Дитя платонической любви
– Здрасте, откуда узнали! У вашей дамы же Юлька все данные записывала! И Людмила Ивановна еще, когда принимала. А ваша жена так и продиктовала, – вытаращила глаза Танечка.
– А как ее зовут-то, жену мою?
– Ну так… Радько же! Ирина Алексеевна. Мы еще с девчонками думали – надо же, вы такой старый, а жену…
Девчонка ни черта не соображала в мужском возрасте. Дуся взвился:
– Какой я старый?! Мне всего тридцать шесть!!! Тридцать шесть!
– Ну! А ей двадцать, – растерянно моргала Танечка.
– Ясно… – дернул к лестнице Дуся.
– Подождите! А когда вы нам будете за дочку шампанское ставить? – завиляла бедрами бесстыдница медсестра.
– Когда родится! – рыкнул Филин и понесся к Юле.
Юленька Сидоренко сидела на третьем этаже и с грустью пялилась в огромное зеркало перед столом. Это она специально притащила такое из дома, чтобы всегда себя лицезреть. Каждую смену оно радовало ее, Юленька была хороша! Но вот сегодня настроение куда-то провалилось и никак не может подняться. А виноват в этом противный санитар! Филин! Ну и дурацкая фамилия! А ведь совсем недавно она хотела ее носить… Да, сначала у Юленьки были некоторые корыстные мотивы, но как-то так незаметно получилось, что она заинтересовалась бугаем Дусей всерьез. И вот тебе финал – у Евдокима, оказывается, есть не только какая-то там незаконная жена, но и вполне родная дочь! И ведь никто даже подумать не мог! Нет, что ни говори, а все мужики просто мерзавцы! Их специально придумали, чтобы безобидным женщинам отравлять жизнь!
– Юленька! – вдруг возник перед медсестрой запыхавшийся предмет ее грусти. – Мне надо с тобой пообщаться!
Девушка обиженно дернула плечиком, тяжко вздохнула и язвительно процедила:
– Вы меня извините, конечно… Но вот вы с одной уже пообщались, она у нас в сто седьмой лежит, а теперь…
– В сто седьмой? Она очнулась, не знаешь?
Дуся совсем не замечал Юлиной грусти, и это злило. Прямо какие-то бесчувственные создания эти мужики!
– Ой, да очнется она, куда денется, – тряхнула Юля кудрями. – Чего вы на стол-то залезли? И еще журнал схватили! Прямо библиотеку он здесь устроил!
Дуся и в самом деле взгромоздился на стол и теперь нервно обмахивался глянцевым изданием.
– Юля, вот ты мне скажи, как тебе эта женщина сказала, что я – отец?
Юля фыркнула. Она сначала решила и вовсе не отвечать, пусть помучается, поймет свое недостойное поведение… И все же не удержалась, тем более что и мучиться вредный Дуся не собирался.
– Это Радько, что ли? – скривила обиженная девушка губки. – Ой, прям такой секрет! Она пришла, карты у нее с собой не было, пришлось писать с ее слов. Вот она и назвала ваши имя и фамилию, чего неясного-то?
– А почему она не сказала, что у нее ребенок от американского президента?
– Так ребенок же не негр! – искренне изумилась Юленька.
– Ну хоть это радует…
Дуся спрыгнул со стола и забегал по комнате так, что девушка не успевала крутить головой.
– Слушай, а ее родные не звонили? Ну там мама, свекровь…
– Вы у своей мамочки и спросите – звонила она или нет, – оттопырила нижнюю губку девушка.
– Хорошо, я так и сделаю, – рассеянно кивнул Дуся и вдруг остановился. – Какая у нее палата, сто седьмая? Ирина Алексеевна?
– По-моему, так…
– Замечательно… Кстати, Юленька, что вы сегодня делаете вечером?
Девчонка только собиралась придумать достойную тираду в ответ, а Дуся уже быстро направлялся в сто седьмую.
Палата считалась одной из лучших, потому что там стоял телевизор. У телевизора еще в прошлом году сгорел кинескоп, нового так и не поставили, но палату по привычке считали люксовой и отправляли сюда исключительно по блату. Скорее всего Ирина Алексеевна Радько здесь находилась только благодаря своей смелой легенде про отца ребенка. В палате было всего две женщины. Одна лежала накрывшись одеялом почти с головой, другая – молодая жгучая брюнетка, затаив дыхание, подводила глаза.
– Ой! – пискнула брюнетка.
Кисточка из ее рук выпала и начертила скорбную, как у арлекина, стрелу.
– Кто здесь Радько?!
– Радько?..
– Кто из вас родил дочь от Филина?! Признавайтесь! – грозно вопросил Дуся.
Девушка принялась испуганно заталкивать кисточку ногой под кровать.
– Я… признаюсь, не от филина. От филина не дочери получаются, а птенцы, так ведь? – лопотала прелестница.
– А эта?
Дуся ткнул пальцем в спящую женщину.
– Она тоже… нормального ребенка родила…
– Она долго еще спать собирается? – не мог успокоиться Филин.
– Она и не собиралась вовсе, но… ей столько лекарства вкатили, теперь, наверное, пока все не кончится…
Дуся тихо подошел к кровати, отогнул одеяло и присвистнул:
– Ага! Так вот кто у нас Ирина Алексеевна! Старая знакомая… Понятно теперь, откуда она мои имя, фамилию знает, сам сказал. Ну прямо подметки на ходу рвут! Нельзя рот открыть!
Девушка была та самая, которая вчера улеглась на носилки с мусором. Ну, пронесло! Теперь Вася может подтвердить, что Дуся видел мамочку «своей дочери» вчера в первый раз. Но только зачем эта странная молодая особа решила «осчастливить дочуркой» Евдокима Филина, оставалось загадкой. Хотя какая там загадка! Узнала небось, что у Дуси не пустые карманы, теперь оформит на него ребенка, а потом Филину и наследством с доченькой делиться придется, чего мудреного-то? А сам Дуся никакого отношения к дитяте и не имеет. Но только как все это рассказать коллегам? Что-то не больно нравится Дусе роль отца-подлеца, который от собственного чада отказывается.
Помогли сами же сотрудники. В конце смены расторопный Вася собрал в комнате медперсонала стол, то есть купил три бутылки водки для мужчин и карамелек для женщин. На этом его деньги кончились. Прибежали медсестрички, обиженно пофыркали, пошелестели десятками и притащили для себя вина, а для мужчин колбасного сыра. Заглянули врачи, презрительно скривились, и на столе появилась бутылка шампанского и китайские мандарины. Последним заглянул главврач и выгрузил бутылочку коньяка и коробку шоколада.
– Ну все, стол накрыт… – оглянулся Матвей Макарович. – Василий, сходи пригласи виновника торжества.
Однако ходить Василий уже никуда не мог. Он так долго собирал всех, что в конце концов отметил торжественное событие в одиночку – приложился к бутылке и выглотал всю, ему даже закуска не потребовалась.
За Дусей сбегала самая молодая – баба Глаша.
– Вот, Дусенька, здеся мы все за тебя радуемся, – с трудом затолкнула она Дусю в комнату.
– По-здра-вля-ем! – гаркнул мощный хор акушеров-гинекологов.
– Вот уж спасибо… – скривился Дуся. – А деньгами, случайно, не сбрасывались? Очень плохо, вот в прошлом году у нас Еремина родила, так ей деньгами…
– Садись, Евдоким! Денег никто не дал, ну да не в деньгах счастье, – мудро изрек главный, нашаривая в кармане кошелек. – Наше торжественное собрание хочу начать с небольшого отчета! Итак, за прошедший месяц наш роддом перевыполнил план на семь проце…
Сотрудники как-то скисли и стали с вожделением поглядывать на закупоренные бутылки. А главврач, закатив глазки, все токовал про достижения роддома.
– Друзья мои! – вдруг проговорил Дуся. – Это кто такую замечательную традицию придумал – накрывать стол в последнюю пятницу на неделе? Какой добрый обычай! Предлагаю в следующую пятницу…
– Подождите-ка! – вышел из бумажного гипноза главврач. – Что значит в следующую? У вас еще кто-то должен родиться?
– Не должен. Так у меня и в эту никто не родился! – обрадовался Дуся. – Знаете, если уж честно, Матвей Макарович, так эта традиция все же лучше, чем ваши субботники по четвергам. Кстати, именно на субботнике я в первый раз увидел ту даму, которая решила меня папашей сделать. Честное слово, скажи, Вася!
Вася еще мог что-то говорить, но вот соображать у него уже не получалось.
– Я с-скажу! – неприлично икнул он. – Дуся вчера беременную увидел в первый раз! Да и хрен с ним. Дуська, давай за тебя! Как это ты умудрился дитё родить? А ведь с виду и не скажешь… А давайте споем!
– Нет, подождите, – встрепенулась Юля. – Получается, что женщина вот так вот взяла и наговорила на нашего сотрудника?
– Да, Юленька, представляешь, так меня оклеветать, – жалобно заморгал глазами Дуся.
От сострадания любимой девушки у него запершило в носу и в области желудка приятно потеплело. Дуся даже не поленился подняться и втиснуть свой стул рядом со стулом Юленьки.
– А я считаю, что ни с того ни с сего женщина наговаривать бы не стала! – вскинулась сестра-хозяйка Анна Кирилловна. – Она бы его и имени не узнала!
– Да! И не такой уж наш Филин красавец, чтобы бабы при виде него мужей забывали! – поддакнула старая акушерка. – Боров да и только…
– Позво-о-ольте! Чего это вы обзываетесь? – заморгала глазами Юля.
Она возмущенно задышала и демонстративно начала строить Филину глазки. Но тот сейчас ничего не замечал.
– И все не так было! – пытался перекричать он сотоварищей. – Она вчера, когда на мусорную кучу улеглась, мы…
– Господи! Так вы ее на мусорке подобрали, что ли? – скривилась Анна Кирилловна.
– А давайте споем! – рявкнул Вася и заорал. – Фи-и-и-илин, здравствуй птица-а-а, так и должно было случии-и-иться-а-а!!
Немедленно из палаты донесся вой нервной оперной роженицы. Даму вчера с трудом успокоили, но сегодня она окрепла и жаждала петь дуэтом.
– Все! Довольно разводить гулянку! – рявкнул главный. – Я и пригласил вас только для последнего отчета. Чтоб потренироваться, так сказать. Сворачивайте пьянку! Тем более что Филин утверждает, будто он и не отец вовсе! Завтра всем рано на смену! А теперь по домам!
Народ по домам не торопился. Брякали ложками, стучали стульями и недовольно бурчали. И все же откровенно перечить начальству не решались, поэтому стали понемногу собираться. Только один Дуся покидать праздник не хотел.
– Нет, ну подождите же! Я еще не допросил Андрея Пряхина! – цеплялся он за рукав главврача. – Вы, Матвей Макарович, идите, ступайте, вы мне уже не нужны, а мы тут тихонечко посидим…
Но Беликов был неумолим. Пришлось Дусе вскарабкаться в «Запорожец» акушера Пряхина и вести опрос по дороге домой.
Дорога была ухабистая, в рытвинах, маленький автомобильчик подбрасывало на каждом камушке, Дуся то и дело долбился головой о потолок, но рот его не закрывался.
– Вот ты, Андрей, как мог поверить, что эта Радько – моя зазноба? Она же ненормальная вся!
– Вот поэтому и подумал! Дуся, посмотри, какой там свет на светофоре?
– Никакого! Там и светофора-то нет. Ты не увиливай! С чего взял-то?
Дуся уже в который раз пребольно долбанулся темечком, а Пряхин как нарочно – так и метил в какие-то ямы и ничего интересного не сообщал.
– Я с чего взял? – всматривался он в темное шоссе. – А как не взять, когда она прямо так и заявила! Да ты не расстраивайся, в понедельник ее родственники документы принесут, там и посмотришь – где прописана, кто ее супруг, все увидишь. А сейчас чего метаться, отдыхай! Кстати, где твой дом-то?
– Да ты его уже проехал! Поворачивай назад! – всполошился Дуся.
В этот день он уже ничего нового не узнал. Но и без того голова растрескивалась, как перезревший помидор. Хотелось только одного – спать. И едва маменька распахнула двери, как измотанный Дусик прошлепал в спальню, молча разделся и рухнул в кровать. И даже словом не обмолвился мамане, что сегодня та стала бабушкой. Правда, совсем не настоящей.
На следующее утро, не было еще и восьми часов, а Евдоким Филин уже размеренно топтал первый этаж роддома.
– И чего топчесси? Токо грязь таскашь! – ворчала баба Глаша, размахивая тряпкой.
– Вы, бабушка, не тыкайте в меня своей шваброй, не тыкайте! – гусаком выгнул шею Дуся. – Я тут не грязь таскать прибыл! Я, может быть, Нину Сергеевну жду!
Нина Сергеевна занималась документацией, и если бы родственники странной мамаши принесли документы, передали бы только ей. Дусе же просто необходимо было ознакомиться с этими документами, поэтому он и прибыл ни свет ни заря.
– Ой, скажите на милость! – фыркнула баба Глаша. – Нину Сергеевну он ждет! Больно ты ей нужен! Она небось с самого утра на дачу уметелила, у ей там лук сидит, а ты на кой ей сдался?
– Нет, позвольте… Что значит лук? – оторопел Дуся. – А как же работа? К ней документы принести должны, а у нее, видишь ли, лук сидит!
– А ей твои документы… Да и выходной у нее, сегодня ж суббота.
Баба Глаша тяжко вздохнула и еще яростнее принялась тереть несчастные полы. Дуся не знал, что делать. На работе у него был законный выходной, но он не поленился, притащился и, оказывается, напрасно! Было обидно.
– Нет, и чего теперь делать? До понедельника ждать? – высказывал он старушке.
– Хочешь – жди, не хочешь – ступай к молодой жане, поздравь ее, поцалуй в темечко-то, за дочку, – по-мудрому рассудила та.
– Точно! Это вы, баб Глаша, хорошо придумали, с темечком-то! Она уже не спит?
– Дык кто ж знат? Вобче-то дитёв недавно кормить приносили, не должна так быстро уснуть…
Дуся заявился в сто седьмую палату, когда обе мамочки увлеченно беседовали друг с другом, причем на совершенно разные темы. Это, как видно, им нисколько не мешало, и беседа была дружественной и теплой…
– …Ну и я отказалась стричься, – упоенно делилась жгучая брюнетка со старой «мусорной» знакомой Дуси. – Отказалась! Хотя вот теперь жалею, неплохо было бы по всему черепу такого петушка пустить, как думаешь?
– А я тебе так скажу! После этого Ленка мне не подруга! Она мне то платье не продала! Ты представляешь? – возмущалась в свою очередь Радько. – А там такие застежки – захлебнуться! Как панцирь у черепахи! И такие же огромные! И не про…
– Ирина Алексеевна! Я к вам! – нагло вклинился в содержательный разговор санитар.
– О! Таксист? – фыркнула Ирина.
Она узнала санитара с первого взгляда, Дуся специально наблюдал за ее реакцией. Однако бесстыжая женщина даже не подумала покраснеть, а ведь такую бурю устроила в роддоме – Дусю отцом сделала! Теперь она насмешливо мерила Филина глазами и кривлялась изо всех сил:
– Мы куда-то едем? А почему без носилок? Милочка, знакомься – наш санитар! А по совместительству отец моей крошки! Ты не поверишь, этот сумасшедший меня буквально таскает на руках!
– Конечно, что ему остается? – скривилась Милочка. – На машину-то с его зарплатой за три жизни не скопить!
– Глупенькая! Да разве в деньгах счастье, – в открытую насмехалась Ирина. – Завидуй: с таким мужем жить – каждый день музкомедия! На него же без смеха смотреть невозможно! Я с ним на театрах экономить буду, и на цирке можно…
Дуся нервно топтался у входа, даже пытался что-то сказать, но дамы его совершенно отказывались замечать. Вернее, они его замечали, но лишь как предмет для дискуссии. Брюнетка даже обошла вокруг гостя, потом царственным жестом поправила куцую косынку на голове и недовольно поморщилась:
– Я тебя, Ириша, не понимаю! Ну и что ты в нем нашла? Ты на его штаны обратила внимание? Том Круз такие бы ни за что не надел! Нет, Ирочка, ты как хочешь, но санитары не мой идеал. А этот просто антипод какой-то! Мешок мешком! Да еще и нищий…
Дуся снова попытался вклиниться в диалог. Он все еще хотел выяснить – как у Радько повернулся язык сморозить про отцовство, когда он точно знает, что никаких детей не имеет. Но его, конечно, не услышали. Потому, что теперь взвилась Ирина Радько.
– Ну и что?! – одернула она на себе полинявший байковый халат. – Между прочим, я и сама зарабатываю! Да! Зато у моего нет любовниц! Кому он на фиг нужен! И любит он меня одну! А уж теперь, когда я ему дочку родила, попросту свихнется от счастья. Вон посмотри – он, по-моему, уже и так свихнулся, какую-то чушь бормочет… Ты его не слушай, это у него нервное. Он просто млеет от девочек! Из него отец просто эксклюзивный!
– Вот… Вот только не надо этого! – буйволом взревел Дуся. – Вот только… Какие девочки? Что за ерунда, в самом деле?!
– И правда, свихнулся… – сочувственно сморщилась Милочка. – Успокойтесь, мущщина…
Но Дуся успокаиваться не собирался. Он наконец прорвался в разговор и теперь просто не давал дамам открыть рот.
– Что значит – свихнулся?! Ирина Алексеевна! Немедленно признавайтесь, когда это я успел отцом сделаться?! Тем более вашего ребенка! Да я вас вообще не знаю!!
– Чтоо-о-о?! Не зна-а-аешь?! – медленно стала продвигаться к санитару молодая мамаша. – Забыл, значит?!
Радько так обиделась, что лицо ее побледнело от гнева. Дуся на всякий случай попятился к двери.
– Тихо, женщина… Спокойненько… Сядьте на кроватку…
– На кроватку?! Ты мне про кроватку даже не заикайся! Кто меня обольщал столько времени?!
– Господи, неужели я… там на носилках? – лепетал Дуся. – Чем я вас обольстить мог, я же к вам спиной шел…
– Не надо из меня дуру делать! – всерьез прогневалась Радько. – Милочка! Ты посмотри! Он делает из меня дуру! А кто говорил: «Давай создадим прочную, нерушимую семью и скрепим ее доченькой!»?
– Да! Очень любопытно, кто вам такую лапшу навесил? – уперся спиной в двери Дуся.
– Каков подлец… – ухватилась Милочка за щеки. – Прямо негодяй…
– Лапшу?! – уже орала на весь этаж счастливая мамаша. – А кто говорил: «Роди мне дитятко! Мы назовем ее Аленушкой!»?
Ну уж это было откровенное вранье! Дуся от такой наглости просто потерял контроль – он взял с тумбочки пакет с морковным соком и с жаждой выглотал сразу половину, а потом уже окрепшим басом возопил:
– Не Аленушкой, а Олимпиадой! Я всегда дочку хотел Олимпиадой назвать в честь мамочки.
– Да! Ты хотел! Но я сказала, что никаких олимпиад! Ты же не председатель спорткомитета! Поэтому только Аленушка!
– А я не Васнецов, чтобы Аленушек плодить! И чем, позвольте, плоха Олимпиада?! Олимпиада Евдокимовна! Олимпиада Евдокимовна Филина!
– Легче застрелиться… – тихо выдохнула брюнеточка.
– А я говорю – Аленушка! – верещала Ирина Алексеевна.
В спину Дусю кто-то толкнул.
– Ой, ну чисто голуби… – блаженно млела в дверях баба Глаша. – Дуся, ты бы матери-то уступил, хватит и того, что дитё твою фамилию носит.
– Да вы все сдурели, что ли?! – окончательно вышел из себя «счастливый отец». – Баб Глаш! Ну ты-то чего, в самом деле?!
– А чего я? Дуся, я токо по надобности… – смутилась старушка. – Твою супружницу на уколы требуют. Говорят, чоб не задерживалася…
«Супружница» высоко вздернула голову и промаршировала за дверь, а Дуся еще пару раз раздраженно плюнул и тоже вышел.
– Человек! Женщина с ведром! Кто здесь менеджер по уборке?! – услышал он за своей спиной голос Милочки. – Пол подотрите, а то этот папаша всю палату заплевал! Никакой санитарии…
«Менеджер по уборке» баба Глаша уже исправно утром отмахала тряпкой в этой палате, поэтому на крик даже не обернулась. Она торопилась за Филиным.
Дуся топал к выходу, и щеки его от возмущения дрожали. Нет, это ж надо – Аленушка! Хорошо еще, что маманя не слышит!
Впереди маячила фигурка Радько, а из палат выходили другие женщины и направлялись в процедурный кабинет. Понемногу гнев Филина утихал и подступала жалость. Почти все женщины были в огромных уродливых шлепанцах, в каких-то сизых полинявших байковых халатах и со спины походили на сгорбленных старушек. Только вот лица почему-то были веселые и счастливые.
«О! Уже все роддома перешли на личную одежду, а наш Беликов все стерильность бережет, – ворчливо думал Дуся. – И чем, спрашивается, хорошенький домашний халатик грязнее этого казенного? Да будь я ребенком, ни за что у такой мамаши не родился бы! Надо сказать Беликову… Нет, не нужно говорить, только скажи, он тут же и на халаты деньги станет клянчить. И куда он девает эти деньги?!»
– Дуся! Сынок! – раздалось за его спиной. – Дуся! Да погодь ты, куды тебя несет?! Прямо как порося к корыту! Обожди!
Дуся остановился и нетерпеливо задергал ножкой.
– Пойдем-ка, я тебе чегой-то покажу… – лукаво играла морщинками баба Глаша.
– Мне уже показали. И не пойду я никуда… вот ведь… прицепи…
Дуся твердо решил больше на бабкины провокации не поддаваться. Но та вцепилась в рукав и волокла его к лестнице. Дуся цеплялся за перила обеими руками, тормозил ногой и извивался ужом.
– Н-не пойду… бабушка, отвяжись!
– Да идем, не упирайси! Разе ж я тебя силком-то уташшу, экого бугая?!
Баба Глаша, похоже, могла утащить еще парочку бугаев, потому что как Дуся ни упирался, а его стремительно волокли на второй этаж.
– Нет, ну прям затаскали совсем… – едва успевал он перебирать ногами. – Куда это вы меня передвигаете?
– Не бубни… Вот! – торжественно затолкала баба Глаша санитара за стеклянную дверь.
Это было отделение для новорожденных.
– О-ой, кто прише-е-ел, – пропела медсестра Валентина Петровна. – А мы вас раньше ждали. Уже и Матвей Макарович предупредил.
Перед Дусей стояли правильные рядки крошечных кроваток, и в них сопели одинаковые, как бревнышки из поленницы, новорожденные.
– Ну проходите, смотрите свою красавицу, – зазывала Валентина Петровна. – Только халатик накиньте.
Дуся все еще старался вырваться из отделения, но в палате стояла такая тишина, все здесь дышало таким покоем, что брыкаться дальше было просто неуместно. Дуся осторожно, буквально одним глазом покосился на детей.
– Мне не надо красавиц, я вообще ни на кого смотреть…
– Ваша вот здесь, – подвела Валентина Петровна Дусю к высокой кроватке.
И Дуся увидел маленького красного человечка. Ничего особенного. Запеленутый полешком ребенок мирно спал и ничем не отличался от других таких же. Мордашка маленькая, красненькая, глазки закрыты, а ротик причмокивает. И где тут, спрашивается, красавицу разглядели?
– А вы уверены, что это… мое? – наклонился Дуся.
– А как же! Вот, сами читайте!
Валентина Петровна ткнула обстриженным, ухоженным ноготком в кусочек клеенки, который криво торчал из складки пеленки.
«Филина. Дев. 15.05. 4.600». От этого кусочка клеенки Дуся просто не мог отвести глаз. Надо же! Такая кроха и Филина!
– Нет, а почему ценник нельзя было прямо приклеить?! Чего он скривился-то весь?! – неизвестно отчего разозлился он. – Чем вы тут только занимаетесь?!.
– Господи! Да стоит ли так нервничать… – успокаивала «папашу» Валентина Петровна, но тот никого не слышал.
Он чуть дыша разглядывал младенца и даже осмелился потрогать пеленку пальцем.
– Так… девочка, значит… Кто же мне сказал, что дочка толстая, ушастая и вся в меня? Это кто же так ребенка обидел? Нормальная девочка!
– Не нормальная, а просто красавица… – прошелестела в ухо Валентина Петровна.
– Да вы хоть в ухо-то не лезьте! – отбрыкнулся Дуся и важно напыжился. – Вы ее тут, смотрите, голодом не заморите, знаю я вас!
– С чего ж голодом? Их только что кормили.
– А вы подкормите, – наставлял Дуся. – Много ли ребенок таким-то ртом съест? И не жалейте смесей! Небось экономите тут, а потом семью кормите!
– Ой, ну эти папаши, от счастья совсем ум теряют. А уж у кого его и не было… – устало вздохнула медсестра, глядя, как Дуся важно выплывает из отделения.
Он направлялся домой. По дороге ему странным образом попадались лишь мамочки с колясками. Дуся надменно хмыкал.
И что за отцы пошли? Почему бы отцу с ребеночком не прогуляться? Нет, с дочкой он сам гулять будет. Черт, с дочкой… Какая она ему дочка? Ну и ладно! Мамаша сказала, что девочка от него, а ее сейчас нельзя нервировать! В конце концов отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал! И не дело это – с женщинами воевать – с Радько этой и ее крохотной дочерью.
Дома Дуся только и делал, что приучал себя к новому статусу – статусу отца!
– Мама! Ты не хочешь себе ребеночка? Такую маленькую девочку? – рассеянно спросил он.
Матушка старательно мерила новые джинсы, которые купила себе на распродаже. Джинсы явно рассчитывались на молоденькую девушку, потому что расцветки они были легкомысленной – по всей попе разбегались алые сердечки, а на коленке и вовсе лобызались два розовых голубя. К тому же Олимпиада Петровна урвала не свой размерчик, и красочные штаны никак не хотели вместить хозяйские телеса.
– Ду…сик… – кряхтела почтенная дама. – Протолкни маму сзади, у меня немножко… талия застряла…
– Мама! Я тебе про Фому, а ты…
– А что за Фома? Ты познакомился с новым мальчиком? Дуся, я тебе сразу говорю – узнай, кто у него родители! Сейчас с твоим состоянием у тебя столько друзей отыщется… Кстати, к тебе приходила Сонечка. Она будет ждать тебя у кинотеатра… Ой, ну теперь немножко живот… вывалился…
Дуся пропустил мимо ушей известия про Сонечку и блаженно растянулся на диване. Ну что Сонечка? Легкомысленная девица, сторожит его уже который месяц, все пытается затащить в загс. Странно, что не позвонила еще и Люся, тоже надеется с ним в загс сбегать. Обе девицы – старые знакомые и про наследство знают не понаслышке. Девушки мечтают о материальных благах, совсем еще глупенькие. А вот он – Дуся… Он уже отец, и некогда ему бегать по загсам да кинотеатрам… И все же как дочку-то назвать?