Верные враги

Хватит, надоело! Сегодня. Сейчас же. Плевать как. Я же бесчувственный и безжалостный монстр, в конце-то концов. Пора оправдывать возложенные на меня ожидания.

Кружащая в небе воронья стая чуть было не попадала замертво душеспасительным повтором знамения и, вразнобой хлопая крыльями, кинулась прочь, поспешно набирая высоту. Крысиное шуршание в домах и мусорных кучах мгновенно утихло, зато вдали завыли, забесновались собаки.

Дымок попытался стать на дыбы, потом попятиться, но с тем же успехом бунт могла поднять взнузданная кошка.

Люди моего вопля не услышали.

Стало чуть-чуть полегче. Я виновато потрепала храпящего мерина по шее и только сейчас сообразила, что продолжаю судорожно сжимать рукоять окровавленного даркана. Зашвырнуть в снег от греха подальше? Жалко, такая штуковина больше тысячи кладней стоит, подберет еще какой-нибудь бандюга. Вернуть Карсту? Ха-ха-ха! И как я себе это представляю? Приоткрыть дверь лавки, сунуть в щель руку с мечом и виновато проблеять: «Вот… прихватила ненароком… вы уж не серчайте»? Да гном наверняка, уже за стражниками побежал.

Ладно, найду потом способ передать, на худой конец с почтовой каретой отправлю. Успокоив свою совесть, я обмотала клинок шарфом и, закинув его поперек конской спины, вскочила в седло.

– К знахарю, Дымок. Да, рискуем, знаю. Но дожидаться заснеженьской[2] зарплаты тем более не стоит, а значит, надо бы кой-чего прихватить в качестве компенсации.

Светильник я зажигать не стала: за три года даже слепой выучит, что на какой полке стоит. Основную выручку хозяин по вечерам уносил домой, оставляя в стенном тайнике только мелочь для утренней сдачи, которую я и выгребла без зазрения совести. Так, ползарплаты уже отбила. Еще вот этот серебряный кубок прихвачу – и мы в расчете.

Распахнув шкаф, я небрежно провела рукой по шеренге склянок – они так и посыпались на пол, открывая второй ряд без этикеток. Надергав из него с десяток флаконов, я побросала их в сумку. Туда же отправилось несколько мешочков из нижнего ящика стола. Знахарь всё равно не найдет этим травам применения, выкинет или сожжет, как оскверненные нежитью, а мне вовсе не хотелось ждать лета, чтобы заново выкапывать недоступные сейчас коренья или караулить у распускающегося бутона звездолиста, цветущего всего полтора часа одну ночь в году.

Дверь я всё-таки не поленилась, закрыла, зло пихнула ключ в щель над притолокой. По-своему знахарь относился ко мне честно, разбросанные-то баночки он подберет, а вот много ли останется от ушлых городских воришек?

Пока я возилась в лавке, Дымок успел сдернуть накинутый на колышек повод и отойти довольно далеко, но, услышав сердитый окрик, послушно остановился. Перебросив сумку за спину, я кинулась вдогонку и почти сразу же столкнулась с Шалиской. Вернее, сначала досадливо, по-звериному рявкнула и сверкнула глазами на подвернувшегося под ноги человечишку, а потом с неподдельным удивлением – но отнюдь не раскаянием! – обнаружила бабку оседлавшей высоченный колодезный журавель. Перекладина протестующе скрипела, плавно качаясь взад-вперед; судорожно вцепившаяся в нее Шалиска живо напоминала ведьму на метле, торопящуюся вернуться с шабаша до восхода солнца.

– Как ваш прострел, уважаемая? – не удержавшись, вежливо поинтересовалась я. – Вижу, уже не беспокоит?

– К-к-как рук-к-кой с-с-сняло, д-д-деточка… – на диво звучно лязгая немногочисленными зубами, подтвердила бабка и, безнадежно оглядевшись по сторонам, тоненько и тоскливо провыла: – Свят, свят, изы-ы-ыди!

Видимо, стать единственным свидетелем происшествия оказалось вовсе не так приятно, как раньше думалось Шалиске. Наклонив голову к плечу, я бестрепетно полюбовалась сначала нательным крестиком, а потом дешевеньким оберегом с закопченными куриными перьями, заставившими меня облизнуться, а бабку – загрустить окончательно.

– Помощь не нужна? – Я с готовностью взялась за столб и легонько его качнула.

Шалиска энергично замотала головой, еще крепче стискивая палку.

– Ну, воля ваша. Если что – я тут поблизости, только крикните!

Я пошла к коню, по пути пару раз выразительно оглянувшись, но бабка хранила гордое молчание. Ничего, через часок-другой она его с лихвой компенсирует!

Неспешной трусцой скрывшись за углом, через две улицы я пустила Дымка тяжелым галопом, натянув поводья только за несколько домов до городских ворот. Ну хоть в чем-то мне сегодня повезло – злые с недосыпу стражники проверяли вереницу купеческих саней, почти не обратив на меня внимания.

Ручаюсь, никому из них и в голову не пришло, что я в последний раз проезжаю выселокские ворота.

Так, в первую очередь деньги. Их не так уж и много, около пятидесяти золотых в тайнике под полом, но на первое время должно хватить. Само собой, запасная одежда, десяток безделушек и кой-какие травки, сколько поместится в чересседельных сумках. А вот с козой что прикажете делать? На веревке за конем тащить? Еще скажите в сани Дымка запрячь, нагрузить их с верхом разным барахлом вроде подушек, кадушек и картошек – между прочим, еще полтора мешка в погребе осталось, за кровные деньги купленных, жаба душит бросать!

Разбаловалась ты, оборотниха, а ведь сколько раз приходилось в одной шкуре драпать, думая только о ней… Но если есть немножко времени, почему бы не обставить бегство с максимальным комфортом? Пока еще стражники обшарят Выселок и обнаружат, что зря старались… Пока еще соберется настропаленная гномом и Шалиской толпа, количеством переходящая в качество, то есть бесшабашную храбрость – ведь выходить из города в темный лес на свидание с оборотнем ох как не хочется… Около часа у меня точно есть.

Отчаянный, надрывный детский крик одновременно пробрал меня до костей и бросил в жар, прежде чем я сообразила, что он – не человеческий. Впереди, осыпая лохмы снега с ветвей, поднялась над деревьями недовольно верещащая сорочья стайка. Полетела выяснять, что там без ее ведома происходит, авось да перепадет кусочек.

Я спрыгнула с коня, прикрутила повод к оттопыренному сосновому суку и, крадучись, заснеженными кустами подобралась почти к самому дому. Присмотрелась, принюхалась – и зло сплюнула на снег.

Логово оцепили вооруженные люди. Очень профессионально, одновременно подкравшись со всех сторон. Вдесятером, не считая четырех собак на сворках – громадных палевых волкодавов, показушно скаливших зубы. Может, эта порода и годилась для ярмарочных боев, но охотиться с ними на волков я бы не советовала. Во-первых, поджарые звери без труда обгоняли массивных псин. Во-вторых, так же легко убивали. Поодиночке, измотав и растянув в цепь длительной погоней. А оборотней панически боялись все собаки без исключения.

Мосты полыхнули и рассыпались пеплом не только за спиной, но и впереди, оставив меня на обведенной огнем площадке. Что ж, мне не привыкать. Даже странно, что им понадобилось целых три года. Обычно меня выслеживали уже через несколько месяцев. Проще всего было рассмеяться и убежать, но уж очень хотелось посмотреть, как охотники замерзнут в зюзю, поджидая меня с работы. И как будет оправдываться колдун, заваривший эту кашу. Больше некому.

Я пригляделась. Кажется, они только что пришли, еще не успели пообвыкнуть и боязливо осматривались, поигрывая обнаженными мечами. Был среди них и Свенька-стражник, недавно повышенный до десятника. Очень шумно был, сквернословно.

Верес спокойно сидел на пороге со взведенным арбалетом на коленях. Рест не показывался.

– Зачем пожаловали, люди добрые? – негромко поинтересовался колдун. – Чего надо-то?

Свенька гадливо сплюнул, указал мечом – очень, кстати, хорошим, с серебряной полоской вдоль лезвия (видать, тем самым, что у Вереса когда-то и пригреб):

– А тебя и надо, паскудство чернокнижное! Полно тебе жальники будоражить, честный люд мертвяками травить, некромант гхыров!

Верес и бровью не повел. Зато я опешила.

– И откуда же вы, честный люд, знаете, кому предъявлять претензии за такое непотребство?

– Да уж знаем! А девка твоя где?

– Какая?

– А такая! Оборотниха! С коей ты непотребствами всяческими при луне занимаешься!

Лежащая на боку коза с трудом вздернула голову и снова закричала. Эх, дободалась ты, Майка… Ближайший стражник покосился на нее, поудобнее перехватил древко алебарды, но добить, перерывая речь начальника, не решился. Колдун усмехнулся:

– Лестное предположение, но она здесь давно не живет. Я предпочитаю убивать оборотней, а не… заниматься с ними.

Я прям умилилась. И вышла из кустов рядом со Свенькой.

Похоже, это стало для того приятной неожиданностью. Хотя за приятную не ручаюсь.

Возникла небольшая заминка – волкодавы с визгом бросились наутек, волоча за собой хозяев. Один успел выпустить поводки, а второй так и умчался в снежную даль, вопя и барахтаясь.

– Приветствую всю честную и не очень компанию, – весьма далеким от приветливости голосом протянула я, по-хозяйски скрещивая руки на груди. – Что ж вы на холоде-то стоите? Зашли бы, чайку со вчерашними пирожками попили… напоследок. И вам приятно, и мне потом не так стыдно будет.

Свенька, близко разглядев наглую безоружную девку, первым опомнился от изумления.

– Ты, сука, языком не мели, лучше руки подставляй – вязать тебя будем! – Сотник потряс тонкой серебряной цепочкой.

Хм, это что-то новенькое. С каких это пор оборотней занесли в свиток редких и охраняемых видов, подлежащих только отлову и расселению?

– Какие мы смелые, – без выражения похвалила я, – вдесятером на оборотня пошли. Всего-то вдесятером. А за суку я ведь и горло вырвать могу. Голой рукой. Не боишься?

– Напугала мужика… – начал было он.

– А зря, – равнодушно окончила я, наклоняясь и вытирая ладонь комком снега. Стражник еще минутку постоял, побулькал, выкатив глаза, затем бревном рухнул на землю. Я подобрала меч, задумчиво повертела в руках. Тяжелее даркана, но баланс хороший, да и выглядит прилично.

– Наговорной вроде бы? Сейчас проверим. – Рукоять немного жгла ладонь, но лежала в ней как влитая. Я плавно, завораживающе провела клинком вдоль лица и по-волчьи, обнажив верхний ряд зубов, ухмыльнулась, приглашая составить мне компанию.

Количество гуманистов резко поуменьшилось. Энтузиастов, впрочем, тоже. Интересно, почему люди с таким удовольствием наблюдают за публичными пытками и казнями и зеленеют при виде относительно быстрой и безболезненной смерти от клыков-когтей оборотня? Лично я предпочла бы второе.

Руку неожиданно свело знакомой судорогой. Я зашипела сквозь зубы. Ну конечно. Было бы глупостью соваться в логово колдуна, не укомплектовав команду его коллегой. Упрямо не выпуская меч и вместе с ним клонясь к земле, я лихорадочно пробежалась взглядом по подтягивающимся ближе людям и сразу же вычислила своего основного противника – вернее, противницу, толстую тетку неопрятного торгашеского вида с маслянистыми глазками-буравчиками и свисающей с протянутого вперед кулака бирюлькой.

Амулет неожиданно полыхнул вместе с веревочкой, ведьма вскрикнула и разжала руку. Поспешно захлопала себя по пышной груди, гася впившиеся в одежду искры. Верес продолжал задумчиво пощипывать подбородок, только зрачки у него расширились до такой степени, что глаза казались чернее обрамлявших лицо волос.

Я резко выпрямилась, шуганув мечом шарахнувшихся людей. Один, особо впечатлительный, даже в снег задом сел, так на нем и отполз.

Ведьма тем временем ликвидировала пикантный очаг возгорания, отвесила Вересу ироничный поклон и, развернувшись, вразвалочку потопала обратно к городу, на робкие оклики подельников лишь передернув плечами: мол, насчет столь превосходящего противника мы не договаривались, орешками на рынке торговать оно поспокойнее будет.

– Ну, по крайней мере, один умный человек среди этого сброда был, – прокомментировала я.

Увы, этим запасы здравомыслия в рядах врагов и ограничились. Вместо того чтобы извиниться за беспокойство и составить компанию быстро скрывшейся среди деревьев даме, люди опрометчиво рассудили, что если наброситься внезапно и разом, то успех гарантирован.

Женское обаяние (по крайней мере, хотелось бы надеяться, что именно оно) привлекло ко мне усиленное внимание шестерых стражников из девяти, но Верес, думаю, остался не в обиде. Арбалет клацнул спускаемой тетивой, как цепной пес пастью. С десяти шагов болт пробил кольчугу, словно пергамент, только чавкнуло. Огненный шар, из-за блекло-голубого цвета казавшийся ледяным, сработал еще эффектнее, развесив неприлично орущего и дрыгающего конечностями стражника на ветвистой яблоне.

Трезво оценив ситуацию, я выбрала из двух зол меньшее – позволила прижать себя к стене дома, не дав взять в кольцо. Так хоть за спину опасаться не надо и больше трех разом не полезут, только мешать друг другу будут.

Беда в том, что у одного из этих троих вместо одноручного меча оказался полуторник, на три пяди длиннее моего меча, чем противник бессовестно воспользовался, пытаясь рубануть меня с недосягаемого расстояния, пока двое остальных отвлекали внимание с боков. Один удар располосовал мне рукав и до крови чиркнул по предплечью, второй едва не оставил без косы, но, когда ситуация окончательно перестала мне нравиться, поехала крыша. Не у меня, а на доме, и не вся, как мне с испугу померещилась, а полуаршинный слой укрывавшего ее снега. Лавина слежавшихся комьев забарабанила по плечам и шлемам людей, на несколько мгновений разгородив противников. Я, воспользовавшись моментом, под защитой кровли пробежалась вдоль стены до угла и, внезапно вынырнув из облака снежной крошки, атаковала растерявшихся стражников сбоку, двумя взмахами меча сократив количество врагов на треть.

Когда снег осел, единственный дорвавшийся до колдуна стражник с немалой досадой обнаружил, что усердно душит стоящую возле крыльца метлу. Практически сразу же Верес опробовал на нем прием, на который я не решилась с Карстом, – с размаху огрел по затылку березовым поленцем. Самое то оказалось.

Один из противников попытался обойти меня слева, но я молниеносно качнулась в его сторону и, с легкостью уйдя из-под неловкого тычка мечом, наотмашь хлестнула его по лицу ладонью. В момент замаха это была еще тонкая женская рука, однако удар отбросил стражника на добрую сажень.

Подниматься он не спешил, катаясь по земле и с воем зажимая располосованную в пять борозд щеку.

Трое оставшихся упрямо сплотили ряды и погнали меня через весь двор, чуть было не приперев на сей раз к сараю но в паре саженей от оного вдруг остановились и, заметно подрастеряв боевой пыл, с вытянувшимися лицами подались назад. Я мельком глянула через плечо – а вдруг ловушка? – и нервно вздрогнула. В двух шагах за моей спиной стоял колдун. Леший его знает, как он умудрился неслышно ко мне подкрасться, но впечатление Верес производил такое, что я сама чуть было не перебежала в рядок оцепеневших людей, малодушно надеясь среди них затеряться. В бездонных зрачках то ли клубилась белая дымка, то ли отражались переливы висящей между ладонями сферы в паутинке ветвистых разрядов. На что она способна, ни спрашивать, ни выяснять на практике совершенно не хотелось. Колдун тоже не спешил с объяснениями – просто стоял, медленно обводя нас немигающим взглядом, не хуже ведьминского амулета тянущим мечи к земле.

– Ну, – наконец хрипло вытолкнул он из горла, – кого-нибудь живьем брать будем или не стоит возиться?

Я, приободрившись, снова повернулась к стражникам:

– Вы как, мужики? Сдаетесь или хоронитесь за счет города?

Воспоминание о россыпи покосившихся крестиков на болотистой пустоши за Выселком живо помогло стражникам определиться между геройской смертью и постыдным поражением. Сманивать с дерева их успешно прикидывающегося мертвым коллегу (уважаемый, кого вы хотите обмануть?!) было некогда, так что я ограничилась бдительным надзором за связывающей друг друга троицей, а потом, сунув меч под мышку, собственноручно прикрутила их всё к той же яблоне.

Рест, упираясь локтями и часто перебирая согнутыми ногами, на ягодицах съехал с крыши, шлепнувшись в осыпавшийся с нее снежный вал. Бросился мимо меня к меленько дрожащей козе. Сфера в руках Вереса раскололась пополам, тяжами света ушла обратно в ладони. Колдун разом сник, сгорбился, опустил голову и, опираясь рукой о стенку сарая, с трудом поковылял обратно к крыльцу.

Воткнутый в землю меч заставил Реста посторониться. Я присела рядом и бережно приподняла козью голову, положила на колени. Майка засучила передними ногами, закричала от боли, силясь приподняться. Я выждала, пока она успокоится, погладила… Перехватила поудобнее и резко повернула.

Хрупнуло, коза в последний раз дрыгнула копытами и обмякла.

Мальчишка охнул, попятился. Я брезгливо оттолкнула мертвую голову, встала и пошла к дому. Бросила через плечо:

– Ведьма или тот, с ветерком умчавшийся на собачьей упряжке, наверняка вызовут подмогу… а то и встретятся с ней на полпути. Так что не рассиживайтесь, собирайте вещи и убирайтесь отсюда. Чем дальше, тем лучше.

– А ты?

– Не твое дело, – отрезала я, ныряя в сени.

На стуле лежала котомка из мягкой кожи с горьким незнакомым запахом, перебивавшимся куда более въевшимися – Вереса и зелий. Круглая бронзовая пряжка с затейливым узором предупреждала покусившихся на оберегаемое ею содержимое о бо-о-ольших неприятностях.

Похоже, ночная беседа заставила колдуна тоже кой о чем призадуматься и позаботиться.

Когда я, собравшись, вышла на улицу, Верес стоял возле крыльца, прислонившись к косяку. Выглядел он неважно – лицо бескровное, дыхание тяжелое, прерывистое, хотя падать вроде бы не собирался. Мальчишка жался к его боку, неловко сжимая среброполосый меч и опасливо поглядывая то на учителя, то на меня. Нужны вы мне больно. Я закинула сумки на конскую спину, поправила покосившийся даркан и вскочила в седло. Всем спасибо, все свободны, приятно было попрощаться!

– Шелена, вернись.

Он сказал это ровно, не повышая голоса, зная, что я всё равно услышу. И это разозлило меня больше всего. Щассс, размечтался, бегу и падаю…

Серебряная звезда, въедливо свистнув у виска, на треть врубилась в обледеневший ствол. Дымок пугливо прижал уши, шарахаясь с тропки в снег. Я беззвучно выругалась и дернула за левый повод, заставив коня сделать полукруг.

Мужчина стоял на том же месте, по-прежнему держа руки в карманах. Но я не сомневалась, что вторая звезда врежется в дерево с той же скоростью и меткостью. Если, конечно, не выберет цель поинтереснее.

Я чмокнула и тряхнула поводьями. Неспешно объехала вокруг человека. Он не шелохнулся, даже головы не повернул.

– Подходящее же ты выбрал время для сведения счетов, колдун.

– Шел, мне нужна твоя помощь.

Я коротко и обидно хохотнула, скрывая удивление:

– А тебе не кажется, что ты и так уже слегка злоупотребил моей… хм… добротой, если это слово применимо к оборотню?

– Они пришли и за тобой, – продолжал он, словно не расслышав. – Они знали, кто ты.

– И я даже догадываюсь откуда, – я презрительно кивнула на Реста.

– Неправда! – вскинулся тот, стискивая кулаки от незаслуженной обиды. – Я никому ничего не говорил!

Кажется, не врет. Но это уже не имеет значения.

– И что с того?

– Боюсь, твои дохлые вороны не пришлись кому-то по вкусу… или по нюху.

Я досадливо вздернула верхнюю губу, показав удлинившиеся клыки.

– Я мало кому нравлюсь, с воронами или без.

– Но раньше на тебя не расставляли магических ловушек и не травили вурдалаками.

– Раньше я не приносила в дом всякую падаль. – Верес не обиделся. Или не подал виду, продолжая таким же мирным голосом:

– Каюсь, я сглупил. Вчера послал Реста забрать кой-какие вещи у знакомого торгаша, дал ему доверительную записку со своей подписью. До этого никто не знал, что я жив. На тебя же охотятся уже давно. Вяло, как будто между делом, но охотятся. И хотят именно поймать, а не убить.

– Собаками и серебряными цепями оборотней не ловят.

– А капканами? Думаю, стражники были только проверкой – тот, кто их прислал, слабо верил, что ты на самом деле оборотень, да еще истинный, способный по желанию менять и равно контролировать обе ипостаси. Ты отлично замаскировалась, но теперь жди серьезного противника, Шел.

– Не называй меня Шел, колдун! – сорвалась я в рычание, потому что возразить на всё остальное мне было нечего. По-другому эта картинка и впрямь не складывалась.

– Не называй меня колдуном, – спокойно парировал он. – Я маг. Магистр первой степени, между прочим.

– И чем же маг отличается от колдуна? – саркастически поинтересовалась я.

– Ничем. Как и Шел от Шелены. Договорились?

Я злобно фыркнула и отвернулась, но понукать Дымка не стала.

– Значит, Шел, – философски заключил мерзкий колдун. – Послушай, вместе нам будет безопаснее.

– Не уверена. И вообще, чего ты ко мне прицепился?! Беги, наябедничай в свой Кагал Магов, что темные селяне тебя обижают, некромансером обозвали! Он небось живо с ними разберется!

– Не Кагал, а Ковен! – возмущенно встрял мальчишка, но, заметив скользнувшую по губам мастера усмешку, сообразил, что поддался на провокацию, и, густо покраснев, больше в наш разговор не вмешивался.

– Не могу. – Привычка Вереса серьезно и обстоятельно отвечать на откровенно издевательские вопросы могла взбесить кого угодно. – Во-первых, это была не стихийно собравшаяся толпа, а стражники, действовавшие по приказу градоправителя, а значит, с ведома городского мага. А во-вторых, я не состою в Ковене.

– Почему? – опешила я. Каждый выпускник Школы Чародеев автоматически зачислялся в Ковен, то бишь гильдию Магов, в обмен на ее покровительство выплачивая ежегодные взносы. На самоучку Верес не походил, ученичка он натаскивал явно по школьной программе, да и сдача экзаменов экстерном вряд ли составила бы для него серьезную проблему.

– Отлучили, – просто ответил колдун, как будто признавался в очередной разбитой кружке, а не самом постыдном для любого мага наказании.

– За что? – Я припомнила, как столкнувшиеся в дверях корчмы Верес и городской маг не удостоили друг друга даже кивками, но тогда списала это на обычную неприязнь конкурентов.

– За всё хорошее.

Приплыли. Насколько я успела узнать, в таком духе Верес мог отбрехиваться бесконечно, с неизменно благодушным и внимательным видом, но абсолютно нулевым результатом. И всё равно не удержалась:

– А может, за паршивый характер?

– За это тоже, – спокойно подтвердил мужчина. Похоже, отлучение от Ковена его ничуть не огорчало. Вот только иногда создавало досадные, но вполне терпимые проблемы. Как эта, например. – Так ты нам поможешь?

– Чего тебе от меня надо?

– Проводи нас с Рестом хотя бы до Белой.

Я в раздумье потеребила конскую гриву. Надо признать, дельная мысль. Искать нас будут скорее всего в Старой Балке или Красовицах, двух крупных селах примерно на равном расстоянии отсюда к северо – и юго-западу. Белая же – маленький поселок лесорубов на берегу реки, по которой в теплое время года сплавляли бревна. До нее подальше будет, часов семь быстрой ходьбы, и не дорогой, а путаными лесными тропками. Но это – летом, сейчас хорошо если за сутки доберемся. Вообще-то нам и в самом деле по дороге, я всё равно собиралась перебраться в Белорию, а обходить Ясневый Град удобнее всего с севера, как раз мимо Белой.

– И потом ты от меня отцепишься?

– Слово мага. До следующей встречи, разумеется, – тут же поправился Верес.

– Кто бы сомневался, – ощерилась я, неохотно вылезая из нагретого седла. Придержала Дымка под уздцы, выжидательно глядя на колдуна. Смутившийся мужчина начал было отнекиваться, но я только презрительно скривилась. Если уж нам придется подстраиваться к скорости пешего человека, то пусть им буду я или мальчишка, а не спотыкающийся на каждом шагу колдун.

В итоге Вереса подсадили на коня, Рест сбегал за сумкой и взял Дымка под уздцы. Я пошла впереди, намечая дорогу.

Человеческих троп я не знала, но, безошибочно определив направление, уверенно углубилась в лес. Болото подмерзло, оврагов здесь почти нет, а непролазные чащобы уж как-нибудь по памяти обойду.

Специально я не прислушивалась, но и уши затыкать не стала. А шепот привлекает куда больше внимания, чем разговор в полный голос.

– Козе перебили хребет, Рест. Не думаю, что я смог бы ей помочь… даже в лучшие времена.

– Но она даже не дала попытаться! И ухмылялась перед этим, я видел!

«Жалельщики, мать вашу, – злобно подумала я, – в мясных рядах небось венков не возлагаете, трескаете жаркое за обе щеки и спасибо говорите». Уйти, убежать вперед, чтобы не слышать, не видеть, поскорее выбросить из головы всё, что связывало меня с логовом… а они пусть уж как-нибудь сами. Добренькие.

Но не ушла. Потому что колдун резко ответил:

– Иногда лучшим подарком другу является смерть.

И Рест замолчал. Оставшись при своем мнении, конечно.

Мы успели пройти около версты, когда скрип снега за спиной резко оборвался. Верес, натянув поводья и полуобернувшись, не то присматривался, не то прислушивался.