Ледяной город

С трудом поднявшись на колени, он внимательно вслушивался в звуки удалявшихся поездов. Они оглушительно громыхали еще лишь секунду назад, а теперь уже скрылись из виду. Скоро их и слышно не будет. Это пугало его, заставляло быть начеку. Как же быстро они возникли и растворились во тьме! Ему надо было скорее идти по туннелю, не теряя осторожности и осмотрительности.

Бойл дошел по мостику, оказавшемуся чем-то вроде балкона или парапета, до лампочки, под которой висело расписание поездов. Лампочка светила достаточно ярко, чтобы он мог его разглядеть и свериться с часами. Поезд из города ушел в десять сорок, значит, эти две электрички были последними. Какое счастье! Он спустился по ступеням вниз на пути и пошел дальше вглубь горы. Мужики у входа в туннель сказали ему, что идти надо в самую глубину. Они ему пообещали, что именно там он сделает свой лучший репортаж, – именно там обитал отшельник, человек, известный им по прозвищу Банкир. Довольно скоро Бойл заметил пляшущие язычки пламени костра, который должен был стать концом его путешествия. Подходил он к нему с осторожностью, хоть и дрожал от холода, как будто охвативший его недавно страх лишил тело молодого человека последнего тепла. Подойдя ближе к костру, он крикнул:

– Добрый вечер! Есть там кто-нибудь? Здравствуйте, Банкир!

У костра шевельнулась неясная тень. Над огнем как меч взметнулся факел, который угрожающе занес над головой похожий на привидение мужчина, вскочивший на ноги по другую сторону костра. В воздухе плясали многоликие языки пламени, факел, охваченный огненными сполохами, был направлен в сторону непрошеного гостя.

– Это вас здесь называют Банкиром? – громко спросил журналист.

– Кто ты такой? – прозвучал в ответ вопрос. – Друг или враг? – Факел с присвистом рассек воздух.

Бойл не без труда удержался от улыбки. Он был почти готов к тому, чтобы оказаться в каком-то ином измерении жизни, и не очень удивился, что его здесь ждало что-то похожее на средневековый рыцарский поединок.

– Друг, – ответил он.

– Так я тебе и поверил, – огнедышащий дракон, заточенный в подземной темнице, подался назад.

– Послушайте, я пишу для газет. Меня зовут Окиндер Бойл. Парни у входа в туннель сказали мне, чтоб я пришел сюда поговорить с вами. Вам ведь наверняка есть что мне рассказать! Или они просто так воздух сотрясали?

Бойлу показалось, что человек не знал, как ответить. Поэтому он предпочел еще раз махнуть своей головешкой как булавой.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что мне есть что тебе рассказать? – спросил он через какое-то время.

– Как случилось, что вы здесь живете?

– Я здесь не живу. Жить здесь может только безмозглый псих. Я тут, бывает, сплю да время провожу.

– Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Мне нужны как раз такие подробности, и я бы очень хотел вас послушать. Начнем хотя бы с того, почему вас называют Банкиром.

– Это длинная история.

– Я сюда для того и пришел, чтобы вас послушать. Можно мне к вам подойти поближе?

– Ну… – начал было Банкир, но осекся.

– Что вы сказали? – Окиндер Бойл не сдавал позиций.

– Ладно, давай, подваливай сюда поближе, – сказал Банкир.

– Уже к вам поднимаюсь, – сообщил ему Бойл.

Он схватился руками в перчатках за цементный карниз, подтянулся и влез на помост, где немолодой уже мужчина жег костер. Банкир снова сел и протянул ладони к пламени, согревая озябшие руки в рукавицах. Свой факел он сунул в огонь. Бойл присел напротив него на широкую доску, их разделял небольшой сильно дымивший костер.

– Так кто же ты все-таки? – спросил его Банкир.

Бойл изучал отшельника. Лицо у него было круглым и достаточно упитанным – впечатления, что он недоедает, никак не складывалось. Оно заросло двух- или трехдневной колючей щетиной. Над маленькими глазками топорщились кустистые брови. Под одним глазом в свете отблесков пламени виднелся шрам странной, почти квадратной формы, как будто кто-то хирургическим скальпелем аккуратно срезал со щеки полоску кожи. На голове была нахлобучена плотная шерстяная шапка.

– Меня зовут Окиндер Бойл, – ответил молодой человек. – Я работаю журналистом.

– Да, – отозвался Банкир, – я что-то припоминаю. Но кто ты такой?

Бойл сразу почувствовал, что от нападения надо переходить к обороне. После непродолжительной паузы он ответил:

– Это к делу не относится.

– Может быть, так, а может быть, иначе, – задумчиво проговорил Банкир. Голос его изменился, теперь он звучал вполне убедительно. – Но я хочу это знать. Сделай милость, развлеки меня. Давай, сынок, ты здесь покалякай чуток, а я тебя послушаю.

Два детектива поднимались по лестнице тихо и осторожно, прислушиваясь к доносившимся отовсюду звукам. Лестничные площадки на всех этажах тускло освещались слабыми лампочками, лестничные пролеты были узкими и обшарпанными. Из комнат, где жили студенты, доносились приглушенные ритмы музыкальных каналов и веселый смех. Вечер выдался спокойный, потому что многие обитатели дома на праздники разъехались. Преследуя Санта-Клауса, мужчины поднялись на второй этаж, потом на третий. Мэтерз шел первым, Санк-Марс двигался за ним, отставая на пару шагов. Им нужна была квартира тридцать семь. Дойдя до нее, они остановились перед дверью и прислушались. Изнутри не доносилось ни звука.

Санк-Марс, стоявший сбоку от двери, легонько в нее постучал.

Никто не ответил.

Он ждал.

В квартире стояла гнетущая тишина.

Он постучал сильнее. Потом сделал неопределенный жест подбородком.

– Что? – шепотом спросил его Мэтерз.

– Попробуй ручку.

Она повернулась.

Санк-Марс вскинул бровь.

Мэтерз чуть приоткрыл дверь и в щелку глянул внутрь. Потом легонько толкнул ее, она распахнулась, и оба мужчины с пистолетами наготове быстро вошли в комнату и замерли по обе стороны дверного проема. Мэтерз быстро оглядел помещение, слегка пригнувшись на тот случай, если бы вдруг по ним открыли огонь. Санк-Марс последовал его примеру, осматривая комнату. Он приложил палец к губам, давая напарнику понять, что они сюда вторглись без предупреждения, потом показал ему большим пальцем, чтобы он первым проходил дальше.

Мэтерз низко пригнулся, продолжая сжимать пистолет в вытянутых вперед руках. Осматривать в пустой комнате было практически нечего, в помещении царило запустение. Из вещей стояли только большой сосновый гардероб и стол, на котором валялся мешок Санта-Клауса с игрушками. Мэтерз осторожно пошел дальше, направляясь к кухне и внимательно озираясь по сторонам. Это длинное узкое помещение тоже оказалось пустым, если не считать нескольких картонных коробок. Он обернулся, но Санк-Марс знаком приказал ему хранить молчание.

В правой стене комнаты был встроен альков, в который вела закрытая дверь. Санк-Марс сначала прислушался, потом опустился на колени и, держа пистолет наготове, распахнул дверь. Выпрямившись, он вошел внутрь и зажег свет. Ванная комната оказалась пустой. Не было даже занавески, отгораживавшей душевую кабинку.

– Черный ход есть? – спросил Санк-Марс.

– Через дверь на кухне, – ответил Мэтерз.

В кухню они вошли вместе. У них был выбор между двумя дверями. Одна из них, чуть приоткрытая, вела в небольшую кладовку. Она была пуста. Другая дверь была заперта. Мэтерз щелкнул выключателем на стене, наклонился и глянул в замочную скважину.

– Похоже, там лестница…

– Дымовая труба для Санта-Клауса, – буркнул детектив.

– Взломать ее?

– Зачем? Если Санта-Клаус хотел оторваться, ему это удалось.

– Так он что, был чем-то вроде наживки?

– Со всеми необходимыми аксессуарами. Но почему? В чем здесь дело?

Мэтерз сунул пистолет в кобуру. Он пошел обратно в комнату, звук его шагов по дощатому полу эхом отражался от голых стен.

– Кто-то здесь все заранее вычистил.

– Да нет, не все, – возразил Санк-Марс.

Он оперся о дверной косяк и сделал очередное указующее движение подбородком. В тот же момент Мэтерз распахнул дверцы гардероба и застыл в оцепенении, не в силах отвести взгляда от жуткой картины.

– Билл?

– Господи!

Санк-Марс подошел к напарнику. В шкафу с поперечной палки для вешалок свисал Санта-Клаус. Голова его была повернута под неестественным углом, как будто ему сломали шею, провал раскрытого рта, бледное вздувшееся лицо почти целиком закрывали накладная борода и забавные завитушки парика. С его шеи на красный кафтан на веревочке свисало написанное на куске картона сообщение – несколько слов приветствия, которое, как понял Санк-Марс, было адресовано именно ему.

Потухшие глаза жертвы и обмякшее тело безошибочно свидетельствовали, что человек мертв. Но Санк-Марс все-таки решил это проверить. Прикоснувшись к телу, он почувствовал, что труп холоден как лед.

В тот же вечер на вершине горы на залитом светом льду замерзшего озера вдали от городского шума под звуки заезженной рождественской песенки каталась на коньках симпатичная девушка. Ее звали Джулия Мардик. Спутник ее был раза в два старше. Он дрожал от холода, стоя у самого края катка, и пристально на нее смотрел, переминаясь с ноги на ногу на пятачке плотно утрамбованного снега, чтобы разогнать стывшую на морозе кровь. Девушка тоже сильно замерзла, она отвернулась от задувавшего в лицо леденящего ветерка и чуть сгорбилась, чтобы повыше натянуть воротник. Сделав еще круг по льду замерзшего озера, она остановилось рядом со своим спутником.

– Теперь я понял, в чем особенность твоей походки, – сказал он, и его выдох на сильном морозе в ярких лучах фонарей превратился в белое облачко.

– Моей походки?

Девушка, казалось, немного обиделась. Ей льстило его внимание, но Джулия верила, что сможет устоять перед его чарами. Ее так и подмывало схлестнуться с этим мужчиной, проверить свои способности и одержать победу над его искусством утонченного обольщения. Джулия отчетливо понимала, в чем ее слабость и уязвимость, которые он старался использовать, но больше всего ей хотелось узнать, чего же ему нужно от нее на самом деле и почему именно она стала объектом его интереса.

Мужчина был одет в темно-серое пальто, воротник которого был повязан розовато-лиловым шарфом, на голове его красовалась щегольская соболья шапка. Он замерз и постукивал одной ногой о другую.

– У тебя, Джулия, особенный пружинистый шаг, и ходишь ты, как на коньках катаешься, милая моя. А катаешься ты просто замечательно!

– Походка у меня дурацкая. Именно об этом ты и хочешь мне сказать. Не зли меня, Селвин. Ничего нового для меня в этом нет.

Фамилия мужчины была Норрис – Селвин Эмерсон Норрис. Джулия познакомилась с ним совсем недавно. Ей понравились его глубокие глаза, лоск и вальяжность манер, а еще странная аура таинственности. Он всегда одевался с иголочки и выглядел на все сто. Держался он немного старомодно и, казалось, ему всегда было интересно то, о чем она ему рассказывает. Он вообще любил поговорить. Вот, пожалуй, и все, что ей было о нем известно.

– Ты же знаешь, этому есть свое название, – сказала она.

– Чему?

– Моей походке.

– Неужели?

– Да не люблю я об этом распространяться! Походка у меня такая по физиологическим причинам, поэтому не пытайся ее исправить. Ой! Я совсем задубела на этой холодрыге. Как же я промерзла!

Чтобы хоть немного согреться, она стала делать приседания. Когда девушка нагнулась, чтобы развязать шнурки на высоких ботинках, Норрис поставил на лед ее сапожки. В варежках Джулии никак не удавалось справиться со своей задачей, поэтому она сняла их, зажала в зубах и с новой силой стала сражаться со шнурками негнущимися от холода пальцами. Чтобы устоять на ногах, она дала ему руку. Продолжая держать варежки во рту, она наконец смогла ослабить узел, потом скинула с ноги один конек и быстренько засунула ее в холодный сапожок.

– Селвин, – с трудом сказала она, потом вынула изо рта рукавички и снова надела их на руки, – почему стоит такой дикий холод? Это, наверное, самый холодный канун Рождества в моей жизни.

– Как бы ты сейчас отнеслась к большой тарелке горяченького супчика?

– Наверное, как к хлопку в ладоши одной рукой. – Она скинула второй конек и сунула в зимний сапог вторую ногу.

– Проныра…

– Зачем ты так говоришь? Я надеюсь, ты не собираешься меня пригласить в первую попавшуюся забегаловку?

Джулия люто ненавидела ресторанчики, где можно было что-то перехватить на скорую руку, куда водили детей поесть путин[6] и согреться, позволяя им шалить и баловаться в знакомой обстановке.

– Я не это имел в виду.

В таком случае поступившее предложение можно было рассмотреть более предметно – поездку в «инфинити», еду в хорошем ресторане, тем более что подобного рода предложений ей давно никто не делал.

– Тогда побежали, – сказала она.

– Ты беги, а я пройдусь.

Джулия пустилась бежать по тропинке и скоро скрылась из вида за деревьями. Снова Селвин Норрис увидел ее уже на стоянке – она прыгала на месте у его машины. Он шел по заледеневшему снегу, хруст его шагов громко и четко разносился в холодном вечернем воздухе. Дверцы своей «инфинити» модели Q45 он открыл еще на подходе, нажав кнопку устройства дистанционного управления. Джулия услышала веселый щелчок замков – блип! – открыла дверцу и скользнула на переднее сиденье роскошного автомобиля. Она смотрела, как Норрис открыл багажник и аккуратно положил туда ее коньки, а потом сел рядом с ней за руль.

– Так холодно, Селвин, заводи скорей машину!

Ей странно было произносить имя этого мужчины. В его звуках, как ей казалось, крылись классовые различия, культурная эпоха, к которой она не принадлежала, и грань, которую ее приглашали переступить. Каждый раз, когда она называла его по имени, возникало ощущение, что происходящее с ней нереально, кем-то нарочно подстроено. Ей очень хотелось понять, раскроется ли когда-нибудь перед ней его истинная сущность?

– Но ведь это тебе, Проныра, хотелось покататься на коньках.

– Ну и что? Ты меня в этом обвиняешь?

Он пристегнул ремень безопасности.

Очарованный самонадеянностью ее молодости, Норрис не смог сдержать улыбки. Это качество его влекло к ней сильнее всего, и он постоянно пытался сообразить, как его лучше использовать и при каких обстоятельствах это достоинство девушки могло бы оказаться наиболее ценным. Он включил машину, двигатель зарокотал на холоде негромко, но уверенно.

– А что было первым, что ты во мне заметил? – спросила девушка.

– Молодец, Джулия! Отлично. Прекрасно исполнено. Никогда не торопись с вопросом. Повремени немного, чтобы человек, который знает ответ, захотел с тобой говорить. Умерь свое любопытство. Сделай вид, что задаешь вопрос как бы между прочим, просто так, чтобы поддержать разговор, и больше ничего. Ты это сделала просто замечательно.

– Иди ты, Селвин, знаешь куда?

– Ты права. Но это мы это обсудим как-нибудь в другой раз. А сейчас, – сказал он, – тарелка горячего супа. Поехали.

«Инфинити» плавно выехала со стоянки и пристроилась в хвост недлинной цепочки машин, проезжавших по шоссе, проложенному через вершину горы. Проходя между взорванными для его прокладки скалами, дорога изгибалась и петляла, и вскоре справа перед ними открылась восхитительная панорама восточной части города. Селвин Норрис повернул на смотровую площадку, заставленную машинами, в которых сидели влюбленные. Перед ними раскинулась грандиозная ледяная равнина города, искрившаяся яркими огнями и дымившая трубами.

– Представь себе мир, в котором мы живем, – сказал он так, будто предлагал ей все, что открывалось с горы ее взору.

– Хорошо, – откликнулась она, – попытаюсь.

– Советский Союз развалился на части. В его бывших республиках проблем выше головы, многие сами могут распасться быстрее, чем успевают печатать новые карты.

– Да, Селвин, там, наверное, невообразимый кавардак, – согласилась Джулия, передернув плечами, хотя уже начала согреваться. – Как ты сам считаешь?

– Сверхдержава превратилась в бандитское государство. Потерявшие совесть бюрократы воруют доллары десятками миллионов. Банкиры стали миллиардерами, но около пятидесяти из них только в прошлом году погибли ужасной смертью. Это просто в голове не укладывается! Чтобы преступники могли успешно действовать, нужны мощные организации, в планы которых входит установление все более тесных, постоянно расширяющихся связей с Западом. Корни и щупальца преступности растут одновременно, опутывая весь земной шар.

Глядя на город с обрыва, Джулия слушала его скептически.

– Селвин, не сгущай краски, – возразила она. – Преступность существовала всегда.

Его самоуверенность и апломб слегка ее раздражали, он держал себя так, будто у него уже были готовы ответы на все вопросы, даже на те, которые она еще не сформулировала.

– Там, – сказал он, кивнув в сторону городских огней, – не на жизнь, а на смерть воюют «Ангелы ада» с «Рок-машиной». Они пользуются цепными пилами как оружием. Рвутся бомбы, гибнут люди… А теперь вот что себе представь, Проныра. Эти байкеры дерутся бок о бок с бандами иностранцев, действующими под началом бывших сотрудников КГБ, которых выгнали с работы. Меня от такой мысли просто в дрожь бросает. Незаконные компании процветают, но теперь возникла возможность получать товары со всего мира. И речь здесь идет не только о наркотиках, хотя они продолжают их очень интересовать. Я говорю об обычных товарах – электронике, джинсах, презервативах, машинах, модных шмотках, о бензине. Открывается новый рынок, более емкий, чем в США. Россия все это хочет получить, ей все это нужно, причем по самым низким ценам. Поэтому преступность будет представлять собой в XXI веке самую быстроразвивающуюся отрасль – ты только представь себе, какие там крутятся деньги! И именно поэтому борьба с ней станет самой востребованной и опасной профессией.

– Ты ведь всю дорогу к этому и клонишь, правда, Селвин? Тебе хочется спасти нас от сил зла? Облачиться в костюм Супермена, летать и бороться со злом?

– На самом деле, – тихо ответил он, – я надеялся, что это сможет заинтересовать тебя.

– Меня?

– Тебя, Проныра.

– И не мечтай об этом, Селвин. У меня нет абсолютно никакого желания иметь дело с жирными, потными байкерами!

– Сейчас они выглядят потными и жирными только на картинках. Их главари очень за собой следят, пахнут самыми дорогими духами и носят шмотки самых престижных фирм. А дела свои они обсуждают в закрытых элитных клубах.

– Мне все равно до этого нет никакого дела.

Они вместе смотрели на уходящую к горизонту панораму города, в котором банды жестоко боролись за первенство. Вулканический остров вознесся ввысь посреди реки, когда раскаленные недра земли исторгли его из себя в грохоте и пламени, и остудить его смог лишь холод нескольких ледниковых эпох. Контуры острова были очерчены лавой и льдом. Холодный город и теперь лежал под покровом снега. Но спокойствие зимней спячки время от времени нарушали взрывы бомб, заложенных в кварталах, где жили ничего не подозревающие люди.

Селвин Норрис откинулся на спинку, включил передачу и медленно стал выезжать со стоянки.

– Поступай как знаешь, – сказал он девушке. – Это твой мир, Джулия. Он широко открыт перед тобой и твоим поколением. Жить в нем вам, вам за него и ответ держать.

Он чем-то пугал ее. При общении с Селвином Норрисом у девушки складывалось впечатление, что он знал гораздо больше, чем говорил, что он верно понимал суть происходящего и умел предвидеть будущее. Только она для себя пока еще не определила, то ли это объяснялось его проницательностью, то ли ее ущербностью. Она не знала, как о нем думать, как к нему относиться. Вместе с тем Джулию не покидало ощущение, что ее все сильнее затягивает куда-то, хотя она была полна решимости твердо стоять на своем.

Инспекторы копались в содержимом мешка Санта-Клауса, лежавшем на деревянном столе в почти пустой комнате. Мешок был набит пустыми коробками из-под обуви, обернутыми в красивую рождественскую бумагу – ноша бывшего Санта-Клауса плечо ему явно не оттягивала. Сержант-детектив Эмиль Санк-Марс не без оснований полагал, что ничего интересного они здесь не найдут. Мешок был просто частью маскарада, этой уловки, на которой их сумели так легко провести. Он оперся о стену около окна, глядя на улицу с высоты третьего этажа, а потом просто уставившись в пространство. Снегопад прекратился, покрыв город в рождественскую ночь чистым белым ковром, искрящемся в свете уличных фонарей.

Из комнаты, с кухни и с лестничной площадки до него доносились привычные звуки, сопровождающие расследование, – приглушенные голоса, негромкие просьбы и невнятные ответы. Деревянные полы и пустые стены эхом отражали эти звуки в пустоте убогого жилья. Санк-Марса вдруг охватила смертная тоска от того, что он снова находится на месте преступления. Особенно остро он это чувствовал теперь, когда не за горами маячила пенсия, казавшаяся ему чем-то вроде тихой гавани в океане варварской жестокости, которую видели эти стены.

Странно, что в комнате было только два предмета обстановки – стол, на котором лежали остатки былой щедрости Санта-Клауса, и гардероб, в котором его подвесили как говяжью тушу. Они определили, что торчавший из тела крюк для подвески туш попал туда в результате резкого и необычайно сильного удара. Его вогнали в спину так, что он проткнул сердце. Он так и торчал из трупа молодого человека, а его круглая рукоятка крепилась к палке для вешалок в верхней части гардероба. Стекавшая со спины юноши кровь собралась на нижней полке шкафа в небольшую лужицу.

Детектив Билл Мэтерз вернулся с мороза с двумя стаканчиками кофе. Он сразу подошел к Санк-Марсу и протянул один ему.

Санк-Марс, казалось, его не замечал, но кофе взял и машинальным жестом снял со стаканчика пластиковую крышечку. Потом, остановившимся взглядом уставившись в пустоту комнаты, отпил глоток.

– Где же… – он крепко выругался, что случалось с ним нечасто, – судебный врач?

– Сейчас канун Рождества… Надо было дозвониться ему домой, но, думаю, вряд ли он сможет нам много рассказать.

– Ты что – эксперт?

– С этим делом, Эмиль, все ясно. Мужчину убили мясным крюком.

– Когда?

– Когда?

– Я что, неясно выразился? – начал злиться Санк-Марс.

– Нам известно, когда его убили, Эмиль. Мы видели, как Санта-Клаус вошел в здание. Мы вошли сюда спустя полторы-две минуты. В это время его и замочили.

– Ты так полагаешь?

– Я знаю это, – заявил Мэтерз.

Ясно было, что Санк-Марс его достал. Ему казалось, что тот обращается с ним как с ребенком. Его все время подводило мальчишечье лицо, и подобное повторялось со многими полицейскими города уже много раз. Он всем своим видом провоцировал и коллег, и подследственных не только его подкалывать, но и недооценивать.

– Тем лучше для тебя. А я вот в этом совсем не уверен. Мне всегда казалось, что в маразм впадают в старости.

– О чем вы, Эмиль? Я вас что-то не понимаю. Разве мертвецы ходят?

– А трупы разве за пару минут коченеют? – вопросом ответил на его вопрос Санк-Марс.

– Послушайте, после того, как мы сюда пришли, открыли эту дверь и увидели весь этот ужас, мне не до разгадки ваших загадок. – Билл Мэтерз обиженно повернулся к начальнику спиной.

– Отвечай, разве может труп остыть за две минуты?

– Я только что пришел с улицы. Потрогайте мои руки – они все еще холодные.

– Это вовсе не одно и то же.

В это время подъехали судебно-медицинские эксперты – молодой врач-практикант с умным видом подвел к телу умершего своего старшего коллегу. Впервые с тех пор, как они открыли шкаф, Эмиль Санк-Марс вышел из состояния прострации и подошел к экспертам, чтобы проследить за их работой. Он встал сбоку от гардероба, стараясь избавить себя от кошмарного зрелища.

– Когда наступила смерть? – спросил он.

Помимо взъерошенных волос, худое угловатое лицо патологоанатома мало чем напоминало лицо ученого мужа. Он кивнул в знак того, что принял к сведению вопрос полицейского, но еще в течение десяти минут продолжал производить свои манипуляции, не произнеся при этом ни слова. Врач обследовал тело Санта-Клауса под костюмом в поисках других повреждений, когда его молодой коллега отступил назад, сделав свое дело.

– Можно, я еще раз посмотрю, как он выглядит?

Патологоанатом отклеил фальшивую бороду и откинул волосы Санта-Клауса. Потом снял перчатки и скомандовал:

– Пакуйте его в мешок. Если сегодня ночью ему предстоит возвращаться на Северный полюс, это путешествие он сможет проделать только в катафалке.

Детектив поднял руку, и в комнату с лестничной площадки вошли два полицейских в форме с мешком на молнии и каталкой. Они с трудом вынули тело из гардероба и положили его на пол, но не знали, что делать с торчащим из него крюком.

– Вытащите его из тела, если вам не трудно, – сказал патологоанатом. – Вы мне этим сделаете большое одолжение.

Полицейские в недоумении переглянулись, надеясь, что врач пошутил. Увидев их замешательство, эксперт добавил: