Хроника одного забытого предательства

– Ничего! Нина Николаевна, я на месте.

– На каком месте? Это, что? Представление очередное? Я сейчас к директору тебя отведу! Негодяй!

Иван спокойно улыбнулся ей в ответ.

– Какое представление? Нина Николаевна. Я считаю, и вы должны со мной согласиться, что у ученика только два места одно за партой, другое у доски, и ни как за пределами школы, ни в кабинете директора, ни в хулиганских подворотнях учеников быть не должно. Логично? Правда же?

– Титов! Ты просто сразил меня своей логикой! Согласно, допустим! Что дальше?

– Если хотя бы теоретически допустить, что вы согласны, то если я вас правильно понял и вы мне сказали, что мое место не за партой, значит у меня как у прилежного ученика осталось только одно место у доски! Логично? И вот я здесь у доски готов успешно ответить на вопросы опытного учителя и затем занять свое первое место за партой.

Иван повернул голову к учителю.

– Или я вас неправильно понял, и для учеников существуют еще какие-то места кроме класса?

– Какого ученика? Прилежного? Я не ослышалась?

– Нет вы не ослышались. Прилежного!

Класс сидел в абсолютной тишине, наблюдая за происходящим. У доски стоял не Титов, а какой-то другой мальчик, которого они видели впервые. Таким Ивана они видели впервые. Им очень хотелось, чтобы он выиграл это сражение, выиграл во что бы то ни стало. И они молчали, боясь спугнуть какую-то незримую удачу, которая как им казалось теперь точно должна быть на стороне Ивана. Оксана сидела, откинувшись на спинку, закрыв нижнюю часть лицо руками, из глаз готовы были ринутся слезы, она еле сдерживалась, помогая себе глубокими вздохами. «Я, тебя просто обожаю! Обожаю! Держись, любимый! Я горжусь тобой, родной мой»

– И о чем же мне тебя спрашивать? Ты же не знаешь ничего. О чем будешь рассказывать?

– Спрашивайте! Готов к любому вопросу!

– Войну и Мир, читали Титов!

В глазах Нины Николаевны промелькнула какая-то искорка злорадного торжества.

– Мы еще этого не проходили!

Игорь Ремезов, решительно поднялся из-за парты. Все ребята смотрели на него с надеждой. Все! Только Иван с любовью смотрел на Оксану, а она на него. «Как же ты догадалась? Как ты смогла такое предвидеть? Это волшебство?» «Ты у меня волшебство! Ты мой герой! Ванечка!» Они ничего не видели вокруг и говорили одними глазами.

– Ничего страшного! Любой прилежный ученик знаком с творчеством великого русского писателя, не может быть не знаком. Просто поговорим обсудим! Да! Титов! Или вы не читали? Ой, что это я, где вы и где читали. Не проходили?

– Нина Николаевна! Я с большим удовольствием прочел это произведение от корки до корки!

Класс утвердительно выдохнул.

– Прекрасно! Ну и о чем же это произведение?

– Я все больше склоняюсь к мысли, что эта книга о любви!

Класс дружно засмеялся. Оксана бессильно упала на сложенные на парте руки. Нина Николаевна удивленно посмотрела на Ивана. Но Иван не стал ждать ее реплики.

– Ну и конечно о ненависти!

– В этом случае роман бы назывался любовь и ненависть, не находите?

Она торжествующе обвела класс глазами. Похоже участь Ивана уже решена. Вдруг дверь в класс открылась, ребята вскочили с мест, в дверном проеме стоял сам директор. Он обвел класс глазами.

– Нина Николаевна, у вас все хорошо? Иду по коридору. Смех! Разговоры!

– Роман Викторович, у нас все хорошо. У нас тут неожиданная трактовка Толстого образовалась. Как мне кажется некоторые ученики пытаются выдать желаемое за действительное, пускают пыль в глаза учителя и одноклассников!

– Можно?

Директор аккуратно прошел и сел за одну из пустующих парт.

– Продолжайте!

– Продолжай, Титов! Видишь теперь и ходить никуда не нужно!

Иван одернул пиджак и повернулся к классу.

– Нина Николаевна! Я ведь выразил свое мнение! Возможно этот роман и назывался бы Любовь и ненависть! Возможно! Если бы его написал какой ни будь испанец или итальянец. Любовь! Кровь! Песок! Что-то такое горячее. Толстой русский ему этого мало. Он описывает не просто любовь в ее привычном понимании, а в огромном расширенном списке, который сразу и не охватишь. Понимаете, я пытался его составить, но быстро сбился, не хватило житейского опыта, маленькие мы еще такие книжки читать. Но я понял главное, в этом списке однозначно есть любовь к человечеству, родине, ну и к женщине конечно, на каком-то этапе я даже включил в список любовь к врагам, но как-то засомневался, возможно ли это, ну и как-то смущает меня воплощение в романе женщины. С Наташей Ростовой все понятно, но все-таки что-то Толстой все время хотел сказать мне между строк, а что никак сообразить не могу. Перечитывал дважды и никак. И еще он открытым текстом пишет про ненависть, но почему-то ненависть эта не только к войне, а как мне кажется к всей этой праздности того времени, я бы даже сказал бесполезности большинства этих людей. Потому и Безухов Пьер именно такой у него получился, не складный на вид, чудной. Но душа как океан, приняла все вехи любви, именно любовь я думаю убила в нем всю эту бесполезность, и он сугубо гражданский человек оказался в самой гуще сражения, потому, что самым важным было в том момент быть полезным, полезным всем. Из разговора с Болконским видно, ему страшно от всех этих слов, но он яро отрицает обреченность. И воевать он пришел не с французами, а с сомой войной как порождением зла. Поэтому Толстой не мог назвать свой роман Любовь и Ненависть. Только Война и Мир, хотя сказать, что роман о войне с французами или о мирной жизни российской знати и народа того времени конечно было бы легкомысленно и опрометчиво. Это произведение собирает в себе все образы того времени во едино, и они доступно нам объясняют ход мыслей и взгляды на войну и мир самого Толстого, хотя если признаться честно современником той войны он не был. Насколько я смог понять все герои там на своем месте. Героический народ, вот вам Болконский, со знаменем под Аустерлицем, и не просто со знаменем, а на глазах самого французского императора, вот вам батарея Раевского с ее артиллеристами. Нужно показать праздность и бесполезность тут же кутежи с рискованной выпивкой на подоконниках. Нужны другие пороки тут же Наташа Ростова во всей красе со своими изменами и мучениями, и что характерно все каются. Все! Вот такой вот мир и такая вот война у него получается! Вы уж извините, что я своими словами.

Класс сидел в полной тишине. Нина Николаевна смотрела на Ивана.

– У тебя все?

– Да! У меня все!

– Роман Викторович! У вас будет, что ни будь к детям?

Директор встал из парты и пошел к выходу.

– Да будет! Дети выйдите пожалуйста из класса проветрите помещение. Уже пять минут как перемена!

И только теперь все поняли, что даже не заметили, как закончился урок. Все задвигались и бросились к Ивану. Все пытались выразить ему свое восхищение и сочувствие.

– Титов! Ставлю тебе хорошо!

– За, что? Почему хорошо? Как же так?

Класс дружно загалдел. Все окружили учительский стол.

– Все было очень интересно, но трактовка произведения слишком вольная, даже через чур! Все! Чем ты недоволен Иван?

– Я, всем доволен Нина Николаевна! Чего ж еще то?

Иван вышел в коридор и только здесь ощутил ощущения сильного опустошения и усталости. Он прислонился к подоконнику и смотрел в окно.

– Ну, ты брат выдал!

К нему подошел Игорь Ремезов.

– Сам в шоке!

– Я вот тут думаю, ты бы помирился с Оксаной. Что ж вы друг друга все никак простить не можете. Помиритесь уже.

– Друг мой Иджер! Правильно ты все говоришь! Надо всем мириться, всем и навсегда. Ты прям как Толстой!

Иван обнял товарища за плечо

– Обязательно помиримся! Обязательно!

– Ну вот и классно! А, то теперь без вас класс не класс. Какая-то война посреди мира.

– Название нового романа «Война посреди Мира», автор Иджер Ремезов!

Ребята со смехом обнявшись пошли в класс.

Директор сидел в кабинете и смотрел на стоящую перед ним Нину Николаевну.

– Вы присаживайтесь, пожалуйста. Я вас надолго не задержу. У меня к вам всего три коротких вопроса.

– Спасибо, – Нина Николаевна присела на стул, – слушаю вас Роман Игоревич.

– Я так понял Нина Николаевна, произошло нечто такое, чего мы с вами не понимаем, необходимо разобраться, что такое подвигло Титова на сегодняшний всплеск. В каких течениях он плывет и куда?

– Я разберусь, но плывет он, по-моему, в правильном течении и направлении, класс его полностью поддерживает, ни о каком противостоянии уже и речи нет.

– Согласен с вами, второй вопрос, я так полагаю, вы не станете настаивать на оставлении Ивана на второй год или исключении из школы? Конфликт улажен?

– Нет, Роман Игоревич, никакого конфликта, и я не буду настаивать на мерах в отношении ученика Титова. Они уже не актуальны, а перемены его просто разительны. Теперь придется решать обратные задачи по обузданию его неуемной страсти к глубоким познаниям и к открытости собственных суждений.

– Какой приятный и исключительный случай, хоть и не первый в моей практике, но очень приятный, и очень оптимистичный. Я вас не задерживаю больше, спасибо.

– А, третий вопрос? Вы сказали три вопроса!

– Три? – переспросил Роман Игоревич, а, ну да три. Третьим пунктом хотел поблагодарить вас за работу. Вы очень хороший педагог, настоящий учитель.

Нина Николаевна встала и удивленно смотря на задумчивого директора вышла из кабинета.

****

Люди! Мы молим! Мы взываем к вам! Все до единого! Одного хотим отмщения. Нет не прощения! Прощения нам нет и быть не может! А, именно отмщения! Как писать такое? А как теперь не писать? Мы предатели! Все! Все до единого! Началось все с того, что эти! Пропали, просто испарились. Ну ушли и ушли, никто жалеть и искать не будет. Все даже почувствовали какое-то облегчение. А ближе к полудню нас собрал ротный. Первой кого я увидел, спустившись в его окопчик была Маша. Она сидела ко мне спиной и перевязывала раненого в ногу солдата. Странно стрельбы не было, а раненный есть. Я какое-то время рассматривал гребешок в ее волосах. Когда мы уходили на переправу, ей подарил его один самородок, талантище просто. Верху выше зубчиков была красиво инкрустирована надпись 101 сд (наша сто первая стрелковая) но обжечь он успел только цифры поэтому они сразу бросались в глаза. Засмотревшись на гребень и ее красиво уложенные волосы, я не сразу заметил, что раненный солдат не наш. Он был в маскировочном халате. Разведчик! Связной! Ротный дождался все троих взводных и рассадил нас поближе к себе. Потом спросил у Маши скоро ли она закончит перевязку. Но солдат не стал ждать и сам заговорил, кривясь от боли. Он то все нам и рассказал. Как мы по ложным фальшивым приказам бросили свои позиции, как на них сразу оказались фашисты. И какую мясорубку они устроили на переправе. Командование вообще считает, что это мы стреляли по своим потому что с оружием в руках перешли на сторону врага. Мост остался целым, по нему прорвалась мотопехота с танками и смяла нашу дивизию. Приказано вас найти и все выяснить. И еще он видел наших этих! Видел, как они вместе с немцами уезжали от нашего места на своих телегах. Они заметили нашу разведку, его ранили, а товарищ умер от ран у него на руках. Теперь он совершено не знает, что делать, раненым ему не дойти. Карту он передал ротному и подробно нанес на нее все, что успел увидеть по дороге. Но ему все равно надо назад, поэтому он отлежится и завтра утром уйдет. Мы долго сидели молча, каждый со своими мыслями. Никто не решался заговорить первым. Первой оказалась Маша. Она обреченно сказала, что нам теперь нельзя к нашим, а к фашистам она сама не пойдет. И мы сказали, что тоже к фашистам не пойдем. Ротный посмотрел на карту. И закрыл совещание, словами найдем немцев и дадим бой. После того как приказал нам обо всем услышанном молчать под страхом смерти и отправил к своим взводам. Мы призраки! Призраки предатели! Мы еще живы, мы едим, дышим, говорим, но мы все уже мертвы.

Глава 5

Иван бегал по парку за Пальмой пытаясь забрать у нее палку, но умная собака тоже решила поиграть с парнем. И они со смехом и собачьим рыком носились вокруг лавочки. Оксана сидела, опершись на спину поджав под себя ноги и читала книгу, бросая в их сторону коротки возмущенные реплики, призывая их к тишине и порядку. Затем она громко захлопнула книгу и объявила им, что они ей надоели своими забегами и криками и она вызывает милицию.

– Пальма! Это вообще-то мой парень! Отстань от него! А, ну хватит носиться вокруг меня, голова уже кружится! Все! Милицию сейчас вызову!

– Елена в командировке! Кого ты вызовешь?

Иван наконец настиг Пальму и теперь тщетно пытался двумя руками вырвать палку из ее пасти. Весь смех и рычание теперь свалились в один клубок.

– Она приехала еще вчера! Да, оставь ты ее в покое. Пальма! Фу! Отдай ему эту дурацкую палку.

– Не знал. Завтра схожу.

– Завтра не сходишь. Будешь алгебру учить. Я сама схожу.

– Как это? А, я, что? Буду сам ее учить? Ты как себе это представляешь?

– Я тебе набросаю примеров, ты будешь плакать и решать, а я быстро сбегаю. Чайку с конфетками попью.

– Так давай ее к нам пригласим! О! Идея! Мама приготовит чего ни будь. Ты как?

– Я, за! Вот только. Ладно давай часикам к пяти!

– Военные люди говорят к семнадцати!

– А, кто у нас тут военный? Пальма? Ты, военная?

– Я! Будущий военный!

– Вот как значит? Ты, у нас военный. А правила поступления товарищ будущий военный помнит? Правила конкурса? Количество человек на одно место в военное училище!

– Да, конечно три экзамена плюс физкультура, плюс профотбор!

– Все сказал! Ничего не забыл, герой?

– Ничего. Все как есть! – Иван недоуменно посмотрел на нее. Он мысленно пересчитал экзамены по-предметно.

– А, то, что обязательным условием конкурса является наличие путевки для поступления из горкома комсомола, как лучшему из лучших. Не добраться, любимый тебе без значка комсомольского, не то что до экзамена по физике, но и до турника с перекладиной! Вот так вот!

– Приводы с учетом! Блин!

Иван опустился на лавку.

– Так точно, товарищ военный, с учетом не видать вам комсомольского значка, как собственных ушек! Надо с Леной посоветоваться. И принимать тебя.

– Куда? В комсомол? Того, кто меня порекомендует, в тот же день в психушку увезут.

Иван нервно хохотнул и взъерошил волосы.

– Нужно придумать чего ни будь. Что ни будь такое, этакое!

– Что тут придумаешь? Хана!

– Ну, почему сразу хана? Лена подскажет как все правильно сделать.

–Ладно надо решать проблему значит будем ее решать.

Елена пришла на следующий день. Пили чай, Оксана хвасталась своим печеньем, мать ее постоянно нахваливала, убеждала инспектора как же сыну повезло с девушкой. После ужина мать ушла в ночную смену, и они остались втроем.

– Ну, давайте хвастайтесь, не стала при матери спрашивать, чтобы человека не травмировать. Как в школе?

– Все хорошо!

Иван поднял большой палец в верх.

– Ой! Да ну тебя! Не слушай его Лен! Три четверки за четверть, с остальным по хуже, но тройки вытащим, с русским полная труба. Не поддается ни в какую. Абсолютный никчемный неуч. Полный ноль, деградация личности на лицо.

Оксана спокойно разложила все по полочкам. Отвесила Ивану шутливый подзатыльник.

– Четверки? Ого! Это по чем?

– Не поверишь, сама в шоке, физика, химия, и………вот ни за, что не угадаешь.

Оксана села на стул напротив и сложила руки перед Еленой. Так пожала плечами и покачала головой.

– Ну, удивляйте уже!

– Четверку ставит Нина! Представляешь? Я целый день от радости и изумления прыгала. Нина! Титову!

– Вань! Это чем же ты ее так растрогал? Действительно чудо неслыханное!

– Но это еще не все! Готова?

– Сижу, вроде не упаду.

– Нина извинилась перед Иваном. За то, что……?

– Что…? Извинилась? Да, я тут все самое интересное пропустила. Нет, такого быть вообще не может. И, что же вы такого совершили?

– Перед всем классом извинилась, за то, что не может поставить ему в четверти пятерку! Таа-Даам!

– Ну, ребятки вы тут даете! Чего ты там из огня ее кошку вынес, что ли?

Оксана приблизилась к ней в плотную.

– Ксюш! Прекрати немедленно! Ну, хватит уже, маму уже достала, теперь до Елены Петровны добралась! Хорош, говорю!

– Лен! Представляешь? Вот этот пижон, на майские праздники к Дню Победы, такое стихотворение задвинул, – Оксана громко засмеялась, – все в обмороке!

– Ветераны плачут! Нина плачет! директор вообще все навзрыд, мы с девками ревем! Мальчики все головы отворачивают, и чихают, ну, типа слез своих стесняются, но тоже плачут. А, Ванька шпарит и шпарит как по писанному. Закончил он, все к нему, ветераны обнимают, директор обнимают, Нина целует! Картина! Я не понимаю, как его оттуда достать, что бы на сувениры не растащили! Толпа вокруг. И тут вдруг!

– Ксюш! Перестань!

– Лен! И тут вдруг! Один из ветеранов, бодрячок такой, спрашивает Ваньку, а кто мол автор. Почему-то такое сильное стихотворение, раньше ему не встречалось? А, Ванечка наш, стоит такой весь спокойный и невозмутимый, так нет говорит автора. Слова народные, а сам так хитренько улыбается.

– Нормально я улыбался, чего мне плакать, что ли?

– Улыбается, а сам в глаза этому ветерану смотрит. Понравилось, спрашивает. Все хором конечно понравилось, прям за душу взяло, прям попал в самую точку, словно снова в атаку сходили. А, Ваня им, ну и хорошо, это я сам его для вас к празднику написал. Так, что нет никакого автора, а слова народные в благодарность вам родные от всего значит нашего народа! Лен! Сам! Во дает! И главное мне ни гу гу! Ну тут такое началось! Думала не видать мне больше Ванечки моего! Каждый с ним сфотографировался, потом все с ним сфотографировались. Потом все его хвалили. И висит теперь его стихотворение в школе в дорогой рамке за подписью И. Титов.

– Так покажите мне то!

Елена от радости привстала со стула.

– И вот наступает торжественная минута, моего триумфа, товарищ капитан! Леночка, дорогая! Один экземпляр стихотворения я приготовила тебе лично!

Оксана достала из шкафа сложенную в нужном месте газету и торжественно протянула ее Елене. Та резко схватила газету и развернула ее.

– Ничего себе! Областная! Ванька, ты просто молодец! Это просто здорово. С этим же и на комиссию можно!

– Да хоть в космонавты, теперь!

Оксана радостно обняла Елену. Иван махнул на них рукой и отошел к окну. Если честно, то оптимизма своей девушки он не разделял. Опасения и тревоги терзали его душу. Завтра его вызывает к директору. Станет вопрос о его переводе в выпускной класс. Еще как станет. Что им сказать? Что исправился? Или только стал на путь исправления? Заверить всех в чем-то? Что сказать, чтобы поверили раз и навсегда? Оксана не знает еще. Будет переживать, погонит Елену к директору. Иван улыбнулся, глядя на девушек. Эта потащит! Но скорее и сама еще побежит! Как же хорошо-то все у нас! Вот бы так всегда. Всегда! Иван вздохнул и позвал девушек к столу.

– Хватит уже поэзии! Чай стынет! Давайте к столу! Тут такое дело, меня завтра к директору вызывают.

Веселость девушек тут же улетучилась. Они растерянно посмотрели на Ивана, и одновременно спросили.

– За, что?

Иван возмущенно отодвинул чашку и бросил в на стол печенье.

– Не понял! Ксюш! Елена Петровна! Вы чего там в своих чашках пьете? Я весь перед вами как на ладони! Я, что? Болтун вам! Шут гороховый? Что значит за, что? Не за что, а зачем?

Девушки переглянулись и пожали плечами.

– Как я понял, завтра и станет вопрос перевода. Пришло время расплачиваться по своим грехам.

Первой пришла в себя Елена.

– Во сколько?

– После занятий в школе, после шестого урока. Я, завуч и Нина.

– Я с тобой!

– И, я!

Оксана пересела поближе к нему и схватила его за локоть. Волнение девушки были искренними и не поддельными. Решалась судьба Ивана, и она без колебаний думала, что и ее судьба тоже будет решаться завтра в кабинете директора школы.

– Никто никуда не пойдет. Вернее, я пойду, а вы нет! Это окончательное решение! Обжалованию не подлежит! Я сам!

– А, чего ты тут командуешь? Командир какой выискался! Куда хочу туда иду! Вон Оксанкой своей командуй!

Елена весело ткнула пальцем в Оксану и засмеялась. Та вскочила со стула перебежала за спину Елены и обняла ее за плечи.

– А, я и не его вовсе! У меня же парень даже есть другой. Так, что и мной он командовать тоже не может!

Иван сурово посмотрел на них, но вдруг улыбнулся.

– Как же я вас обожаю, красавицы! Что бы я без вас делал? Даже не представляю.

Оксана быстро обняла его и поцеловала в щеку

– Без, нас? Даже не надейся Титов! И мысли эти просто выбрось.

Проводив домой Елену, потом они вдвоем дошли до дома Оксаны и еще стояли, укрывшись в густом палисаднике и никак не могли расстаться, пока Оксана решительно его не оттолкнула и помахав ему рукой забежала в подъезд своего дома. Иван не спеша шел по улице и пытался сообразить, что же такого пламенного ему сказать, чтобы у директора не осталось к нему вопросов, все кроме русского языка выходило складно, пару по русскому крыть было не чем. Так и гулял он по вечерним улицам, наслаждаясь теплым ветерком и своими мыслями, и планами. Когда до его дома оставалось каких-то пару кварталов, не далеко от частного сектора он услышал крик девушки. Иван посмотрел по сторонам и быстро зашагал на крики. Что бы успеть он перешел на бег и вскоре он застал двух подростков, стаскивающих с девушки куртку и вырывающих из ее рук сумку. Девушка сопротивлялась, но силы были явно неравны. Иван не раздумывая бросился на ближайшего парня, который тянул из рук девушки сумку, но не добежав споткнулся о какое-то препятствие и уже падая успел повалить под себя своего противника, второй парень сразу набросился на него сверху. Девушка перестала кричать и молча смотрела на эту кучу извивающихся и ругающихся тел. Ивану сначала удалось встать сначала на колени потом на ноги. Началась потасовка. Только теперь дрались отчаянно и молча. Грабители, потеряв преимущество внезапности покинули «поле боя» бегством. Иван подошел к девушке.

– Чего стоишь? Бежать надо было, дуреха!

– А, как же, ты?

– Как зовут-то тебя героиня?

– Оля! Спасибо тебе!

– Я, Иван, ты уж поосторожней в бараках и в частном секторе, Оля! Все! Пока! Завтра у меня трудный день.

– Пока, Вань! Спасибо еще раз!

Иван махнул рукой и не оглядываясь быстрым шагом пошел домой. В каких ни будь ста метрах от подъезда его дома его обогнал и резко затормозил милицейский УАЗик. Двое милиционеров перегородили ему дорогу он встал перед ним, второй крепко сжал его локоть и осветил его фонариком.

– Спешишь? А, чего такой чумазый? В пыли весь? Упал?

Иван такого оборота просто не ожидал.

– Спешу! Упал! Вам чего от меня нужно!

– Девушка тут кричала не слыхал?

– Ну, слыхал! Я, тут причем?

– С нами поедешь! Сдается мне, мы знаем кто так девушку напугал!

– И кто? Я, что ли?

– Ну не я же!

Милиционер ловко застегнул на руках Ивана наручники. И подтолкнул к машине.

– Вы ошибаетесь…!

Иван замолчал, поняв всю бесполезность своих слов. Эти процедуры ему знакомы не понаслышке. Как бы Елену предупредить, о Ксюше даже подумать страшно. Он оттолкнул руки милиционера и молча сел на лавку в заднем отсеке.

– Тише, тише! Экономь энергию, она тебе еще понадобится!

– Не твое дело, понял!

Он положил руки на колени и откинулся на стенку отсека. Осмотревшись вокруг он горько усмехнулся, представив себе лицо директора и Нины. О мыслях о Ксюше, у него сдавило грудь. Прости, родная. Все образуется как ни будь. По прибытии в отделение его заперли в отдельное помещение и дали ручку и пару листов бумаги. Он подробно во всех деталях описал произошедшее и отдал листки. Но после их прочтения его подняли на смех.

– Складно! Прямо Толстой!

Иван саркастически улыбнулся. Надо же и тут Толстой. Чего ж ты ко мне прицепился то так Лев Николаевич, чего тебе от меня нужно?

– Я все написал, как было, выпустите меня!

– Так ты расскажи нам правду, как нападали, как грабили! И иди на все четыре стороны!

– Я все написал! Я не совершеннолетний, и допрашивать меня в одиночку вы не имеете права! Говорить я буду только в присутствии своего инспектора Варфоломеевой Елены Петровны! Все!

Иван, молча зашел обратно в камеру и сел на лавку. Сержант ехидно улыбнулся.

– Так ты еще приводной? Ну это совсем меняет дело, мы тебе еще парочку эпизодов довесим.

– Себе довесь! Мозгов!

– Так! Оскорбление при исполнении!

– Да, как хочешь, ментяра, так и думай! Связался с пацаном и рад, герой! Свидетели оскорбления у тебя есть? Ну так и валите товарищ сержант в дежурку свою! А, я так и быть забуду, что ты тут блеял про довески!