Книга Коло Жизни. Зачин. Том второй - читать онлайн бесплатно, автор Елена Александровна Асеева. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Коло Жизни. Зачин. Том второй
Коло Жизни. Зачин. Том второй
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Коло Жизни. Зачин. Том второй

Иной же из Богов, Усач, имел слегка красноватый отлив кожи, иноредь озаряемый почти рдяностью, особенно в мышцах-корнях. У Усача было весьма вытянутое лицо с орлиным профилем, крупными черными очами, черные жидкие длинные волосы, заплетенные в одну дюже тонкую косу. Бороды ни у кого из братьев не было. Одначе у Усача имелись довольно-таки густоватые усы, они также были переплетены в косы и достигали груди. Кончики, как усов так и волос, у Усача, туго схваченные, завершались крупными коричнево-прозрачными топазами.

Единственной одеждой Богам служила набедренная повязка широкая, обмотанная вокруг бедер и закрепленная на талии поясом. Сама повязка, кипельно-белого цвета имела множество мельчайших складок, и, доставая до колен, выглядела, несмотря на свою простоту, достаточно нарядной. Широкий сыромятный пояс, обильно усыпанный мельчайшими камнями переливающимися зелеными, бурыми и даже иссиня-марными цветами, стягивался серебристой застежкой изображающей ладонь с расставленными пальцами, где вместо ногтей на их кончиках горели алые рубины. И это все, что было одето и обуто на Богах, потому как мощные их стопы, так гулко отдающие земным грохотанием, никак не прикрывались.

Атефская печища выйдя из гарана, на малеша замерла на широкой дымчатой лестнице, оглядывая не столько расположившихся детей, гомозуль и альвинок, сколько саму местность. Усач чуть зримо поморщил свои полные губы, и легохонько мотнул головой.

– Уходим! – немедля отозвался Двужил.

И склонившиеся при виде Богов представители народов, резко распрямившись, повертались и поспешили вправо к лесу… туда где паслись кологривы.

– Не оборачивайся, – взволнованно молвила Вещунья Мудрая, ступающая вслед за девочкой, узрев, как та резко дернула головой в бок.

А Боги между тем расправляли от усталости плечи, слегка помахивали руками, будто разгоняя в них застоявшуюся от долгого полета юшку. Плотный взгляд Зиждителя нагнал юницу и словно вдарил по макушке головы. Яркий румянец залил лицо и на мгновение качнулся пред очами поросший травами луг, да абы не упасть Влада обернулась… обернулась и тотчас остановилась… Ибо неотступно и вроде удивлено вглядывающийся в нее взгляд Усача теперь попытался, как дотоль делал взор Асила, разорвать на ней кожу… не только на голове, а точно и на всем теле, выставив на показ саму плоть и тем самым грубо, жестко задеть ее естество. Отроковица сызнова резко дернула головой и тягостно покачнулась, понимая, что еще миг, и она не сможет совладать с собой и громко закричит.

– Пойдем, пойдем девочка моя, – прошептала царица, и крепко обхватив Владу за дрожащие плечики, с силой подтолкнула вперед.

Альвинки единым махом прикрыли со всех сторон девушку, а шагающие впереди, прямо за гомозулями, мальчики, как-то резво столпились подле нее. Плотный взгляд Усача лишь на морг потерявший из виду отроковицу, днесь торопливо пробежался по головам отроков, похоже прощупывая каждого из них и разыскивая того кем заинтересовался… Однако, этого мгновения, вздоха Владелине хватило, чтобы совладать с собой и услышать голос Словуты и Вещуньи Мудрой повторяющих: «Успокойся! Мы рядом!» Юница глубоко вздохнула и несмотря на то, что губы мелко… мелко тряслись смогла сомкнуть рот и не дать вырваться оттуда крику.

– Скорей! Скорей! – то царица уже не шептала девочке, намертво впившись своими руками в ее плечи, то она повелевала гомозулям, мальчикам и альвинкам… и голос ее перемешивал тревогу и силу.

Вскоре они подошли к пасущимся кологривам и гомозули с альвинками принялись неспешно распределять детей меж жеребцов, весьма громко разговаривая, обсуждая увиденное и пережитое. Вещунья Мудрая суетливо обернулась на оставшийся позади гаран и только после того, как приметила, что Боги более не смотрят в их сторону, выпустила плечи Влады, но всего-навсе за тем, чтоб крепко ухватить ее за руку. И не мешкая повлекла за собой к подножию горы, на ходу бросив ставшему и вовсе красным от волнения Двужилу:

– Ждите меня, покуда не вернусь, никто не отбывает.

Глава гомозуль торопко кивнул и, что-то шумнул на своем гортанно-глубоком языке иным собратьям и альвинкам и они незамедлительно прикрыли собой да кологривами уход царицы и девочки к подножию горы, в лес.

Высокие с мощными стволами и густой кроной дерева окружали подножие и в этом месте, преграждая подступы к подымающейся ввысь горе. Тонкая тропа, по всему вероятию, только сейчас прочертившаяся, выскочила с под купно распростершихся корней одного из деревов, и позвала за собой. Листва у самого древа, что располосовал своими корневищами землю вдоль и поперек, была нежно-зеленая, вельми крупная и напоминала лист клена. Чуть зримо колыхаясь в вышине кроны, она будто укрывала своей густотой шагающих по тропе Вещунью Мудрую и Владелину.

– Бежим! – коротко молвила царица, и, пропустив юницу вперед, выпустила дотоль удерживаемую руку.

– Бежим? – изумленно вопросила Влада и недоверчиво глянула на наставницу, поелику бегать ей уже очень давно не позволялось.

– Да… да, беги! – голос альвинки взволнованно дрогнул.

Девочка еще чуть-чуть медлила, не веря услышанному, но так как Вещунья Мудрая легохонько подпихнула ее в спину, сорвалась с места и побежала по торенке вверх на пологий склон горы. Почти бесшумно касаясь земли подошвами сапог, вдыхая сыровато-чистый воздух леса всей грудью. Владелина, наконец, оказавшись далеко от гарана и Атефов, ощутила успокоение… такое едва осязаемое, одначе, дюже приятное и потому бежала легко и быстро. Пологий уклон склона, вмале изменив свои округленные очертания, слегка выровнялся, образовав на поверхности горы почти ровную площадку, окруженную со всех сторон деревьями с широкими кронами, покрытыми гладкими, темно-зелеными, кожистыми листами, снизу рыжевато-опушенными. На той земляной и вроде овальной формы площадке стоял Седми, тревожно поглядывающий вниз на склон. Стоило девочке увидеть Седми, как она припустила еще сильнее и выскочив на пятачок, кинулась к Богу… Богу, к каковому чувствовала такую теплоту, неосознанно-мощную, которую и сама не могла объяснить. Зиждитель немедля присел на корточки, и, приняв в объятия, крепко прижав к груди Владелину, поднялся, начав ласково оглаживать ее вздрагивающую от скорого бега спинку.

– Седми! – прерывисто дохнула Влада, легохонько отстраняясь от Раса. – Асил… Асил был так груб… Он словно хотел разорвать мне кожу на лбу. – Суматошливо принялась пояснять она и заглянула в темно-мышастые очи Бога. – Я так испугалась… так… мне стало не хорошо.

– Все, все закончилось, – каким-то весьма огорченным голосом откликнулся Седми, и, обхватив правой рукой голову отроковицы, прямо-таки толкнул ее к своим губам. Махом прикоснувшись устами ко лбу, он, чуть слышно вздохнув, так точно был пред девочкой в чем повинен, наново крепко прижал ее к себе. – Вещунья Мудрая, – обратился Бог к царице, когда та остановилась в нескольких шагах от него, все еще не вступив на пятачок и оставаясь на тропке. – Ты, умница. Я очень рад, что тебе удалось выполнить указанное Небом. Спасибо, в первую очередь, от меня. – Рас на чуток смолк, вновь прикоснулся губами к макушке головы юницы. – А теперь, – добавил он. – Спешно отправляйтесь обратно. Надобно, чтобы ты не задержалась в пути… ты понадобишься нашей бесценной девочке. Если, что будь на связи, возможно Дажба доставит тебя сам, коль в том будет нужда.

– Да, Зиждитель Седми, – просияв улыбкой откликнулась царица альвов, и, не мешкая развернувшись, также проворно и скоро поспешила вниз с бугра.

– Сейчас мы будем в капище, моя милая, – полюбовно протянул Седми, ласково поглаживая волосы девушки. – Дивный тебя очень ждет.

– Как в капище? – огорченно вскликнула Влада, и, дернувшись от груди Бога, воззрилась в его столь близкое лицо. – Но Дажба сказал… сказал… коли все пройдет гладко, он мне позволит увидеть море и искупаться. Я же сделала все, как велел Отец.

– Да, да моя драгость… моя бесценность… все так как надо, – своим высоким, звонким тенором, одновременно, очень мягко, протянул Рас и обнадеживающе улыбнулся отчего замерцало золотое сияние его кожи. – Но днесь лучше вернуться в капище. Мне нужно отбыть из Млечного Пути. Я задержался тут лишь из-за тебя, чтобы вынести отсюда.

– Ну, как же так, – удрученно произнесла юница и на глаза ее навернулись слезы все дотоль сдерживаемые от пережитого. – Ведь Дажба обещал… И Отец тоже. Тоже сказал увижу море. Ты, Седми, знаешь, что, ты иди ежели тебе надо. А я подожду тут Дажбу… тут или там внизу, – кивая на скатывающуюся к долу торенку досказала Влада и чуть слышно хлюпнула, словно подбирая сырость в носу.

Седми на самую малость замер, так вроде вслушивался в звуки леса, его глаза поблекнув, стали почти молочно-серыми, а проходящий по лбу венец, ноне смотрящийся как тонкая, бечевка, красного цвета, нежданно густо замерцал переливами света. Немного погодя Бог малозаметно сотрясся всем телом, и с тем затушив сияние венца, нежно воззрился в зеленые с карими вкраплениями очи девушки, негромко проронив:

– Хорошо, моя милая. Я отнесу тебя на море, только ты не волнуйся.

Владелина порывчато кивнула, и, обхватив руками удлиненную шею Раса, приткнула лицо к его правому плечу, ощутив знакомый аромат пыльцы, идущий от тела Бога. Легкое дуновение окутало не только фигуру Зиждителя своими сырыми голубоватыми испарениями плывущими в глубинах леса, оно видимо, живописало наполненностью бытия, звуками обитающих в его еще не тронутых людскими руками недрах живых творений… И Влада точно разком услышала рычание зверей, трели птиц и стрекот насекомых.

– Только на сам берег, ни на то лбище, где я была, – просительно молвила девочка, дыхнув в ухо Бога.

Седми ничего не ответил юнице, хотя по той теплоте с какой он прижал ее к себе, придерживая под спину и голову, было ясно, что он исполнит ту просьбу. Потому уже через морг, в каковом опять стремительно пронеслось подле сжавшийся до состояния крупинки Влады пространство, они оказались на берегу моря, прямо на песьяне. На песчаное полотно которого, ровное и вроде как лишь миг назад облизанное, немедля выкатила низкая волна и снова приравняла его гладь. Зиждитель медленно спустил с рук отроковицу, поставив ее на песок, а та как зачарованная шагнула вперед и воззрилась на едва колыхающуюся зябь голубо-синего безмерного моря, широко улыбнувшись ему. Узкую прибрежную зону по рубежу окружали невысокие склоны глинистого бугра, поверхность коего, почти желто-серого цвета, была обильно усеяна рытвинами, трещинами, вдавленностями аль вспять выпуклостями, иноредь поросшими зелеными островерхими травами.

– Девочка моя, – проведя перстами по головке отроковицы, прямо по вьющимся волосикам произнес Седми. – Мне надо уйти, а ты побудешь тут и дождешься Дажбу.

– Одна? – встревожено вскликнула девушка и с лица ее сбежала благодушная улыбка.

Владелина стремительно обернулась, на стоящего слегка поодаль Бога, и вздев голову взглянула на него… И единожды в ее очах возник плохо скрываемый страх.

– Одна, – весьма ровно и как-то успокаивающе авторитетно отметил Седми. А маленько погодя словно прочитав мысли девочки, добавил, – тут никто не нападет… Даже не подойдет. И запомни антропоморф никогда более тебя не тронет… Никто, никогда, никак не обидит, не напугает ибо ты днесь защищена самим Родителем. Однако поколь Дажба не придет к воде не подходи, дождись его. И даже не трогай воду. Ну, а ежели захочешь вернуться домой, скажешь Словуте.

Влада еще немного колебалась, несомненно, боясь оставаться на этом пустынном берегу одна, но засим, скользнув взглядом на парящих в небесах и повторяющих своим полетом очертания круга пятерых соколов, все же согласно кивнула.

Глава четвертая

А в гаране, в большой по размаху цилиндрической зале с нависающим дюже низко ровным сводом, где стены, потолок были ярко-зелеными, а пол бурым и рыхлым, будто поднятая плугом оземь, находились Асил, Огнь и Дажба. Сами стены, испуская из себя зеленоватую дымку света, наполняли помещение почитай лазурным сиянием. Ровные стены промеж того порой тревожно дрожали и тогда из той ряби выползая, показывались, тонкие бурые отростки ветвей или трепещущие листы. Впрочем, проходило несколько минут… секунд… мгновений и выглянувшие из того полотна растения наново хоронились в их гладкости, пуская по всей поверхности стены несколько растянутые, расходящиеся в разные стороны круги.

В середине залы, вылезшие из пола-оземи длинные, изогнутые корни, весьма широкие в обхвате и почти черные, образовали мощное кресло, столь плотно переплетаясь меж собой, что едва заметными полосами проглядывали стыки таковых схлестов. Они созидали своим плетением не только сидение, но и малеша наклоненную спинку с округлым краем и такие же покатые подлокотники. На том кресле и восседал старший Атеф, поставив стопы ног на угловато вылезший из земли округло-изогнувшийся корень. Старший Атеф днесь смотрелся не меньше уставшим, чем стоящий в нескольких шагах от него задумчивый Огнь, и даже на его черных волосах в неких местах виднелись, совсем крохотные, белые пятна, словно он слегка поседел. Явно взволнованный Дажба прохаживался вдоль стен, стараясь, похоже, укрыться от вельми допытливого взгляда Асила, судя по всему, жаждущего прощупать младшего Раса… одначе, вследствие встревоженности последнего, не решаясь того сделать.

– Что ты мне хотел передать, милый малецык, – ласково поспрашал Асил, стараясь теплотой собственного голоса, снять волнение с младшего Раса так, что зримо в его очах промелькнуло беспокойство.

Дажба немедля остановился, его венец в виде усеченного конуса полыхнул и вовсе густой пурпурностью, выплеснув из себя легкую дымчатость, на чуток окутавшую лицо Бога. Он малозаметно повел головой, и, взглянув на Огня, тихонько вздохнул, да точно не слыша вопроса Асила молвил:

– Ты очень утомлен Огнь. Так исхудал…

– Да, – тотчас откликнулся Асил и не менее участливо посмотрел на Огня. – Он слишком много потратил сил, ведь Седми в этот раз не помогал. А Отец Перший не сумел прибыть, сославшись на то, что ослаблен, – голос Асила по мере толкования сменил в своем тоне огорчение на сострадание. – Давеча мы виделись с Отцом Першим в Синем Око. Он залетал туда осмотреть Галактику и верно повидаться с Седми… и впрямь так плохо выглядел, что напугал, нашего милого Круча, своим видом. Перший велел, малецыку Огню, проделать весь путь до Млечного Пути в дольней комнате. И Огнь вышел из нее лишь оногдась, когда на подлете к Млечному Пути мы отстыковались от кумирни, оставив ее управление Кручу.

– Отец Перший прав тебе нужно еще побыть в дольней комнате на хуруле, там хранилища полные. Правда погодя, – все также сочувственно проронил Дажба, неотрывно смотрящий на члена своей печищи. – Ибо днесь Дивный ждет тебя в капище… ему надобно передать тебе повеление Небо, поспеши.

Огнь, наконец, поднял, все поколь, опущенную голову и устремленный куда-то под ноги младшему Расу взгляд, и посмотрел прямо в ярко-голубые очи брата, даже при этом лазурном испарении лучисто горящие. Видимо Расы тянули время, давая возможность Седми вынести Владу с этого континента Земли, как можно ближе к своему материку.

– Ты, сказал Небо нет в Млечном Пути? – вопросил Огнь и провел перстами по своим очам и лбу, прямо по тончайшей золотой нити купно унизанной семью крупными, ромбической формы, желтыми алмазами, словно сымая оттуда пелену, а на самом деле всего-навсе закрываясь от взора Асила и не давая ему возможности прощупать себя.

– Да, Небо нет в Млечном Пути. Он прибудет вскоре, – ответил с расстановкой и весьма медлительно растягивая слова Дажба, а после чуть зримо улыбнувшись обдал особым взглядом лицо Огня. – Ты можешь отправляться в капище, не дожидаясь меня, – все также неспешно протянул он. – А я передам сообщение, предназначенное Асилу, и приду следом.

– Хорошо, – согласно отозвался Огнь.

Бог легохонько кивнул старшему Атефу, таковым образом прощаясь и торопливо развернувшись, шагнул в стену, коя мгновенно раскрывшись, словно мощная зеленая пасть чудовища, поглотила тело Огня, в доли секунд, пред тем окутав всего его в зеленую дымку.

А уже еще через пару секунд стена, сызнова сомкнувшись, недвижно затаила на своем полотне гладкость и по залу поплыла легкая блекло-зеленоватая хмарь, дотоль выплеснувшаяся из ее недр. Младший Рас немедля ступил к самому трону Атефа и очень четко произнес:

– Я принес тебе сообщение Асил… Сообщение от Небо о вселение лучицы в человеческую плоть.

– Лучицы! – пылко, несмотря на усталость да прокатившуюся в голосе хрипоту, дыхнул Асил, и мгновенно подался вперед, став точно ближе к Дажбе. – Как так вселение лучицы в человеческую плоть. Но я не был на совете Родителя. Не давал позволения на рождение самой лучицы, не прикладывался к ней и не обговаривал условия соперничества, несгибаемости Закона Бытия. Как меня могли в том обойти?

– Никто тебя не обходил, – ответил Дажба, все также роняя слова достаточно медленно. – Совета не было. Отец Перший скрыл, что родилась лучица… как и скрыл ее рост, и вселение в человеческую плоть.

– Это лучица Першего? Отца? – теперь Асил дыхнул то воспаленно-восторженно и стремительно поднявшись со своего трона-кресла встал на ноги, пытаясь таким побытом справиться с волнением. – Где?.. Где вселилась лучица? Когда?

– Лучица вселилась на планете Зекрая в системе Козья Ножка в Золотой Галактике Огня, четыре асти назад, – пояснил Дажба и днесь он сказал сие более скоро, по-видимому, уже более не страшась за девочку, поелику она была плотно укрыта.

– Четыре асти назад? – и лицо Асила нежданно дотоль благодушное лучисто замерцало золото-багряным сиянием и стало гневливым. – Но почему я узнал только, что об этом?

– Потому как мы о том, что вселилась лучица в человеческую плоть узнали менее трех свати назад, – дрогнувшим голосом откликнулся Дажба и единожды порывчато сотряслось его тело, а венец, на голове, внезапно потеряв свою красочную насыщенность, стал желто-белым, верно Бог был не в силах сносить негодование старшего Атефа.

Асил мгновенно приметил и трепетание младшего Раса, и смену цвета в его венце да торопко отвернул в сторону стены голову, зыркнув, кажется, в глубины ее поверхности каковые резко заколыхали своими полотнами и оттуда выглянув, закачались ветви, листья, тонкие отростки растений.

– Прости, прости меня малецык за гнев, – огорченно проронил Асил и ступив ближе, немедля обняв чуть вздрагивающего Дажбу, укрыл в своих объятиях. – Прости… как ты, мой любезный?

Огорчение в тоне сменилось на неприкрытое беспокойство, и Асил, легохонько отстранившись от младшего Раса, умягченным взором оглядел степенно возвращающее на кожу его лица золотое сияние. А потом нежно поцеловал крылья носа и оба глаза Дажбы.

– Мне нехорошо, – достаточно тихо молвил Рас, вероятно, решивший воспользоваться сложившейся ситуацией, да поскорее исполнить возложенное на него, оное судя по всему было не дюже ему приятно делать. – Я прибыл, чтобы сказать, как это велено Законом, что лучица вселилась в наших отпрысков и Родитель, приняв ее появление, укрыл своей силой от космического вмешательства. Мы, как пестуны ее первой плоти, обязаны сообщить иным печищам о столь важном для всех нас событие, и объявляем о своем вступлении в соперничество за лучицу. Все остальные подробности ты, Асил, узнаешь от Небо, как только он прибудет. Он будет ждать тебя на хуруле… Тебя и насколько я ведаю Отца Першего, ибо он поколь не заявлял своих прав на соперничество.


Владу принес в капище Дажба, каковой появился на берегу моря невдолге после ухода Седми и как, и обещал, позволил ей искупаться. Вода в море была очень теплая и на вкус солоновато-горькая. Девочка зайдя достаточно глубоко в воду в льняной рубахе, сняв только шаровары, обувку, кушак и балахну, как велел Дажба, купалась довольно долго… Изредка поглядывая на медленно прохаживающегося повдоль бреговой полосы задумчиво-расстроенного Бога. Несмотря на жаркий день и теплоту воды юница вылезла из моря вельми продрогнувшая и обсушенная теплым одеялом, накинутым на нее младшим Расом, одевшись, с большой неохотой и удрученностью во взоре покинула столь тронувшее ее чистотой и не охваченной далью море.

В зале капища кроме Дивного и Огня никого не было, видимо и Седми, и Словута появились тут только затем, чтобы как сказал Перший «облыжничать» Асила. Лишь Дажба внес через завесу в белый зал Владелину и поставил на ноги, как дотоль сидящий на кресле, подле Дивного, Огнь воззрился на нее, точно как и Усач, желая сорвать кожу. Отроковица надрывисто дернулась сначала вперед потом назад, вдарившись всем телом об ноги стоящего Дажбы, и торопко сокрыв лицо ладонями гневливо крикнула Огню: «Прекрати! Прекрати на меня так смотреть! Мне это невыносимо! Невыносимо!» И сызнова на нее накатило желание закричать так, чтобы услышал ее тот, кто посылал этой ночью зов, призывая по ускользающему имени.

– Тише! Тише! – взволнованно вскликнул стоящий обок младший Рас, и, судя по всему, ощутив ее желание, мгновенно прижал рукой юницу к себе, положив длань на макушку, а перстами обхватив лоб.

– Прости, прости, – не менее встревожено откликнулся Огнь, и, отведя от девушки взор, колготно шевельнулся в кресле так, что их сетчато-облачное плетение легохонько заколыхало своими внутренностями.

– Я пойду домой, – сотрясаясь всем телом, отозвалась дрожащим голосом отроковица. – Мне хочется домой… Зачем? Зачем он так на меня посмотрел? – последний вопрос она прошептала, обращая его не к Дажбе, каковой спешно присев обнял ее, а к самой себе.

– Девочка моя, моя драгоценность, поди ко мне, – проронил Дивный и подавшись спиной от ослона кресла, протянул в направлении Влады правую руку. – Поди, наша драгость.

– Не хочу! Не хочу! – вскрикнула юница и тугое дыхание застлало ей рот, вроде она задыхалась от волнения и обиды… Обиды, что столь желанный Огнь так грубо себя повел с ней, желая сорвать, оголить плоть и узреть то бесценное, что жило в ней и было ее естеством. – Хочу домой… домой! Можно я пойду домой?!

Сие она спрашивала только у Дажбы, не в силах справиться с волнением плоти и томлением естества каковое жаждало прикоснуться, как оказалось не только ко всем Расам, но и ко всем Атефам. Отроковица нежданно и вовсе вырвалась из объятий Дажбы, ее голова слегка закинулась назад, похоже, желая узреть легкие пузырчатые облака, прикрывающие голубо-белый свод, а после она стремительно кинулась к Дивному. И враз подхваченная старшим Расом на руки, миг спустя оказалась утопающей в его объятиях. Девочка суетливо вжалась в темно-русую бороду Бога, достигающую груди да густо закручивающуюся на концах в отдельные спиралевидные хвосты, и чуть слышно шепнула:

– Скажи, скажи ему Отец, чтобы он ушел… Мне плохо от его взгляда. Скажи, Отец.

Огнь тотчас поднялся на ноги, и медленно ступая, вмале сокрылся в завесе. И как только он пропал, Влада приткнула сжатые кулачки к лицу, и еще сильнее вжавшись в Бога, чуть слышно заплакала.

– Ну, что ты? Что ты, моя милая? Умиротворись бесценная наша девочка, наша драгость! – ласково зашептал Дивный, прижимая к себе отроковицу и оглаживая ее, нежно поцеловал в макушку головы. – Что ты?.. Разве Огнь тебя, чем огорчил?

– Нет, но он так посмотрел, – вздрагивающим, и каждый миг срывающимся голосом пояснила Влада, тем самым вторя трепетанию собственного тела. – Как Асил и тот… другой его сын. Они словно желали сорвать с меня кожу, желали увидеть то на, что не имеют… не имеют разрешения, что им не принадлежит. И Огнь… Огнь также… Я так его ждала… так ждала, а он… он.

– Огнь просто хотел с тобой поговорить, обнять, поцеловать как я, – очень мягко и единожды умиротворяющее проронил Дивный, не прекращая голубить волосы девушки и тем самым возвращая ее плоти спокойствие. – Огнь не хотел тебя огорчить.

– Можно я пойду домой? – с невероятно-мощным томлением естества, точно горячей волной наполнившей голову, протянула Владелина, вероятно, не желая быть подле Дивного, али вообще не понимая, чего жаждет. – Я устала, хочу спать и есть. Я сегодня ничего не ела.

– Тебе покуда не прибудет Небо надобно побыть в капище, в своей комнате, – заботливо молвил Дивный чувствуя, что ему не удастся снять томление с девочки и для того нужен или старший Рас, или все же Огнь.

– А Огнь? Огнь не придет ко мне в комнату? – Влада произнесла это таким тоном, что сразу стало не понятно и впрямь она пугается встречи с Богом, аль все же сильно ее желает.

– Ежели, ты, не захочешь, – медлительно поднимаясь на ноги, и все еще прижимая к груди сидящую на руках юницу, молвил Дивный. – Огнь к тебе даже не подойдет.

Владелина и вовсе утопила в кудревато-закрученных волосках бороды Бога свое лицо и туго вздохнув, прикрыла очи, не желая даже глядеть на взволнованно прохаживающегося по залу Дажбу.

Покушав и переодевшись в золотую рубаху, оную как, и еду, и украшения принесла ей Травница Пречудная, Влада прошлась по зеленому лугу, где травы покачивали своими долгими отростками или мохнатыми метелочками. Да также неспешно направилась к голубой глади озерца, инолды трепещущей своими водами от опадающей на ее полотно с невысокой скальной гряды звонко журчащей реченьки. Не менее тонкий ручеек, вытекая из озера, терялся где-то подле завесы, будто касаясь своими струящимися водами подходящей к ней встык голубоватой стены, единственно зримой преграде в самой комнате. Девочка опустилась на пухлую зеленую подушку мха, и, уставившись на едва колыхающуюся поверхность озера, вспомнила о бескрайних далях моря, а после также вскользь прошлась мыслями о ноне пережитых и увиденных Богах Атефской печищи, стараясь выкинуть, застлать ими постоянно возвращающуюся тоску по Огню. Юница чувствовала, что тоска в отношении Огня совсем не схожа с чувствами, какие она испытывала к иным Расам. Ощущение страха, что коснувшийся ее Огнь более не пожелает видеть, подойти к ней, было таким мощным, вроде гасящим любовь к Богам в целом и, кажется, даже к Небо. Влада подтянув ноги к себе, поставила голые стопы на мох, почти на самый его край, и, обняв их, уперла подбородок в колени, чуть слышно прошептав: