За нейтральной полосой

1

Доктору звонит на мобильник жена:

– Витя, тебя разыскивает Оленин. Старший следователь областной прокуратуры по особо важным делам. Кажется, я помню такого... Он с тобой встречался несколько лет назад по поводу...

– Кажется, я тоже помню... – отвечает Доктор.

– Его зовут Николай Сергеевич. Просил тебя с ним связаться. Запоминай номер...

– Спасибо. Ты даже без зарплаты отлично справляешься с функциями секретарши. Так и продолжай...

Этот старший следователь когда-то служил младшим сержантом в Афгане во взводе, которым командовал Сохатый. Считался неплохим бойцом. При нем же Сохатого крупно подставили афганские правительственные спецслужбы, ввязав в собственные разборки, и посадили по приговору военного трибунала. Дым Дымыч считал Оленина своим другом до тех пор, пока не стал у следака главным подозреваемым по нескольким заказным убийствам[12]. Доктор встречался с Олениным несколько раз. И не всегда встречи были приятными. Методы работы Доктора прокуратура одобрить не может. Но сотрудничать им время от времени приходится.

Остановившись на перекрестке перед светофором, Доктор набирает номер.

– Николай Сергеевич, это Гагарин... Приветствую тебя... Ты меня разыскивал?

– Да, Виктор Юрьевич, рад тебя слышать... Мне сегодня сказали в ФСБ, что ты интересуешься определенным вопросом, который я веду. Если есть желание, можешь посмотреть на того старшего прапорщика из ментовки, что под видом кокаина продал наркоманам рицин.

– Когда?

– Через полчаса его ко мне доставят.

– Я сейчас в Металлургическом районе. Постараюсь успеть. Но допрос начинай без меня. Я просто загляну, может быть, пару вопросов задам и поеду дальше... В принципе этот мент – отработанный материал... И интерес представляет только для тебя... Но чем черт не шутит...

Оленин когда-то сам мечтал работать в Интерполе, может быть, и сейчас мечтает, но Доктору он не особо симпатичен из-за своей старательности в созидании карьеры. Тем не менее грех отказываться от возможности узнать что-то новое, и Доктор нажимает на акселератор. Однако в городе в последние годы появилось такое количество машин, что приходится подолгу простаивать на перекрестках. В итоге Доктор успевает только к самому концу допроса, когда старшего прапорщика, по сути дела, уже бывшего старшего прапорщика Колю Рыбина, оставившего некормленной свою «обширную» жену, выводит из кабинета старшего следователя конвойный. Тем не менее в кабинет Доктор заходит. Пожимает Оленину руку.

– Уже вижу, что опоздал... Но это в принципе не столь и важно... Меня сейчас волнует только касательный вопрос. Этот мент постоянно приторговывал наркотой?

– Отдел собственной безопасности сейчас пытается доказать это... Хотя, мне кажется, бесполезно... Он слишком туп, чтобы таким заниматься постоянно.

Доктор не спешит согласиться.

– Все они такие... Но, если не ошибаюсь, клиентуру он нашел сразу.

– Разве это проблема? В каждом районе есть аптеки, где наркоманы пасутся постоянно. В одной из круглосуточных аптек есть даже милицейский пост. Рыбин заглянул туда, поговорил с дежурным, тот показал ему парней. Я уже допрашивал и этого дежурного, и даже девушку, дежурного фармацевта. Та Рыбина в лицо не помнит, помнит только, что к менту пришел мент и они громко матерились. Даже какая-то старушка им замечание сделала. Вот все, что она смогла сообщить...

– Негусто... Но попробуем удовлетвориться этим. Отработкой азеров тоже ты занимаешься?

– Нет. Это уже следственный отдел ФСБ... Майор Леонченко. У них там свои наметки...

– Знаю такого. Заеду сейчас к нему, поскольку рядом...

Доктор прощально поднимает руку, но Оленин поднимает руку сам, останавливая гостя. Доктор вскидывает голову, изображая внимание к предстоящему, судя по всему, вопросу.

– Ты совсем в Москву перебрался? Или как?..

– Или как...

– Но, я слышал, ты купил там квартиру?

– Это услышать нельзя, это можно узнать только путем следственных действий... – Доктор хмурится. Оленин опять суется в дела, его никак не касающиеся.

– Неважно... Но ты все же купил...

В действительности квартира, в которой живет Доктор в Москве, куплена Интерполом на его имя и является, по сути дела, служебной, если даже не конспиративной.

– Имею я право, как честный и порядочный гражданин своей страны, заниматься обыкновенной спекуляцией недвижимостью?..

– Я не о том... – продолжает приставать старший следователь.

– Недвижимость в Москве растет в цене в неестественной геометрической прогрессии... Я вкладываю свободные деньги в деловое предприятие, не больше...

– Меня интересует...

– Я понимаю, что тебя интересует. Но мое место здесь пока не освободилось. Я просто помогаю там... – Доктор говорит жестко, чтобы Оленин понял. – И не думаю, что освободится скоро...

В действительности штаб-квартира уже запрашивала Доктора по поводу возможной кандидатуры преемника на должности резидента в регионе Урала. И Доктор представил список возможных соискателей на эту должность. Оленин в список не вошел.

– Я понял... – вздыхает Оленин.

С тем Доктор и выходит, не поднимая руку для повторного прощания. Из машины звонит в областное управление ФСБ майору Леонченко:

– Приветствую, Виктор Викторович... Это Гагарин. Можешь выделить мне энное количество минут для разговора?

– Здравствуй, Виктор Юрьевич... – Леонченко, как всегда, изображает очень занятого человека. В нем живут наследственные чиновничьи гены – и мама и папа были в свое время партийными чиновниками, и это всегда заметно при общении. – Очень сейчас занят... Уезжаю...

– Надолго?

– На пару часов... Если попозже, пожалуйста...

– Можем поговорить на ходу. Я сейчас подъеду, ты спускайся к выходу... Это пара минут...

– Хорошо. Ты на своем «пятисотом»?

– Нет. «Мерс» остался в Москве. Я на «девятке» жены. Но мне почему-то кажется, что ты все равно меня узнаешь...

– Я попробую... – Леонченко соглашается со звучным вздохом. – Выхожу. Так, может, будет даже оперативнее.

Доктор не уточняет, что имеет в виду майор. На месте все выяснится. Езды от прокуратуры до управления ФСБ – две минуты. Интерполовец опережает майора и не заставляет его ждать, и сам почти не ждет. Леонченко садится в машину.

– Я посоветовал Оленину держать тебя в курсе дела... – пожав руку, сразу приступает майор к делу. – И даже понимаю, чем вызвано твое желание поговорить со мной...

– Азеры...

– Да, конечно... Мы сейчас прорабатываем все связи. Однако, по нашим данным, погибшего не должен был интересовать рицин. Героин, кокаин – да... Но не рицин...

– А его жена? – возникает у Доктора резонный вопрос.

Виктор Викторович делает многозначительную паузу.

– Вот здесь-то и возникают интересные моменты. Оказывается, его настоящая жена проживала и проживает в Баку и никуда оттуда не выезжала. А кто проживал в городе по ее документам – это нам предстоит выяснить. Но тут главное на сегодняшний момент – не перестараться, не спугнуть... В больнице выставили наблюдение. Оперативника посадили под видом больного. Даже ногу ему для приличия загипсовали. Лежит в палате напротив. Держит дверь открытой. Стараемся работать аккуратно. На улице пост на двух автомобилях. Лица, навещающие женщину, берутся под контроль. Пока это все известные нам люди. А что будет дальше – посмотрим... Потому и не могу дать тебе никакой иной информации, кроме... – Леонченко протягивает Доктору конверт. – Здесь ее фотографии. Две фотографии мы нашли дома... Женщина вместе с «мужем»... Обыск проводили, сам понимаешь, негласно. Нашли запасы героина. Около четырехсот граммов в одном распечатанном пакете. Очевидно, время от времени из этого пакета дозы отвешивались. Фотографии отсканировали, оригиналы вернули на место. Три фотографии сделаны скрытой камерой в больнице. Здесь она, как видишь, уже с «косметикой»... Скины постарались. По нашей картотеке и по картотеке МВД она не проходит. Попробуй идентифицировать ее через свои каналы.

– Национальность?

– Трудно сказать. Может быть, азербайджанка, может быть, курдка, может быть, чеченка... Медсестра обратила внимание, что женщина не знает некоторых обиходных слов, которые знают даже деревенские азеры. Это дает определенный толчок для работы мозга. Знать бы только, в какую сторону следует после этого толчка двигаться... Если иностранка, то из какой страны, кого нам запрашивать... Потому мы и подумали, что она может проходить по картотеке Интерпола.

Доктор рассматривает фотографии:

– В молодости она была, должно быть, красива... Как ее самочувствие?

– Лежит... Сильнейшее сотрясение. Но сегодня уже начала ходить. Добиралась по стенке до туалета. Через пару дней может совсем окрепнуть.

– Хорошо. Сделаю сразу же. Через меня будет быстрее, чем через официальные каналы.

– Потому и обращаюсь... – кивает майор. – В прошлом месяце мы пробовали послать запрос через НЦБ[13]. Полторы недели ждали ответа. Они там все – чиновники, а вы все-таки оперативники... Как только будет результат, сообщи мне. Оперативно. Очень жду.

Леонченко пожимает руку на прощание.

Доктор включает передачу и думает о том, что ему, возможно, не придется и нынешней ночью, как планировал раньше, вылететь в Москву.

Впрочем, все зависит от ответа на запрос.

2

Снег около устья[14] пещеры, полутораметрового в высоту и метрового в ширину, сильно притоптан, тем не менее все равно скрипит под ногами и предупреждает о визите. Конечно, трое боевиков, оставшихся в пещере, не ждут нападения, уверенные, что трое их товарищей здесь же, рядом, и всегда готовы прикрыть в случае необходимости или хотя бы поднять тревогу при опасности. Кроме того, они только что вернулись, промерзли, устали, и наверняка если не спят, то находятся в полусонном состоянии. И никак не готовы к отражению атаки. И скрип снега под ногами не должен их обеспокоить.

Но есть в подобной обстановке одна неприятная и опасная вещь. Когда заходишь с яркого света в полумрак, сам долго ничего не можешь разобрать, в то время как люди, находящиеся в пещере, давно уже привыкли к скудности освещения и тебя видят сразу. И имеют возможность выстрелить прежде, чем у тебя привыкнут глаза. А они привыкают не за пару секунд. Конечно, есть большой соблазн напасть на спящих и захватить их живьем. Но подвергать свою жизнь неоправданному риску никому не хочется. Спецназ всегда старается свести риск к минимуму – это закон профессионализма, соблюдаемый неукоснительно и дающий возможность выходить победителем чаще, чем терпеть поражения.

И потому полковник Согрин, переглянувшись с товарищами, без объяснений готовит осветительную магниевую гранату. Урон эта граната никому принести не может. Она громко взрывается, пугая, через пять секунд начинает шипеть огненным шаром, разбрасывает, как слюни, яркие светящиеся брызги – и долго потом еще глаза ничего не желают видеть. Даже в уличной обстановке такая граната способна на какое-то время ослепить. А уж в сумеречном помещении эффект действия увеличивается стократно.

Но опасения и сомнения все же есть...

– А если там несколько комнат? – спрашивает Кордебалет шепотом. – И спят где-то в стороне, чтобы в зад не сильно поддувало...

– Толя, ты спец по пещерам... – обращается полковник к Сохно.

– Может такое быть... – соглашается майор, однако голос его не внушает опасения. – Если есть щели и лазы, заберутся, сразу не выковырнешь... Но...

Он показывает пальцем на прокопченный потолок устья.

– Это аргумент, – соглашается полковник, сразу понимая жест.

– Да... Костер где-то недалеко... Если спят в комнатках, какой смысл огонь разводить близко к входу? Не май месяц на дворе, спать ложатся у огня... – поясняет Сохно свой довод.

– Резонно, – соглашается и Кордебалет.

Согрин наклоняется и первым шагает в проход, держа гранату наготове в левой руке, а в правой – обнаженный нож с черным, не блестящим на свету лезвием. Сразу за проходом коридор поворачивает и становится выше. При доходящем с улицы свете можно заметить следы человеческой работы – потолок «поднимали», чтобы не стукаться головой. Новый поворот. Полковник заглядывает за угол осторожно – только на долю секунды. Да можно и не заглядывать – и без того на камнях коридора играют отблески маленького костерка. Топливо берегут. В горах топливо дорого ценится. В прошлом месяце одна небольшая банда перестреляла другую за воровство топлива... Но в этой пещере, чувствуют разведчики, топливо уже не понадобится. По крайней мере, они готовы приложить к этому все усилия.

Согрин оглядывается, встречает светящиеся в полумраке взгляды офицеров, кивает им и просто, по-деловому, бросает за поворот гранату. Взрыв в замкнутом пространстве звучит громко. Оглушить способен. Взрывная волна испуганной вороной пролетает мимо спецназовцев к выходу. И даже в коридоре становится неестественно светло. Граната начала работать. Они дожидаются, пока пройдет самая яркая вспышка и начнется громкий треск, и только после этого быстро шагают за поворот.

Двое боевиков стоят, закрыв лица руками. Позы показывают растерянность и непонимание. У третьего в руках автомат. Он тоже ничего не видит, не ориентируется, но может дать случайную слепую очередь – в разведчиков или в сотоварищей. И Согрин сразу делает выпад, бьет бандита ножом по горлу. Двоих других, безоружных, скручивают быстро, пока в себя не пришли. Стандартный спецназовский способ связывания – «баба-яга», когда руки за спиной привязываются к согнутой в колене ноге, петля перебрасывается через горло и к той же ноге крепится. В таком положении и сопротивляться невозможно, и удушить себя трудно, и просто находиться долго – мучительно.

Полковник и Кордебалет знают свое дело – им осматривать пещеру. И они времени не теряют – приступают сразу. Сохно не хуже знает свое – обязанности в группе распределены много лет назад. Начинается допрос. Сразу, без подготовки, без уговаривания и обещаний райской жизни в обмен на откровенность. Твердой рукой, без церемоний, боевики поставлены на колени. Так петля меньше давит на горло, говорить позволяет, хотя и вынуждает прогибать спину. И конкретно ставятся жесткие вопросы.

– Куда каждый день выходят тройки?