Дом снов и представлений
Есть, конечно, ложка мёда в этой бочке дёгтя. Может быть, если повезёт, то на том свете встречусь с призраком, выскажу ему всё. Хотя нет, он же здесь застрял. Кристи даже жалко стало. Но хоть умерла быстро, а мне тут замерзать.
Зато она смогла Сергею показать действительную жизнь. Теперь только, оказавшись на границе «предсмертия», понимаю, что изначально была не права, что еще тогда зимой нужно было и не начинать ничего. Тем более, не вызывать никаких духов (не в обиду будет графине). Призрак прав, это я виновата, что он застрял на «границе». Это тогда наша девичья компания побеседовала с духом графини. Это у нас огни свечей танцевали особый огненный танец, а блюдце крутилось как волчок. Только вот не знала я тогда последствий этого. Сейчас же вспоминаю и понимаю, что дух Евгении Александровны неспроста назвал определенные буквы. И ведь совсем не важно, что не я была Проводником, факт остается фактом – Шеллер встретил свою любовь (настоящую), а я его загнала в клетку недомёртых – прям как недосожженые в Нидерландах.
Пока пребывала в этих невеселых мыслях, мои своеобразные рассуждения кто-то резко прервал. Лицо лизнул большой слюнявый язык, а в щёку уткнулся теплый мокрый нос. Открываю глаза – надо мной нависла та самая собака. Теперь точно понимаю, что никакой не волк, а самая настоящая лайка, но больших размеров. Смотрит умными голубыми глазами. Съесть не планирует. Спасает что ли?
– Феликс, куда пропал, собака ты непослушная?! – мужской возмущенный голос.
Надо бы подняться, посмотреть, но сил нет. Холод проник во все-все косточки. Пёс прижимает к земле, сырая шерсть укрывает лицо и тело. Тепло. Разум старается не исчезать, хоть и воспринимается всё как в тумане.
– Сколько раз тебе повторять, сюда не убегать! – голос приближается. Возмущения в нём ещё больше. – Чему тебя только учит твоя нерадивая хозяйка?! Бери пример с Макса!
Голос резко обрывается.
– Что за чёрт, Фел?! Откуда ты нашел ЭТО?!
Теплого пса грубо оттаскивают, лапа с когтями проскальзывает по моему телу. Я тихо взвизгнула.
– Ты?!
Ох, лучше бы лежала на земельке спокойно. Жмурюсь. Не хочется открывать глаза. Вот совсем.
– Ты специально меня не оставляешь в покое?! – голос рычит и метает молнии.
– Я не знала, что это твоя собака.
Силы появляются постепенно. Злость всегда помогает выжить.
– Здесь всё моё! Лес, собака, земля!
– Барбос, мать твою, – я села, вытянув ноги. Подняла голову вверх.
– Совсем полоумной стала?! Откуда ты здесь?!
– Да пошёл ты, Орестов, честно. Помирать пришла на ТВОЮ землю, а ТВОЯ собака не даёт.
– Как была дурой, так ей и остаешься!
Голос как сталь. Разворачивается, шагает в том направлении, куда и я пыталась добраться. Пёс по приятному имени Феликс остаётся рядом со мной. Ласкается, пытается помочь встать. Обладатель злого голоса произносит не оборачиваясь:
– Фел, я тебе сказал – домой! Эту я не поведу в деревню!
– Гав! – у лайки другое мнение на решение хозяина.
– Придурок! – возвращается, снова подходит ко мне. – Встать можешь, чудовище?
– Отвали.
– Я б с радостью, но вот он, – показывает на собаку. – Категорически против. Да и если я вернусь один, то будет проблем больше. Поэтому еще раз спрашиваю: встать можешь?
– Наверное.
– Вперед!
– Спасибо!
Я одной рукой взялась за ошейник Феликса (кстати, габариты у собаки в разы больше, чем у любой другой лайки).
– Майкл, а где мы?
– На глупые вопросы тоже не отвечаю! Жду объяснений от тебя.
Мы шли по тропинке: впереди мой, можно сказать, спаситель, следом я с Феликсом. Спина Орестова заслоняла обзор, да и в принципе, было уже всё равно.
– Каких?
– Не тупи. Откуда ты здесь?
– Не знаю.
– Ермила! – резко остановился. Я уткнулась ему в спину. Он психанул, развернулся. – Что ты мне лапшу на уши вешаешь?!
– Честно, Майкл. У меня было восьмое марта, я немного выпила.
– Неудивительно.
– А потом очнулась тут. Точнее, в школе, что позади около леса.
– В школе?! – история с разворотом повторяется. – Да не трогай ты меня!
– Сам не тормози тогда. Да, именно там. Сегодня я вышла из неё и двинулась по тропинке. Вот и пришла сюда. Всё.
– Головой ты тронулась давно. И как же, чудище, попала в школу?
– Откуда я знаю?! Как-то!
– Кто еще там был?
– Никого. – Про призрака молчу. Это не его дело.
– Совсем?
– Да.
– И никаких звуков, голосов?
– Говорю же нет!
– И детей не было?
– Детей?! – кто из нас идиот?
– Да. В деревне дети по два-три человека куда-то исчезают временно?
– Это как? Тогда вам в полицию.
– Помолчи и послушай. Их то ли уводят, то ли сами, потом по дороге, что ты сейчас, возвращаются: чумазые, голодные, молчаливые. Где были, что делали и зачем – не отвечают. Потом снова по новому кругу. Пытались выследить – никак. Знаем свой лес, а тут рок злой водит за нос.
– Жутковато.
Я не совсем понимала, зачем, а главное, почему он мне это рассказывал, но старалась слушать со всем возможным вниманием.
– Не знаю, зачем ты к нам припёрлась, но теперь найдешь и детей и причину.
– Я?!
– Ты!
– Но?
– Заткнись, а? Ты единственная, кто из взрослых смог побывать в этой школе. Не пройти нам туда.
– Почему? Орестов, ты всё-таки здесь тронулся умом.
– Не твоё дело. Не пройти и точка. А ты там была, и вообще я тебя спас, так что будь добра отплатить.
– Лучше б сдохла, – тихо пробубнила я.
Мы вышли на край деревни. Аккуратные одноэтажные домики с небольшими заборчиками. Мило и тихо. Община крестьянская прям. Майкл с Феликсом привели меня к дому, который стоял слегка на отшибе, но все равно относился к деревне. Зеленая крыша, кирпичная кладка, обыкновенные ворота. На доме переливается табличка с цифрой «7».
– Вкусы не меняются.
Пробубнила я. Силы заканчивались, их уже еле хватало на то, чтобы просто переставлять ноги, а холод по ощущениям наоборот только усиливался.
– Отвали.
Пока он разбирался с замком, я подошла к забору и опустилась на землю. Всё. Пошел Орестов к чёрту со своими детьми, проблемами и выпендрежничеством. Умру у его дома. Баста.
– Нет, Коза, не дам я тебе помереть. Хватит с тебя мне неприятностей и так.
Он подошёл, грубо поднял меня и поволок на территорию своей «усадьбы». Я не сопротивлялась.
– Майк, Майк, что ты делаешь?! – быстро приближающийся женский очень молодой голос.
– Помоги с этой.
– Кто это, Майк?
– Давай без объяснений. Она нам живая нужна. Она в школе была.
– Ой! Давай на веранду. Да что ты её тащишь как мешок?!
Дальше темнота. Тихие голоса. Приятное тепло. Снова мокрый язык Феликса. Снова голоса. Я провалилась в беспамятство.
Находилась в небытие не так и долго. Очнулась, пощупала себя, удивленно вскинула бровь. На мне совсем другая одежда. Мягкий, приятный на ощупь домашний костюм, состоящий из футболки и шорт. А где брюки, которые наверняка даже не узнаю? Где я сама, черт возьми?!
– Тише-тише, не дергайся.
Всё тот же приятный женский голос. Поворачиваю голову. Рядом в кресле с пушистым пледом сидит молодая девушка лет восемнадцати. Тёмные волосы заплетены в тугую косу, пальцы теребят книгу, а на меня смотрят яркие голубые глаза. Ни капли ненависти, ни капли каких-либо негативных эмоций.
– Ты кто?
Хамить не хотелось, было понятно, что мне здесь зла не доставят. Нет, не так, она мне не желает, а вот враг мой старинный вполне.
– Неправильно. Скорее, ты кто?
Девушка, убрав книгу, серьезно смотрит на меня.
– Паспортные данные или имени хватит?
– Имени вполне.
– Ермила я. Тридцать лет, не замужем, детей нет, работаю в областном архиве.
– Алекса.
Девушка добродушно протянула ладонь. Я приподнялась и пожала.
– Где я?
– У нас дома.
– Орестов где?
– Майкл? А что?
– Алекса, знаешь, спасибо, но мне пора идти, – я даже смогла сесть на кровати.
– Ну, и куда ты пойдешь? Майк, конечно, с удовольствием тебя придушил бы. Не мои слова – его. Но не для этого я тебя спасала.
– Ты меня?!
– Да.
Девушка опустила глаза. Какая-то она своеобразная. Вроде и доброй хочет быть, а огрызаться так и лезет.
– Я не знаю, что между вами было, он крайне зол на тебя, но, когда ты уже «отключилась» сказал всеми способами спасти и не спускать глаз, чтобы не сбежала.
– Жуть.
Конечно, хотелось выругаться более сурово, но всё-таки не культурно как-то. Только я в шоке не от того, что видимо меня почти с Призрачного мира вернули, а то, что именно Орестов не дал помереть. Неожиданно.
– Ермила, зачем ты так? Он добрый на самом деле.
– Да знаю я, какой он.
– Майкл сказал, что ты там была.
– Где?
– В школе.
– Да. И что такого? Он не шутил про детей что ли?
– Нет. И мы не знаем, что с ними происходит.
– Алекса, – Я села более удобно на кровати, свесив ноги. Осматривать комнату желания даже не возникло. – Объясни, пожалуйста, где я, и что вообще происходит вокруг?
– Ты в нашей общинной деревне. Мы живем, обособившись от обыкновенного мира, но всё-таки некоторые блага цивилизации используем, – эта совсем молоденькая девушка говорила спокойно и серьезно. – Наши жители не пользуются средствами мобильной связи, компьютером, интернетом, автомобильным транспортом. Все, кроме Майкла. Хотя, конечно, обыкновенные бытовые вещи, например, примитивный строительный материал используем. Продукты питания тоже употребляем только те, что вырастили и приготовили сами. Медицина классическая неприемлема. Образование также построено по собственной системе. Дети в общине не ходят в школу, их обучает староста.
– А староста – это Орестов?!
– Нет, Ермила, Майкл не староста. И почему ты так фамильярничаешь по отношению к нему?
– Ладно, я поняла, у вас община, староста, Орестов, ой, прости, Майкл какой-то особенный. При чем здесь я?! При чем старое здание школы? Про уход детей уже слышала, но ведь они возвращаются, значит не маньяк.
– Не знаю. Мы пытались сами решить, выследить. Никак. Они уходят иногда в обед или утром и возвращаются уставшие, грязные, голодные. И молчат. Категорически не говорят ни со своими родителями, ни со старостой, ни со мной, ни даже с Майклом. Пытались запретить – всё равно тайно сбегают. Да и лес их охраняет. Единственные, кого кроме ребят лес принимают к себе – это Феликс и Макс, хотя он-то не любит пеших прогулок, тем более в лес.
– Ох, а Макс – это кто?
– Вот он.
Алекса махнула рукой на соседнее кресло, и тогда я увидела. Большой пушистый черно-белый кот развалился напротив меня и наблюдает строгим взглядом. Какие-то здесь странные звери: собака переросток с доброй душой, кот, который смог бы поспорить с мейн куном в габаритах. А смотрит-то как сурово, даже не по себе.
– А «нерадивая хозяйка» – это ты, получается? – вспомнились слова Орестова.
– Да. Так вот, один раз у нас всё же получилось, прикрепив камеры на Макса и Феликса, заснять, как дети подходят к школе. И всё. Мы не знаем, что происходило дальше, запись на камерах с этого момента просто стерта.
– И Майкл решил, что я вот так просто могу взять и всё «разрулить»?
– Да, он сказал, что ты юродивая, – она осеклась, – Прости. В общем, что ты сможешь помочь.
– Ух, спасибо тебе, Орестов, за такое премилое описание моей личности, – пробубнила я себе под нос. – А почему ты здесь? На душевнобольную не похожа. И почему мой спаситель переехал?
–Я давно живу в общине.
– Алекса!
В комнату ворвался еще один голос. Женский, тоже молодой, скрипучий и злой.
– Кто тебе разрешил с ней говорить?
Я удивленно изогнула бровь. Уж кого-кого, а эту девицу встретить точно не ожидала.
–Здравствуй, Ульяна, – Злорадно улыбаюсь. – Каким же чёртом тебя сюда занесло?
– Заткнись! – Васькина соперница готова была разорвать меня на куски. – Выметайся!
– Да я-то легко, только вот проблемка – Майкл не разрешает. Поможешь? – подмигнула ей. – Или тут и Тимушка спрятан? Хотя нет, ты ему ни в городе, ни в этой деревне не нужна.
Ох, кажется, перегнула сейчас палку, но уже поздно сожалеть. Ульяна подбежала ко мне, схватила за волосы (как по-бабьи) и попыталась повалить на пол. Конечно, сил у меня еще совсем немного, но какой-то замухрышке не позволю себя обижать. В ответ я с силой ткнула обидчицу левым локтем и попала. Ульяна завизжала, выпустила мои волосы и согнулась от боли. Правильно, я может и не худенькая, но локотки острые. Будет знать, как руки распускать.
– Ульяна! Ермила! – Алекса суетилась, встав между нами. – Зачем вы так?!
Даринова что-то завыла нечленораздельное. С психикой у неё всегда были проблемки, а теперь, видимо, совсем с «катушек» слетела. Другой вопрос: откуда она здесь?
– Алекса, прости, но эта дама сама виновата.
– Пошла вон! – процедила сквозь зубы Ульяна.
– Я-то пойду куда хочу, а ты, смотрю, ходишь только по чужим мужикам.
Я ухмыльнулась и подошла к коту. Тот в свою очередь заинтересованно посмотрел на меня.
– Я тебя уничтожу! – Закричала Ульяна и выбежала из комнаты.
– Ай-ай, нервы ни к черту, а еще медиком называется.
Уж кого-кого, а двух людей из своей жизни не ожидала увидеть. Нет, не так, если Орестов – это моё прошлое, то Улька – это ночной кошмар Василины.
Двадцать восьмого февраля Васька написала письмо, приложила фотографии, на которых изображены она с Тимуром и отправила Ульяне на электронную почту.
С того момента пошел новый этап их нeдоотношeний. Мы не знали, рассказала ли Улька про фото Тиму, но он неожиданно и определенно стал холоден к Ваське (даже на расстоянии), а точнее попросту игнорировать.
Вот тогда-то уже я рискнула и вызвала Тимушку на серьезный диалог, рассказала ему про Лизавету, объяснила, что если он не последняя сволочь, то теперь окончательно расстанется с девицей и вернется к Ваське. Аргумент был, несомненно, хорош, только ведь не сама Василина призналась.
Этот разговор состоялся шестого марта, седьмого мы узнали, что Тимур выгнал Ульяну, а восьмого Васёна ждала сообщения с поздравлением.
Теперь попала в неизвестную деревню-секту, где протекает какая-то общинная жизнь. Кроме того, я встретила здесь Ульяну, которая узнала меня. Когда-то давно мы с Васькой к ней приезжали на работу. Тогда подруга сдержалась и беззаботно что-то глупое говорила. Сейчас спустя столько времени Улька пытается меня оттаскать за волосы. И ещё остаётся вопрос: как она связана с Орестовым?
– Алекса? – я снова встаю с кровати. – Прости, а где моя одежда? Мне домой как бы надо, а в этом милом костюме далеко не уйду. Совсем без верхней одежды будет не тепло.
– Здесь. – Девушка с грустной улыбкой протягивает мой костюм (чистый кстати). – Ты нам не будешь помогать?
– Ты же видишь, ваша Ульяна не очень рада меня видеть.
– Не обращай внимания, я пожалуюсь Майклу, и он её успокоит.
– Жаловаться не хорошо, – Задумчиво протянула я. – А кем она ему приходится?
– Подруга.
Чувствуется, что Алекса её недолюбливает и побаивается.
– Ммм, ладно, давай я переоденусь, и мы подумаем, как и что происходит. Прости, у тебя можно какую-нибудь обувь и курточку попросить?
– Конечно!
Мне выдали вполне современные ботиночки и куртку с пушистым большим капюшоном. После чего еще и проводили до уборной, где я смогла нормально умыться и взглянуть на себя в зеркало. Отражение криво ухмыльнулось в ответ. Показала себе язык, вытерла лицо и снова ухмыльнулась. Нет, здесь, в деревне (не могу я назвать общиной, хотя и надо) определенно привычные вещи все равно имеются. Еще я заметила, что Алекса относится ко мне вполне добродушно. Получается, что Майкл не посвятил её в нюансы наших с ним отношений. А потом Алекса вернула мою зажигалку и пачку сигарет. Мелочь, а обрадовалась все равно.
Мы вышли с девушкой на улицу, где вовсю был вполне обыкновенный светлый день. Я приземлилась на ближайшую скамейку, достала сигарету, прикурила и задумалась. Если отбросить всю мистику, то получается так: детки с этой деревни каждую неделю сбегают в заброшенную школу. Возвращаются грязные. Можно решить, что они как всякая ребятня любят полазить в опасных местах. Но! Эти дети не ходят вообще в школу! Алекса дала понять – их община отвергает современный социум как таковой. Но ведь так было не всегда?
– Слушай, Алекса, – я глубоко затянулась и продолжила. – А когда школу закрыли?
– Восемь лет назад. Приехали тетка с мужиком, показали директору бумагу, выгнали всех учителей и учеников, повесили на дверь замок и сказали, что по программе оптимизации мы больше не будем учиться в этой школе, а должны ездить в райцентр.
– А вы? Сколько до райцентра?
– Двадцать километров. А нас стал учить староста. Родители больше не доверяют системе образования.
– Так, а откуда здесь взялся Орестов и Ульяна?
– Майкл однажды приехал и остался здесь жить. Купил этот дом, в котором жил директор, сделал здесь ремонт.
– А где сам директор?
– У отца случился инфаркт. Медики не успели.
– Прости.
Теперь понятно, почему они здесь и к медицине, и к образованию так относятся. И почему Алекса такая серьезная. По факту это её дом, а не Орестова.
– А Майкл?
– Он мой опекун, чтобы никто не смог забрать в интернат, хотя я его считаю братом. Майкл старый знакомый моего отца. Я не знаю, как у него получилось договориться с комиссией, но уже несколько лет он живет здесь в нашем доме. Сейчас мне уже восемнадцать и бояться нечего, а тогда реальная угроза была со стороны опеки.
– А Даринова?
– Ульяна приезжала и ранее, но в начале марта переехала в дом старосты.
– Она его любовница?
– Чья?
– Майкла.
– Нет, Ермила, она его подруга, а кем приходится старосте, я не знаю.
– Ладно, чёрт с ней, лишь бы в город не вернулась.
Я задумалась. Есть мысль. Странная, конечно, но все-таки была на днях в заброшенной школе.
– Алекса, а сбегают только те дети, которые успели на занятия походить до закрытия?
Девушка задумалась.
– Да, все они тоже учились.
– Тогда они уже не дети, а подростки как-никак, раз восемь лет прошло.
– Да, но и маленькие с ними вместе.
– Я, кажется, знаю, куда и зачем они уходят. Отведи, пожалуйста, меня к Орестову.
– Ермила?
– Всё объясню, а потом он отвезет меня домой. Точка.
Мы вернулись на участок, обошли дом. В центре грушевого сада стояла беседка, в которой за столом восседал Орестов, а напротив лайка по имени Феликс (и все-таки он не чистокровный, а помесь, уж слишком крупный). Пёс с умным видом наблюдал, как его хозяин играет сам с собой в шахматы.
– Ничего не меняется. – Тихо пробубнила я.
– Майкл, с тобой хотят поговорить.
Алекса указала на меня.
– Ууу, Чудовище, присаживайся тогда. Ты хоть и не умеешь играть, но можешь у моего друга поучиться.
– Ты издеваешься?!
– Нисколько. Хочешь домой – сначала партийку.
– Извращенец.
Снова тихо комментирую я, но слушаюсь, оказываюсь рядом с собакой. Алекса быстро ретировалась, оставив нас втроем с шахматной доской.
Конечно, я проиграла. Он всегда был успешен в этом увлечении, а теперь видимо достиг особых высот. Феликс громко вздохнул и положил свою лохматую голову мне на коленки. Майкл в ответ презрительно фыркнул, обозвал его «подкаблучником» и уставился на меня.
– Рассказывай, что успела выдумать?
– Ой, Орестов.
– Без фамильярностей!
– Хорошо-хорошо. Тогда не выпендривайся, – с этим человеком огрызаться никогда не боялась, всё равно мы уже давно слишком чужие люди. – Ваших детей никто не крадет, не уводит, не заставляет. Они ходят в школу, чтобы наводить там порядок. Ребята скучают по человеческому образованию и хотят восстановить её хотя бы внешне. И скорее всего, старшие занимаются там с младшими, так как все учебники и тетрадки остались там. В педагогический опыт и квалификацию старосты, уж извини, не верю. Я действительно была в здании. В том кабинете было грязно и убого, а вот в самом коридоре чистенько и аккуратно. Не заглядывала в другие кабинеты, но уверена, что в большинстве порядок и аккуратность. Поэтому они и грязные, что пытаются, как могут, убирать и отмывать. Потому и молчат, что понимают, какой будет реакция. А вам следует старосту на костре как еретика сжечь или хотя бы в прокуратуру обратиться.
– И это всё?
– Тебе мало? Вези меня в город.
– Сначала проедем в школу, а потом катись ты на все четыре стороны!
Он встал из-за стола, нервным шагом направился вглубь сада. Как бы не было обидно, но выглядит он хорошо. Высокий рост, широкие плечи, голубые глаза, дерзость в походке. Я засеменила следом. В конце сада оказался гараж, а возле него большой (снова зеленый) джип «Фольксваген». Выпендрежник.
– Не запачкай.
– Отвали.
Села на переднее сиденье и откинула голову. Ничего ни изучать, ни смотреть не хочу. Одно желание – вернуться домой.
Орестов завел автомобиль, выехал на проселочную дорогу. Стиль вождения всегда походил на «бешеную белку». Двигались мы долго, петляли, разворачивались, снова через лес, не сказав друг другу ни слова. Казалось, что он просто издевается. Но всё же подъехали к зданию школы. И он со всей мощи ударил по тормозам. Я от неожиданности больно ударилась носом об торпеду.
Школа продолжала смотреть пустыми окнами и дверью, выкрашенной в голубой цвет. Только вот сейчас она не казалась такой одинокой, как при первой нашей встречи.
Заходить вовнутрь не спешила. Сначала потребовалось перевести дух, достать пачку сигарет. Именно здесь я очнулась несколько дней назад, не понимая, как оказалась, именно здесь встретила призрака, именно отсюда начала путь, который привел меня к Орестову. Кстати, о нём: обернулась, искоса посмотрела. Поставив авто на сигнализацию, так же достал пачку сигарет, а заметив мой взгляд, прокомментировал:
– Что, всё никак не бросишь?
– Далеко от тебя не ушла, табакерка.
Показала язык и сделала несколько шагов в сторону.
Майкл выругался, докурил, затушил окурок и направился первым в школу. Резко остановился (что за дурацкая привычка?!), а я соответственно ткнулась ему в спину. Нервно передернул плечами. Сам виноват. Не мне нужно решать их проблемы. Я вообще не планировала здесь оказаться. Кстати, кто же отправил меня сюда?
– Веди, давай, Чудовище.
– Слушай, Орестов, а не слишком ли ты оборзел и хамишь?
– Заслужила. Отвали. Двигай туда, где они могут быть.
– Придурок.
Сквозь зубы пробубнила я, обошла своего врага и вошла в школу. Ничего не поменялось. Всё так же. Никого здесь за это время не было.
– Сейчас все по домам или кого-то не хватает?
– Вроде сегодня все по домам.
– Орестов, а что ты мне тут «лечишь»?! – Я начинала злиться, выдавая круги по, видимо, прошлой сцене в рекреации.
– Фу, какой грубый жаргон! – Майкл, сложив руки на груди, стоял между коридором и рекреацией. – Как была базарной девкой, так ею и осталась.
– Это ты как был сволочью, таким и остался!
– Я?! Пфф, беспричинное заявление! Доказательства в студию!
Он цинично надо мной издевался как обычно, точнее, как раньше. Мой личный враг. Нет, не мой, а я его. Это именно Майкл меня ненавидит, презирает и надеется, что я навсегда испарюсь из его жизни. Только вот ошибся в этот раз – не просила себя ни спасать, ни лечить, ни возвращать обратно! А может вообще это он сам всё придумал?!
– Это ты!
– Мда, переоценил твоё развитие.
– Я теперь поняла, это ты меня украл!
– Ахаха, долго думала? Зачем ты мне нужна, убогая?
– Ты хотел меня убить!
– Жаль, что не убил, надо это было давно сделать!
Майкл махнул рукой, а я от испуга оступаюсь. И тут деревянный пол начинает уходить из-под ног в прямом смысле. Старые гнилые доски и поеденные плесенью балки хрустят и трескаются и с огромным уханьем складываются как «Титаник». Я чувствую, что сейчас упаду в бездну. Пытаюсь схватиться за соседние доски, получается лишь одной рукой. Откуда в типовой одноэтажной школе подвал размером с военный бункер?! И сколько там еще вглубь?! Где земля, в конце концов?!
Неожиданно меня грубо по-мужски хватают за шиворот, отрывается капюшон, но уже параллельно другая рука держит в районе талии. Зло, крепко, а совсем рядом глаза голубые блестят, а смотрят даже не на меня, а в сторону. Тянет молча вверх, лишь тихо бубня нецензурную брань. Я, как могу, помогаю себя вытащить. Рычит, угрожает отправить обратно.
– Да не дергайся ты, Ерка!
Я резко перестаю шевелиться. Этот человек редко звал меня по имени. Что-то новое. И не должен был спасать. Но нет, вот мы уже лежим на грязном школьном полу (пока меня тащил, поскользнулся) и молча смотрим в потолок. Два человека, которые ненавидят друг друга. Мы больше никогда не должны были увидеться. Я его предала, предала некрасиво, мерзко. Он вычеркнул в ответ из своей жизни. Предательство нельзя прощать, а он сдавался. Но не в последний раз. Сам поставил точку. Правильно. Он сильнее и умнее. Только вот теперь мы играем не в шахматы, а в карты, которые раздал нам кто-то неведомый. И выхода не найти, так как нет входа.