Дитя платонической любви
Похоже, Милочка больше ничего ценного сообщить не могла.
– Хорошо, вы поправляйтесь, а я пойду выясню – кто же в самом деле у нас занимается кадрами… – задумчиво проговорил Дуся.
Милочка только пожала плечами.
Теперь Дуся прямым ходом направился на второй этаж. До приезда милиции надо было успеть переговорить с Настей – медсестрой из отделения новорожденных. Кто знает, может, ее сразу посадят в тюрьму, как потом ее допрашивать?
Однако к Насте прорваться не удалось – по коридору, прямо на Дусю, надвигалась мощная, как утес, родная матушка.
– Дуся! Крошка моя! А я тебя уже обыскалась, – запричитала она, размахивая пакетами. – Ты же забыл оставить деньги на пеленки!
Мимо пробегающая медсестричка с ужасом шарахнулась было от габаритной женщины, но, услышав парочку фраз, звонко фыркнула в ладошку.
– Маманя, – зашипел санитар. – Маманя, ну кто тебя пустил? Здесь же нельзя…
– А кто меня не пустит, интересно знать?! – зычно поинтересовалась Олимпиада Петровна. – Я иду к родному сыну в роддом! И, между прочим, несу ему пеленки!
– Ну… скажем, пеленки не совсем мне… – пытался угомонить маму Дусик. – Мама, давай в сторонку отойдем, а то на нас уже оглядываются…
– Пусть смотрят, мне нечего скрывать! А кому пеленки?! – не желала молчать мамаша. – Только не нужно мне лгать, что ребенок родился у твоего друга, не унижай себя враньем! Не успела я сюда заявиться, как меня уже поздравили с внучкой! Некрасиво, конечно, что ты не посоветовался с мамой…
Дуся закрутился возле матери вьюном. Маменькин голос гремел по всем этажам, а Дусе совсем не хотелось, чтобы тонкости его семейного положения обсуждались в каждой палате. Он даже попытался прикрыть маменьке рот ладошкой, но та отшвырнула длань сына и продолжала еще громче:
– …но теперь придется пеленки твоего друга преподнести моей внучке! Кстати, не забудь, я потратила на них половину твоего состояния!
– Мама!
– Ну иди же, нетерпеливый! Примерь обновы нашей девочке! – расплылась в сладкой улыбке довольная «бабушка».
– Евдоким Петрович! – вдруг подлетела к ним взволнованная медсестра Танечка, которая одной из первых узнала о счастливом «пополнении». – Евдоким Петрович, мне надо срочно вам кое-что сказать!
Евдокима Петровича мощной рукой отстранила мамаша.
– Дуся, кто это? – грозно вперилась она взглядом в несчастную медсестру. – Это та вертихвостка, которая отважилась родить тебе дитя?
– Мама, ну нет же! Это совсем другая вертихвостка! Танечка, пойдемте отойдем.
– Дуся! Мама должна знать, чем дышит ее сын. Говорите, барышня! У меня от сына секретов нет!
Танечка испуганно заморгала, потом что-то пролепетала и, спотыкаясь, унеслась вверх по лестнице.
– По-моему, у нее к тебе неразделенная любовь… – с сожалением проговорила Олимпиада Петровна.
– Ты думаешь?
– Поверь мне, я в таких делах, как УЗИ: вижу все внутренности.
Дуся немного задумался – Танечку как девушку своей мечты он еще не рассматривал. А ведь ничего девчонка! Вон какие…
– Евдоким Петрович! Как хорошо, что вы здесь! – выскочил откуда-то главврач Матвей Макарович. – Там к вашей… Там внизу пришли за Радько Ириной Алексеевной. Может, вы найдете, что им сказать.
– А кто пришел? – насторожился Дуся.
– Как кто?! Муж!
– Еще один? – вытаращился Филин.
Дуся откровенно растерялся. Зато маменька отреагировала мгновенно.
– Постойте, не так скоро, – ухватила она главного за пуговицу. – Объяснитесь, любезный, отчего это мой Дуся должен говорить с какими-то мужьями? Признайтесь – вы готовите его на свою должность? Кстати, а какую вы должность занимаете?
Матвей Макарович стушевался.
– Я главврач, если позволите…
Должность главврача маменьку устроила, она слащаво улыбнулась и заторопила сына.
– Дуся, мне кажется, тебе не стоит задерживаться. Ступай же, переговори с этими Редькиными… с Радькиными… Как их фамилия, вы сказали?
– Радько! – пытался отцепить крепкие пальцы от своей пуговицы главный. – И чего вы меня спрашиваете? Вашему сыну лучше знать, это же его знакомая.
– Дуся! Что происходит? – возмутилась мамаша. – То один знакомый дочь родил, то еще Редькина эта, то у тебя самого дитя завелось…
– Матвей Макарович! Я оставляю маму на вас, а сам к Радько, – удачно ускользнул Филин и понесся в вестибюль.
Глава 2
Начал дело – допрашивай смело
Внизу, возле чахлой пальмы, которая по совместительству служила урной, нервно топтались два мужчины – молодой человек, худой и длинный, как телевизионная антенна, и толстобрюхий кряжистый мужичок.
Дуся поправил на себе белый халат и утробно пробасил:
– Кто к Радько?
Оба мужчины синхронно дернулись и заторопились к Дусе.
– Мы! Мы за Ириной! – льстиво улыбался тот, который постарше, приняв санитара за главного врача. – Нам бы забрать… Ирочка говорила, что сегодня, возможно, выпишут… И ребеночка тоже… Кто там у нас – мальчик, девочка?
Дуся от такой наглости оторопел:
– А вы что, до сих пор не удосужились узнать?
– Удосужились… но не узнали, – глупо улыбался кряжистый.
– Да какая на фиг разница – домой принесем, там рассмотрим, – махнул рукой молодой.
Он, судя по виду, был не в особенном восторге от отцовства. И вообще куда с большим удовольствием сейчас бы смотрел футбол или во что там еще играют. Однако ж папенька притащил.
– А где Ирка-то? – лениво моргал он.
– Ирка? – запыхтел Дуся. – После того как она родила вам ребенка, она уже Ирина! Ирина Алексеевна! Она мать, я не боюсь этого слова!
– Да-да, действительно! У! Остолоп! – звонко щелкнул детину по затылку кряжистый мужичок. – Вы его простите, сам дурак, не понимает своего счастья. А где Иринушка?
– Хотел бы узнать, с кем имею честь? – важно раздувался Дуся.
– Николай Кириллович Сивцов, да, вот такая наша фамилия… А это сынишка мой – Антошка. Вот он, собственно, и сделался папой, так сказать… – залебезил старший. – А вы, простите, кто по должности? Главврач, а может, главный акушер? Или какой лечащий доктор?
Медсестричка за дежурным столиком взглянула на Дусю и прыснула в ладошку. Подслушивает, ушастая!
– Не надо регалий, зовите просто – Евдоким Петрович, – благостно позволил Дуся. – А мне с вами надо побеседовать. Пройдемте в кабинет. Только халатики накиньте. Девочки! Кто-нибудь там! Выдайте им халаты!
Шустрая медсестра, которая всегда краем уха контролировала – не пора ли принимать дары от счастливых родственников? – быстро поднесла спецодежду.
– Ну а теперь пройдемте по лестнице.
Дуся их вел в кабинет главврача, а сам лихорадочно выстраивал ряд вопросов.
– Проходите, – гостеприимно распахнул он двери.
Сидящий за столом Матвей Макарович уже успел удачно сплавить грозную мамашу подчиненного на медсестер и теперь решил поработать. Гостей не ждал, а потому засуетился, попытался было улизнуть, однако решил выхлебать горькую чашу до дна.
– Присаживайтесь, – вовсю распоряжался санитар. – Я попрошу ответить мне на некоторые вопросы.
– А… а где Ирочка? – снова заблеял кряжистый мужичок.
– Евдоким Петрович, я вас, пожалуй, оставлю одних, – не выдержал накала главный и позорно бежал. – Не стану вам мешать.
Дусику даже удобнее было без Беликова. К тому же Сивцовы приняли его за главврача и разубеждать их не хотелось. Филин удобно расположился в кресле, зачем-то ближе пододвинул телефон и крикнул вдогонку начальнику:
– Ступайте, Матвей Макарович! Да велите девочкам кофе подать!.. Так вот, господа, в этом кабинете вопросы задаю я. И мне любопытно, отчего вы решили, что этот ребенок ваш?
– Наш? – растерялся папаша. Потом лихо съездил по макушке сыночка и торопливо зашептал: – Быстро отвечай, кусок идиота, отчего ты решил, что этот мальчик наш?! А тем более девочка… или кто там?
Длинный молодой Сивцов от оплеухи сгорбился и теперь трусливо поглядывал на отца из-под бровей.
– Так Ирка сама сказала! – обиженно протянул он. – Сразу же и сказала. А чего теперь – не наш, оказывается, да?
– Да тут образовалось некоторое недоразумение… – пыжился Дуся.
– Ну вот! Я так и знал! А все ты, папочка! – всерьез расстроился парень. – Теперь и с ребенком облом! И чего теперь – в армию?!
– Подожди, армия никуда не убежит! – рявкнул отец и снова расплылся в медовой улыбке к Дусе. – А почему, собственно, такое недоверие? Можно Ирочку позвать, пусть сама и скажет.
– Ирина Алексеевна себя почувствовала дурно. У нее поднялось давление, и она некоторое время никого не сможет принять, – печально вздохнул Дуся. – Вот я и пытаюсь выяснить, кто же был причиной такого нездоровья.
– Не, мы как раз здоровья…
– Постойте-ка, а что вы там про армию говорили? – напомнил Филин.
– Ну так это… – активно заговорил Антон. – Мы с Иркой давно это… дружили. А потом когда с ней эта байда приключилась…
Молодой человек почувствовал себя увереннее, вспоминать былые подвиги было приятно, и слова из него посыпались горохом. Правда, теперь Дуся не все понимал.
– Что с ней приключилось?
– Какая байда, недоумок? Беременность, что ли? – зашипел папа. – Так и говори – «понесла»! Ой, ну совсем по-русски говорить не могут, вы уж его простите, видно, от нерусей каких народился…
– Продолжайте. Ирина Алексеевна сообщила вам, что ждет ребенка, и что?
– Ха! «Что»! Да я чуть с ума не сошел! В кармане – голый Вася… ну в смысле, денег нет, жить негде, не с ботами же! В смысле, не с родаками же! А без них жрать нечего, а тут – на тебе, подарочек!
– Не жрать, а кушать, – снова поправил отец. – Ну что дальше было, рассказывай.
– А то ты не знаешь! – возмутился парень. – Я же к тебе пошел, а ты что сказал?!
– Что я сказал?
– Ты сказал, что самим жрать нечего, куда нам еще!..
– Не жрать, а кушать!
– Нет, папочка, ты именно «жрать» сказал!
– Так, понятно, – прервал перебранку Дуся. – А когда вы решили, что вам необходимо в отцы податься?
Парень совсем обнаглел – он вытащил из пачки главврача тонкую сигарету, которые Беликов держал исключительно для проверяющих, глубоко затянулся и пустил дым в нос Филину.
– А чего там решать? Потом пришла мама. Ну и батя стал матери жаловаться…
– Не жаловаться, а, так сказать, радостью делиться, – снова встрял толстобрюхий папаша.
– Ага. Значит, радовался он часа три так, что соседский попугай теперь только матом говорит. Ну а маменька сказала, что батя тупорылый баран! Пап, вот только не надо поправлять! Мама не говорила, что ты – курносая овечка, а именно тупорылый баран!
– И что еще сказала мама? – снова спросил Дуся.
– А то! Мама сказала: «Это очень нам на руку. Антоша как раз закончил институт, и ему грозит повестка в армию, вон соседского Ваньку тоже после вуза загребли. А Юрку оставили! Потому что у него сын только что родился! И лишь наш тупорылый баран не понимает, как это ко времени – рождение внука».
– Ага! А я, между прочим, сказал… – вспомнил Сивцов-старший.
Теперь папенька с сыном вовсю орали друг на друга, нимало не смущаясь присутствием главврача.
– А я сказал… – брызгал слюной почтенный отец. – А я сказал, что через три года тебя, кусок идиота, и так никто в армию не возьмет – срок выйдет! А вот ребенка потом никуда не денешь! Это что же – всю жизнь потом на него горбатиться?
– А мама сказала, что мне все равно на кого-то придется горбатиться. Так какая разница на кого! И потом, с ней всегда развестись можно, с Иркой. Правда, придется алименты платить. Но я все равно много не заработаю. Ну и велела мне за Иркой ухлесты… ухаживать изо всех сил. Я и ухаживал. А недели две назад мы с ней разос…
– Разругались!
– Ну да. Разругались в пух и прах, – спохватился сын, сбавил тон и скромно принялся ковырять ногти. – Она меня застукала с… ну там с еще одной… с Ленкой. Ну она стала говорить, что я – проститу…
– Скажи – ветреник, – быстро поправил папаша. – Она сказала, что ты любимец женщин, да?
– Ага, а еще бабник и проститут. И вообще пусть я не думаю, что она переживать из-за такого гов…
– Навоза! Да что ж такое-то!! – замучился поправлять сына благовоспитанный отец. – Навоза! Ну следи же за словами-то, кусок идиота!!
– Ага, – поник парень. – Ну в общем, что она из-за меня переживать не собирается. И что она мне еще раньше рога наставляла. И ребенок не мой. Ну я обиделся и ушел.
Папашу подбросило.
– Ага! Он ушел, кусок идиота! Мы, главное, эту Ирку прикармливали полгода, а он «ушел»! Ходок, мать его! А она взяла и родила! – бегал по кабинету отец.
– Не, ну потом-то я ей на сотовый звякнул, мама научила, что говорить надо…
– «Мама», «мама»! А что сам-то – не мужик?! – педагогически заметил Дуся. – Надо было давно плюнуть на все и решать – нужна тебе Ирина с ребенком или нет!
– Так мы же семьей и решили – нужна! Мы ж не отказываемся, – снова встрял папаша.
Дусе все труднее стало улавливать мысль, он даже стал что-то записывать.
– И что вам сказала Ирина, когда ты позвонил?
– Да что она скажет… Сначала обижалась, говорила, что если ребенок и не мой совсем, то и нечего звонить. А потом говорит: «Если любишь, возьмешь и с чужим!»
– Ну а нам большой-то разницы нет, вот мы и прибыли, забирать, так сказать… Так когда нам прийти-то?
– Странно, и как это вы с такими задатками еще в институт поступили… – ушел от ответа Дуся.
– Какие там задатки?!! – возмутился отец. – Разве б он поступил? Студент недоразвитый! Затолкали! Прямо-таки каждый семестр самолично деньги носил! Только чтоб от армии откупить! А его все равно берут! Ну так как с Ириной-то?
Дуся важно поскреб затылок.
– Ирина сейчас в тяжелом состоянии находится. Вы мне оставьте ваш номер телефона, я позвоню, когда вам подъехать.
– Вот спасибо-то! – вскочил Сивцов-старший. – Благодари дяденьку, кусок идиота!
– Спасибо. Только вы позвоните, а то вдруг по повестке…
– Позвоню, – пообещал Дуся и поднялся проводить гостей.
С большим желанием он бы проводил обоих пинком, но… боялся, что кто-то встречный может разболтать Сивцовым, что их «отсрочку» похитили сегодня утром.
Прямо у дверей их делегация натолкнулась на несчастного главврача, которого нежно трепала за пуговицу Олимпиада Петровна. Она все же нашла Матвея Макаровича и теперь выясняла его зарплату, время отпуска и прочие льготы должности.
– Дуся! Детка моя! – кинулась заботливая мать к сыну. – Тебе нужно срочно выпить горячего молока! Я уже договорилась в пищеблоке, тебе подогреют!
– Маманя! Знаешь, мама, иди-ка ты… проводи товарищей к выходу, – обезвредил Дуся родительницу.
– Та-а-ак! – уперла кулаки в крутые бедра Олимпиада Петровна и принялась искать глазами, кого выставить. – И кому тут на выход? Ну, чего окаменели? Ножками чаще, чаще работаем!
– Это… Евдоким… а не круто ли она с потерпевшими родственниками? – неуверенно спросил главный.
– Не круто! Эти родственники еще не потерпевшие. Им придется терпеть, если сыночка в армию призовут, а Радько со своим ребенком им только для корыстных целей и нужна… Ах черт, и кому понадобилось ее похищать?.. А чего это милиция не едет? – вдруг вспомнил Дуся. – Еще когда вызывали-то!
Матвей Макарович расстроенно сморщился.
– Они, наверное, и в самом деле решили, что им дебил какой-то звонит, разыгрывает… А все ты! Прямо в ухо орал мне не поймешь что! А я с серьезными людьми говорил! Пойду еще позвоню, а ты…
– А у меня дела. Вон и маменька уже возвращается.
– Ты, Дуся, сегодня шел бы домой, а? – вдруг заюлил Матвей Макарович. – Ну честно тебе скажу – чего тут толкаться? И потом, знаешь, еще часа два переговоров с Олимпиадой Петровной, и я, боюсь, домой уйду санитаром, что-то она сильно активно тебя на мое кресло продвигает. Ты уж скажи ей – это же просто неприлично!
– Да бросьте, чего неприличного? Пусть продвигает, – отмахнулся Дуся. – Ну, значит, я по делам.
Матвей Макарович быстро исчез в кабинете, и Дуся слышал, как в замке поворачивается ключ. А по коридору уже двигалась маманя. Ей в роддоме с каждой минутой нравилось все больше, и глаза ее горели нерастраченной энергией. Эх! Ей бы на парочку недель на место этого самого Беликова…
– Дуся, я их выставила, – отрапортовала мать. – Какие у нас планы?
– Мам, идем домой. Мне надо серьезно подумать, – солидно морщился Дуся.
– А милиция? Ты не станешь их ждать?
– За…чем? – растерялся Дуся Филин.
Именно от милиции подальше он и хотел утащить маменьку. Олимпиада Петровна только начала вживаться в роль бабушки, нельзя, чтобы ей тут же сообщили, что внучку заменили какой-то куклой!
– Дуся! Я все знаю! Мне рассказали девочки-медсестры, оказывается, твою дочку кто-то позаимствовал! Я уже вызнала все подробности, – гордо расправила плечи мать. – Тебе это дело надо взять в свои руки! Да-да! Это дело чести! Кстати, ты еще не переговорил с той растяпой, которая упустила нашу внучку? Теперь самое время. Наедет милиция, тебе и подойти к ней не дадут. Между прочим, я уже была у нее и взяла подписку о невыезде и невыходе.
– О чем расписку?
– Быстрее надо думать, сынок! Подписку о невыходе из роддома, чтобы не убежала раньше времени, – довольно пояснила мать. – Иди, говори, я тебя подожду в скверике. Сегодня ужасно дивная погода.
И Олимпиада Петровна поплыла к выходу.
Дуся проморгался от удивления и поспешил в отделение новорожденных.
Сначала он хотел разорвать ротозейку Настю морально. Потом собрал все свое благородство, представил, какие муки девчонка испытывает от угрызений совести, от страха, и сжалился. Что ж, он, пожалуй, даже сможет ее утешить – скажет, что ей немного дадут, что выйдет она еще молодой, ну, короче, найдет что наплести, чтобы девчонка не отправилась в петлю.
В отделении новорожденных дежурила Валентина Петровна. Увидев Дусю, она принялась срочно сморкаться в платок и орошать белоснежный халат стерильными слезами.
– Евдоким Петрович… горе-то какое! Как же так могло случиться? Девочка ведь совсем крошка! Ей же нужен медицинский уход!
– Она что – больная была? – насторожился Дуся. – Зачем ей уход медицинский?
– Ну как же! Нет, вы не подумайте, ребенок абсолютно здоров! Но ведь крошка же! А кто ей будет давать молоко матери? А кто станет пеленать? А купать? Нет, я, наверное, в обморок упаду.
– Не нужно. Некогда нам с вами в обмороках валяться, – строго запретил Дуся. – Нам ребенка искать надо!
– Я готова! Где будем искать? – вытянулась струной ответственная Валентина Петровна.
– Вы будете сидеть здесь, вдруг девочку назад принесут, пол не подойдет или там цвет глаз. Ее принесут, а вы уже наготове! Схватите и уже никому не отдавайте, понятно?
Дуся был строг, голос его звучал твердо и напористо, и медсестра все больше исходила слезами.
– Ну кому ж я отдам?! Можно подумать, у нас каждый день куклами детей подменивают!
– Мне, например, и одного раза за глаза хватит. Кстати, дайте мне ту куколку, где она у вас?
Валентина Петровна полезла куда-то в шкаф и выудила пупса средних размеров.
– Ну и ничего общего с моим ребенком, – перекосился Дуся.
– Нет, ну если запеленать…
– А я говорю – ничего! Я у вас ее забираю.
– На память? – наивно спросила медсестра.
– Как улику! А где у нас Настя? Что-то я ее не вижу. Она что – уже домой унеслась?
– Ну что вы, как можно! – обиделась за коллегу Валентина Петровна. – Девчонка сидит в комнате персонала и, надо думать, собирается наложить на себя руки.
– Так чего ж мы с вами здесь рассуждаем?! Можем же опоздать!
Дуся забрал куклу и решительно направился в комнату персонала.
Настя временно отложила накладывание рук и весело щебетала по служебному телефону.
– Нет-нет, зайка, я сегодня задержусь… Нет, ну понимаешь, у меня тут кое-какие неприятности на работе… Да нет, сущая ерунда – ребенка подменили… Не-а, не на другого, на куклу… На куклу, говорю! Не знаю, вызвали, наверное… Ну, в общем, мне надо еще переждать, пока эта канитель не уляжется. А вы во сколько собираетесь? А Дашка точно придет с новым кавалером, а то станет опять…
– Анастасия! – захлебнулся Евдоким.
В голове крутились слова утешения, но девица и сама успешно утешилась, а другие слова куда-то улетучились, и Дуся негодовал.
– Анастасия! Немедленно бросьте трубку и отвечайте на вопросы!
– Ой, Евдоким Петрович! – взмахнула ресницами Настя. – Зайка, я тебе потом перезвоню, тут со мной хотят пообщаться… Евдоким Петрович! Между прочим, надо стучаться, когда входите. Еще неизвестно, чем я могла здесь заниматься.
– Оч-чень бы хотелось знать, чем вы вообще занимаетесь на своем рабочем месте?! – взревел Филин.
Эта девушка его просто выводила из себя. Он бы простил ей пропажу дочери, если бы она попалась ему с колбочкой яда в руках, но теперь!.. Однако девчонка ничуть не испугалась разъяренного сотрудника, а, напротив, даже была вроде как недовольна.
– Ой, ну что ж вы так орете? Прямо оглушили всю. Я не поняла – вы уже задаете свои вопросы? Мне отвечать?
– Да уш-ш-ш! Будьте любезны, ответьте – чем вы занимались, когда у вас мою дочь уперли?!
– Ее не уперли! А поменяли! – вытаращилась Настя. – Ну вы же сами эту куклу в руках держите! И потом, чего вы злитесь? Я в этом процессе вовсе не виновата!
– А кто?! Кто виноват? В этом процессе!
– Знаете что! Если вы будете на меня в таком тоне кричать, я и вовсе не стану ничего говорить! Ля-ля-ля-я-я…
Девчонка отвернулась к окну, закинула ногу на ногу и зафальшивила какую-то избитую песенку.
– Нет! Вы на нее посмотрите! – шлепнул себя по карманам Дуся. – Ей светит срок, а она себе дискотеку устраивает!
– И ничего мне не светит! И не пугайте меня, а то я главному скажу! – резко обернулась девчонка. – И вообще! Хватит уже меня допросами мучить! Я и так должна домой идти!
Девчонка демонстративно поднялась, взяла сумочку и направилась к двери.
– Что делается, мамочка моя!
– Вот только мамочку вашу не надо… – вдруг струсила наглая особа.
– Это чем же вам моя маманя не угодила? Почему это не на-а-адо? – закривлялся обезьяной Дуся.
– Не надо, я лучше так вам все расскажу. Только вы не орите. И рожи не корчите. Сядьте вон на стульчик и молчите, а то я волнуюсь.
Девчонка вовсе не волновалась. Она удобно расположилась в кресле, вынула из халатика пачку сигарет и затянулась.
– Ну… – пх, – в общем, в краже вашей девчонки я не виновата, – смолила она, как заправский матрос. – Я, как и положено, несла свою вахту по всем предписаниям. Всю ночь, с девяти вечера до одиннадцати ночи, я не сомкнула глаз, а к двенадцати мой молодой растущий организм стал настоятельно требовать отдыха. Вы же понимаете, чем грозит молодой девушке недосыпание – темные там всякие круги под глазами, тусклые волосы, кариес, гастрит и даже ногти ломаются! Ну я крепилась, крепилась, а он все требует и требует!
– Кто он-то?
– Организм же! Чем слушаете? Короче, хочет он спать и все тут! Я-то сама к работе тянусь, понимаю, что дежурство и все такое, а нутро протестует. Вижу, с нутром не справляюсь, уже и носом по столу рисую, и руки куда-то отваливаются, думаю – умереть можно, но пост нельзя бросать!
– Правильно думаешь!
– Ага, правильно! А организм как услышал про «умереть», сразу весь отключился! Просто в один миг! Я еще успела подумать – усну и точно кто-нибудь вашу девчонку на куклу обменяет! И потрудилась вскочить.
– Подожди, а откуда ты знала, что ее подменят? – насторожился Дуся.
– Да ничего такого я не знала, просто предположила, что стоит мне глаза сомкнуть, как обязательно что-то случится. Ну я же просила не перебивать!
– Все, молчу. Значит, ты вскочила, а потом что? Давай дальше рассказывай.
– Вскочила и понеслась к охраннику нашему – дяде Юре. Говорю ему: «Дядя Юра, выручай! Ты все равно всю ночь не спишь, пиво глушишь, а мне спать требуется. И если ты по должности охранник, значит, сиди и охраняй хорошенько – чтобы ни одна живая душа к нам на этаж не прокралась. Да еще, говорю, каждый час ко мне в отделение заглядывай – все ли там в порядке, а уж я тебе двухлитровую бутыль пива с утра притащу». Ну он и согласился. И все. Я спокойно уснула, а когда будильник прозвенел, пошла детей готовить, вот тут и оказалось, что вашей дочери нет. Но, опять же, имеется кукла вместо нее! Вот и выходит – я не виновата получаюсь.
Дуся снова заволновался. На всякий случай он уселся возле двери, чтобы Настя не вздумала улетучиться.
– Как же не виновата? На охранника детей бросила! Где же ему за всеми этажами уследить, да еще и за целым отделением?!
– Ага! А если бы я не позвала дядю Юру? Тогда бы и вовсе всех детей переменяли! Я же тогда, как пить дать, все равно бы уснула! И без всякой страховки! И вообще! Что у нас за люди? Чем серьезнее к своему делу относишься, тем на тебе больше возят! Вот идите и спрашивайте с дяди Юры! И нечего эту куклу мне под нос пихать!