Пробуждение силы
Хромой сразу прошел в комнату и сел в старенькое скрипучее кресло, где только что сам Абдулло Нурович сидел. И его чашку, для чая приготовленную, к себе ближе пододвинул. Когда Солимов вернулся с кухни с нарезанным на тарелочке огурцом, Валерка уже выпил первую порцию и сморщил нос, как сердящаяся собака. За огурцом сразу не потянулся, но взял пульт и переключил телевизор на другой канал. Там показывали криминальные новости.
Абдулло Нурович хотел было возмутиться и сказать, что он ждет начала сериала, но тут показали какие-то кадры, заставившие Солимова напрячься.
– А я его знаю… – сказал вдруг он. – Когда меня сегодня забрали, он в милицию приезжал. Ругался и на меня замахивался…
– А это не ты его замочил? – спросил хромой, еще разговаривая почти членораздельно, хотя и слишком быстро для того, чтобы Солимову понять его сразу.
– Нет… Я только его сына побил…
– Ты – побил?.. – непритворно удивился Валерка. – Ты кого-то бить можешь? Так слушай дальше… Сына-то тоже пристрелили… И охранника… А ты, наверное, киллеров нанял. Давай колись, я никому не скажу…
– Нет, это не я… – Абдулло Нурович даже застеснялся. – Да я и сына тоже не бил. Он убежал. Я других троих побил, а двое убежали. А потом милиция приехала, и их всех забрали, и меня тоже. Но меня раньше отпустили…
– Ну, ты старый боец… – Валерка налил себе еще половину чашки, выпил и только после этого захрумкал огурцом. – И за что ты бедных детишек отделал?
Теперь Валерка говорил привычно неразборчиво, и Абдулло Нуровичу пришлось долго соображать, выделяя сначала сам вопрос, и только потом отвечать на него.
– А они меня побить хотели. А я нечаянно их побил. Как-то так получилось…
– А тебя за что?
– Говорят, что я «черный»…
– А… Скины… – хромой Валерка потерял к разговору интерес. – Этих всех расстреливать можно… Вместе с их папашками… О, смотри… Это же ты…
Солимов и сам увидел, что показывают его. И смотрел с удивлением. У него как-то вылетело из головы, что в милиции его снимали на камеру. Вообще-то Абдулло Нуровича и раньше снимали, как лучшего дворника, и тоже показывали. Он тогда гордился, что снимают его участок. Значит, он хорошо работает. Но тогда его показывали только несколько секунд. А сейчас показывали долго, и это показалось даже интересным. Только вот свой собственный голос, когда он отвечал на вопросы журналиста, Абдулло Нурович не узнал. Вроде бы чужим голос чудился. Но это было не важно…
– Смотри-ка, не наврал… И вправду пятерых отделал… – удивился хромой Валерка и с уважением смерил взглядом стоящего перед ним дворника с головы до пят и обратно. – Никогда бы не поверил…
* * *Дочь нашла-таки телефонный номер и, миновав преграды в виде многих и многих людей, не желающих ничего сообщать, сумела пробиться до редактора программы, но тот был сильно занят и разговаривал коротко:
– Завтра позвоните. Я все узнаю у нашего сотрудника. У меня сейчас нет времени запись просматривать. Извините, у меня люди сидят. Всего хорошего…
По большому счету редактор был прав, хотя не прав был просто по-человечески, но с этим бороться было невозможно.
Ребенок опять плакал, требуя к себе внимания.
– Я Владимиру Андреевичу позвоню… – решилась мать и пододвинула к себе телефонный аппарат вместе с телефонным справочником.
Последние страницы в телефонном справочнике, как обычно бывает, оставались свободными для того, чтобы записывать туда номера, которых в справочнике нет. Мать поискала глазами очки на столике, не нашла их и отодвинула справочник подальше, чтобы лучше видеть написанное, и долго водила пальцем по строчкам. Не часто этим номером пользовалась. Вообще, кажется, только пару раз. Не тот был это человек, которому следовало звонить часто. Хотя и в звании он был только полковник, что соответствовало должности командующего войсками спецназа ГРУ, но все-таки командующий, пусть и бывший. И хорошо относившийся к ее мужу. И потому позвонить ему следовало.
– Мариша, успокой Андрейку… А то слышно не будет…
Дочь поискала на полке соску-пустышку, от которой сына давно отучила, сама облизала ее, чтобы пыль сыну в рот не попала, и выдала пустышку как награду, это заставило мальчика удовлетворенно замолчать.
Отставной командующий войсками спецназа ГРУ сразу трубку взял, причем сам, поэтому не пришлось объяснять его жене, кто звонит и по какому поводу. Когда-то был случай – пришлось долго объяснять, кто звонит и зачем, и это было неприятно.
– Слушаю.
– Владимир Андреевич, это вас Любовь Петровна Стромова беспокоит. Помните?.. Подполковник Стромов…
– Да-да, Любовь Петровна. Я помню, конечно, Андрея Никитовича и вас помню… Вы же звонили как-то… Несколько лет назад… Чем могу?..
– Скажите, вот вы абсолютно уверены, что Андрей погиб?
– Я затрудняюсь дать вам категоричный ответ. Я не видел ни момента взрыва, ни тела… Помнится, его хоронили в запаянном цинковом гробу?
– Да. Сказали, что после взрыва машины смогли собрать только фрагменты тела… И то не все… Там очень сильный взрыв был…
– Я знаю ровно столько, сколько и вы. А чем ваш вопрос вызван?
Любовь Петровна коротко рассказала суть.
– Таджик, вы говорите… – задумался отставной полковник. – А ведь Андрей Никитич, помнится…
– Да, у него мать была таджичка. Он владел таджикским языком. Не совсем свободно, но владел. И лицо у него с восточными чертами было…
– Да-да, я помню… Таджик-дворник… – Слабоумный, и уложил пятерых парней… И говорит, что в армии не служил… Само по себе это уже как-то странно…
– Странно не это, Владимир Андреевич, странно – лицо… Я сама видела его только пару секунд. Но дочь всю передачу смотрела. Она полностью уверена, что это отец… Конечно, больше восьми лет прошло. Но ошибиться она не могла…
Отставной полковник помолчал некоторое время.
– Знаете что, Любовь Петровна, давайте так договоримся. Сейчас уже вечер, и я едва ли смогу что-то узнать, хотя попробую. А завтра с утра я этим делом займусь. Я попрошу поднять мне все документы по гибели подполковника Стромова. Думаю, мне не откажут. Нет причины отказать… Заодно соберу все возможные сведения об этом дворнике. Как что-то будет известно, я сразу сообщу вам. Малейшая зацепка или, наоборот, факт противоположный, я сразу позвоню. Номер мне напомните…
Любовь Петровна продиктовала свой домашний номер и номер сотового телефона дочери…
* * *Сначала из дома позвонила жена:
– Ты скоро?
Он ответил вопросом на вопрос.
– Телевизор смотрела?
Она сообразительная, все поняла.
– Смотрела… Этого… Соловьева…
– Да. Дело на личном контроле президента. Все наше начальство на ушах стоит и пятки вместо затылка чешет…
И опять жена все поняла.
– На тебя взвалили?
– Гордись. Твоего мужа лучшим считают и потому все на него валят…
Этим ее не прошибешь.
– По мне, так лучше бы ты середнячком незаметным был. Хоть бабы не висли бы. Ночевать заявишься?
– Не могу знать, гражданка хозяйка… Пока только знакомлюсь с готовыми материалами дела. Когда познакомлюсь, начну соображать…
– Если не приедешь, позвони…
– Доложу по полной форме…
Потом позвонила дежурная делопроизводительница отдела.
– Товарищ полковник, материалы баллистической экспертизы прислали. Я вам доступ открыла, можете посмотреть. Принтер, кстати, отремонтировали. Я могу вам распечатать…
– Спасибо… Распечатывать пока не надо… – старший следователь следственного комитета по особо важным делам Виктор Анисимович Бурундуков положил трубку, нацепил на нос очки и повернулся к компьютеру.
Именно этого он и дожидался. Недолго пощелкав мышью, Виктор Анисимович нашел файл с нужными материалами и стал читать выводы экспертов прямо с монитора. Вообще-то все следователи обычно предпочитают распечатывать материалы. Один только Виктор Анисимович читает с экрана. Глаза, что ли, так устроены, что не так болят, как у всех, если долго за компьютером работает. Но он всегда и дома читал то, что следовало прочитать, не распечатывая. Может быть, привычка выработалась…
Последний текст был небольшой, но наводил на определенные выводы и сразу вызывал целый ряд вопросов. Вопросы только еще созревали в голове, не сразу оформившись, и, чтобы их точно сформулировать, полковник Бурундуков стал заново читать другие материалы.
Сам он на место происшествия не выезжал, там работал лишь дежурный следователь и дежурная бригада, и затребовал материалы на свой компьютер только после прямого распоряжения начальства. Материалы еще не все были готовы, некоторые набирали на клавиатуре и вносили уже в то время, когда Бурундуков проводил первичное ознакомление. Но что-то уже назревало довольно конкретное.
Сразу вызывал вопрос тот факт, что и водитель-охранник Анатолий Валерьевич Костылев, и убитый чиновник мэрии Владимир Эрикович Соловьев были в бронежилетах скрытого ношения. Ну, резонно предположить, что водитель-охранник, в силу своей профессии, в рабочее время постоянно носит бронежилет. Это тоже, конечно, нонсенс, но и такое случалось на памяти Виктора Анисимовича несколько раз.
Однако чтобы чиновники мэрии, даже такие высокопоставленные, через руки которых ежедневно проходят судьбоносные для простых и непростых людей финансовые решения, носили постоянно бронежилет, даже слухов не ходило. Следовательно, есть основания считать, что Соловьев ожидал покушения и от чего-то оберегался.
На убитом вместе с ними сыне Соловьева, студенте-третьекурснике, бронежилета не было, и резонно было предположить, что мальчишка попал под расстрел, что называется, «прицепом», и вообще прорабатывать версию убийства через него – это время попусту тратить. Наиболее вероятной выглядит версия с убийством по мотивам профессиональной деятельности Соловьева. И в первую очередь следует рассматривать вопрос об угрозах, которые несомненно звучали в адрес убитого. Иначе зачем бы он носил бронежилет. Значит, следует многократно опросить всех, кто так или иначе встречался и общался с Соловьевым в последнюю, предположим, неделю. В восьмидесяти случаях из ста люди рассказывают кому-то, что им угрожают убийством, и рассказывают, по какой причине угрожают. Если поискать хорошенько, то найти таких людей всегда можно.
Эту версию начала прорабатывать следственная бригада. Необходимо будет подключить экспертов из экономического отдела следственного комитета. Самим разобраться с причинами, которые могли толкнуть кого-то на громкое убийство, сложно. Пусть специалисты посмотрят материалы всех дел, по которым в последние месяцы работал Соловьев. Там может быть конкретный след. Но и в этой простой версии сразу появляются настолько серьезные вопросы, что разрешить их, может быть, не только сложно, но и опасно для жизни тех, кто в них суется. И Виктор Анисимович сразу почувствовал это по нескольким малозаметным штрихам.
Интересна марка оружия, из которого было совершено убийство. Криминальные круги таким пока еще не обзавелись. Виктор Анисимович сразу запустил в строку поиска запрос, и, по данным всероссийской картотеки, на территории страны пока не было совершено ни одного криминального преступления с применением «ПП-2000». Был только малозначительный эпизод, когда милиционеры, получившие пистолеты-пулеметы на вооружение, это дело обмыли и один во время ссоры застрелил другого. Этот факт нельзя брать за основу. Следовательно, можно считать, что к преступлению причастны какие-то силовые структуры. Официальный запрос на реестр поставок новых пистолетов-пулеметов в Тулу отправлен, но ответ, естественно, придет только утром, если вообще не к обеду. Пока в Туле почешут затылки, пока подумают, время может уйти. Надо не забыть к началу рабочего дня позвонить на завод и напомнить о запросе, на котором и без того стоит пометка «срочно». Пометка, конечно, обязательная для исполнения только внутри следственного комитета и прокуратуры, тем не менее она должна впечатлить.
Еще одно Бурундукову было ясно, хотя доказательств никаких, естественно, не было, поскольку эта версия еще не разрабатывалась – охрана дома или содействовала убийству, или равнодушно наблюдала, как дело происходит, получив от кого-то предупреждение. Если присутствует второй вариант, то это очень плохо для следствия.
Полковник несколько раз просмотрел всю схему охраны, составленную грамотно и без изъянов каким-то заслуживающим похвалы специалистом. Камеры внешнего наблюдения не имели «мертвых зон». Следовательно, любое проникновение на охраняемую территорию извне было возможно только в том случае, если человек, сидящий перед мониторами, отвлекся. А умышленно отвлечь его со стороны было невозможно, потому что комната не имеет окон и единственная дверь выходит на первый этаж дома Соловьева. Правда, в этот день приезжала машина с новой мебелью для кабинета хозяина. Мебель заносили собственные грузчики мебельного магазина. Вместе с ними приехали и два сборщика, но, поскольку никого из хозяев дома не оказалось и заплатить сборщикам было некому, и вообще неизвестно было, пожелает ли Владимир Эрикович воспользоваться услугами сборщиков или заставит все собирать собственного рабочего, которого держит дома, да и ключа от кабинета ни у кого не было, сборщиков с той же машиной отправили обратно. Вариант проникновения киллеров вместе с машиной для перевозки мебели сейчас прорабатывается следственной бригадой. Но, даже если киллеры проникли в дом таким образом и миновали зоны просмотра камер видеонаблюдения, есть еще очень странные вещи, на которые никто пока, кроме Бурундукова, внимания не обратил. А он пока думал, как использовать имеющиеся данные, и не хотел торопиться с выводом до тех пор, пока не соберет больше фактического материала. Несоответствие состояло в том, что киллеры производили расстрел из пистолетов-пулеметов «ПП-2000» с глушителем, используя мощные патроны «7Н31», имеющие бронебойные пули. А странность просматривалась даже поверхностным взглядом каждому, кто знаком с оружием такого типа. Бронебойная пуля «7Н31» калибра девять миллиметров имеет начальную скорость полета пули сверхзвуковую. Следовательно, глушитель в данной ситуации можно использовать только в качестве так называемого «тактического» оружия, производящего впечатление, но не выполняющего своего предназначения. Глушитель не мог полностью погасить звук выстрелов. Тем более при автоматической стрельбе. На окнах кирпичной сторожки у въездных ворот были установлены обычные пластиковые стеклопакеты, не способные заглушить стрельбу настолько, чтобы охранник ничего не услышал.
Глушитель «ПП-2000» в обычном применении предназначен для стрельбы патронами «9х19 Par». Тоже заряд хороший, мощный и с великолепной останавливающей силой, но не пробивает, в отличие от пули «7Н31», любой бронежилет и даже мощную защиту автомобиля. Чтобы убедиться в правильности своей мысли, Виктор Анисимович даже посмотрел в разделе служебного оружия характеристики на «ПП-2000». Да, бронебойная пуля с дистанции в пятнадцать метров пробивает броню толщиной в 8 миллиметров и сохраняет свою убойную силу. В гараже же изрешетили трех человек и машину так, словно люди прятались за бумагой. Милиционеры подобрали на месте расстрела более ста двадцати стреляных гильз. Значит, каждый из киллеров выпустил почти по полному магазину в сорок четыре патрона. Более ста двадцати выстрелов, более ста двадцати ударов, в том числе в стекло и в металл машины.
И охранник ворот на это не среагировал? Он среагировать был обязан!.. Он не мог не среагировать… Если бы просто испугался, что тоже можно было бы предположить, то «тревожную кнопку» нажал бы сразу, только от испуга вызвал бы помощь. Но он дождался момента, когда киллеры уедут. И вызвал подмогу только после этого.
Не захочешь, а в разделе подозреваемых охранник у ворот встанет на первое место…
Служебное досье на охранника пока найти не удалось – вечернее время, кроме того, преждевременно поднимать вокруг этого имени суматоху. Иначе можно спугнуть исполнителей и заказчиков. И вообще обнародовать свои подозрения Виктор Анисимович не торопился и даже не приказал пока пустить за охранником «наружку». Здесь явно чувствовалась рука мощной профессиональной силовой структуры, а что это за структура – известно пока не было. Но он был уверен, если сейчас заявить, что охранник находится под подозрением, то можно приставить к самому подозреваемому охрану хоть из пяти человек, но его все равно уберечь не удастся. Можно даже в камеру-одиночку его посадить, но уже завтра утром в камере будет обнаружен труп. Профессионалы работать умеют и все следы тщательно заметают. И потому лучше пока своими подозрениями ни с кем не делиться, даже с собственным руководством, потому что у каждого из руководителей есть где-то друзья и знакомые, и все в чем-то повязаны. А определить, кто и с кем знаком, кто и кому захочет оказать услугу за полученную раньше или будущую услугу, – невозможно. Такие связи не афишируются. Предварительно следует «прощупать» охранника собственными проверенными силами, поискать его персональные связи и только после этого действовать.
Но и для того, чтобы охранника «прощупать», следует не всем доверять, а только выборочным членам своей следственной бригады, в которых уверен на все сто процентов. Иначе могут возникнуть осложнения. Те люди, что не побоялись расстрелять крупного чиновника московской мэрии, которые имеют право приказывать или возможность принуждать охрану этого чиновника закрыть на происходящее глаза, – эти люди не заметят, когда переедут на своем автомобиле какого-нибудь следователя, который заберется в сферу их интересов. И только имея на руках неопровержимые улики, можно действовать.
Виктор Анисимович, недолго подумав, пошел к дежурному по следственному комитету, чтобы взять свой пистолет из оружейного ящика. Другие сотрудники свое оружие часто держат в собственном сейфе. Бурундуков же всегда предпочитал работать головой, а не с оружием в руках и потому уже и забыл, как выглядит его «ПМ». Но сейчас виделась необходимость иметь оружие под рукой…
Глава 2
На удивление, хромой Валерка с пятого этажа не стал засиживаться, хотя обычно он любил поговорить, не нуждаясь, впрочем, в том, чтобы его слушали. В этот раз, похоже, его сильно поразила история, которую даже по телевидению показали. Валерка, часто хвастающий своим задиристым характером, всегда слегка свысока относился к дворнику, а тут такое дело. И он ушел, откровенно плохо себя чувствующий, расстроенный и словно бы пристыженный. И даже водка не доставила ему радости…
Но Абдулло Нурович был даже доволен, что хромой ушел так скоро. И ушел к тому же как раз вовремя, к началу сериала. К этому моменту сам Солимов успел первый чайник выпить и заварил вторую порцию. Последние минуты перед тем, как сесть к телевизору, Абдулло Нурович посвятил тому, что подтер пол в коридоре, где хромой Валерка сильно наследил своими башмаками. Затем дворник прочно и незыблемо, как памятник, уселся в кресле перед телевизором, налил себе чашку чая, поднял, чтобы сделать первый глоток… И вдруг, для самого себя неожиданно, вспомнил всю сегодняшнюю драку от начала до конца. Он ее словно бы со стороны видел, оценивая каждое свое движение и сравнивая свои движения с теми движениями, что он наблюдал у телевизионных специалистов по дракам. И понял нечаянно, что там, на телеэкране, дерутся совсем неправильно, а правильно дрался именно он. Более того, Солимов вдруг с каким-то охватившим его непонятным трепетом, сильно его взволновавшим, понял, что наклонялся за брошенной бутылкой, уже ожидая, что вслед за этим последует удар в затылок, и специально подставлял затылок под этот удар, то есть даже провоцировал юнцов на активные действия, но сам при этом, не глядя вперед, все видел и чувствовал, и даже пошатнулся не случайно, а расчетливо и отклонился ровно настолько, чтобы вторая бутылка прошла мимо головы, и ни на сантиметр больше. И даже метлу вперед рукояткой переместил тоже с правильным расчетом и сам нанес черенком короткий и незаметный удар в солнечное сплетение. Удар, который никто не увидел, но который почувствовал парень, его получивший. Если, конечно, успел почувствовать, потому что времени у него для оценки своего состояния не было – отключился он сразу.
Осознание и приятие этих фактов было для Абдулло Нуровича открытием, и открытием даже слегка ужасающим, пугающим и, как это ни странно, одновременно вызывающим непонятную гордость за себя. Правда, гордость эта была выражена слабо. Может быть, это вообще не гордость была, а удовлетворение точно такое же, какое он испытывает, оглядывая только что вычищенный и выметенный участок улицы. Абдулло Нурович мысленно еще несколько раз «прогнал» ситуацию перед глазами, опять глядя на нее со стороны, и видел, что не совершил ни одного лишнего, необдуманного или суетливого движения. Он совсем не так дрался, как дерутся крутые парни в кино. Они дерутся красиво, радуя зрителей. А он дрался правильно и эффективно, не оставляя противникам практически никаких шансов на победу, но понимая это только сам. Они это понять не могли, потому что не были готовы к такому повороту событий и вообще, наверное, никогда не получали отпора. А получив, да еще такой жесткий, растерялись. И не сразу поняли, что все происходящее не случайность, хотя сам Абдулло Нурович считал это вроде бы и случайностью, в глубине души имея в этом сомнение, но опасаясь свое сомнение бередить.
И тем не менее он снова сомнения разбередил. Откуда-то, наверное тоже из кино, пришла в голову другая картина, как люди в камуфлированной одежде наносят один другому целые каскады ударов, причем бьют, не просто показывая, а бьют по-настоящему и защищаются по-настоящему. Странно было то, что они вроде бы учатся, но бьют так серьезно. Да, наверное, это было из кино. В кино все всегда выглядит по-настоящему. В жизни же так не должно быть. В жизни, если учатся, то не бьют так… Но смущал человек, мелькающий здесь же, и человек этот показывал, как бить правильно. И тем и другим показывал, как учитель на уроке. И был этот человек… Нет, со стороны посмотреть на него не удавалось. Абдулло Нурович видел все словно бы глазами самого этого человека…
Это вообще все путало в голове. Все и абсолютно путало и крушило…
В доме дворника было несколько книжек, которые хранились не на специальной книжной полке, а просто стояли, прижатые одна к другой на одежном шкафу. Заядлым читателем Абдулло Нурович не был, но иногда читал, что попадало в руки. А как к нему большинство книг попало, он и не помнил. Но сразу вспомнилась одна книга, которую кто-то забыл на скамейке возле дома, где он убирал территорию. Тогда он эту книгу прочитал, и что-то там путаное говорилось о том, что каждый человек проживает много жизней, воплощаясь в разные тела. А что, если это, тогда, при чтении, показавшееся невероятным, правда? И сейчас невольно пришла в голову мысль, что он, может быть, был в прошлой жизни каким-то специалистом по дракам, который даже других обучал. И оттого видит мысленно эти картинки. Но и опять такое понимание все перепутывало в голове еще больше. Если он умел драться в другом теле, как же тогда его нынешнее тело помнит навыки рукопашного боя?
Освобождаясь от тяжелых мыслей, Абдулло Нурович сделал из чашки с чаем маленький глоток, и этот глоток вернул его в привычный мир, и оказалось вдруг, что сериал уже идет, а он в своих думах даже не заметил этого и даже, может быть, упустил важный момент в фильме. Хотя и чрезвычайно спокойный внешне, Абдулло Нурович все же имел натуру горячую и воспринимал все теледействие эмоционально. И всегда в душе переживал за героев сериалов. Он и сейчас на какое-то мгновение вспыхнул, а потом снова отключился от сериала, вспомнив вдруг, как, наклонившись, ждал удара ногой в лицо, как не смотрел перед собой, но видел ноги парня, его замах, и ощутил, как сам сдвигается в сторону, чтобы не глядя поймать ногу под мышку. А потом… А потом он, не выпустив ногу, стал резко выпрямляться с одновременным шагом назад и потянул ногу на себя, понимая, что голова сейчас должна соприкоснуться с асфальтом, и заставляя ее соприкоснуться именно там, где асфальт был усыпан острыми осколками от разбитой бутылки. Ощущение того, что он действовал, пусть и не задумываясь над этим, умно и только так, как следовало бы действовать, было одновременно и открытием и ударом. От этого даже голова начала болеть. Он же не умеет так действовать. Он вообще человек с замедленными мыслительными способностями, с замороженной длинной памятью и с полным отсутствием умения концентрироваться на чем-то конкретном, выходящем за рамки постприобретенных навыков. А его приобретенные навыки были навыками дворника…
Абдулло Нурович мысленно повторил все это в голове и вспомнил, что так говорил один врач другому, когда врачи сидели за столом, а он, в больничном халате, стоял перед ними. Даже голос, слегка брезгливый и по-врачебному равнодушный, вспомнился. Что-то они еще мудреное говорили, и он не мог все вспомнить. Но говорили о нем, и это он знал точно. Но тогда – как же он мог так здорово драться? Это выбивало все понятия Солимова о себе самом из привычной и такой спокойной жизненной колеи и вызывало такую головную боль, что не хотелось не только чай пить, не хотелось даже сериал смотреть. А это было для него делом немыслимым…