Вид на жительство в раю

– Вот и мама говорит, – тянула Верка, заведя глаза, густо подведенные синим карандашом. Глаза у нее были красивые и фигурка стройная, ноги длинные, грудь высокая. Видная женщина, но требует к себе постоянного внимания.

– Пойдем покурим, – мрачно говорил Хлынов после этих слов жены. А на кухне, достав пачку сигарет и воровато оглянувшись на дверь: – Как в известном анекдоте. Мужик по телефону радостно сообщает другу: приходи, теща уехала! Тот переспрашивает: кто? Говорю по буквам: тигр, ехидна, щука, акула.

– Тише ты!

– Да пошла она!

– Жена или теща?

– Обе!

– Как же ты с ней живешь, Олег? Я имею в виду Веру.

– Двое детей, – разводил руками Хлынов. – В общем-то она права. Надо больше времени проводить с семьей. Но зачем же так орать? И по каждому поводу звонить маме? Чуть что – теща уже здесь. Сидит на кухне, чай пьет. Благо живет в двух шагах. И зыркает на меня, будто я враг народа. Украл у ее единственной дочери лучшие годы жизни! Нет мне дома покоя, факт.

Вот по этой причине они и встречались вне дома. На работе у Хлынова, в кабинете у Семенова или попросту в гараже. Когда Хлынов вспомнил об Анатолии Пенкине и пяти украденных им мобильных телефонах, он тут же позвонил Семенову. И спросил:

– Как там клиент поживает? Который с повинной пришел?

На что Семенов тут же ответил:

– Есть разговор.

И Хлынов сразу понял, что разговор не телефонный. Так и знал! Что с Пенкиным будут проблемы! Они договорились встретиться вечером в гараже. Семенов пришел с сумкой пива в темных бутылках и большим пакетом сушеных кальмаров. Забежал в ближайший ларек, где милая девушка выгребла для него полхолодильника. Жара. В гараже у Хлынова тоже имелась кое-какая закуска. Они расположились на верстаке и открыли по бутылке пива.

– Ну, рассказывай, – вздохнул Хлынов.

– Ты мне веришь, нет? – Василий посмотрел на него в упор.

– Я знаю, что ты не первый день в прокуратуре работаешь, – осторожно сказал Олег.

– Да уж лет пятнадцать как, – усмехнулся Семенов. – Стажером начинал. Всякого навидался. Так вот о Пенкине… – Он сделал паузу. – Этот человек ставит меня в тупик. С самого начала. Вроде бы все просто. Как говорится, проще пареной репы. Приезжий, сидел за драку, дорожка на зону протоптана, сколько бы лет ни прошло, не зарастет. Не было работы – пошел воровать. Встретил женщину, которую полюбил, и та заставила прийти с повинной.

– Все так, – кивнул Хлынов. – И что смущает?

– Не деревенский он, – мрачно сказал Василий. – Врет.

– А чем докажешь?

– Я сам из деревни. У нас, деревенских, к земле страсть. Если о родине заговорим, так взгляд меняется. Тоскуем мы по земле. Ну нет в нем этого! В городе родился, точно! Мало того – в столице! Хоть и косит под деревенского. Чутье мне подсказывает, что врет он.

– Твое чутье к делу не пришьешь. Что по факту?

– По факту? Изволь. Я положил перед ним протокол подписать. Пенкин смотрел в него несколько секунд. Но я уверен на сто процентов: он его прочитал! Я с этим сталкивался. Есть люди, обладающие способностью к быстрому чтению и уникальной памятью.

– Откуда знаешь, что прочитал?

– Он тут же указал мне на маленькую неточность. Мол, я этого не говорил. И все смехом: шалишь, начальник! Лишнего на себя не возьму! А ведь он говорит, что не имеет образования! Семь классов и коридор! Даже ПТУ не закончил!

– Самородок? – предположил Хлынов. – Есть люди одаренные от природы.

– Ладно, проехали. – Семенов открыл еще одну бутылку пива. – Пусть у него от природы уникальные способности. Ну, не сложилось у парня. Пьяная драка, загремел на зону, дальше пошел по накатанной. Знаешь, что было в следственном изоляторе?

– Что? – спросил Хлынов, вновь с удовольствием присасываясь к холодному пиву.

– Драка.

– Обычное дело. Этот Пенкин – драчун известный. За драку и сел. И мне говорил: пальцы, мол, сломаны. Я сам видел.

– А знаешь, что сказал мужик, которого он отметелил? В камере на Пенкина трое навалились. Он, конечно, мужик здоровый, но и те не промах. И потом: их было трое! Одного госпитализировали со сломанной челюстью. Другой перепуган насмерть. А третий… Тот, у которого уже две ходки… Он сказал со стопроцентной уверенностью, что Пенкин не сидел.

– Я ж сам видел у него наколки! Та, что на левом плече, – на зоне сработана. Что я, мальчик? Не разбираюсь?

– Это в наше время проблема? Сделать наколку, как на зоне? И еще… Приемам, которыми он владеет, обучают в специальных войсках. Пенкин прекрасно знает, куда бить и как. Этих троих он расшвырял в минуту. Когда его захотели на место поставить. Коротко и точно бил. Как профессионал. А на допросе начал тянуть: «А чего, начальник? Так, этак. Маленько припугнул. Размялся. А что челюсть мужику сломал, бывает. Сегодня мне повезло, завтра ему». Ничего себе везение! Удар ногой на высоту подбородка здоровенного амбала! Я не удивлюсь, если Пенкин при мне сядет на шпагат. Мужик полон сюрпризов.

– Думаешь, спецназ? Или ВДВ?

– Я не знаю, где он этому учился, – развел руками Семенов. – Ведь он говорит, что не был в армии! Тогда откуда?

– Послушай, Василий. Нам-то что? Мы какое дело ведем? О краже мобильных телефонов. Здесь все сходится. Или не сходится?

– Вроде бы сходится, – мрачно сказал Семенов. – Я намерен провести опознание. Собрать всех этих куриц… Имею в виду – потерпевших. И послушать, что они скажут. Опознают его или не опознают.

– А если опознают?

– Тогда я, как говорится, пас. Ума не приложу, зачем он воровал эти телефоны. И кто он такой вообще.

– Пенкин Анатолий. Деревня Сосенки.

– Ты сам-то этому веришь?

– Я верю, что если мы с тобой сунемся в это дело, нам мало не покажется. Хочет он сесть за кражу мобильных телефонов – пусть сядет.

– Олег, опомнись! Нам такой кекс в руки попал! Неужели не докопаемся до правды?

– Ну и что ты на него имеешь? – сердито спросил Хлынов. – Драка? Приемы карате, которыми он якобы владеет? Сверхспособности? Якобы он за пять секунд прочитывает текст, на который другому надо затратить полминуты? И что это доказывает?

– Что он не тот, за кого себя выдает.

– Скажи еще, что Пенкин – американский шпион! Вася, это уже не актуально. Холодная война-то кончилась.

– Кстати… Надо проверить, владеет ли он иностранными языками, – задумчиво сказал Семенов.

– У тебя паранойя. Кому это нужно?

– Не знаю. Этот Пенкин – загадка.

– Но телефоны-то он воровал?

– Воровал.

– И чего тебе еще надо?

– Я…

В этот момент зазвонил мобильник, лежащий тут же, на верстаке. Звонок был характерный: сирена, с которой едет по городу «скорая» или милицейская машина. Лицо у Хлынова сразу стало кислое. «Жена», – догадался Василий. Все, что говорила мужу Верка, было ему тоже слышно. Вжик-вжик.

– Где тебя черти носят?

– Я в гараже, – терпеливо пояснил Олег.

– Опять пьянствуешь?!

– Мы с Василием по работе.

– С каким Василием?

– С Семеновым. Ты же знаешь, что он только пиво пьет.

– И Семенова приплел!

– Я могу ему трубку дать.

– Знаю я твои милицейские штучки! Небось на магнитофон записал! Быстро домой!

– Вера, я…

– Ты что – глухой? Почему я одна должна отдуваться? В пятницу на родительское собрание пойдешь ты!

– Хорошо.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что пойду. И домой сейчас приду.

– Ну знаешь!

После этого труба замолчала. Олег осторожно, будто бомбу, которая при любом движении может взорваться, положил телефон обратно на верстак.

– Что это с ней? – спросил Семенов.

– Небось мама рядом сидит. Я так думаю, у нее кризис среднего возраста.

– У мамы?

– У жены, – сердито сказал Хлынов. – Все думает, что чего-то упустила. Жизнь мимо прошла. Вот и бесится. Красивая. – И он тяжело вздохнул. – Все говорила, что я от нее кавалеров отпугиваю. Ну кто, мол, захочет связываться с ментом?

– А как у вас с любовью? В смысле секса, как сейчас говорят.

– Ты еще! – в сердцах сказал Хлынов.

– Что значит «еще»?

– Да Пенкин этот. Сразу попал. В больное место. Какой к черту секс при такой жизни? Как мужик мужику: я ее хочу, пока она рот не откроет. Веришь, нет? У меня нормальная потенция только на работе. Когда жены рядом нет. Как позвонила – сразу все опускается. От этого она орет еще больше. Я говорю: давай разведемся. – «С ума сошел, а как же дети? Кому я такая нужна, разведенка тридцати пяти лет, и как квартиру делить?» – В общем, проблема. А Пенкин… Либо я идиот, либо он отличный психолог.

– Вот! В самую точку! Когда я с ним беседую, у меня такое ощущение, что иду по минному полю. А рядом сидит сапер и надо мной смеется. Он-то отлично знает, где эти мины заложены. Это меня раздражает до крайности. Особенно то, что я о нем ничего не знаю. Правды не знаю. Я предъявил Пенкину обвинение и получил постановление суда на содержание его под стражей вплоть до… Пока не выясню, кто он! Нельзя его отпускать. Кстати, он и не возражает. Мне показалось даже, что он обрадовался, когда я объявил, что до суда собираюсь продержать его в следственном изоляторе.

– Давай вот что сделаем, Василий, – Хлынов тяжело вздохнул и поднялся. – Проведем опознание. Я тоже хочу присутствовать. Если эти пять женщин…

– Четверо.

– Если четыре женщины в один голос опознают в Пенкине грабителя и если из деревни Сосенки придет подтверждение в том, что человек, изображенный на фотографиях, – Пенкин Анатолий… Надеюсь, ты связался с местным уголовным розыском?

– Конечно! Выслал факс, его фото. Они сказали, что съездят в Сосенки, опросят одноклассников Пенкина, тех, кто его хорошо знал. А еще я сделал запрос в Московский Информационный Центр, где данные об уголовной ответственности хранятся десятки лет. Мне нужно дело Анатолия Ивановича Пенкина, шестьдесят шестого года рождения.

– А родители?

– Мать, – коротко сказал Семенов. – Отца он не знает. Мать умерла год назад. Дояркой она работала на ферме. Пила сильно. Цирроз печени. Пенкин на родине не был лет десять.

– Но одноклассники-то остались?

– Люди, которые лично знали Пенкина? Да. Завтра получу подтверждение. Либо опровержение. Насчет фото. Но тогда нам придется искать настоящего Пенкина. И выяснять, кто тот человек, который пришел к нам с повинной.

– Но если все сойдется…

– Тогда я пас. Пишем обвинительное заключение и направляем дело в суд.

– И ты успокоишься?

– Да. Хотя… Ну откуда он знает приемы каратэ?

– Да остынь ты! Пошли, мне надо гараж закрыть, – сердито сказал Хлынов. – Буду я еще из-за какого-то Пенкина заморачиваться!

– Он не какой-то Пенкин. Ладно, пошли. – Семенов нехотя поднялся.

– Ты почему не на машине?

– В ремонте.

– Здесь мужиков много, которые разбираются. Пригнал бы – глянут.

– Я лучше за деньги. Не люблю одалживаться.

– Ну как знаешь.

Из гаража Семенов вышел первым и какое-то время смотрел, как Олег запирает ворота. Потом тот поднял голову и посмотрел на небо.

– Весна! – сказал с чувством. – Чуешь, Вася? Елки, весна! А погода какая, а?

– Да, хорошо.

– Хорошо. Здорово! В выходные поеду на рыбалку, – возбужденно сказал Олег. – Ну ее к черту, эту дачу! Водки можно и на бережку выпить, у костра. Да под уху. Хочешь со мной? Хорошая компания будет. Обещаю.

– Нет. Не хочу. Не любитель. И водки, и… рыбалки. – Семенов невольно поморщился. Холодно у воды, не лето. Да и клюет ли?

– Ну как знаешь. Эх, Вася! Все образуется. Образуется, утрясется. Выкинь ты это из головы. Ну, пошли.

Олег Хлынов хлопнул следователя прокуратуры по плечу и первым шагнул на тропинку.

Продолжу свой рассказ… Я получила красный диплом и переехала в квартиру Михаила Конанова. На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. Нас расписали через два месяца. Свадьба была скромной. Маленькое кафе, человек тридцать гостей, на второй день столы не накрывали. Муж сказал, что потратился на машину, влез в долги, мои родители сделали все, что могли, но их возможности всегда были скромными. Сейчас мама на пенсии, а отец уже два года как умер. Братьев и сестер у меня нет.

Коротко о родственниках мужа, которые сыграют немаловажную роль в дальнейшем повествовании. Его родители тоже умерли. Свекровь лет десять назад, у нее было больное сердце, а отец, Евгений Михайлович Конанов, дожил до семидесяти семи лет и скончался почти в один день с моим, Иваном Сергеевичем Зайкиным. Квартира отца Михаилу не досталась. Он на нее и не претендовал. Случаются странности. Мой скупой супруг, к примеру, обожает свою сводную сестру Лиану. Такое вот редкое имя. Его отец был женат дважды, от первого брака родился сын, от второго дочь. Разница в возрасте у Михаила и его сестры Лианы – пятнадцать лет! Поздний ребенок, последняя любовь доктора технических наук, завкафедрой, который влюбился в студентку. Студентке, как потом оказалось, нужен был не столько доктор наук Конанов, сколько московская прописка и диплом без проблем. И то и другое она получила. А потом бросила мужа, который был старше почти на тридцать лет, и ушла к молодому любовнику.

Точнее, доктор наук переехал к первой жене. И та, добрейшая женщина, его приняла. Я знаю, что редкая сноха любит свою свекровь, ведь им приходится делить одного мужчину. Ко мне это не относится. Я свою свекровь боготворила. Это была добрейшая женщина, преподаватель иностранного языка, интеллигентная, великолепно образованная и никогда не повышающая голоса. И мы с ней прекрасно ладили. Умерла она на моих руках, и я искренне рыдала на ее похоронах. Своего бывшего мужа она безропотно приняла назад, а двухкомнатная квартира осталась Лиане и ее матери. Мой супруг, который и в мелочах выгоды своей не упустит, на все, что касается Лианы, смотрит сквозь пальцы.

Я добрый человек, но видит Бог, всему есть предел! Лиана бессовестно пользуется тем, что старший брат во всем ей потакает. Сейчас ей немного за тридцать, она дважды разведена и имеет двоих детей. Прелестных дочек. Злате десять лет, а Диане пять. Все три цветка с экзотическими именами сидят на шее у моего супруга. Разумеется, Лиана меня ненавидит. За то, что приходится делиться. Я пыталась найти с ней контакт, но это бесполезно.

У моей золовки отвратительный характер. Не удивляюсь, что она не может ужиться ни с одним мужчиной. Лиана не устает повторять, что все мужики сволочи, в этом и причина ее неудач. На мой взгляд, ни одной сволочи в ее жизни не было. Все ее мужья и любовники были достойнейшие люди. Ей бы такого, как Миша, что бы она сказала? А может быть, они прекрасно ужились бы. С братом-то она ладит! Все ее мужчины Лиану баловали. А она такая женщина, что понимает только кнут, но никак не пряник. Гладишь только по шерсти – моментально садится на шею. Я даже думаю, что у них это семейное. Мой муж тоже не понимает хорошего к себе отношения. И Лиане все мало. Денег, мехов, драгоценностей, дорогих вин… Ну откуда, спрашивается, такие дорогие привычки? Если шубка, то шиншилла, если машина, так непременно с откидным верхом! Она завистлива. Михаил не имеет права купить жене в подарок дорогую вещь, не приобретя такую же для Лианы. Поэтому всеми своими драгоценностями я обязана исключительно ей. «Прими подарок к Рождеству, любимая сестра! Ну и ты, Галька, возьми. Хотя тебе и не идет».

Говорят, что Лиана хороша собой. Я так не считаю. Она высокого роста, худощава, блондинка, черты лица правильные, но взгляд у нее злой. Глаза как льдинки, а губы все время поджаты. Если она открывает рот, оттуда непременно вылетает какая-нибудь колкость. Язвительное замечание. Откровенная гадость. Ни об одном человеке Лиана не сказала доброго слова. Меня она ненавидит. Я это уже говорила.

Характером Лиана пошла в мать. Такую же стерву. Господи, что я такое говорю?! Я, добрая женщина, перемываю кости родственникам мужа! Накипело! Вот как это называется! Вторая жена доктора наук Евгения Конанова по-прежнему живет в квартире, которую ей оставил при разводе супруг. Но Лиане там не светит ни метра. Там теперь прописано восемь человек! Новый муж, горячий восточный парень, оказался не промах. Что посеешь, то пожнешь. Я имею в виду вторую жену доктора наук Евгения Михайловича Конанова. Стерву. Но Лиане чертовски везет. Матери всегда было не до нее, зато отец и брат рьяно взялись опекать «несчастную» девочку.

История ее похождений так длинна, что об этом можно написать роман. Но мне отчего-то не хочется. Подробности опущу. Скажу только, что теперь букет из трех экзотических цветков – Лианы, Дианы и Златы – произрастает в квартире, на которую имеет законное право мой супруг Михаил Конанов. Потому что она изначально принадлежала его матери, к которой Лиана, Диана и Злата не имеют ни малейшего отношения. Если бы они были ей за это благодарны! А заодно и мне! Ведь свекровь умирала на моих руках, и, поверьте, мне ничего не стоило вытянуть из нее дарственную. На меня или моего сына. Но Галя Зайкина и женщина, умирающая у нее на руках, друг друга стоили. Они ни на секунду не задумались над тем, что будет после.

В результате свекровь умерла, так и не оставив завещания, а с ее квартирой поступили по закону. Поскольку Лиана, Диана и Злата были в ней прописаны, они остались здесь жить. А Михаил, законный наследник, на это и слова не сказал.

Так он поступает с ней. И совсем по-другому со мной. О том, как я жила, скажу чуть ниже. Сейчас о моем красном дипломе, с которым я прочно осела дома. Сначала мне было не до работы, потому что меня мучил ужасный токсикоз. Потом я с трудом таскала огромный живот. Мой муж – мужчина крупный. И мальчик родился весом в четыре килограмма! Настоящий богатырь! В то время как я – женщина среднего роста и в двадцать лет была худа, как палка. В общем, пришлось попотеть. Кости таза во время родов разошлись, защемили нерв, и я почти месяц не могла ходить. Из больницы вышла нескоро и занялась ребенком и домашним хозяйством.

Муж работал. Маленький сын отчаянно плакал, и Михаил старался как можно меньше бывать дома. Приходил под вечер, спал на кухне, на раскладушке. Мы ведь жили в однокомнатной квартире, доставшейся Михаилу от бабушки. Три года я нянчилась с ребенком. Муж зарабатывал деньги. Жаловаться мне не приходилось.

Потом… Кто помнит, тот знает. Начало девяностых. В стране началась свистопляска, с работой стало трудно. Я решила какое-то время подождать. Да и места в ближайшем садике не было. Ребенок по-прежнему был только на мне. Свекровь уже тяжело болела, и мне было ее жалко до слез. Я старалась, чтобы она не знала о моих проблемах.

– Тебе что, денег не хватает? – буркнул муж, когда я заикнулась о работе.

Денег нам хватало всегда. Хотя все они были у мужа. Так повелось с самого первого дня. Он выдавал мне на расходы энную сумму, и попробуй не уложись! Если я укладывалась, все проходило гладко. Если нет, начинался разбор полетов. Я должна была доказать необходимость всех трат! За весь месяц! Вплоть до коробка спичек, мыла и зубной пасты. Это меня так утомляло, что я избрала единственный правильный путь. Укладываться в ту сумму, которую выделял на хозяйство муж. Вошла в режим жесткой экономии и за много лет стала профессионалом.

Теперь вкратце о бизнесе. О том, как мой муж разбогател, тоже можно написать роман. Но мне опять-таки не хочется. Я была соучастницей процесса в том плане, что обеспечивала надежный тыл и вела хозяйство. Это стоило мне нервов и пряди седых волос, которую теперь приходится закрашивать. Скажу только, что интересы моего супруга лежат в области медицины.

Сначала он занимался исключительно медицинским оборудованием. И тот прибор, который он уехал испытывать на следующий день после нашего знакомства, тоже относился к медтехнике. Торговал он поначалу ею же. Потом включил в ассортимент лекарственные препараты. А дальше пошло-поехало. Конкуренты не могли отнестись к этому спокойно. Я уже упоминала о совершенном на моего мужа покушении. Тогда ему чудом удалось уцелеть. Пуля, срикошетив, попала в шофера, но когда Михаил пришел домой, его лицо тоже было в крови. Оказалось, что его поранили осколки лобового стекла. Как я перепугалась! А он. Мы даже на время уехали из Москвы, спрятались в глубокой провинции, у моих родителей. Два месяца сын ходил в ту же школу, в которую когда-то ходила я.

Знаете, я два месяца была счастлива! Да-да! Все было так тихо, по-семейному. Муж целыми днями был дома, вечерами мы все садились играть в лото, ужинали всей семьей за столом, накрытым праздничной скатертью. У меня появилась надежда, что мы останемся здесь навсегда. Как мне этого хотелось! Но он решил вернуться. Михаил не мог допустить, чтобы бизнес, в который вложено столько денег и сил, достался другому.

Какими-то путями он уладил конфликт, сократил поставки, а главное – нанял охрану. Мы вернулись в Москву, и до конца года сын ездил в школу в сопровождении шофера и телохранителя. Теперь уже я была несчастна, потому что жила как на вулкане. Но муж ни за что не хотел отказаться от своего бизнеса. Он просто пошел на уступки. И его оставили в покое. Я считаю, что нам повезло. Разумеется, все это время мне было не до работы. Сын ходил в начальную школу, надо было помогать ему делать уроки, ходить на собрания, ездить с ним в бассейн, на курсы иностранного языка, и так далее, и тому подобное.

Я даже не заметила, как он вырос! Теперь мне приходится задирать голову, чтобы выслушать, когда он придет домой после вечеринки, и уговорить, чтобы прислал SMS. Я не выношу, когда он возвращается заполночь! Хотя бы предупреждал. Но со мной никто не считается. Женю нельзя винить, он во всем берет пример с отца. Михаил ни в грош меня не ставит, уходит и приходит, когда захочет, не считает своим долгом сообщать, где проводит время и с кем. Он – хозяин положения. А я…

Вы удивитесь, если узнаете, что у нас нет прислуги. При том, что мы так богаты. А зачем? Ведь прислуга – это я! Все равно мне нечем заняться. Кроме как уборкой квартиры. Она напичкана ультрасовременной бытовой техникой. Стиральная машина с сушкой, пылесос моющий, для жирных кастрюль имеется посудомоечная машина. Мой труд по дому облегчен до предела. Поэтому у меня остается много свободного времени. Будь оно проклято! Мне даже готовить не для кого! Муж обедает, а зачастую и ужинает вне дома, сын тоже взял моду ходить с друзьями в кафе, вместо того чтобы пользоваться моими услугами. Золотая молодежь, денег полные карманы. Я им не нужна. Теперь не нужна. Мои мужчины стали такими самостоятельными! Они друг с другом прекрасно ладят, а меня не замечают. Иногда я думаю: лучше бы у меня родилась девочка.

Господи, о чем это я? Женька – смысл моей жизни. Я сумасшедшая мать. Если бы он еще позволял любить себя! Он высок ростом, широк в плечах, мало того, у него уже усики пробиваются. А наш телефон обрывают девочки. В Питер наверняка поехали не одни ребята. Деньги у Женьки есть, на этот счет папа не скупится. Ведь Женька – единственный сын, наследник, продолжатель дела. Меня сын откровенно стесняется. Я – ноль. Домохозяйка. Все правильно: за что меня уважать? За то, что я загружаю белье в стиральную машину, а кастрюли – в посудомоечную? Отец – другое дело. Он глава компании. У него в подчинении человек триста, офис почти в самом центре Москвы, склады на окраине.

А теперь хочу рассказать главное: как я дошла до жизни такой. В чем причины странных поступков, которые я совершила за последние полгода. О роковой роли новой норковой шубки и красного чемодана. О том, почему в моей сумочке лежали два билета на поезд. И почему я ни одним из них не воспользовалась.

О том, как Галя Зайкина, в замужестве Конанова, умерла у подъезда собственного дома. И очутилась в аду.

Но сначала о рае…

– Проходите, гражданка.

В дверь робко, бочком вошла женщина средних лет с бледным ненакрашенным лицом. Хлынов, сравнивавший всех со своей красавицей женой, невольно вздохнул. Эта небось скандалов супругу не закатывает. Тихая, скромная, одета непритязательно.

– Присаживайтесь.

– Если вы насчет телефона, то Бог с ним. – Она махнула рукой. Так и не присела, и во время всего разговора косилась на дверь. Словно хотела сбежать.

– То есть как? – оторопел Семенов.

– Это все муж. Телефон – его подарок. Должна же я была как-то ему объяснить? Я и сказала: украли. А он: «Иди в милицию! Или ты врешь!» Мне все знакомые сказали, и на работе тоже, что дело безнадежное. Только время зря потратила. Но я ради мужа…

– Ну, это вы не правы, гражданка! – разозлился вдруг Хлынов. – Хотите сказать, что мы даром хлеб едим? Все так говорят! Ругают милицию! А преступник меж тем пойман! Сейчас вы должны будете его опознать.

– Как это? – испугалась женщина. И торопливо заговорила: – Темно было. Я его почти не разглядела. И лицо не запомнила. Я вообще его не видела!

– Преступника? – усмехнулся Хлынов.

– Лицо.

– Но хоть что-нибудь?

– Высокого роста, волосы светлые, – неохотно сказала женщина. – И еще нос картошкой. Он его портил.