитил дипломную работу, то встал перед проблемой, что делать дальше? На киностустудии, куда меня распределили, штат операторов был полностью укомплектован и единственное, что мне могли предложить, так это работу ассистентом оператора. Проще говоря – мальчиком на побегушках. Конечно, и от ассистента многое зависит во время съёмки, но для такой работы совсем не обязательно было пять лет учиться в институте.
– Извини, Виктор, – вмешалась Татьяна, – но ведь ты сейчас работаешь вторым оператором и почти на равных разговариваешь с постановщиком фильма?
– Да, надо отдать должное Виноградову, – сказал Виктор. – Я проработал с ним несколько картин, он остался мной доволен и по его ходатайству, я был назначен вторым оператором.
– А ещё жалуешься на свою судьбу! – с укоризной заметила Татьяна. – Поработаешь ещё пару картин вторым, а потом начнёшь снимать самостоятельно.
– О, это было бы здорово! – Виктор наконец-то улыбнулся.
Последний троллейбус пронёсся мимо, но они этого как-бы и не заметили. Время давно перевалило за полночь и стало ясно, что добраться домой на метро они уже не успеют. Украдкой взглянув на часы, Татьяна загрустила и Кравцов сразу же сказал:
– За углом остановка такси, мы сейчас возьмём машину и скоро ты будешь дома.
– Прости за нескромный вопрос, – смутилась Таня. – А деньги на такси у тебя есть?
– Конечно есть! – бодро ответил Виктор, прикидывая в уме много ли у него осталось. – Я же сегодня получил перевод из редакции за репортажные фотографии. Меня похвалили, хотя я сам ими не доволен.
Таня недоверчиво посмотрела на него и, ничего не сказав, взяла под руку.
Кравцов почувствовал нежность к этой девушке, у него улучшилось настроение появилось желание сделать что-то хорошее, даже взять её на руки, но они уже подошли к остановке, у которой стояло такси с зелёным огоньком.
– Вы свободны? – открыв дверь, спросил Виктор.
– А куда ехать? – оглядывая их, поинтересовался водитель.
– На Ленинский проспект, – ответила Татьяна. – Мы сами не доберёмся, уже поздно.
– Ну садитесь, всё равно других пассажиров нет.
Они быстро забрались в машину, сразу же заработал мотор и в боковом стекле замелькали расплывчатые пятна фонарей. Виктор обнял Таню, она не отстранилась, а наоборот, доверчиво положила голову ему на плечо. Хорошее доброе чувство объединило их. Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз целовал девушку, да и вспоминать сейчас об этом не хотелось, а Татьяне и вспоминать-то было нечего. Поэтому, даже будучи мало знакомы, они потянулись друг к другу, чувствуя взаимную привязанность и доверие.
– Тебе не холодно?
– Нет, что ты, в машине тепло.
Таня сняла варежку и Виктор взял её за руку. Она повернула к нему лицо и он осторожно, стараясь не испугать, поцеловал её. Мягкие, доверчивые губы по-детски сжатая рука, всё это надолго осталось в его памяти. Он был счастлив в эти минуты и радость била в нём через край. Казалось, что он готов на всё ради этой девушки.
– Таня, ты самая лучшая, самая красивая на свете!
– Ну не надо так, – она попыталась отстраниться. – Мы не одни в машине.
В зеркале на ветровом стекле упорно маячили любопытные глаза водителя. Виктор отодвинулся, но руку не убрал. Машина выехала на Ленинский проспект, показался универмаг «Москва» и Татьяна попросила остановиться. Расплатившись, они подошли к её дому и на лифте поднялись на пятый этаж.
Виктор на прощание поцеловал Таню и она улыбнулась в ответ.
«Жизнь прекрасна и удивительна! – улыбался он про себя. – Девушка просто сказка! И всё складывается замечательно!»
Глава третья Дочь
Поздно вечером Виноградов вёл машину по городу. Во многих домах уже погасли окна, только редкие фонари освещали, занесённую снегом дорогу. Проехав большой мост, он повернул в Отрадное и увидел вдалеке свой дом.
Недавно построенный красавец, хоть уже и погружённый во тьму, навевал чувство отдыха и покоя. То самое чувство, которое так необходимо человеку, вернувшемуся домой после тяжёлого рабочего дня. Запарковав машину, Виноградов выключил мотор, включил сигнализацию и, захлопнув дверцу, направился к подъезду. Он взглянул на седьмой этаж, увидел тёмный проём своего окна и, подумав о том, что дочь наверное уже спит, вошёл в дом. Войдя в лифт он открыл портфель и начал искать ключи. Эта процедура повторялась каждый раз, когда ему надо было войти в квартиру. Найти маленькую связку ключей в большом портфеле, было задачей не из лёгких. Он вытащил папку с документами, фотоаппарат, объектив, два журнала, записную книжку и, наконец-то, нашёл ключи.
«Завтра же положу их в карман куртки, – подумал Виноградов и вздохнул с облегчением». Так повторялось каждый день, но уже утром, опаздывая на работу, он на ходу засовывал в портфель аппаратуру, сценарные разработки и по инерции туда же бросал ключи, сразу же забывая об этом.
Лифт остановился и Александр, стараясь не шуметь, открыл дверь. Войдя в прихожую, он щёлкнув выключателем и услышал негромкий голос дочери:
– Папа, папа, иди ко мне, я ещё не сплю.
Он открыл дверь детской комнаты и в сумраке увидел свою дочь Еленку в длинной, светлой ночной рубашёнке. Она стояла на кровати и протягивала к нему руки.
– Дочка, родная! – взволновано заговорил он. – Сейчас ведь уже поздно ночь на дворе, а ты до сих пор не спишь.
Он взял её на руки и прижал к себе. Девочка обвила его шею руками. Она была тёплой ото сна и пахла молоком.
– Скажи, моя славная, тётя Лиза укладывала тебя сегодня спать?
– Да, Лиза накормила меня ужином и уложила в постель, но я очень хотела тебя увидеть и поэтому не спала.
– Еленка, ты знаешь, что мы завтра с тобой сделаем? – Виноградов ласково поглаживал светлые волосы девочки.
– Знаю, – сонным голосом ответила она. – Ты говорил, что завтра у тебя не будет съёмок, я не пойду в детский сад и останусь дома.
– Верно!
Еленка открыла пошире глаза, чмокнула отца в щеку и добавила: – Нет! Мы завтра с тобой поедем в зоопарк, там звери такие замечательные и смешные обезьянки. Папка, ну пожалуйста, ты же мне обещал!
– Еленка, мы обязательно поедем в зоопарк, – Виноградов попытался уложить дочь в постель, – но мы должны с тобой договориться, что ночью ты будешь спать, а не ждать пока я приду с работы. Ведь тётя Лиза уложила тебя два часа назад!
Только сейчас Александр заметил, что зашёл к дочери в куртке и, выйдя в прихожую, стал раздеваться у вешалки. Он очень устал, хотелось есть, но дочь снова позвала его.
– Малышка, постарайся заснуть, а я пока на кухне чай заварю.
– Нет, я хочу посидеть с тобой, – плаксиво заговорила девочка. – Я так давно тебя не видела!
Виноградов отвёл взгляд. Ему стало стыдно за себя и обидно за дочь, которая не только растёт без матери, но и отца своего редко видит дома. Но он ничего не мог поделать, так как съёмки часто заканчивались поздно ночью и он приезжал домой, когда Еленка уже спала. Если бы не помощь сестры Лизы которая в его отсутствие присматривала за дочерью, у Виноградова совершенно опустились бы руки, так как он сам, оставшись без жены, не смог бы вырастить и воспитать дочь.
– Ну вот что, Еленка, – Виноградов попытался улыбнуться. – Я сейчас одену на тебя халатик, потом отнесу на кухню и мы вместе попьём чай.
– А сказку расскажешь?
– Обязательно!
Неся на руках, завёрнутую в халат дочку, Александр подумал, что сказку он должен придумать прямо сейчас, причём тщательно обрисовать действие и героев, так как Еленка знала многие сказки наизусть и угодить ей было довольно сложно.
На кухне Виноградов сразу же начал хозяйничать, а Еленка, закутавшись в махровый халатик и поминутно поправляя длинные, светлые волосы, довольно улыбалась. Не часто им приходилось вместе ужинать.
Когда отец разлил по чашкам чай и выставил на стол хлеб, масло, пряники и сыр, Еленка с удовольствием принялась за еду. Щёки её раздулись, ротик, набитый едой, не закрывался и она, смешно моргая глазами, смотрела на отца стараясь что-то сказать.
– Ты сначала прожуй как следует, а уж потом мы с тобой поговорим, – назидательно проговорил Виноградов, легонько ударяя пальцем по надутой щеке дочери. – Есть такая поговорка, её часто повторяла моя бабушка: когда я ем я глух и нем!
– Какая смешная поговорка, – наконец прожевав пряник, с улыбкой сказала девочка. – Папка, а почему ты ничего не ешь, а только на меня смотришь?
– Ты так аппетитно кушаешь, что я сыт одним твоим видом, – ответил Виноградов. – А скажи-ка мне, доченька, тебя что Лиза сегодня не кормила?
– Что ты, папа, мы с тётей Лизой хорошо поужинали, просто я ем сейчас с тобой за компанию.
«Ох, обманывает меня Еленка,» – с огорчением подумал Виноградов. – «Вероятно Лиза выставила ей еду, не проследила, чтобы девочка поела, а сама ушла домой. Да к ней и претензий быть не может, её ведь дома свои дети ждут, а малышке одной есть не хочется, вот она и привирает мне понемножку. Нет надо всё же отказываться от вечерних смен! Фильмов будет ещё много, а дочь у меня одна!»
– Ну что, Еленка, наелась? – спросил Виноградов. – Будем укладываться спать?
– Нет, нет, папа, надо сначала посуду помыть. Поставь мне пожалуйста стульчик к умывальнику, а то я не достану.
У Виноградова вытянулось лицо: пять лет дочери, а она уже посуду мыть собралась.
– Дочка, давай лучше я, а ты пока зубки почисть.
После того как Еленка помылась в ванной, а Виноградов убрал со стола, он предложил идти спать, но провести эту маленькую, белокурую бестию было невозможно и хотя у неё уже слипались глаза, а голова лежала на плече отца она всё равно упорно повторяла: – Хочу сказку, хочу сказку, ну папа, пожалуйста, ты же обещал.
Виноградов отнёс засыпающую дочь в постель, удобно устроился рядом и начал рассказывать:
– В некотором царстве, в некотором государстве жила-была юная принцесса. Звали её Золотко и была она красива, как утренний рассвет. Отец её, король Балабон, был злым и жадным стариком, который держал свою прелестную дочь в большом, неприступном замке, окружённом глубоким рвом.
О красоте принцессы в народе слагали легенды, но никто не мог её увидеть, так как злой король не выпускал Золотко за ограду замка и она томилась в нём, с утра до вечера работая за прялкой.
– А разве принцесса в школу не ходила? – уже с закрытыми глазами спросила Еленка.
– Не ходила, так как злой король её в школу не пускал, – укрывая одеялом дочь, ответил Виноградов. – Так я рассказываю дальше?
– Да, да, пожалуйста.
– И вот однажды пришло время, когда принцесса стала взрослой девушкой: белолицей, кареглазой, стройной и высокой. И сказала она королю-старику, что хочет посмотреть на мир, который находится за пределами замка. Король рассердившись, грубо ответил, что пока он жив, здоров и силён королевской властью, принцесса никогда не выйдет за ворота замка.
– Но почему? – возмутилась юная принцесса.
– Потому что тебя могут увидеть простолюдины и осквернить своим взглядом, – твёрдо заявил король.
– Но я не боюсь такой скверны и считаю, что красотой я буду помогать людям и даже исцелять их от болезней и горя.
Король Балабон был упрямым стариком и слушать ничего не хотел. Принцесса плакала день и ночь, но разжалобить короля ей так и не удалось. Однажды, с первыми лучами солнца, на окошко её замка прилетела белая голубка и спросила у принцессы:
– Золотко, отчего же ты всё время плачешь?
И поведала ей принцесса о своём горе и несбывшихся мечтах. Та белая голубка оказалась не простой, а доброй, волшебной феей, которая успокоила принцессу, пообещав на днях прилететь снова. Впервые за долгое время, улыбнулась Золотко, взяла свою пряжу и принялась за работу.
День проходит, два проходит, а голубки всё нет и нет. Только на третий день, с восходом солнца, прилетела она к принцессе.
Улыбка осветила лицо девушки и в её глазах появилась надежда на скорое освобождение. Но голубка не обрадовала принцессу, а поведала ей о страшной тайне короля Балабона.
Своё королевство и всё нажитое богатство он добыл в разбое за далёким морем, а для обеспечения своей безопасности он взял Золотко в заложницы.
Слёзы ручьём полились из глаз принцессы и голубка никак не могла её успокоить. Солнечные лучи ярким веером ворвались в замок, осветили тёмную комнату, пробежали по потолку, стенам и коснулись принцессы. Золотые одежды сшитые из пряжи, которую своими руками пряла девушка, заиграли разноцветными огнями, осветили невиданным светом замок, а голубка, сидевшая на окне, вдруг превратилась в прекрасную фею с волшебной палочкой в руках.
Она взглянула на плачущую принцессу и, поведя волшебной палочкой в её сторону, сказала:
– Только принц, молодой, сильный и красивый, может спасти тебя. Он живёт в далёкой стране и готовиться к сражению со злым королём.
– А как же принц узнает меня? – в отчаянии спросила принцесса.
– Об этом не беспокойся, Золотко, – ответила фея. – Я уже сообщила ему о твоей беде и теперь, если принц Гиней достоин твоей любви, он примчится сюда как на крыльях.
С этими словами фея исчезла и сразу же померк волшебный свет, оставив принцессу в долгом, томительном ожидании. Через несколько дней Золотко увидела из окна золотистый парус на горизонте. Он быстро приближался и наступил момент, когда парус закрыл почти всё небо, а под ним летел большой корабль, сработанный в виде птицы с распростёртыми крыльями. У руля стоял высокий, красивый принц Гиней, за плечами которого развивалась золотая мантия. Вот он поднял голову, увидел в окне принцессу, вздрогнул от невиданной красоты её и крикнул могучим голосом, от которого содрогнулись стены замка:
– Зототко, я спасу тебя!
Навстречу принцу вышел король Балабон со своим несметным войском и выстроил его вдоль стен замка. Битва началась: сверкали молнии и гремел гром, казалось, что сама природа помогает принцу. Тьма тьмущая войск столкнулись друг с другом, повсюду летели стрелы, взрывались ядра и чёрный дым закрыл свет солнца. Три дня и три ночи длился жаркий бой и на рассвете четвёртого дня полчища короля Балабона были разбиты, а он сам взят в плен.
Принц Гиней на своём легендарном корабле с золотыми парусами взлетел над землёй и поднялся к окошку замка. Принцесса Золотко протянула к нему руки и они соединились в едином порыве, чтобы всегда быть вместе.
Солнце пробилось сквозь тучи, осветив, летящий над полем сражения корабль и тысячи воинов с радостью приветствовали принцессу Золотко и принца Гинея…
Виноградов посмотрел на дочь. Еленка спала, удобно устроившись на подушке и сладко посапывала. Он встал и тихонько прошёл в ванную, принял душ почистил зубы, а потом, стараясь не шуметь, постелил себе на диване в большой комнате. Уже лёжа под одеялом, Виноградов закурил сигарету. Огонёк мерцал в темноте и он вдруг вспомнил, что вот так же в постели, на ночь глядя, любила курить жена Ирина…
Была ранняя весна, весело стучала капель, ярко светило солнце и подтаявшие сосульки лениво падали с крыш. Микроавтобус подъехал к обновлённому зданию мединститута. Четверо молодых рабочих в комбинезонах начали выгружать съёмочную аппаратуру. Сегодня здесь, в лекционном зале анатомического корпуса была назначена репортажная съёмка, которую должны были проводить студенты операторского факультета института кинематографии.