Войпель. Сентиментальный триллер
Он подошёл к «Ленте»: возле пруда, действительно, было припарковано несколько полицейских машин – три легковушки и два фургона.
«Странное это место – Кирпичный пруд», – остановившись, подумал Сергей. – «Со своей собственной историей и нестандартной аурой…. В «Петровские времена» здесь протекал один из безымянных притоков реки Волковки. И уже тогда эта территория считалась «нечистой и проклятой». Дело было в далёком 1703-ем году, сразу после взятия Петром Первым шведской крепости Ниеншанц. Шведы, всерьёз обидевшись за это взятие, задумали учинить удачливому противнику быстрый и полноценный реванш, для чего воинский корпус знаменитого генерала Кронгиорта, выполнив хитрый обходной манёвр, решил напасть на русские войска с юго-востока. Решить-то решил, но только почти сразу же бесславно увяз в топких купчинских болотах (деревушка тогдашняя, что была выстроена рядом с болотами, называлась – «Купсино»), и, потеряв восемь драгун утонувшими, вынужден был отступить. Место, где коварная пучина поглотила незадачливых шведских солдат, нарекли – «Погостом», и купчинские крестьяне потом долгие годы рассказывали, что неоднократно – в предзакатных сиреневых сумерках – видели там Призраков утонувших шведов. Мол, неуклюже прыгали с кочки на кочку, зубами противно скрежетали, слезливо молили о помощи и проклинали, не стесняясь в выражениях, всех и вся.… В девятнадцатом веке на месте «Погоста», предварительно засыпав топкие болота бутовым камнем, песком и щебнем, построили большой кирпичный завод, и вся прилегающая к нему территория так и стала именоваться в народе – «Кирпичный завод». А русло безымянной речушки было безжалостно раскопано, углублено, расширено (кирпичи-то из глины делали), и вскоре там появился-образовался большой и глубокий пруд. И нарекли его соответственно, мол – «Кирпичный пруд»…. Но старинное проклятье, как шептались местные жители, продолжало действовать. Случилась как-то холодная и мокрая весна, и чуть ли не половина рабочих завода слегла. Бред, горячка, сухой кашель. Пневмония, если по-научному. Многие, порядка тридцати пяти человек, померли. Заводское начальство и велело, дабы не поднимать излишнего шума, похоронить покойных по-тихому, то есть, в пруду. Мол, привязали по-простому тяжёлые железяки к ногам мертвецов, да и сбросили последних в дальний омут…. Потом случилась Октябрьская революция. Несколько лет завод не работал. Но во времена ленинского НЭПа его восстановили какие-то ушлые кооператоры. Восстановили, запустили и стали обеспечивать ближайшие советские стройки качественным и недорогим кирпичом. Но это, увы, продолжалось недолго. В России, как и заведено, вовсю задули новые политические ветра, и НЭП – как ошибочное и насквозь вредоносное явление – отменили. В 1934-ом году завод вновь закрыли, ушлых кооператоров успешно разоблачили, осудили и расстреляли…. А ещё через пару-тройку лет в пустующих заводских помещениях организовали что-то вроде секретно-опорного пункта НКВД. Звуки ружейных выстрелов – и одиночных, и залпами – долетали с той стороны с пугающей регулярностью. Опять по округе поползли пугающие слухи о Привидениях и Призраках, разгуливающих звёздными ночами по каменистым берегам пруда. Говорили даже о вурдалаках и оборотнях с волчьими и медвежьими головами…. В послевоенные годы завод отстроили заново, и он ещё долгие-долгие годы снабжал Фрунзенский район кирпичом, тротуарной плиткой и массивными бетонными урнами. А пару-тройку лет назад (матушка сообщила по телефону), многострадальный кирпичный завод безжалостно (и окончательно), снесли, а на его месте начали строить современный жилой комплекс…. Ну, да, на противоположном берегу пруда, действительно, возвели несколько симпатичных многоэтажек…».
Позабыв про вожделенное пиво, он – в два приёма – перебрался через перекрёсток.
Часть береговой линии пруда была огорожена красной матерчатой лентой, за которой вовсю суетился служивый люд, а из воды даже торчали чёрные головы-шлемы двух водолазов. По другую же сторону ленты расположилось несколько десятков любопытствующих штатских личностей разного пола и возраста.
Подумав, Сергей отошёл в сторону от толпы зевак – ближе к проезжей части, где были припаркованы полицейские автомобили. Отошёл, закурил и стал терпеливо ждать.
Через десять-двенадцать минут его ожидание было вознаграждено: из-за красной ленты выбрался и упруго зашагал к крайней машине высокий полицейский подполковник с пухлой кожаной папкой под мышкой.
– Кха-кха! – громко кашлянул Сергей. – Здравствуйте, Павел Андреевич!
– О, Яковлев! – обернувшись, обрадовался подполковник. – Сколько лет, сколько зим. Давай лапу, бродяга…. Крепкое у тебя рукопожатие, ничего не скажешь. Молоток, уважаю…. Наслышан о твоей жизни героической. Наслышан-наслышан. Вернее, только о некоторых её эпизодах, связанных со службой воинской…. Что с левым глазом? Ранение?
– Контузия. Но процентов на десять-пятнадцать видит. Не жалуюсь.
– Бывает…. В отпуск прибыл? Или как?
– Или как. Скорее всего, на ПМЖ.
– Одобряю. Давно пора. Родина, брат, это серьёзно…. Эх, поговорить бы нам с тобой, Серенький. О том, о сём. Да, понимаешь, дела. Убийства у нас тут приключились. Причём, похоже, массовые. С качественной «расчленёнкой»…. Ты сейчас куда направляешься?
– Просто гуляю, – пожал плечами Сергей. – А к двенадцати планирую заскочить к Сан Санычу. С визитом вежливости, так сказать.
– К Григорьяну?
– Ага, к нему самому.
– Понял, – кивнул головой Сомов. – Учту. Может, и я к Санычу подтянусь. Но уже после трёх. Тогда и поболтаем…. Покедова, Серый.
– До встречи, Павел Андреевич…
Сергей – с чувством, толком и расстановкой – попил пивка в кафешке (продали, конечно, никуда не делись), после чего неторопливо зашагал – по тротуару улицы имени пламенного болгарского коммуниста Георгия Димитрова – в сторону станции «Купчино».
Во-первых, надо было слегка «время убить». Во-вторых, всегда приятно – после долгой разлуки – пройтись по родным местам, где прошли твоё детство и юность. В-третьих, Сан Саныч (тренер по дзюдо), жил на Малой Балканской улице, недалеко от станции метро. И, наконец, в-четвёртых, ему захотелось посмотреть на бронзовый памятник бравому солдату Швейку, установленный несколько лет назад рядом с «метрошным» павильоном: видел многочисленные фотографии в Интернете, но одно дело – фотки, и совсем другое – взглянуть собственными глазами…
Наконец, он дошагал до метро.
Рядом с магазином «Паттерсон» располагался – на бронзовой ребристой бочке (пивной, надо думать), – памятник солдату Швейку. Нормальный такой памятник, без дураков: скромный, милый и без излишней пошлой помпезности.
– Привет, служивый. Хорошо выглядишь и всё такое, – негромко поздоровался со Швейком Сергей. – Как она, жизнь сермяжная? Есть свежие новости?
Бронзовый солдат, естественно, промолчал. Он, чуть заметно улыбаясь, дружелюбно отдавал честь редким прохожим. Служебные обязанности у него, судя по всему, были такие.
Нос же у Швейка прямо-таки сиял: весь солдат был тёмно-серый, а, вот, его курносый нос – ярко-ярко-жёлтым.
«Понятное дело, примета такая», – мысленно усмехнулся Сергей. – «Мол, если тщательно потереть пальцами нос Швейка, то, непременно, вскоре резко улучшится материальное положение семьи. Внеочередная премия, к примеру, неожиданно свалится в тощий кошелёк, или же солидный выигрыш в лотерею образуется…».
В переходе между торговыми корпусами показалась бродячая собака: шустрая, худая, мосластая и местами облезлая.
Пёс остановился и, поразмышляв секунд пять-шесть, целенаправленно затрусил к бронзовому солдату.
«Похоже, что он собирается малую нужду справить», – подсказал сообразительный внутренний голос. – «Ну, чтобы территорию пометить, как и заведено среди собак…. Остановился. Заднюю лапу, сволочь наглая, задирает…. Надо бы, братец, предотвратить это наглое и бессовестное святотатство. А?».
Но помешать псу Сергей не успел. Это в том смысле, что его опередили: внезапно из-за памятника выскочил большой (ну, очень большой), чёрно-белый кот – выгнул спину дугой, грозно зашипел и, «разбрасывая» зелёные искры из глаз, даже попытался вмазать – правой передней лапой – по чёрному собачьему носу.
Пёс резко отпрянул в сторону и, видимо, решив не искушать судьбу, рванул – со всех своих лап – прочь…
– Молодец, усатый боец, – похвалил Сергей. – Так держать.
– Мяу-у, – чуть подрагивая пушистым хвостом, вальяжно откликнулся кот, мол: – «Сам знаю…».
– Один тут кантуешься? То бишь, по жизни гребёшь?
– Мяу-у.
– Как кличут-то тебя?
– Мур-р.
– Кешкой, что ли?
– Мяу-у.
– Понятное дело…. Взял бы тебя, дружище хвостатый, к себе. В том плане, что пригласил бы в напарники. Да, понимаешь, сам ещё толком не обустроился.
– Мяу-у-у-у…
– Мол, гуляешь сам по себе и в компаньонах не нуждаешься? – понимающе усмехнулся Сергей.
– Мяу.
– Вот и у меня – насквозь аналогичная ситуация. Сам по себе…. А если надумаешь подружиться, то и заходи. Сметаной угощу…
Глава третья
Сбитые лётчики
Или – десять причин купить ребёнку резиновые сапоги
Вежливо попрощавшись с отважным котом и бравым бронзовым солдатом, он зашёл в ближайший супермаркет, мол: – «Идти в гости с пустыми руками – дурной тон. Тем более, если ты с человеком не виделся целую уйму лет. Не по-русски это…».
Оказавшись в магазине, Сергей засомневался: – «Полагается за встречу – по устоявшейся русской традиции – алкоголя употребить…. Полагается, конечно, спора нет. Но Саныч-то – спортсмен идейный. Он в те стародавние времена (почти двенадцать лет тому назад), был не только тренером в спортивно-юношеской школе, но и действующим дзюдоистом: даже почётное третье место «на городе» занял, в весовой категории до восьмидесяти одного килограмма. Да и нам – своим подопечным-воспитанникам – безостановочно и упорно вдалбливал, мол: – «Курить – нельзя. Пить алкогольные напитки – нельзя. Если, конечно, хочешь стать успешным спортсменом. Ну, и вообще, приличным – по жизни – человеком. Счастливым – в конечном итоге…». А ещё тогда Саныч начал книжки всякие и разные писать, в основном, приключенческие и фантастические. С Главными героями – беззаветно-благородными и отважными. И с Главными героинями – трепетными, верными и нежными. Пару-тройку его опусов даже издали – «в бумаге»…. Ну, и как к такому приличному челу – с водкой заявиться? Никак, ясен пень. Да, головоломка навороченная…».
В конечном итоге, он купил: – плоскую бутылку армянского коньяка (чтобы можно было спрятать – на всякий пожарный случай – во внутреннем кармане куртки), торт «Прага» и две большие коробки подарочных шоколадных конфет – «Алёнка» и «Мишка на Севере». И уже потом – в павильоне, расположенном на Малой Балканской, – два букета цветов: для жены Саныча и для его дочери.
Начался меленький приставучий дождик. Сергей, неловко прикрывая цветы полой куртки, дошагал до нужного дома, поднялся на лифте на восьмой этаж и, пройдя по коридору, нажал указательным пальцем на кнопку звонка.
Тишина. Только подозрительный лёгкий шорох за дверью.
«Суббота, как-никак», – прокомментировал разумный внутренний голос. – «Все нормальные люди на дачу укатили. Или за последними осенними грибами. Или на рыбалку. Как и полагается. Из нетленной серии, мол: – «Не нами заведено, не нам и отменять…». Подчёркиваю, нормальные семейные люди, а не всякие там одиночки-неудачники…. Ну-ка, братец, ещё разочек надави на кнопку…. Ага. Снова шорох. И, кажется, мяуканье…. Дави-дави, лентяй записной. На кнопку давить, как известно, это не пятидесятикилограммовые мешки с цементом ворочать…».
Наконец, за дверью обозначились чьи-то шаркающие и неуверенно-рваные шаги.
Сухо щёлкнули замки: один, второй. Тоненько и жалостливо пропели дверные петли. Дверь приоткрылась.
– Здравствуйте, дедушка, – неуверенно поздоровался Сергей. – Вы…э-э-э, отец Сан Саныча?
– Хм, – пожилой человек нервно склонил лысоватую голову на сторону и тут же стал похож на взъерошенного уличного воробья. – Хм…. Никак, Яковлев? Он же – Серый?
– Ага, я. Здрасьте…
– Выпить есть?
– Коньяк. Армянский. Вроде бы «пятизвёздочный». Если не врут, конечно.
– Заходи…. И дверку прикрой за собой.
«Это, что же, Саныч?», – сбросив ботинки и шагая за хозяином квартиры, недоумевал Сергей. – «Худющую спину горбит, правая рука, слегка скрючившись, висит – как плеть…. Ничего не понимаю. Он же таким спортивным тогда, двенадцать лет тому назад, смотрелся: стройным, подтянутым, мускулистым. Все купчинские мальчишки на него равнялись. А девчонки, понятное дело, влюблялись и восхищались…. Он же нестарый ещё совсем, лет сорок пять-шесть. Не больше. Выглядит же лет на двенадцать-пятнадцать старше…. А, пардон, квартира? Я тут уже бывал – в те давние и беззаботные времена. Причём, неоднократно…. Здесь же такой идеальный порядок был – закачаешься. Это тётя Тоня старалась. И маленькая Валька ей помогала во всём. Пахло тогда в квартире Саныча – милым домашним и счастливым уютом. Бесконечно-бесконечным таким…. Сейчас? Полной безнадёгой здесь пахнет. Полной-полной-полной. А ещё – серо-жёлтым одиночеством…. И линолеум в коридоре безнадёжно ободран. Давно-давно немытый линолеум, весь в чёрно-серых пятнах и бурых разводах…».
Они прошли на кухню: горы немытой посуды, тяжёлый затхлый запах, рваная клеёнчатая скатерть на столе, колченогие табуретки.
– Присаживайся, Серенький, присаживайся, – доставая левой, чуть подрагивающей рукой из буфета рюмки, засуетился Саныч. – Сейчас-сейчас…. И коньячок свой армянский открывай. И разливай, не тяни…. Вот, только с закусью у меня проблемы. Лишь засохший хлебушек, позавчерашние макароны, да «бычки в томате»…. Конфеты и торт? Конфетки – это хорошо, сгодятся. Типа – под коньячок…. А тортик потом с собой заберёшь. Как и цветочки. Девушке какой-нибудь подаришь. Симпатичной…. Ну, вздрогнули?
И они «вздрогнули»: раз, потом – с двухминутным перерывом – второй.
– Ох, кажется, полегчало, – Саныч заметно оживился, а на его впалых и давно небритых щеках даже некое подобие румянца выступило. – Давай-ка, Серёжа, начнём с тебя? Рассказывай, мальчик, рассказывай. Как и что. Где был. Что видел. И, вообще…
После окончания средней школы Сергей Яковлев решил «сходить в армию».
Зачем и почему? Да, просто так: ну, не знал он – чего (что?), хочет от этой жизни. Да и с будущей профессией не определился – в том смысле, что совсем никак. Бывает…. Получать высшее образование только ради официальных «корочек»? Мол, так принято, и все так делают? Не тянуло как-то. Мол, пошлость сплошная и голимая…
И само «современное образование» вызывало у Серого сплошные вопросы и нарекания. Начиная ещё с пятого класса. Тогда перед началом летних каникул всем бывшим «четвероклашкам» выдали учебники на следующий учебный год, и Сергей, будучи мальчиком любознательным, с удовольствием прочёл – за три летних месяца – учебники по географии и истории. Прочёл и даже пару раз перечёл. Так что, когда первого сентября процесс школьного обучения возобновился, Яковлев понял, что на уроках истории и географии он – просто-напросто – теряет время. «Зачем они, вообще, нужны, эти уроки?», – недоумевал Сергей. – «Есть же учебники. Да и другие книги. Сиди себе дома и учись. Причём, без всяких проблем…». Ну, и в старших классах данная тенденция продолжилась.
– А теперь, значит, я должен ещё пять лет маяться этой дурью? – делился Сергей сомнениями со своей любимой девушкой Олей. – Ездить куда-то – каждое утро – через полгорода и конспектировать дурацкие лекции? Не смотря на то, что всё это есть в Интернете? Зачем, спрашивается? Ерунда какая-то, право слово, получается. Тем более что большая часть отечественной молодёжи, получив конкретное высшее образование, потом трудится совсем по другой профессии. Бред законченный…. Зачем же посещать ВУЗ, если ещё не определился с дальнейшими жизненными планами, а? Ну, его. Не желаю…. Я же прав?
Но консервативно-настроенная Ольга такой легкомысленной жизненной позиции не одобряла. Совсем. Они даже всерьёз поссорились. А потом, и вовсе, их отношения постепенно сошли на нет. Оля даже на «отвальную» не пришла. И на вокзал…
Итак, после окончания средней школы Сергей – с помощью мудрого Сан Саныча – устроился детским тренером по дзюдо в частную спортивную школу-секцию. Работа, как работа. По крайней мере, не противная.
А потом, когда стукнуло восемнадцать, он ушёл в армию.
– Являюсь мастером спорта по дзюдо, – заявил он в военкомате. – Побеждал на многих соревнованиях. Завоевал второе место на последнем первенстве города – среди старших юношей в весовой категории до семидесяти трёх килограмм. Не пью и не курю. А ещё имею устойчивое желание – Родине послужить. Желательно – в серьёзных и взрослых войсках. В ВДВ там, или же в морской пехоте…
«Военные дяденьки», внимательно выслушав, прониклись, и Сергея – после успешного прохождения медкомиссии и развёрнутого собеседования-тестирования – направили проходить срочную службу на секретный объект – «А-314».
Солидный бетонный забор с несколькими рядами колючей проволоки по верхнему торцу. Двухстворчатые металлические ворота, выкрашенные в благородный (для тех, кто понимает, конечно), тёмно-зелёный цвет. Серьёзное КПП, мрачные усатые часовые в пятнистом камуфляже и с короткоствольными автоматами наперевес. Несколько двухэтажных кирпичных длинных казарм, трёхэтажное кубическое здание «головного офиса». Гравийный плац для построения личного состава. Прямоугольный щит, на котором – казёнными чёрными буквами – значилось: – «Полковая разведка».
Служба оказалась разнообразной, разносторонней и интересной. Регулярные стрельбы – практически изо всех видов огнестрельного оружия.
Обучение высокому искусству обращения с оружием холодным. Всякая экзотика в широком ассортименте – луки, арбалеты, пращи, японские метательные звёздочки, прочие хитрые штуковины и приспособления. Многокилометровые марш-броски – и в противогазах, и без них. Занятия по карате-до, дзюдо и боевому самбо. Минирование и разминирование. Теоретические основы комплексной диверсионной деятельности. Особенности проведения «жёстких» допросов в условиях активных боевых действий. Яды и противоядия. Умение качественно загримироваться с помощью элементарных подручных средств. Ну, и многое другое, включая экспресс-метод постижения английского разговорного….
А за две с половиной недели до выхода приказа о плановой демобилизации подполковник Шмаров, командир части «А-314», сделал младшему сержанту Яковлеву предложение, от которого было трудно отказаться: а именно, продолжить Службу по Контракту в одном из секретных подразделений российского ГРУ. То бишь, Главного разведывательного управления Генерального Штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. Сокращённо – ГРУ ГШ ВС РФ.
«А почему, собственно, не продолжить?», – размышлял Сергей. – «С гражданской профессией я так и не определился. Ольга не пишет. Может, уже другим ухажёром-воздыхателем обзавелась. Вертихвостка симпатичная и сероглазая…. А тут ребята подобрались – серьёзные и несуетливые. С такими – хоть в огонь, хоть в воду, хоть к чёрту на рога…».
Поразмышлял – минут пять-шесть – да и согласился.
Первым делом, его (после подписания Контракта, ясен пень), отправили на девять месяцев в Сибирь – на секретный объект «А-14». Типа – для дополнительной воинской подготовки.
Здесь тоже обучали всякому и разному, но уже гораздо более серьёзно, целенаправленно и вдумчиво. К прежним предметам-наукам добавились психология и поведенческая логика. А к английскому языку – испанский и французский.
После завершения учебного процесса начались регулярные рабочие командировки. Сперва в пределах Отечества – Дагестан, Чечня, Ингушетия. Потом география поездок слегка расширилась – Сергей (уже в звании младшего лейтенанта), побывал в Абхазии и Южной Осетии. После этого пришёл черёд и дальнего зарубежья – Никарагуа, Сирия, Афганистан и Сомали.
Сомали?
Ну, да. Надо же было этих пиратов, обнаглевших в корягу замшелую, хоть как-то приструнить…
Манит, звенит, поёт.
Типа – пьянит местная пьяная весна…
Похрен!
Забыть и молчать!
Пьяная весна – как всегда…
Слышь, майор.
Майоров ГРУ в отставке – не бывает.
Для тех – кто понимает.
Не бывает. И снега – в сорокоградусную жару – не тают.
Никогда.
Без отдельного приказа.
Тоска-зараза…
Сомали.
Самый далёкий край Земли.
Тут живут пираты?
Жили – когда-то.
Уже не живут.
Лишь голодные верблюды – тут…
Вот, в Сомали майор Яковлев и нарвался на противопехотную мину. Бывает. Дело-то, если вдуматься, насквозь обыденное – для служивого человека.
Ноги, на совесть посеченные осколками, дело, конечно, серьёзное. Но это было ещё полбеды. Гораздо хуже, что и сильнейшая контузия имела место быть: регулярные головные боли, нарушение координации, практически ослепший левый глаз. Комиссовали его, короче говоря. Сперва, понятное дело, подлечили на совесть, повесели на грудь молодецкую очередной красивый орденок, денег выдали в приличном количестве, да и отправили – в счастливую гражданскую жизнь. Как-то так.
С возвращением в Питер Сергей решил повременить. Почему? Наверное, всё же, из-за Ольги: никак не мог забыть её серые глаза. Не мог, и всё тут. И какое-то чувство вины перед ней ощущалось, мол, променял любимую девушку на жизнь армейскую. Типа – махровый эгоизм проявил, ёлы-палы…. А, с другой стороны, кому нужен – подслеповатый инвалид? Пусть и орденоносный? Вот, то-то же…. Он даже родителям о полученной контузии ничего не сообщил. Коротенько так отписался, мол: – «Получил лёгкое ранение, слегка подустал и вышел в отставку. В Питер приеду попозже. Когда отдохну…».
Поразмышляв немного, Яковлев отправился к Серёге Подопригоре, своему тёзке и бывшему сослуживцу. Подопригора вышел на гражданку (по семейным обстоятельствам), на два года раньше и работал начальником метеостанции, расположенной в Республике Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.
Что это за место – с таким странным и подозрительным названием?
Абсолютно ничего странного и подозрительного. Мутный Материк располагается на берегу реки Печоры, на пятьсот-шестьсот километров к северо-востоку от города Салехарда. Недалеко от посёлка в Печёру впадает речка Малая Мутная. Ещё выше по течению – Большая Мутная. Вот, из-за этих географических особенностей и образовалось экзотическое название данного населённого пункта…
На метеостанции, упомянутой выше, Сергей последние два года и трудился – сперва рядовым сотрудником, а потом, когда Подопригора женился и уехал на Большую землю, начальником.
Очень нравилось ему в этих заполярных местах: тишина, покой, неброская, но очень симпатичная северная природа. Рыбалка, опять же, просто обалденная. Грибов и всяких лесных ягод – завались.
Почему же тогда Сергей покинул Мутный Материк, если ему там так нравилось? Дела сердечные, естественно, виной всему. Ну, не то, чтобы сердечные…
Короче говоря, недалеко от метеостанции располагалась воинская часть: кажется, стратегические ракеты специального назначения, или же что-то насквозь аналогичное. В том смысле, что жутко-жутко секретное. Так вот, у командира этой воинской части, полковника Юрия Назарова, была (наверное, и до сих пор есть), жена-красавица Татьяна. Чёрненькая такая, стройная, гибкая, с живыми и быстрыми глазами. И стала она при встречах случайных (Мутный Материк – посёлок маленький и тесный), посматривать на Сергея с ярко-выраженным женским интересом. Всё посматривала и посматривала – своими быстрыми и живыми глазищами….
«Человек – слаб», – подумал Сергей. – «Особенно перед женскими чарами. Как бы ни вышло чего…. А Юрка Назаров, он мужик дельный и правильный. Зачем же полковнику жизнь портить, а? Ну, не заслужил он того. Не заслужил…».
Подумал, уволился, да и уехал в Питер.
Только из-за легкомысленной Татьяны уехал? Чтобы жизнь хорошему человеку не портить? Ну, и это тоже. А ещё Сергею – достаточно часто – начали сниться по ночам Ольгины глаза: блестящие и светло-серые, словно вода в лесном роднике…
– Понятное дело. Бывает, – выслушав бывшего подопечного, подытожил Сан Саныч. – Нормальная такая жизнь. Настоящая. Хотя и непростая…. Твоя Оля? Видел её несколько раз. С собачкой гуляла возле Кирпичного пруда: серо-пегий кокер-спаниель, очень шустрый…. Она сама? Симпатичная такая, стройная. Только очень грустная. Очень-очень. Говорят, что до сих пор не замужем. Давай-ка, ещё – по рюмашке…
Со стороны прихожей донеслись тоскливые мяукающие звуки.
– Знакомый голос, – улыбнулся Сергей. – Это же прежний кот? Кукусь, кажется?
– Он самый. Видимо, я вчера одёжный шкаф в прихожей неплотно закрыл. Вот, он и дорвался до сапог…
– До каких сапог?
– До резиновых, конечно. Сейчас расскажу, подожди немного. Шкаф только прикрою.