Мертвая армия
– Так точно, товарищ полковник. Все понял. Буду стараться соблюдать крайнюю осторожность. Готов к любым поворотам событий…
* * *Круглолицый генерал-майор Макарцев даже ночевать остался в офисе СВР[8], чтобы получить данные о проводимой операции сразу, как только придет сообщение. Юрий Васильевич думал о том, как хорошо было, когда СВР являлась управлением КГБ и не имела еще комплекса собственных зданий в Ясенево. Стоило перейти с этажа на этаж, и уже попадал куда следует. И не требовалось никакого пропуска выписывать. Нажимал звонок, к широкой, во весь коридор, двери выходил дежурный, спрашивал, к кому пожаловал гость, звонил, выяснял и отправлял с помощником в нужный кабинет. Правда, Юрий Васильевич Макарцев тогда был только лейтенантом КГБ, но посещать Первое главное управление ему доводилось тогда дважды, во второй раз, кажется, уже старшим лейтенантом. И никаких трудностей в этом не было. А сейчас, став генералом, он вынужден был двадцать минут просидеть в бюро пропусков, и только после этого его встретили и проводили в нужный кабинет. И вообще, добираться до комплекса зданий Службы внешней разведки было неудобно, он располагался за МКАДом. И отсюда добираться до дома или до места службы в нерабочее время тоже было не совсем удобно, тем более что персональная машина генерал-майора Макарцева стояла в ремонте, а пользоваться каждый раз дежурной ему не нравилось. Да и дежурному надоедать не хотелось. Дежурных машин всегда было мало, а они были нужны многим, и приходилось ждать. Потому генерал и решил дожидаться результатов вместе с сотрудниками СРВ. О нем даже позаботились. Позвонили в буфет, и немолодая официантка принесла генералу на подносе скромный, но вполне приличный ужин, и, что удивительно, бесплатный. То ли такие случаи предусматривали бесплатное угощение гостей, то ли кто-то из офицеров, с которым генерал сотрудничал, проявил уважение к его погонам и сам заплатил…
При таком обслуживании даже ждать было не так неприятно, хотя в природе всех вещей ожидание – самое, возможно, неприятное занятие. Правда, на взгляд Макарцева, неприятнее было чувствовать собственное бессилие в проведении акции за границей. Но, по нынешним временам, этим занималось другое ведомство. Служба внешней разведки имела на своем попечении активную и неплохо подготовленную в «Лесной школе»[9] группу палестинцев, которая и должна была выполнить задание, пришедшее из ФСБ. Сама ФСБ не имела сейчас возможности для такой активной работы за границей, а СВР пользовалась в этом вопросе профессиональной привилегией. Попечение же над палестинцами выливалось не в денежное довольствие, как бывало при советской власти, а в обеспечение информацией, которая интересовала палестинское движение. Иногда, когда не было нужной информации, а группу требовалось использовать, им поставляли какое-то оружие, причем палестинцы не просили серийного и давно известного, больше интересуясь оружием из арсенала российского спецназа. Для чего требовалось именно такое оружие, российская сторона вопросов не задавала, поскольку догадаться было не трудно.
Сотрудники Службы внешней разведки традиционно предпочитали штатскую одежду военной форме, и потому трудно было среди них разбираться в званиях. Но друг друга они звали по имени-отчеству, и это можно было запомнить. Конечно, и во времена Первого главного управления многие его сотрудники постоянно носили гражданскую одежду, но среди множества людей в военной форме это так не бросалось в глаза. Впрочем, и многие оперативники ФСБ предпочитали не выглядеть явными представителями Конторы. Наверное, генерал Макарцев просто нервничал, ожидая результатов, потому ему и не нравилось, что все вокруг него были в гражданском.
Большую часть ночи генерал вышагивал по кабинету, потом вышел в коридор и там «гулял», заложив руки за спину, пока его не позвали. Юрий Васильевич посмотрел на часы. В Москве было половина пятого утра. Значит, в Тель-Авиве еще половина третьего. Наверное, пришло сообщение.
Сообщение в самом деле пришло. Короткая телеграмма, только что расшифрованная. Текст гласил: «Операция завершена успешно. Похищение замаскировано под бытовое ограбление. В настоящий момент диски копируются, потом оригиналы будут переданы курьеру, который и доставит их в Москву самолетом через Афины. В качестве дубля содержание дисков в зашифрованном виде будет переслано на электронный адрес заказчика».
– Копируются диски? – удивился генерал Макарцев. – Разве их это может интересовать? Там данные для серьезных специалистов-генетиков, а у палестинцев нет таких в наличии.
– Возможность копирования дисков, несущих материалы об уничтожении палестинского народа, было условием, при котором группа соглашалась работать. Само копирование – это оплата их труда. Так мы договаривались. Извините, товарищ генерал, что вас не предупредили. Я вот лично думал, что вы в курсе… – сказал подполковник Соломин, высокий блондин, который в основном и контактировал с палестинской группой.
Макарцев только недовольно пожал плечами.
– Тут еще один важный момент присутствует, – добавил начальник отдела полковник Рагимов. – Палестинцы не удержатся и обязательно эти данные опубликуют. Конечно, не все данные, а только их обзор. Могут даже представить их в ООН, в Комитет по оружию массового уничтожения. Будет большой скандал. Это полностью снимет подозрения с нашей стороны, даже если ваши специалисты в своих выводах будут близки к аналогичным выводам израильского профессора. Легко сослаться на аналогичное мышление.
– Да. Это важный аргумент, – согласился генерал Макарцев. – А сами палестинцы не опасаются, что их могут обвинить в уголовщине? Они же пишут, что замаскировали свою работу под бытовое ограбление.
– А если воры оказались не дураками? Если воры, что-то сообразив, продали диски палестинцам? Причем продали очень дорого? Кстати, я думаю, палестинцы обязательно попросят наших специалистов сделать для них грамотный обзор для предоставления в ООН.
– С этим, я думаю, проблем не будет. Только предупредите их, что на этих дисках только рабочая версия. Основная разрабатываемая версия на рабочем компьютере хозяина дома, из которого диски и похищены.
– Вы, товарищ генерал, желаете подписать приговор израильскому специалисту? Как его… Я запамятовал…
– Доктор Дорон Равви. Я не буду возражать, если палестинцы пожелают защитить свой народ. Кроме того, я не желаю, чтобы у нас была сильная конкуренция. Об этом, как вы понимаете, вслух говорить не следует, тем более не следует писать этого в рапортах.
– Это понятно, – согласился полковник Рагимов. – но ваше пожелание мы рабочей группе передадим. Им ведь в самом деле нужно защищаться…
* * *На небольшую возвышенность, когда-то, наверное, бывшую настоящим островом, а сейчас – просто островком среди болота, колонна спецназа ГРУ взошла чуть раньше майора Зотова. Путь сразу лежал к избушке. А что это именно избушка, а не капитальный дом, видно было уже невооруженным глазом. Просто поставили на четыре удобно расположенные квадратом камня сруб, внутри отлили из болотной глины печь, которая топится «по-черному». Верхнюю опалубку печи сняли, внутренняя сама сгорела, прорезали оконные и дверной проемы, вставили окна, навесили дверь, и получилась избушка. Старший лейтенант Гавриленков навидался таких избушек-зимовий множество, даже ночевал в некоторых во время учений вместе со своим взводом, и все они бывали однотипными. Все имели запасы дров для случайного путника. Но и сам путник, перед тем как избушку покинуть, обязан был дров принести. Для следующего путника. Это закон тайги. Замерзший зимой человек не должен сразу в лес за дровами отправляться. Ему главное – согреться с дороги.
Солдаты открыли дверь избушки как раз тогда, когда на остров поднялся майор Зотов. Старший лейтенант увидел, что ему делают какие-то знаки. Зовут, и зовут настоятельно, усердно. Значит, что-то там экстраординарное. Майор Зотов вошел в избушку и больше не показывался, а Гавриленков повернулся к капитану полиции:
– Что-то там не так… Может, следы вашего спецназа? Хотя солдаты о нем не знают… – И поспешил к острову.
Полицейский капитан последовал за ним. Расстояние было не велико. Сам Сергей Сергеевич умудрился своим шестом прощупать болото впереди и пройти по мелкому месту, а Семен Николаевич поспешил, прощупать дно поленился, и провалился чуть не по пояс. Но выбрался быстро, торопливо.
На высокое крыльцо грубой избушки они поднялись уже вместе. Гавриленков открыл дверь, заглянул внутрь и сразу увидел человеческую ногу рядом с дверью. Это нога мешала двери открыться полностью. Старший лейтенант надавил посильнее, надеясь, что обладатель ноги почувствует давление и уберет ногу, но нога не шевелилась.
В избушке было сумрачно. Единственное окно по соседству с дверью было занавешено одеялом, на это Гавриленков обратил внимание, еще подходя к крыльцу. Глаза не сразу привыкли в такому освещению, а когда привыкли, увидели, что и на полу, и на нарах в разных позах лежат человеческие тела. В том, что это не живые люди, сомнения почему-то не было.
– Вот и полицейский спецназ нашелся… – сказал командир взвода спецназа ГРУ.
– Тела членов группы полицейского спецназа, – поправил его капитан Подопригора. – Все мертвы, и нет признаков насильственной смерти.
Отсутствие ран старший лейтенант Гавриленков тоже заметил.
– Может, просто угорели? Товарищ майор, не трогать печку! – резко прикрикнул он на старшего по званию. – Вообще ничего здесь не трогать. Все выходим…
Майор на такой резкий окрик не обиделся, даже слегка испуганно посмотрел на него. Он, конечно, не привык, чтобы им командовал какой-то старший лейтенант. Но уж слишком решительно этот спецназовец себя повел, и возразить майор не решился. Ему было просто нечего возразить. Втроем они вышли на крыльцо.
– Воздух там какой-то ужасный. Вонючий. Химией пахнет, – заметил Гавриленков.
– Да. И еще плесенью. Сергей Сергеевич, я возвращаюсь на дорогу, мне нужно сообщить о находке. Пусть высылают следственную бригаду и бригаду экспертов. По-моему, здесь даже воздух следует на анализ брать. Потом попытаюсь тебя догнать.
– Хорошо, – согласился старший лейтенант. – Я дам тебе троих солдат в сопровождение. С ними и догонишь. Маршрут ты знаешь. Карты у нас одинаковые.
– Договорились. Я только позвоню с места, где связь есть, передам координаты и сразу назад. Можно и без солдат.
– Без них я за тебя переживать буду.
К офицерам подбежал командир второго отделения младший сержант Загоскин.
– Товарищ старший лейтенант, там еще тело. В воде. Солдаты вытаскивают. Тоже полицейский. Грудь прострелена…
– Вот это уже более интересно, чем угарный газ, – сказал командир взвода, направляясь за младшим сержантом. – Кто не угорел, того добили. Только кто добил?..
Почему Гавриленков посмотрел на майора Зотова, он и сам бы не ответил.
– Откуда я-то могу знать, – пожал плечами майор. – Я вообще только вчера из Москвы прилетел.
Четверо сослуживцев майора догнали их. Вообще группа Зотова почему-то всегда держалась чуть сзади, словно не желая общаться со старшим лейтенантом спецназа и капитаном полиции.
– Ладно, я пошел… – глянув на убитого, сказал капитан Подопригора.
– Сколько тебе времени понадобится?
– Думаю, часа в четыре уложусь. Два – туда, два – обратно. Это по самым худшим подсчетам. Туда – постараюсь как можно быстрее, потом уже пойдем на скорость – еще быстрее, чем быстро. Будем догонять.
– Нам идти помедленнее?
– Зачем время терять? Идите как обычно. Мы нагоним.
– Загоскин! Берешь двух человек. Идете с капитаном в качестве охраны и помощников. Работать при полном внимании. В случае опасности стрелять на опережение. Потом в темпе нас догоняете. До темноты обязаны догнать. По времени как раз получается…
Глава вторая
Самолет из Лондона приземлился, как ни странно это звучит, минута в минуту по расписанию. Даже такие удивительные случаи, говорят, в авиации бывают! Тем не менее долго пришлось ждать, когда освободится выдвижная пассажирская галерея-«гармошка», заменяющая привычные для других аэропортов трапы. Но галерея все же освободилась, «Боинг-747» подрулил на стоянку, и рукав «гармошки» выдвинулся к открытому люку. Действие было проведено предельно точно. В лондонском аэропорту Хитроу рукав, как помнил профессор Груббер, попал на место только со второй попытки.
Здесь минуты экономились, но дальше предстояло их только терять. Владимир Иванович Груббер очень не любил терять свое драгоценное время на таможенном досмотре, но вынужден был встать в общую очередь. Однако через минуту два офицера в пограничной форме подошли к нему и вежливо спросили:
– Полковник Груббер?
– Так точно.
– Пойдемте с нами, товарищ полковник. Ваши вещи таможенники осмотрят в VIP-зале.
Более молодой офицер подхватил тяжелый чемодан Владимира Ивановича и понес в руках, не желая катить его. Хватало человеку здоровья. В VIP-зале заканчивали осмотр вещей какого-то мелкого и суетливого человека, говорящего с таможенниками на американском языке, как определил Груббер, потому что английским этот язык можно было назвать только с очень большой натяжкой. По крайней мере, он не понял половину торопливо произнесенных и скомканных в окончаниях слов.
– Как погодка в Москве? – спросил Владимир Иванович старшего из пограничников.
– Пока держится. К вечеру обещают штормовой ветер. С Балтики до нас добирается.
Из-за больших стеклянных дверей VIP-зала Грубберу помахал рукой генерал Макарцев. Хотя профессор и знал, что его обязательно встретят, все равно было приятно, что встречают вот так, почти с почетом, хотя и без оркестра.
Таможенные процедуры были закончены быстро. Кажется, таможенника даже не интересовало содержимое чемодана Владимира Ивановича, а осмотр проводился только для проформы. Предыдущему клиенту, вертлявому американцу, внимания было уделено несравненно больше. У того перерыли оба вместительных чемодана. Но такое невнимание могло только радовать.
Заработав штамп в загранпаспорт, Владимир Иванович двинулся к выходу. Генерал-майор Макарцев, здороваясь, даже приобнял профессора за плечи, словно они невесть сколько лет не виделись. Встречать Груббера приехала машина из института, естественно, не просто машина из гаража, а персональная профессорская – снежно-белый «Мерседес S-500 AMG». Водитель, знающий привычки шефа, привычно устроился на заднем сиденье, поскольку впереди всегда сидел охранник, к нему присоединился генерал-майор Макарцев, а сам Владимир Иванович занял водительское место за рулем. Водить он не только любил, но и умел. Еще когда три года назад создавалась лаборатория, профессор затребовал себе именно такую машину, отвечающую его немалым габаритам. Думал, что его попросят умерить аппетиты, потому что на таких машинах ездят только министры, а заместители министров пользуются транспортом поскромнее. Но Владимиру Ивановичу не возразили. Слишком долго его уговаривали возглавить лабораторию, чтобы возражать из-за каких-то нескольких миллионов рублей. Он тогда поездил на ней и по городу, и за городом, и единственный вопрос, который, покачав в восхищении головой, задал менеджеру автосалона после окончания тест-драйва, был таким, что менеджер растерялся:
– Скажите, а летать эта штука не умеет?
И сейчас, соскучившись по своей машине, Владимир Иванович просто «полетел» по дороге в лабораторию. Лаборатория располагалась за городом, официально она называлась «Санаторием-профилакторием Министерства обороны», хотя с Министерством обороны даже не сотрудничала, и охрану на воротах и по периметру территории вели солдаты ФСБ.
– Юрий Васильевич, у вас лицо сегодня очень торжествующее, – не отрывая взгляда от дороги, заметил он.
– Конечно. У нас сегодня праздник. Даже двойной, – ответил генерал. – Первый – вы вернулись. Второй – ночью прилетел рейс из Афин, и вам привезли небольшую посылку. Как раз то, что вы заказывали.
– Привезли? Очень рад. Мы, кстати, садились на самолет почти одновременно с доктором Равви. Ему, видимо, еще не сообщили, мне, по крайней мере, Дорон не пожаловался. Хотя мог и просто скрыть, он человек со странностями. Правда, я не думаю, что в лаборатории у него не сохранились дубликаты работ. Если не сохранились, для всего Нес-Циона[10] это станет большой трагедией. Но завтра, Юрий Васильевич, у нас будет еще один праздник. Ко мне прилетит один из участников нашей английской конференции. Я обещал поделиться с ним кое-какими своими наработками, он поделится со мной своими. У него просто не было с собой необходимых материалов, иначе он прилетел бы вместе со мной.
– Обмен опытом, – с небольшим недовольством произнес генерал. – Иногда это бывает полезно. Откуда гость?
Он заворочался на заднем сиденье, зная, что претензии за такого гостя руководство выскажет ему. И претензии могут быть очень серьезными, если профессор Груббер поделится с гостем какими-то своими наработками.
– Из Германии. Профессор Отто Огервайзер. В мире он считается самым большим специалистом по идентификации отличительных генов. Как раз в том вопросе, где наша лаборатория пока слегка «плавает». Для нас это камень преткновения, а герр Огервайзер разработал систему определения по сравнительным тестам, что может дать толчок всей нашей деятельности. Он умудрился определять силу конкретного гена в конкретном человеке. Не просто наличие гена, а его силу и способность как к поражению, так и к сопротивлению. То есть, скажем, имеется семья, где муж и жена являются людьми разных этносов. Что будет с детьми в ситуации поражения одного из них? Ген какого родителя будет в том или ином варианте сильнее, материнский или отцовский? Это вопрос, который пока ни одна лаборатория, кроме немецкой, не смогла решить. И у нас дело сильно застопорилось именно на этом вопросе. Надеюсь, с помощью профессора Огервайзера нам удастся разобраться в нем. Да, еще… К приезду герра Огервайзера я попросил бы вас найти мне бутылку хорошего марочного грузинского коньяка.
– Взаимовыгодный обмен, – слегка успокоился генерал, теперь уже зная, что сказать своему руководству. – Ну да… Коньяк я вам достану. А что касается обмена опытом… Это почти то же самое, что ваша лондонская конференция. Если приглашают на контакт, а вас государство не пускает, значит, вы не просто исследователь вопросов генетики, а создатель оружия. Кого приглашали и кто не приехал – список, наверное, составлен. То же самое и с гостевыми визитами по обмену опытом. Отказ, как я понимаю, всегда вызовет подозрение. Как конференция, кстати, прошла? Было что-то интересное, что нам поможет?
– В общем все прошло по-английски рутинно. Открытий никаких не было, хотя был очень интересный спор. Касался он событий две тысячи второго года на Мадагаскаре. Тогда на мадагаскарцев напала какая-то странная эпидемия. Более двух тысяч человек заболело, больше полутора сотен умерло в первые два дня после заражения. Болезнь сильно походила по симптоматике на обычную простуду и сначала не вызвала беспокойства. Шел сезон дождей, а в этот сезон всегда много больных. Только когда эпидемия распространилась широко, врачи забили тревогу. Тогда же ООН срочно направила на Мадагаскар специальную команду врачей и ученых из французского института Пастера. Странным было то, что эпидемия поражала людей только одной этнической группы. И еще тогда возникла версия испытания генетического оружия. Именно после этого случая по всему миру начали про него говорить, и стали одна за другой открываться лаборатории. Но пока ни одна страна не взяла на себя ответственность за мадагаскарские испытания. А китайские специалисты на основе мадагаскарского случая предложили обсудить разработанную ими методологию определения возможного авторства. Мы целый день потратили на обсуждение китайской методологии, но пришли к выводу, что она больше замешана на политике, чем на научных данных, и не может стать инструментом, определяющим критерий виновности того или иного государства, поскольку допускает простейшие провокации, с помощью которых легко обвинить любую сторону как заинтересованную.
Ворота лабораторного двора открылись без проверки машины.
– Юрий Васильевич, приглашаю вас в свой кабинет. Можно пока без коньяка, но с посылкой в мой адрес. Мне не терпится посмотреть содержимое.
– Принесу через десять минут, – пообещал генерал.
* * *Было прохладно, а ноги все без исключения солдаты взвода промочили основательно. Все-таки середина осени сильно отличается от лета даже в сравнительно южных широтах Дальнего Востока. Спасение в этом случае давало или движение, или возможность просушить одежду. Старший лейтенант Гавриленков решил совместить и то, и другое. И потому сам встал на роль ведущего, чтобы в высоком темпе добраться до обозначенного на карте относительно большого возвышенного острова, где решил сделать привал с разведением больших костров, чтобы солдаты могли просушить одежду и обувь. Запоздало пришла в голову мысль, что в такой рейд следовало бы взять с собой обычные костюмы противохимической защиты. По крайней мере, в болотах они защитили бы солдат от промокания. Полностью облачаться в такой костюм необходимости не было, следовало использовать только одни штаны-комбинезон, как используют их по всей России рыбаки, всякими правдами и неправдами приобретающие себе такие костюмы. Но если уж не взяли, если ни командование, ни сам командир взвода вовремя не подумали, не стоило больше заострять на этом внимание. Сергей Сергеевич сам тоже сильно промок и грелся только за счет скорости передвижения. Наверное, и солдатам эта скорость помогала.
Раздражало то, что идти приходилось не по прямой линии, а только по мелководью. Вообще для таких операций следовало бы использовать суда на воздушной подушке, стоящие на вооружении подразделений морской пехоты. Эти суда, как видел Гавриленков на учениях, легко преодолевают болота там, где нет крепких и высоких деревьев. Здесь деревья были, но, если бы за управлением судна сидел опытный механик-водитель, ему не составило бы труда обойти их стороной, тем более что не было необходимости передвигаться не только с максимальной, но даже с крейсерской скоростью[11]. Но привлечение посторонней помощи, а морская пехота согласилась бы наверняка выделить такое десантное судно исключительно со своим механиком-водителем, не входило, видимо, в планы руководства операцией. Любые посторонние люди – это вариант для расширения круга информированных лиц. И чем уже круг, тем лучше. Старое правило, которого всегда следует придерживаться, если операция не желает себе обширной рекламы.
С этими мыслями шел старший лейтенант Гавриленков во главе своего взвода. Активно пытались пробиться в сознание и другие мысли, хотя он усиленно отгонял их, не имея возможности разрешить проблему. Если нет такой возможности, не стоит и голову себе забивать, и нервы портить. Тем не менее мысли эти, помимо его воли, все же приходили вновь и вновь. Что же произошло с группой полицейского спецназа? Там ведь наверняка были не мальчишки с улицы и не постовые полицейские, там были спецназовцы, волки, которые отлично умеют кусаться. Их просто так, голыми руками, взять невозможно. А у полицейских подозрительность ко всему, выходящему за рамки обыденного, в несколько раз выше, чем, скажем, у бойцов того же спецназа ГРУ. В спецназе ГРУ приветствуется осторожность, а в полицейском спецназе именно подозрительность заменяет осторожность. В силу специфики своей службы полицейские спецназовцы становятся подозрительными очень быстро. Тем не менее даже профессиональная подозрительность их не спасла, погибли все. И неизвестно, отчего они погибли, может быть, какое-то отравление. Может быть, еще что-то. На случайность списать можно все. И кто-то, возможно, попытался бы и этот инцидент списать на случайность, если бы не расстрелянный полицейский. Расстрелянный и сброшенный в воду. Только почему так близко от берега? Хотя, конечно, труп могли бросить где угодно, но его принесло именно к берегу. Возможно, к месту убийства.
Но спецназ ГРУ, хотя в последние годы часто используется вместе с правоохранительными органами, не имеет следственных полномочий и не может вести следствие. Он даже методологии следствия не обучен. Из разговоров с другими офицерами старший лейтенант Гавриленков знал даже то, что не все видят разницу между арестом и задержанием. Это первая мелочь, самая мелкая. А крупных много, и все они имеют свою глубину, требуют своей трактовки. Правовые же знания спецназа ГРУ сводятся к обязательному курсу о возможном поведении бойцов в чужих домах, вызывающих подозрение, в селах, в которые спецназ входит, причем явный уклон делается на кавказские села. Даже начальник штаба бригады не припоминал случая, когда спецназ ГРУ использовался в других регионах России.
И вот пришлось использовать в другом регионе…
Впереди открылось большое по площади озеро.
Старший лейтенант Гавриленков остановился, поднял бинокль и стал всматриваться в зеркальную поверхность. Травы и кустов из воды выглядывало много, что давало характеристику глубине. Внешне казалось, что пройти через озеро можно, глубина, похоже, не превышает двадцати сантиметров. Подумав, Гавриленков двинулся вперед. И не ошибся, озеро действительно оказалось вполне проходимым. Только следовало путь выбирать тщательнее и шестом работать чаще, чтобы не уйти на чистую воду или не провалиться в яму. У Гавриленкова шест был длиной около трех метров. В одном месте он попытался проверить дно в стороне от зарослей травы, и шест ушел на всю длину, даже руку пришлось под воду опустить, но дна не достал. Значит, в озере много ям.