– Твоя логика не работает.
– Деньги…
– Пошел ты, я ничего тебе не должна! – было неприятно лицезреть грубую сторону натуры Кэт, но я все же был на ее стороне.
– Ты уверена?
– Да, черт побери, я уверена. Забирай свои пустые угрозы и проваливай.
– Ну, смотри сама, я пытался решить все по-хорошему, приятного Вам вечера – Тод сделал паузу, – обоим. – договорил он и, развернувшись, вместе со своим другом ушел.
– Пожалуйста, только не думай, что я типичная наркоманка-тусовщица, – сказала Кэт на мой вопросительный взгляд, после чего последовали оправдания – просто неделю назад моя подруга устроила у себя вечеринку и на ней все что-то употребляли. Мне стало стыдно чувствовать себя слабачкой, надоело строить папину дочку, и я решила поддержать свою компанию. Но, как бы там ни было, я ни за что не позволю себе употреблять тяжелые наркотики и вообще заниматься этим часто.
– А часто это как? – спросил я, и Кэт что-то ответила, но я не слышал, потому что мои мысли были заняты другим. Произошло то, чего я больше всего опасался. Я почувствовал вкус крови по рту. В голове понеслись неконтролируемые воспоминания о предыдущих случаях и осознание того, что сейчас начнет происходить что-то зловещее. Услышав сквозь поток мыслей свое имя, названное с вопросительной интонацией, я поднял глаза на Кэт и вспомнил, что мы вели разговор.
– Извини, мне нужно ненадолго удалиться. – сказал я, увильнув от ответа на вопрос, который, к сожалению, не расслышал. Поставив стакан с коктейлем на стол, я встал и направился к туалету. В мужской туалет или «лью», как его называли в клубах, стояла очередь, поэтому, недолго думая, я пошел в женский. Внутри с одной стороны находилось пять кабинок, с другой – три сушилки для рук и три раковины с зеркалом над ними. Заняв самую дальнюю кабинку, я уперся локтем в стенку и навис над унитазом, который спустя некоторое время стал на четверть красным. В промежутках между кровавыми плевками я услышал, как кто-то вошел в соседнюю кабинку и начал блевать. Тут мне в голову пришла мысль. Спустив унитаз, я развернулся и подошел к раковине, принявшись высмаркиваться. Спустя десяток попыток из моего носа вылетел тромб – кровавый сгусток, закупоривавший мою левую ноздрю. За спиной кто-то прошел, вымыл и высушил руки. Я не обратил на это внимания, продолжая заниматься своим делом. Затем я высморкал такой же сгусток из другой ноздри, но кровь, конечно же, не остановилась и потекла из обеих.
Естественно, я осознавал, что ситуация, в которую я попал чревата последствиями. Поэтому, и еще потому, что мне не хотелось оставаться в клубе во время галлюцинации, я решил покинуть это заведение. Мне нужно было взять туалетной бумаги, чтобы заткнуть ноздри, но, дойдя до кабинки, я остановился. Все произошло в привычной последовательности: хлопок, оглушение, белые точки, застилающие взор, писк, искаженная картина реальности. Протерев глаза характерным движением руки, я обнаружил перед собой дыру вместо унитаза. Из нее в мою сторону по обожженным стенам и полу ползли тысячи клопов, издавая стрекочущие звуки. Конечно, настоящих клопов в реальности не было, ведь они не умеют издавать такие звуки, если вообще они издают хоть какие-то, да и откуда им, собственно, здесь взяться. Но ни трезвые рассуждения, ни осознание того, что это игра воображения не помогли мне перебороть страх, чтобы протянуться и оторвать от рулона кусок бумаги. Отойдя от кабинки, я вернулся к раковинам, которые покрылись копотью, и не смог оторвать своего взгляда от горящих в зеркале букв, составленных в стихотворении. По мере прочтения зеркало постепенно плавилось, до тех пор, пока оно целиком не превратилось в густую жижу.
Те восемь строк врезались в мою память, как если бы я сам сочинил их:
A child was cursed on the day of his birth
To spend in pain twenty years on the earth
He will loose his love that he wanted to find
Cause diabolical creatures infecting his mind
Every day going lower level by level
Sooner or later he’ll meet with the devil
No one will ever hear him screaming
This is the end but death is just the beginning
Конечно же, я не смогу зарифмовать их на русском, но переводится это примерно так:
Ребенок был проклят в день своего рождения
Провести в боли двадцать лет на земле
Он потеряет любовь, которую пытался найти
Потому что дьявольские создания заражают его разум
Каждый день, погружаясь ниже, уровень за уровнем,
Раньше или позже он встретится с дьяволом
Никто не услышит, как он кричит
Это конец, но смерть – это только начало
По первому четверостишью я понял, что речь идет обо мне, поэтому остальные строки заставили меня почувствовать тревогу. «Провести двадцать лет на земле, потеряет свою любовь, встретится с дьяволом», неужели это то, что ждало меня в будущем. Но думать об этом не было времени, стрекот клещей становился все громче и, как оказалось, эти насекомые успели расползтись на пол туалета. Прикрыв рукой кровоточащий нос, я развернулся к выходу и собирался уйти. Но, к сожалению, мне пришлось прихватить кое-кого с собой. На полу под сушилками для рук, прижавшись спиной к стене, лежала девушка. Я подошел, присел на корточки и приподнял чистой рукой ее голову. Это была Кэт, можно было догадаться по платью, но на самом деле неизвестно, сколько девушек носят похожие. Она была все также красива, хотя и ее кожа на лице, руках, ногах стала светло-серой и изошла трещинами в точности, как было с детьми на дне рождения Найджела. Просыпаться она не хотела, я тряс ее за плечо, похлопывал по щекам-бесполезно. Девушка явно нуждалась в полноценном сне, но я не мог оставить ее здесь потому, что ее могли обокрасть. Найдя в косметичке ключи от ее машины, я взял ее на руки и поспешил покинуть клуб. Клопы уже доползли до раковин, из-за чего еще раз умыться мне не представилось возможным. Поэтому, не имея других вариантов, чтобы взять Кэт на руки, не испачкав ее белоснежного платья, пришлось действовать по обстоятельствам. «Конечно, она наверняка разозлится и спросит, какого хрена я не отдал сумку ее подруге и почему не позвал охрану, с которой она знакома, чтобы та вместо меня дотащила ее до машины… – думал я тогда -и наши отношения закончатся, даже не начавшись из-за того, что я не смогу предоставить нормального оправдания, но надежда на лучший исход все же оставалась».
Наслаждаясь запахом ее волос, смешанным с духами, я наконец покинул женский туалет и отправился к выходу в обход танцпола. Пройти нужно было каких-то пятьдесят метров, но покинуть клуб без приключений мне было не суждено. Дорогу мне пригородил «Метис» – так я назвал воплощение моего абсолютного страха, о том, как он выглядит и откуда он взялся – отдельная история, если хотите – могу рассказать ее позже. Придя в безудержный трепет, я был вынужден свернуть и проложить свой путь через танцующую в угаре толпу. Сделать это было трудно и физически и морально. Физически – потому, что я не отличался особой силой. Морально, что естественно, из-за галлюцинаций. В основном раздражало, что у каждого танцующего было по четыре уродливых лица с резкими, не всегда пропорциональными чертами. Они мерцали в такт пульсирующему свету; складывалось впечатление, что все танцующие видят меня с Кэт, но никто не уступал дорогу. Приходилось толкать всех подряд, лишь бы оторваться от «метиса», который, казалось, следовал по пятам. Помимо этого, раздражал пепел, летевший с потолка, немного ниже которого висели горящие барельефы человеческих голов. Искаженная музыка пробивалась сквозь заложенные уши резкими скрипящими, ломающимися, бьющимися и прочими неприятными звуками, вперемешку с которыми звучали голоса на каком-то демонического языке. Я уже слышал этот язык и раньше, когда слушал свою любимую музыку. Обычно он появлялся секунд на пять, так, что я не успевал испугаться, разве что – напрячься. Тут же он звучал не переставая, в дикой смеси с отвратительной симфонией. Она обволакивала с ног до головы, словно грозя разверзнуться бездной и поглотить в глубины ада. Выбравшись из толпы, я оказался еще перед одним зеркалом, на этот раз размером побольше. Заметив, что с нашими с Кэт силуэтами в отражении что-то не так, я подошел поближе. Вместо себя и своей подруги я обнаружил две незнакомые фигуры. Та, что имитировала меня, была одета в черную шипованную кожу. А та, которая имитировала Кэт, была с кислородной маской на лице и при этом обмотана белыми бинтами, концы которых свободно свисали. Я остановился, но мое отражение не последовало этому примеру. Оно поставило на ноги забинтованную фигуру и вместе с ней вышло из зеркала. Добравшись до меня первым, «кожаный» нанес удар с правой руки и я, отклонившись, сделал шаг назад. Не имея никаких шансов убежать со своим грузом и понадеявшись, что передо мной «чистая иллюзия», за которой не скрывается реальный человек, я сделал шаг обратно и ударил нападавшего ногой в живот. «Кожаный» упал и разбился об пол тысячами маленьких стекол. Увидев, что из зеркала выходят разные люди, я кинул два быстрых взгляда по сторонам и тут же вспомнил, что на этом месте должен находиться выход. Сообразив, что делать и изо всех сил напрягшись, я подтянул голову Кэт и плечом толкнул ее забинтованное отражение прямо на зеркало. Столкнувшись, они оба разбились на кусочки, и я смог беспрепятственно выйти из клуба. Пряча свой взгляд от охраны, пялившихся прохожих и стоявших в очереди людей, каждый из которых также имел по четыре лица, я, с налившимися свинцом руками, добрел до машины Кэтрас. Далее я положил Кэт на капот, чтобы достать ключ и открыть дверь. Выполнив задуманное, я переложил девушку на заднее сидение, аккуратно, так, чтобы не оставить пятен на бежевом салоне. Сделав глубокий вдох, я уже решил, что самое страшное позади. Тут кто-то схватил меня за шею и потащил на себя. Развернувшись, я увидел перед собой две странных особы. Они напоминали собой животных, вместо одежды они были полностью покрыты слоем шерсти, а на месте голов у них были бараньи черепа. В глазных впадинах, смотревших тогда на меня, горел инфернальный огонь, но все же своими прямоходящими фигурами они убеждали меня в том, что в реальности они – люди. Повисла долгая, тихая бездейственная пауза. Возможно, кто-то из них что-то говорил, но об этом я уже не узнаю никогда. Спустя какое-то время, я получил от одного из них хлесткую пощечину и попытался ответить ударом в область лица. Но, досадно промахнувшись, я получил вдобавок кулаком в живот и скрючился. Второй, стоявший немного в стороне, подошел к машине, взял с заднего сидения сумку, вытащил из находившегося в ней кошелька наличку и, бросив ее обратно, отошел. Первый нагнулся ко мне и, видимо, что-то произнес. Он ударил меня коленом в нос, после чего в моих глазах все поплыло, а затем добил хуком в левую бровь. Я потерял сознание.
Конечно, произошедшее никак нельзя было назвать приятным, но все же был один незабываемый с положительной стороны момент. Наутро первое, что я увидел, открыв глаза, было лицо Кэт на фоне безоблачно голубого неба. Я приподнялся на руках, оказалось, что моя голова лежала у нее на коленях. Я обнаружил себя на заднем сидении машины. За рулем Кадиллака сидела Эн, рядом с ней был Найджел, и мы куда-то ехали. Рассказав свою версию последних событий, мне удалось оправдать правоту своих действий. Версия была такой: когда Кэт отправилась в туалет, мы разминулись, и мне пришлось сидеть за нашим столиком в одиночестве. Спустя минут десять подошла какая-то незнакомка и сообщила, что моя подруга лежит в туалете. Обнаружив ее в указанном месте спящей, я решил дотащить ее до машины. Там-то рядом с местом парковки мне разбили нос.
– Нет, – сказал я тогда Кэт – лиц обидчиков я не запомнил,– это, собственно, было правдой, но, несмотря на это, она долгое время уговаривала меня подать на Тода и его друга заявление в полицию. Я же упирался, как мог и даже несмотря на упоминание об украденных деньгах, мне все же удалось отговорить ее от разбирательства. О том, что у меня бывают галлюцинации, я, конечно же, промолчал. Сами подумайте, какие у меня шансы завести серьезные отношения с нормальной, уважающей себя девушкой, а тем более такой, как Кэтрас, если она будет знать, что я зажатый, зашуганный неврастеник. В итоге ложь помогла мне сохранить и даже развить отношения.
– Вот это, наверное, и есть мои самые страшные галлюцинации, в остальном мне видятся разные мелочи.
– Какие, например?
– Ну, бывало, у женщин, особенно неприятно это выглядело у старушек, под глазами и поперек щек виднелись красные борозды, как будто у них после слез потекла кровавая тушь. Или за стеклом выключенного телевизора начинало биться, как будто пытаясь вырваться из тесного заключения, душа какого-то страшного зверя. Я слышал разные звуки, доносящиеся из ниоткуда или сопровождавшие прослушивание музыки, как например те, которые я Вам описал в рассказе о клубе. Иногда я видел внезапно появлявшихся в воздухе детей с неестественно широко раскрытыми ртами. Они обычно указывали пальцем в мою сторону, из-за чего я поначалу оборачивался и пугался, никого не находя. Бывали даже обонятельные галлюцинации в виде запаха гари, разложений и газов. Потом…
– Ладно, всего пересказывать не надо.
– Да уж, я тут засиделся.
– Да нет, просто это не столь важно, ты мне уже дал обширное представление о своих галлюцинациях.
Повисла долгая пауза.
– Так что ты хотел рассказать про свой абсолютный страх, как ты там его назвал?
– «Метис», я назвал его так не из-за его расовой принадлежности к белым и индейцам, и не из-за схожести с ублюдком, рожденным от собак разной породы, а потому, что это слово определяет смесь чего-либо. В моем случае это – смесь страхов. Это существо, напоминающее мне о них. Появилось оно во сне, мне всегда снятся только кошмары и, конечно же, в каждом из них полно жутких монстров, но этот был для меня особенным. Расскажу о нем так подробно, как получится.
Сон начался с потока мыслей. Как же можно попасть в такую глушь, как Гаморианский лес? В лес забвения, страданий и отчаяния. Эти определения были даны ему из-за того, что люди находят в нем и как они находят его… есть два варианта: либо ты слышал о нем (что очень вероятно, учитывая его дурную славу), но заблудился; либо ты живешь неподалеку и тебе пришлось в нем от кого-то прятаться. В моем случае это вариант номер два…
К потоку мыслей добавились образы. Я захлопываю за собой дверь и бегом припускаю по дороге до тех пор, пока она не заводит меня глубоко в лес. Тогда я открываю глаза и осознаю себя остановившимся. От того, как я попал в эту глушь, осталось только воспоминание о беге. Я обернулся с надеждой на то, что меня не преследует тот, кто рыскал у меня в доме. Сзади никого не было, и я продолжил двигаться дальше, но уже шагом. Далеко впереди я увидел маленький костер, разбрасывающий свет вокруг себя и направился напрямик к нему. По сторонам дороги из-за деревьев раздражающе смотрели десятки пар чьих-то желтых глаз. Ускорившись навстречу костру, я увидел, что он сам движется навстречу мне. Вскоре оказалось, что это совсем не костер. Свет исходил от маленького чертенка, у которого на овальной голове вместо волос горел огонь, переливавшийся красными и оранжевыми языками. Внезапно я вспомнил, что такие, как он называются "фоблами". Чертенок, за неимением растительности на голове, изобиловал густым волосяным покровом на лице, руках и ногах. У него были огромные, как в японских мультиках, серые глаза, небольшой обезьяний нос и большая острозубая улыбка, по форме напоминавшая дольку апельсина. Тело скрывала красная футболка, свисавшая до колен, украшенная черными полосками, образовывавшими квадраты. В груди зияла большущая сквозная дыра. Когда фобл приблизился, темнота в радиусе пяти метров рассеялась. Он призывающе махнул рукой, и я, более ничего не боясь, последовал за причудливым, перепрыгивающим с ноги на ногу, зверьком. Спустя десяток шагов, которые во сне обозначали гораздо более долгий отрезок пути, правая сторона леса исчезла, а на ее месте образовалась пустота. Я переключил свое внимание на еле видимый полумесяц в небе и, заглядевшись на него, не заметил, как дорога ушла немного влево. В следующее мгновение я оступился и кубарем полетел в пропасть, у которой, к моему счастью, оказалось дно. Дно с водой, в которую я со всего маха врезался, чуть не захлебнувшись. Когда я вынырнул, мои глаза забегали по сторонам, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, но я понимал, что моим, суженным от привыкания к свету зрачкам потребуется время, чтобы расшириться и привыкнуть к темноте. Дожидаясь этого, я почему-то стал панически бояться потери зрения. Думая об этом, я потихоньку начал различать свои руки, затем ноги, стоявшие по колено в воде, и дно, которое было застлано вырванными глазами, каждый из которых был размером с теннисный мячик. Меня передернуло от отвращения, я сделал шаг назад. Получилось это чересчур тяжело, даже для передвижения в воде. Я поднял ногу и увидел надетый на нее железный башмак с шипами. На шипах были нанизаны те самые глаза. Странно, что я не обратил внимания на свою обувь раньше. Неужели я был в ней с самого начала пути? Как бы там ни было, мне нужно было выбираться из этой ямы. Первое, что пришло на ум – забраться по склону, с которого я скатился. Вариант сделать это путем обычного переставления рук и ног не рассматривался, склон был слишком крутой, поэтому я стал пытаться выкопать в нем ямки. Земля была холодной и твердой, сделать ямки не получалось, из-за чего я бросил свои попытки и решил проверить в яме ли я вообще. Шагая с отвращением по чьим-то глазам вдоль закругляющегося склона, я к своему счастью, увидел растущее из него дерево и свисающие вниз тонкие корни. «Надо залезть по ним как можно выше, – думал я, – а там, может быть, будут еще корни деревьев». Схватившись за один из корней, как за лиану, я сделал шаг по пути наверх и понял всю плачевность своего положения. Причиной была тяжесть башмаков, либо какая-то злая сила тянула меня вниз… может, даже и то, и другое, но больше одного шага вверх я сделать не смог. «Хотя скорее я просто слабак, – стал бранить себя я, -жалкий удохлик, хиляк со сдутыми камерами вместо мышц. Слабак, слабак, слабак!». Отчаявшись выбраться, я побрел поперек ямы. Глубина воды не менялась сколько бы я ни шел, что наводило на мысль о том, что она была создана искусственно. Может, даже специально для меня. Для моей могилы. "Слишком большие затраты сил для такого слабака, как я. Впрочем, какая разница, главное, что мне больше никто не надает по морде." – подумал я, почему-то вспомнив, как впервые подрался. Вдруг передо мной из воды выросла фигура грозного на вид мужика. Его по бодибилдеровски накаченные мускулы, лысый череп и орлиный, неизвестный мне профиль, освещались слабым голубым светом луны и давали мне понять, что мои дела плохи. Столкновение с таким противником, как он не сулило мне никаких шансов. "Шансы. Ха! Да такой бык, как он разорвет меня на части." Мужик, в чьих глазах я, вошедший при его виде в ступор, выглядел беспомощной жертвой, двинулся на меня. «Пусть бьет сколько хочет, лучше умереть от побоев чем от удушения. – проносится в моей голове, и уже в следующую секунду две могучие руки вцепляются в мою шею и опрокидывают меня в воду. Я задыхаюсь, брыкаясь и пинаясь, на удары не хватает замаха, но и они бы тут не помогли. Прокручивая в голове последние события, я вдруг натыкаюсь на мысль, прозвучавшую в моей голове, как откровение: «Ведь это три вещи, которых я больше всего боюсь: потери зрения, насилия со стороны более сильного человека и смерти от удушья. На мгновение я почувствовал себя в состоянии невесомости, а по его истечению обнаружил себя катящимся, как на ледянке, вниз по сточной трубе. Вывалившись из нее вместе с незнакомым мужиком, я быстро вскочил на ноги, собравшись бежать куда глаза глядят. Но не тут-то было, в железных башмаках далеко не убежишь. Но спасение пришло оттуда, откуда не ожидал. Пара дюжин огнеголовых фоблов сбежалась со всех сторон, держа в руках разные заточенные и заостренные орудия. Первые удары, нанесенные незнакомцу, не возымели мало-мальски положительного результата, громадный мужик раскидывал чертят во все стороны, но, постепенно, количество перешло в качество и поединок завершился победой моих спасителей. Однако на этом шоу не закончилось. Сзади раздался звук переключавшегося рубильника и недалеко от меня зажегся свет над операционным столом. Фоблы взяли на свои маленькие ручки труп незнакомца и перенесли его на этот стол. Затем последовали разные операции, в суть которых я не стал вдаваться, стоя на расстоянии в ожидании их завершения. Когда это случилось, подбежал один из фоблов и поманил меня за собой, как до этого в лесу. Я подошел на расстояние двух метров, как вдруг операционный стол принял вертикальное положение, представив моему взору картину моих самых больших страхов, объединенных в одном – абсолютном. Тело убитого было полностью изуродовано и частично изменено: глаза были выколоты и зашиты, нос был наполовину отрезан, от него остались только две ноздри да кончик, нижняя челюсть отсутствовала, из-за чего язык свободно болтался в воздухе, на месте кадыка была дыра, у правой руки от локтя росли щупальца, как у осьминога, а пальцы левой были заточены, как иглы. Каждая черта говорила мне о том, что это существо, которому я еще не дал названия, может сделать со мной. Оно ожило, конечно же испугав меня, но было не в состоянии причинить мне вред, будучи привязанным многочисленными ремнями. Наглядевшись вдоволь на этот ужас во плоти, мне захотелось, чтобы его спрятали как можно дальше, что и случилось. Фоблы взялись за появившиеся ручки и на появившихся колесах покатили стол по темному коридору. Остановившись в конце, чертики по очереди громко захлопнули семь двухстворчатых железных дверей, последняя из которых разбудила меня, закрывшись прямо перед моим носом.
– Вот такой вот сон. – сказал я.
– Сколько лет тебе тогда было?
– Когда он приснился, мне было четырнадцать, за два года до того, как я посетил клуб.
– А как у тебя вообще получается так подробно все это помнить? Это как-то неестественно.
– Не знаю. У меня фотографическая память на все, что касается моих страхов. Я помню все так четко, будто кто-то хочет, чтоб я помнил. А так красочно рассказывать у меня получается потому, что я делаю это далеко не в первый раз.
– Ясно. Ну что ж, все это, конечно, поразительно. И я готов признать, что даже в такой рационально мыслящий ум, как мой, закрадываются мысли о причастности дьявола ко всем этим случаям. Но все же есть еще одна вещь, о которой вы должны мне рассказать. Как, по-Вашему, дошло до того, что Вы сюда попали. Хотелось бы, конечно, чтобы Вы продолжили с того момента, как побывали в клубе.
–Без проблем.
