Распад СССР. 1991 год
8 января вместе с подразделениями ВДВ в Таллин прибыл новый заместитель министра обороны СССР генерал-полковник В.А. Ачалов (он был назначен на эту должность 10 декабря 1990 года, а до этого почти два года командовал ВДВ). Из своего прибытия в столицу Эстонии генерал тайны не делал, при этом в интервью «Красной звезде» счел нужным подчеркнуть, что цель прибытия десантников в Вильнюс – исключительно помощь военкоматам: «В Министерстве обороны СССР особую озабоченность вызывает положение с призывом на действительную воинскую службу граждан не только республик Прибалтики, но и Армении, Грузии, Молдовы. Но если говорить о Литве, то здесь, как объявлено Министерством обороны СССР, процент призыва крайне низок. Вот почему начальник Генерального штаба СССР (так в публикации – видимо, в спешке в редакции «Красной звезды» в должности начальника Генштаба пропустили слова «Вооруженных Сил. – Н.Е.) установил срок до 13 января, в течение которого военным комиссариатам совместно с органами власти необходимо четко разобраться со всем контингентом призывной молодежи. Это касается и тех, кто уклонился от призыва на действительную службу, и дезертиров. Кстати, солдаты, которые ушли из частей, не будут привлекаться к уголовной ответственности, а смогут дослужить оставшийся срок на территории республики. Если в срок поставленные задачи по проведению призыва не будут решены, тогда вступят в силу те дополнительные меры, которые принял для выполнения Указа Президента СССР министр обороны. В помощь военкоматам республик Прибалтики выделены силы и средства для организации розыска и возвращения военнослужащих, самовольно оставивших свои части. Для этих целей и будут привлекаться подразделения воздушно-десантных войск. В частности, в распоряжение Литовского военкомата прибыли десантники в количестве одной тысячи человек».
Конечно, в этом объяснении причин переброски подразделений ВДВ в Вильнюс была немалая доля лукавства. Под давлением части союзного руководства (тех, кто стоял за жесткие меры для сохранения Союза ССР и власти КПСС) десантников предполагалось использовать как фактор устрашения – для оказания давления на руководство «мятежных» союзных республик. Генералу Ачалову, имевшему опыт аналогичных силовых действий в январе 1990 года в столице Азербайджана городе Баку, предстояло взять под свой контроль ряд ключевых объектов в Вильнюсе, в первую очередь здание телецентра.
12 января было обозначено в интервью генерала Ачалова как крайний срок, после которого в действие вступают десантники. Все решения принимались в те январские дни в спешке, без согласования с другими силовыми структурами, далеко не всегда учитывались все правовые аспекты предпринимаемых мер. К примеру, 12 января Главная военная прокуратура решила вдруг «подправить» замминистра обороны Ачалова, фактически дезавуировав его обещание не привлекать к уголовной ответственности дезертиров. Фактически это была «медвежья услуга» военному ведомству, оказанная весьма не вовремя. Из «уточнений» врио главного военного прокурора генерал-майора юстиции Л.М. Заики следовало, что уголовные дела, возбужденные в отношении всех военнослужащих, самовольно оставивших свои части или не явившихся в срок без уважительных причин на службу из увольнения и т. п., «расследуются в точном соответствии с действующим законодательством». Главная военная прокуратура призывала дезертиров являться с повинной. Но такая перспектива устраивала далеко не всех солдат, оставивших свои части…
Подготовка к силовой акции в Вильнюсе шла не только по линии Министерства обороны. 11 января в газетах появилось обращение президента СССР к Верховному Совету Литовской ССР, подписанное им накануне. Горбачев выражал свою озабоченность резким обострением ситуации в республике, словно не он санкционировал начало «отлова» уклонистов. Истинные причины создавшегося положения, указывал глава союзного государства, «коренятся в грубых нарушениях и отступлениях от Конституции СССР и Конституции Литовской ССР, попрании политических и социальных прав граждан, в стремлении под лозунгами демократии провести в жизнь политику, направленную на восстановление буржуазного строя и порядков, противоречащих интересам народа».
Михаил Сергеевич был, бесспорно, прав: развитие событий вело к смене политического строя, хотя кто, как не он сам, своей поспешной демократизацией общественной жизни подвел к этой опасной черте, за которой интересы народа начинают признаваться только на словах?
«Ситуация по существу заходит в тупик, – предупреждал президент СССР. – Необходимость выхода из создавшегося положения диктует принятие незамедлительных мер. В союзные органы власти из республики поступают многочисленные обращения от общественно-политических организаций, производственных коллективов, граждан всех национальностей. Люди требуют восстановления конституционного порядка, надежных гарантий безопасности и нормальных условий жизни. Разуверившись в политике, проводимой нынешним руководством, они требуют введения президентского правления».
Может показаться, что Горбачев решил, наконец, действовать с жестких позиций, отказавшись от рекомендаций либералов в своем окружении. Введение президентского правления давало, конечно, некий шанс на временную стабилизацию ситуации, если бы затем последовали новые волевые и последовательные шаги. 12 января в «Красной звезде» со ссылкой на ТАСС сообщается, что 11 января на пресс-конференции член бюро ЦК КПЛ Ю.Ю. Ермолавичюс заявил об образовании Комитета национального спасения Литвы, который «берет заботу о будущем Литовской ССР в свои руки». КНС Литвы разместился под охраной десантников на заводе радиоизмерительных приборов в Вильнюсе.
11 января стал первым днем операции по «восстановлению конституционного порядка» в Литве – республике Союза ССР, которая первой, в ночь на 11 марта 1990 года, объявила о своей независимости и прекращении действия Конституции ССС на ее территории. Подразделения ВДВ бескровно заняли дом печати и здание ДОСААФ в Вильнюсе и ретрансляционный телевизионный узел в Неменчине, а также ряд других административных зданий, объявленных «партийной собственностью», в Вильнюсе, Алитусе, Шяуляе. Затем, в ночь на 12 января был осуществлен захват штаб-квартиры департамента охраны края и телефонного усилительного узла Вильнюса. В ответ руководство Верховного Совета Литвы призвало население столицы выйти на улицы и принять участие в охране зданий Верховного Совета, радиоцентра, телебашни.
Власти Литвы к этому времени уже обладали некоторым силовым ресурсом – департаментом охраны края, созданным 25 апреля 1990 года. Им руководил А. Буткявичюс, бывший главврач Каунасской центральной больницы. Удивительно, но 4 января, буквально за неделю до трагических событий в Вильнюсе, с ним было опубликовано интервью… в «Красной звезде». Сейчас уже сложно судить, чем руководствовался ее тогдашний главный редактор, когда решил дать слово одному из лидеров литовских сепаратистов. Тем более что в «подводке» к интервью сообщалось, что подчиненные департаменту охраны края силы «идут на прямые столкновения с сотрудниками правоохранительных органов, препятствуют работе организаций ДОСААФ, устраивают некоторым гражданам проверку их политической ориентации, провоцируют призывников на уклонение от службы в Вооруженных Силах СССР…»
Таких людей, с точки зрения руководства Министерства обороны, следовало привлекать к ответственности. Но республиканский КГБ проявлял к Буткявичюсу странную снисходительность, а «Красная звезда» даже популяризировала его, придавая легитимность возглавляемой им силовой структуре. По словам Буткявичюса, департамент охраны края занимается все лишь охраной внутреннего рынка, выставив посты на границе республики. В его сфере также гражданская оборона и противопожарная служба, готов он и «взять под охрану многие объекты, в том числе разные склады, запасы топлива». Сепаратисту позволяли и высказать в «Красной звезде» свое отношение к введению президентского правления в Литве: «В республике возникнет то, что называют гражданским неповиновением», – говорит он. Корреспондент интересуется, а допускает ли Буткявичюс вероятность противодействия сил департамента охраны края подразделениям Советской Армии? «Вообще исключить что-то такое не могу, – отвечает один из лидеров сепаратистов. – Я должен думать о всех возможных ситуациях… Если против нас будет применяться вооруженная сила, то мы покажем всеми имеющимися возможностями, что вы эту силу применяете. Есть целый комплекс таких возможностей».
Столь «светская беседа» с литовским сепаратистом, подчеркнем, велась на страницах «Красной звезды», которая контролировалась в идеологическом отношении Главным политуправлением Советской Армии и ВМФ. Но в те дни высший военный политорган, работавший на правах военного отдела ЦК КПСС, вступил в болезненный период реформирования, и руководству управления пропаганды и агитации, судя по всему, было не до надзора за военной прессой.
Тем временем в ночь с 12 на 13 января две колонны бронетехники 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (ее части дислоцировались в нескольких литовских городах, в том числе в Каунасе; правда, командир 107-й мотострелковой дивизии утверждал, что в Вильнюсе действовали десантники из Пскова, т. е. из 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии) из места своей дислокации направились в центр литовской столицы. Десантников сопровождали сотрудники группы «А» 7-го управления КГБ СССР, прибывшие в литовскую столицу вечером 11 января.
Спецназовцев из Москвы было 65 офицеров, их возглавлял заместитель командира группы «А» полковник М.В. Головатов. Именно они выполнили основную задачу – взяли под контроль республиканский комитет по телевидению и радиовещанию, телевизионную вышку и радиопередающий центр, потеряв одного сотрудника – лейтенанта В.В. Шатских, смертельно раненного пистолетным выстрелом в спину при штурме телецентра. Поддержку бойцам спецназа КГБ оказывали подразделения Советской Армии и внутренних войск, танки для устрашения толпы сделали несколько выстрелов холостыми зарядами.
В информационной записке генерального прокурора СССР Н.С. Трубина по этому поводу позднее говорилось: «Преодолевая оказанное вооруженное сопротивление и отражая угрожавшие их жизни нападения, военнослужащие были вынуждены отбиваться прикладами автоматов и производить предупредительную стрельбу вверх холостыми патронами. Были также произведены 13 выстрелов вверх холостыми (вышибными) зарядами из танковых пушек».
Потери были и среди местного населения: погибло около десятка жителей Вильнюса, более сотни получили ранения. Все обстоятельства их гибели неясны до сих пор. В 1997 году бывший министр охраны края А. Буткявичюс в беседе с английскими журналистами рассказал, что в январе 1991 года в толпу, окружавшую телебашню, стреляли его боевики. Это же говорил и один из создателей «Саюдиса» литовский писатель В. Петкявичюс, не скрывавший, что Буткявичюс привез из Лаздияя 18 «пограничников» из департамента охраны края и, переодев их в гражданскую одежду, разместил на телебашне. «Они оттуда и стреляли», – утверждал он.
Казалось, операция союзного Центра завершится в Вильнюсе успешно. Аналогичные шаги планировались и в других столицах прибалтийских республик. Но генерал Ачалов неожиданно отказался от ее дальнейшего проведения. Полагают, что соответствующее указание он получил из Москвы. Здания Верховного Совета и правительства республики остались под контролем сепаратистов, что обесценило все предшествующие успехи. Утрачивался смысл в создании комитета национального спасения, к которому должна была перейти вся полнота власти в республике. Не последовало и решения о введении президентского правления в Литовской ССР. Армия в очередной раз предстала в глазах советского населения репрессивным инструментом, используемым союзным Центром во внутриполитической борьбе.
Прискорбнее всего, что ни президент СССР, ни министры обороны и внутренних дел не решились взять на себя ответственность за произошедшее в Вильнюсе. Это выяснилось уже 14 января, когда в перерыве между заседаниями Верховного Совета СССР М.С. Горбачев решил в беседе с журналистами представить свою версию событий. Он неожиданно для большинства представителей руководства союзного государства призвал к диалогу как единственному способу разрешения возникшего в Литве конфликта. Объясняя политику последних месяцев в отношении Литвы, президент сказал, что всегда стремился политическими методами «вернуть процесс в конституционное русло», несмотря на то, что «на него оказывалось огромное давление, в том числе и в Верховном Совете».
Глава союзного государства утверждал, что «не хотел вводить президентское правление и все, что с ним связано, и решил ограничиться хоть и строгим, но всего лишь предупреждением Верховному Совету Литвы». Словно он и не подписывал за четыре дня до этого обращения в Верховному Совету республики, в котором шла речь о возможности введения президентского правления. Выходило, что действия армии в литовской столице – это лишь «строгое предупреждение» республиканскому Верховному Совету, чтобы он вернулся «в конституционное русло».
Более того, Горбачев допустил возможность выхода Литвы из состава Союза ССР. «В конце концов в Литве пройдет референдум, – заявил он, – и если будет набрано необходимое количество для самоопределения – начнется соответствующий процесс, но в рамках Конституции».
Трехдневные действия армии в Вильнюсе оказались в результате бессмысленными с точки зрения борьбы за сохранение Союза ССР. Они, напротив, еще более озлобили значительную часть местного населения в отношении Москвы, и так проникнутого националистическими настроениями, и дали козыри сепаратистским силам в их антисоветской пропаганде. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые отмечают, что Горбачев предпочитал реагировать на выступления националистов по определенному алгоритму (возможно, подсказанному ему), который позволял президенту СССР, с одной стороны, на время умиротворять сторонников жестких мер в своем окружении, а с другой стороны – давал возможность националистическим силам укреплять свои позиции.
Когда в той или иной республике назревала проблема (достоверная информация по линии КГБ регулярно поступала в Кремль, хотя председатель КГБ СССР В.А. Крючков по своим соображениям и предпочитал нередко дозировать информацию), Горбачев избегал принимать упреждающие профилактические меры, что приводило к разрастанию событий. Далее следовали полумеры, которые лишь накаляли обстановку. И только когда наступала кульминация, он давал санкцию на силовое принуждение, зачастую несоразмерное, задействовалась армия, не подготовленная для полицейских операций. Эти силовые действия не подкреплялись комплексом других мер: политических, идеологических, социально-экономических; к тому же армию останавливали в полушаге от достижения успеха. В итоге метастазы сепаратизма продолжали распространяться по государственному организму, его же защитные силы все более слабели.
Горбачев в угоду своему внешнеполитическому имиджу убежденного сторонника демократизации советского общества стремился, чтобы его не отождествляли со сторонниками жестких мер. Поэтому он публично дистанцировался от силовых акций. И во время событий в Вильнюсе он изображал свою непричастность к применению силы.
В беседе с журналистами в Верховном Совете СССР он представлял им так развитие событий. Дескать, несколько десятков человек, обеспокоенных развитием событий в республике, решили прийти в Верховный Совет и правительство, «но их не только не пустили, но и избили». Тогда у них и возникло решение идти к радиокомитету, который, как позднее выяснилось, защищали вооруженные люди. Поэтому обиженные представители комитета национального спасения обратились к военному коменданту Вильнюса, командиру 107-й мотострелковой дивизии генерал-майору В.Н. Усхопчику, с просьбой выделить охрану. Он дал ее, доложив заместителю командующего войсками ПрибВО. О пребывании в Вильнюсе заместителя министра обороны генерала Ачалова Михаил Сергеевич, разумеется, умолчал. «Я узнал о случившемся утром. Сообщение о трагедии всех застало врасплох, – сказал Горбачев. – Сейчас в Литве действует прокуратура СССР, возбудившая уголовное дело, туда направлен первый заместитель командующего Сухопутными войсками, есть и представители МВД СССР». Такое вот лживое объяснение, которое роняло авторитет президента как среди его противников, так и сторонников.
Утром 14 января пришлось объясняться перед общественностью и министру обороны СССР Язову. В своем выступлении перед депутатами Верховного Совета СССР он призвал не увязывать возникновение кризисной ситуации в Литве с действиями органов военного управления и воинских подразделений. Вооруженные Силы, в том числе танки, возвращены в городки. Он также утверждал, что здание Верховного Совета Литвы охраняется примерно пятью тысячами вооруженных людей, но задачи взять это здание перед войсками нет. Но если бы президент поставил министру обороны задачу взять здание Верховного Совета, то оно было бы взято, заявил маршал Язов, «самое большое, в течение тридцати минут».
На заседании Верховного Совета СССР выступил и министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго, который представил свою информацию о том, что происходило в Вильнюсе 12–13 января. Она в целом соответствовала рассказу Горбачева. По его словам, 12 января комитет национального спасения направил группу представителей (около ста человек) в Верховный Совет республики с требованием о прекращении антисоветской клеветы по республиканскому радио и телевидению, но их избили охранники. Тогда «сторонники здоровых сил и народные дружинники» направились к зданию радио и телевидения, но и там «охранники встретили их палками и кастетами. Часть граждан получила ранения». В сложившейся ситуации комитет национального спасения обратился за помощью к коменданту гарнизона Советской Армии, отдавшему приказ направить военнослужащих с танками и бронетранспортерами. Со стороны представителей «Саюдиса» началась стрельба. Был убит один военнослужащий, другому взрывом гранаты оторвало ногу, после этого воинские формирования открыли стрельбу вверх, а потом на поражение…
Б.К. Пуго был единственным представителем властей, кто честно признал боевую стрельбу в районе телецентра и использование танков. Они, уточним, были нужны не как огневые средства, а в основном в качестве бульдозеров для проделывания проходов в сооружаемых сепаратистами баррикадах и для прикрытия военнослужащих своей броней. Конечно, и Борис Карлович был вынужден быть не до конца точен: военнослужащий (офицер КГБ) погиб уже при штурме телецентра, а внутренние войска МВД СССР взяли его под охрану уже после успешных действий сотрудников группы «А», подтвердивших тогда свой высокий профессионализм.
В те январские дни управлению информации Министерства обороны СССР приходилось прилагать интенсивные усилия, чтобы объяснить общественности, что «взятие под охрану военнослужащими внутренних войск МВД СССР и Советской Армии отдельных объектов в Вильнюсе и некоторых других городах – это, в сущности, восстановление законности и справедливости». В сообщении пресс-центра Министерства обороны СССР, опубликованном в газете «Красная звезда» 15 января, сообщалось, что «например, здание, откуда выдворен самовольно захвативший его департамент по охране края, принадлежало республиканскому комитету ДОСААФ, а Дом печати республики, тоже незаконно захваченный, является собственностью КПСС».
Пресс-центром военного ведомства обращалось внимание на то, что в Вильнюсе армейским подразделениям противостояли отнюдь не мирные граждане, а вооруженные лица, не имеющие в соответствии с действующими в СССР законами права на ношение оружия и к тому же оказывающие сопротивление. «Так, в районе телецентра они первыми открыли огонь по военнослужащим, а также осуществляли нападения на них с применением заточенных металлических пик, газовых баллончиков, бутылок с зажигательной смесью, гранат, самодельных взрывных устройств. Именно этим объясняется то, что военнослужащие при взятии под охрану здания республиканского комитета ДОСААФ вынуждены были прибегнуть к предупредительной стрельбе холостыми патронами, а Дома печати – произвести несколько выстрелов, тоже предупредительных, боевыми. Их действия у телецентра также носили характер ответной реакции».
Разъяснительная работа Министерства обороны затруднялась фактическим «двоевластием» в выработке ведомственной информационной политики. Управление информации Министерства обороны во главе с генерал-майором Маниловым непосредственно подчинялось министру обороны, а Главное политуправление Советской Армии и ВМФ, возглавляемое генерал-полковником Н.И. Шлягой, замыкалось на аппарат ЦК КПСС, где давно уже отсутствовал единый взгляд на происходящее в стране…
Уже в XXI столетии, спустя больше двадцати лет, бывший командир 107-й мотострелковой дивизии генерал В.Н. Усхопчик в беседе с белорусским журналистом пролил свет на некоторые обстоятельства январских событий в Вильнюсе. Согласно его воспоминаниям, по его приказу со складов дивизии военнослужащим, задействованным для действий в городе, выдавались исключительно холостые патроны; танковые экипажи тоже получили только холостые заряды и строжайшее указание вести стрельбу под углом 45 градусов, чтобы никому не навредить ни вспышкой, ни ударной волной от выстрелов. Что же касается убитых гражданских лиц, то смертельные ранения были нанесены им из винтовок Мосина, автоматов ППШ, охотничьего оружия, т. е. оружия, которым не пользовалась ни армия, ни спецназ КГБ. Найдены были гильзы от них, пули в телах погибших. Причем экспертиза установила, что в некоторых случаях расстреливались уже трупы, взятые из моргов…
«Телецентр и телерадиокомитет были взяты под охрану советскими военными, но это уже не имело большого значения, – считает генерал Усхопчик. – Главная задача режиссеров развала СССР оказалась выполненной: появились «убитые из числа мирных граждан». Соответственно западные СМИ подняли слаженный крик о «зверствах советской военщины», а М. Горбачев получил повод окончательно отказаться от введения в Литве прямого президентского правления. С этого момента процесс разрушения СССР начал ускоряться, затем в августе последовал топорный путч ГКЧП – и в сентябре Горбачев подписал указ о выходе Литвы из состава Советского Союза»…
Точку в истории с январской попыткой «восстановления конституционного строя в Литве» поставил президент СССР в своем заявлении, обнародованном 23 января. Его позицию можно охарактеризовать как «ни вашим, ни нашим». Заявление главы государства было выдержано в примирительном тоне. Он подтверждал конституционное право республики выйти из Союза, «отводил домыслы» о якобы происходящем правом повороте и опасности диктатуры. Вел президент речь и о …недопустимости «никаких самовольных действий со стороны войск». «Долг и честь командиров всех степеней, – заявил Горбачев, – действовать только по приказу, проявлять выдержку, не поддаваться на провокации, укреплять дисциплину среди подчиненных». События в Литве представлялись так, будто бы командование гарнизона действовало «по своему разумению», поддавшись эмоциям.
Комитет национального спасения Литвы не получил ожидаемой поддержки со стороны Кремля, хотя создавался он с санкции если и не самого Горбачева, то наверняка одной из башен Кремля, как сегодня любят писать политологи. Странно, кстати, читать в репортаже «Красной звезды» из Вильнюса 17 января разъяснения первого секретаря ЦК КПЛ М. Бурокявичуса о республиканском комитете национального спасения. «Несколько дней назад, когда секретарь ЦК КПЛ Ю. Ермолавичус делал сообщение о комитете, – писала газета, – мы, журналисты, отождествили его и другого секретаря ЦК КПЛ А. Науджюнаса с комитетом. Но это не так. Никто из ЦК КПЛ не входит в Комитет национального спасения». Вроде Компартия Литвы – сама по себе, а некий «неконституционный» комитет – сам по себе. Очевидно, что такие сообщения вносили еще большую сумятицу в круги сторонников сохранения Союза СССР и не способствовали их консолидации.
И что еще более удивительно – та же «Красная звезда» на следующий день, 18 января, публикует со ссылкой на ТАСС обращение этого же «непонятно кем созданного» комитета национального спасения Литвы к населению СССР «со словами правды о событиях в республике». Утверждалось, что «сейчас в Литве установилось двоевластие – власть буржуазно-националистического Верховного совета и власть Комитета национального спасения Литвы. Двоевластие не может долго держаться, в любую минуту способно разрешиться масштабным гражданским кровопролитием». Для его предотвращения президент СССР призывался ввести в республике прямое президентское правление. Комитет также призывал рабочих и инженерно-технических работников Литвы «брать власть на предприятиях в свои руки, создавать по образцу революционных Советов рабочих депутатов организации Комитета национального спасения, которые должны стать первичной ячейкой государственной власти в Литве, изгонять из коллективов воров, расхищающих народное достояние под флагом приватизации».