33 – несчастье? Карибский кризис
– Как отменяется, она же говорила… – хотел было возмутиться Максим.
– Как говорила, так и обратно свои слова забрала! – раздраженно сказал Игорь.
– И что теперь нам делать? – растерянно спросил я, оглядываясь по сторонам.
– Очередь видишь, вот занимай место и жди… – сказал Игорь.
– А чего ждать? – не унимался я, как ребенок, в первый раз попавший в цирк.
– Билеты чтобы поменяли, иначе завтра никуда не полетим! – громко сказал Игорь, выругавшись.
– Да чего ты нервничаешь, сейчас быстро получим билеты и через пару часов на взлет, – сказал я, пытаясь сохранять оптимизм и не падать духом.
– Наивный… – прошипел Игорь. – Ты посмотри, сколько здесь людей! Эта очередь часов на десять точно. Вон они, с одними сколько возятся у стойки.
И действительно, люди подолгу вели переговоры на стойке регистрации. У сотрудников на той стороне явно не всё получается решить за пять минут. Они то чесали затылки, то принимались звонить сразу по трем телефонам. Причем, что удивительно, по огромным чёрным телефонам с кнопками и трубкой на проводе.
Работников аэропорта за стойкой сидело трое. Высокий бородатый парень в синем пиджаке со значком на правом лацкане был двойником Тора из вселенной Марвел. Симпатичная девушка-мулатка, в белой форменной блузке и синем жакете, внешне похожая на Сальму Хайек. И мужчина с тёмной кожей, лет сорока пяти, в белой рубашке и синем свитере. Он был очень похож на героя фильма «Терминатор-2», того, который изобрел «Скайнет».
Мне даже на время показалось, что мы попали на пресс-конференцию звезд и вот- вот получим автографы и фото на память. Но толпа ругающихся между собой пассажиров в очереди вернула меня с небес на землю.
– Ждать придётся долго, – слова Игоря прозвучали как приговор.
Следующие девять часов мы провели стоя в очереди, девять часов! Это время показалось мне целой вечностью. Примерно через пять часов жутко захотелось есть, и я решил потратиться на сэндвичи с водой.
– Ребята, я сейчас еду раздобуду, – сказал я и побежал на выход.
Но не тут-то было. Оказалось, что нас завели в специальный загон, откуда не было выхода для тех, у кого не было билетов. А у меня его не было. Поэтому я бегал по кругу от одного полицейского кордона к другому. Через десять минут я вернулся несолоно хлебавши.
– Парни, нас обложили, отсюда нет выхода, и еды нет, уж извините… – сказал я обречённо.
Игорь лишь улыбнулся, будто заранее это знал.
– Суки… – выразил свое возмущение Максим.
Все оставшееся время мы провели в очереди, слушая ругань на разных языках.
По очереди к стойке подходили люди, и сценарий начинал разыгрываться по старой схеме. Сначала люди слушали, потом возмущались, потом противоположная сторона звонила по всем телефонам и чесала репы, а затем снова принималась что-то объяснять бедолагам у стойки.
Слушаем… Кричим… Слушаем. «Ну и работенка», – подумал я. И как можно было добровольно на такое подписаться. Это же какой стрессоустойчивостью нужно обладать. Тут нормальному человеку после такого количества вылитого на тебя негатива нужно неделю в позе лотоса спать и антидепрессанты пить. А они ничего, улыбаются.
Вдруг промелькнула мысль: может, это роботы? Видимо, на неё меня навела схожесть темнокожего мужчины с героем фантастического фильма про киборгов.
Наконец, по истечении девяти часов стояния, сидения и лежания, мы добрались до волшебной стойки регистрации.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Персонал вдруг откланялся и ушел на ужин. Вся очередь ахнула, и повисла немая тишина.
Но через десять минут на их места заступила новая смена и с новой прытью принялась выслушивать слезы и боль толпы страждущих.
– Европа, ничего не скажешь, оперативно и без нервов, – резюмировал Максим, пока Игорь приступил к переговорам.
Из нас троих он наиболее сносно владел английским и, после недолгого совещания, получил статус парламентера. И тут уже мы принялись играть в игру «слушаем-кричим-слушаем».
Наконец, после долгих уговоров, переговоров и топанья на месте, мы получили свои новые билеты и коробку сухпайка за причиненные неудобства.
– Игорь, ты наш герой! – сказал я, а Максим закивал в подтверждение моих слов.
– Да ладно, вы тоже молодцы… – сказал Игорь, распаковывая коробку французских припасов за столиком в углу.
Его утренняя хмурость сменилась на добродушную улыбку. Да и общее настроение в нашей маленькой компании за время тягот и лишений стало по-спартански братским.
– Что дальше делать будем? – спросил Максим, уплетая галету с гусиным паштетом.
– Сейчас перекусим и решим, – сказал Игорь, разглядывая в руках очередную баночку с фаршем.
– Что-что, а паштет у французов знатный, ел бы и ел, – вынес свое заключение Максим.
– Жаль, мало, – улыбнулся я, собрав остатки паштета из банки последней галетой.
– Но это лучше, чем ничего, – свое веское слово сказал Игорь.
– Ждите, я сейчас, – он снова подошел к стойке регистрации и после недолгих переговоров быстрым шагом направился снова к нам.
– Все, уходим! – скомандовал Игорь.
– Как, куда? – удивился Максим.
Я схватил свой рюкзак и устремился за быстро шагающим Игорем.
– Что случилось? Куда мы идем? – спросил я.
– Вы ночевать здесь, что ли, собрались? – нахмурившись, спросил Игорь.
– А что, есть другие варианты? – хором спросили мы с Максимом.
– Есть! Вот только видите ту толпу мексиканцев, сейчас они получат билеты и все рванут занимать свободные места для ночлега.
– Так куда бежать, если все перекрыто? – спросил я, не понимая, куда мы идем.
– Уже не всё, – спокойным голосом сказал Игорь.
Меня поражало его хладнокровие. Он был, как Крокодил Данди в джунглях, минимум эмоций и четкое действие наверняка. Сделав несколько поворотов, мы повернули за угол, и я увидел, что утренний кордон полицейских снят. Мы прошли через раздвигающиеся двери и спустились на эскалаторе вниз. Там расположился перрон для электропоездов.
Вдруг наверху раздались шаги, крики. Шаги сменились топотом и шумом от сумок на колесиках. Одновременно с этим к нам приближался электропоезд.
Все происходящее напоминало съемки фильма про атаку зомби, не иначе! Весь этот общий ажиотаж, несущиеся по эскалатору мексиканцы с огромными чемоданами, мы, бегущие к вагонам электропоезда. Поезд, приехавший, как по сигналу режиссера. Если бы из вагона вышла Мила Йовович с автоматом, я бы, наверно, даже не удивился.
Мы забежали в вагон, часть мексиканцев ворвалась вместе с нами, остальные остались дожидаться следующего поезда на перроне.
Вагоны тронулись, и мы понеслись в стремительный поток по ночному аэропорту. В темноте за окном ничего невозможно рассмотреть, зато внутри вагона можно было хоть спичку зажигать от напряжения, витавшего в воздухе.
Стоп! Вагоны резко затормозили, и, как по команде, все выбежали на перрон нового терминала.
– Что встали, как истуканы? Вы спать стоя хотите? Бежим! – скомандовал Игорь.
Мы, как сумасшедшие, сорвались со своих мест. Эскалатор вознес нас на третий этаж. В огромном зале расположились металлические сиденья, заполненные, как ячейки тетриса, людьми. Интуитивно чувствуя, что дальше будут ещё свободные места, мы двинулись вглубь.
Наши надежды оправдались: несмотря на занятые индусами бананообразные лежаки, пара мест нам все же досталась.
Измотанные долгим ожиданием и беготнёй, мы стали устраиваться на ночлег. Игорь тем временем куда-то исчез.
Когда же вернулся, в руках он нес три комплекта «французского бездомного». В этот комплект входили: термозащитная пенка, наподобие туристической, синего цвета, одеяло-плед, маска на глаза для сна, беруши, зубная щетка, паста, мыло и даже – махровые носки!
С таким комплектом можно не то, что ночь в аэропорту скоротать – Эверест штурмовать.
– Ай да Игорь! Ай да сукин сын, – сказал Максим и похлопал Игоря по плечу. – Красавчик! Ты где это нашел?
– Что бы вы без меня делали, – улыбнулся Игорь и протянул нам комплекты. – Вот еще ваучеры держите, завтра на завтрак по ним пойдем.
– Прямо как в пионерском лагере, – сказал Максим.
Если бы не храпящие и пукающие индусы в нашем кубрике, ночной сон можно было бы назвать младенческим. Вся тягость очередных переживаний растворилась в томных сновидениях на бананообразных капсулах.
Я почувствовал себя астронавтом в открытом космосе. Прохлада ночного терминала заполнилась голосами на разных незнакомых мне языках. Как если бы инопланетные существа произвели стыковку с шатлом и вышли на контакт с землянами. К голосам добавилось пиликанье сотовых телефонов.
Бип… Бап… Сёти ту… Твенти… Твенти…
Я несколько раз вздрогнул, как во время перехода в гиперпространство… Бап… Бип… Твенти… Твенти…
Глава 8. Еврейская мудрость
– Посторожи вещи, я на разведку, – сказал хриплым голосом Игорь и скрылся за поворотом.
Я огляделся по сторонам, народу заметно поубавилось. Видимо, кому-то повезло, и он смог улететь утренним рейсом. Свидетельством ночного интернационального табора были лишь разбросанные по углам спортивные коврики и одеяла. Рядом с ними валялись фантики от шоколадок, пластиковые бутылки и картонные коробки. Запах пота и пластика ударил в нос. Я снова нырнул под одеяло. Но даже через беруши я слышал голоса и шарканье ботинок по кафельному полу. Где-то вдалеке объявили по громкой связи очередной рейс. Ледис энд джентельмен… Севентин твенти ванн… Твенти севен… Флай…
– Ну что, как спалооось? – спросил знакомый протяжный голос.
– Да пойдет, всё лучше, чем стоя, – радостно ответил я, вынырнув из укрытия. – Сам как, Макс?
– Да эти индусы, будь они неладны, то храпяяят, то пердяяят.
– Это точно, ночные бунтари, весь район в ужасе держали, – засмеялся я. – Ну и запах от этих ребят… Они бы хоть носки стирали.
– Идемте, я тут новое место нашёл, – скомандовал Игорь и взял рюкзак.
Мы с Максимом послушно, как пионеры, последовали за ним.
Новое место выглядело, как ковбойский загон для лошадей из сдвинутых в круг бананообразных лежаков. Оно было спрятано от посторонних глаз под самой нижней лестницей. Сверху это место не просматривалось, а внизу было скрыто стеной из рифленых цветных витражей.
– Ждите здесь, я узнаю, как нам позавтракать, – сказал Игорь и снова исчез в толпе. Он действовал, как спецагент из «Миссия невыполнима». То лежаки добудет, то паёк с билетами. И вот теперь завтрак… Я бы не удивился, если он в прошлом служил в разведке.
Максим завалился спать, я же принялся осматривать присутствующих пассажиров в нашем новом лагере переселенцев.
Слева расположились две женщины лет шестидесяти, по виду англичанки, одетые в брюки и спортивные кофты с эмблемой Гриффиндора. Они вели разговор, чётко выговаривая каждое слово на английском, как чопорные лорды из сериала «Дживс и Вустер», попутно листая журналы об игре в крикет. За ними семья китайцев, мужчина и женщина лет сорока и трое детей, уплетали лапшу палочками из одноразовых тарелок. Едкий запах восточной кухни заставил меня зажать нос рукой. Они так ловко работали палочками, что лапша нескончаемым канатом поглощалась, как на конвейере. Справа два индуса в серых чалмах рассматривали брошюру «по выживанию в аэропорту». Они то и дело чесали пухлые животы и пятки в белых носках. Вместе с нами я насчитал двенадцать человек.
Пока я обводил взглядом наши владения, с правой стороны на один из лежаков запрыгнул молодой человек в чёрном костюме «тройка», без галстука. На голове надета маленькая еврейская шапочка, а на щёки спадали длинные локоны чёрных кучерявых волос. Лицо обрамляла редкая кудрявая, почти прозрачная, борода. Как у десятиклассников, что пытаются выглядеть старше своих лет и не сбривают бледный пушок.
Парень сел по-турецки и принялся выуживать консервированные персики из пластикового контейнера.
От вида еды у меня засосало под ложечкой, и потекли слюнки.
– Ты где это взял? – спросил я на английском.
– Там, – он показал пальцем в сторону, где были видны пункты досмотра. – Хочешь? – он протянул мне контейнер.
– Не откажусь… – сказал я и принял угощение.
Я медленно выудил один персик из контейнера и с жадностью проглотил. Второй уже смог распробовать. Его сладость была не приторной, а почти как у свежего, только с ветки. От голода персик казался просто божественным. Я таких вкусных в жизни никогда не ел. Несколько капель сока упали мне на рукав, я вытер их подбородком.
– Тебя как зовут? – спросил парень, пристально глядя на меня, как ребёнок, хлопая большими голубыми глазами.
– Павел, – ответил я и протянул ему контейнер обратно. – А тебя?
– Арсений, – парень взял контейнер с персиками обратно, и мы пожали друг другу руки.
– Ты откуда здесь? – спросил я.
– Я из Нью-Йорка лечу домой на Украину. Вчера рейс задержали, вот здесь пока дожидаюсь. Нас тут много вчера было, – он оглядел присутствующих, как бойцов на поле брани. Видимо, у них тоже была веселая ночка, с поиском места для ночлега и битвой за место для сна. – Пустые лежаки ночью были заполнены людьми до отказа, кто-то даже по двое спал.
Я насчитал двенадцать. Сейчас же нас сидело всего шестеро.
– Украинец, здорово, значит, мы можем говорить на русском? – спросил я.
– Да, конечно, – кивнул Арсений.
– А чем ты занимаешься, кроме путешествий?
– Я студент, – сказал Арсений, вытирая пальцы о салфетку. – Раньше учился на Украине, но потом поехал учиться в Израиль, а потом в Америку. И, да… Я еврей.
Арсений, видимо, уловил, как я периодически поглядываю на его макушку.
– Слушай, а чего ты такой спокойный? Ты же тут ночевал, и неизвестно, когда домой?.. Не страшно разве?
– Зачем нервничать, Бог нам в помощь. Как говорил мой дедушка: «Чему быть, того не миновать, а двум смертям не бывать». Иисус Христос принял за нас смерть, а Бог посылает нам испытания, которые мы можем преодолеть. Все просто. Зачем эту жизнь усложнять?
– Это вас в институте такому отношению к жизни научили?
– Ну, почти, – засмеялся Арсений на мое замечание. – А ты, Павел, какой веры будешь?
– Я православный, – ответил я и для убедительности показал крестик на шее.
– Понятно, ты сам веру выбирал?
– Я с детства крещёный, родители выбирали, значит.
– А я вот тоже был сначала крещёным, но потом стал изучать свою родословную. Представляешь, оказалось, что в моём роду были евреи, но во время войны они всеми способами это скрывали. Даже фамилию сменили. Но я через архивы смог найти информацию. Вот ты знаешь, кем были твои прапрадеды?
– Честно сказать, кроме дедушки с бабушкой, я больше ни о ком в роду не знаю.
– Вот видишь, быть может, в традиции вашей семьи изначально тоже другая вера была. Это как с тестом на ДНК.
– А что с ним?
– Проводили исследование и опросили ярых националистов об их отношении к другим народам. Те сначала негативно высказывались в сторону евреев, арабов и африканцев. Затем провели анализ их крови. И что ты думаешь?
– Что? – я повернулся к Арсению вполоборота.
– Оказалось, что, по соотношению частиц в ДНК, ярый нацист – на восемьдесят процентов еврей. А убеждённый расист – на семьдесят процентов родом из Африки. Ты бы видел их лица, когда они это узнали. Что те, кого они так сильно ненавидят, и есть они сами. Удивительно, правда?
– Да, вот это поворот, прожил так человек с одним убеждением, а тут на тебе.
– Так вот и я, сначала изучил историю своего рода. Нашёл данные для подтверждения, затем переехал в Израиль и почувствовал, что мне эта вера ближе. А ты чувствуешь?
– Я… Да меня как-то никто об этом не спрашивал…
– Ну, вот, я спрашиваю, – Арсений улыбнулся доброй улыбкой. В свете лучей солнца, пробивающихся через витражи, он был похож на молодого Иисуса. Я почувствовал себя в храме на исповеди. Думаю, только в дороге мы открываем самые сокровенные тайны случайным попутчикам, подсознательно понимая, что больше мы никогда не встретимся, а значит, можно.
– Знаешь, Арсений… Если быть честным, то за последний год я узнал многое о традиции своего народа ещё до прихода Христианства. Раньше наши предки поклонялись другим Богам и связывали их со стихиями и природой. Мне кажется, в этом тоже что-то есть… – я замолчал, задумавшись, покосился в сторону китайской парочки. – Жаль, осталось мало сведений, но интуитивно я чувствую, что мы неразделимы. Сказки, поверия – ведь они сохранились. Мы всё также верим в домового и смотримся в зеркало, если вернулись, или присаживаемся «на дорожку» перед дальней дорогой. Спроси, зачем – объяснить не можем… Но интуитивно делаем, потому что это наше… Мама сказала, а ей бабушка. Так вот и я – объяснить тебе не могу, но чувствую.
– Это хорошо, значит, ты на верном пути, если ищешь, а не просто веришь на слово. Нужно доверять своим чувствам, своему телу. Иногда всё говорит об удачном решении ситуации, но ты чувствуешь подвох. Объяснить не можешь… Но чувствуешь… Это с тобой говорят ангелы шелестом своих крыльев. Доверяй им…
Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в наш диалог вмешался вернувшийся Игорь.
– Идемте, я все разузнал!
На сообщение о завтраке проснулся и наш третий член команды, Максим.
– Ну что, где здесь кормят? – он вынырнул из-под своего одеяла, как кукушка из механических часов.
– Возьмите паспорта, билеты и ваучер на питание, – сказал Игорь, параллельно ведя переписку на телефоне. Видимо, разборка с женой у него продолжалась и сегодня, так как лицо его было сосредоточенным, и он периодически чертыхался.
Я встал со своего места и кивнул Арсению.
– Позже договорим…
Арсений кивнул в ответ.
– Слушай, Игорь, а обязательно нужно тратить этот ваучер на еду? – поинтересовался я у своего товарища.
– Не знаю, попробуй в магазине обналичить, вдруг получится, – сказал он и двинулся в сторону кафе.
Я же заприметил небольшой магазинчик с сувенирами и решил оставить себе на память маленькую Эйфелеву башню. Пускай, увидеть её не удалось, но по факту я провел в Париже целую ночь.
Взял со стеллажа статуэтку, раскрашенную в цвет французского триколора. С волнением подошел на кассу. Продавщица пробила на кассе цену статуэтки и с вопросом посмотрела на меня. Немного замешкавшись, я протянул ваучер.
– Хоть бы получилось, – я затаил дыхание.
– Пик… – статуэтка не пробилась.
Продавщица распрямила штрих-код и повторила попытку. Сзади на меня уже косилась длинная очередь ворчливых пассажиров с детьми.
– ПИК-ПИК! – датчик победно сработал.
– Отлично! – обрадовался я, ваучер работает.
Конечно, это была китайская игрушка, но память сохранит эти безумные приключения в парижском аэропорту надолго. И к моей коллекции статуэток добавится ещё одна со своей историей.
Гордый добычей, я купил в соседнем кафе сэндвич и лимонад. Сэндвич был пластмассовый, как из игрушечного магазина, а лимонад приторно сладким. Но голод не тётка, и я съел и выпил всё без остатка. За соседними столиками пассажиры уплетали свиные рульки в кисло-сладком соусе, шоколадные круассаны с ароматным кофе. Огромные бутерброды с ветчиной и сыром запивали красным вином. Пускай не такой шикарный завтрак, как у других за соседними столами, но мой завтрак украшала новенькая Эйфелева башня.
Максим был моряком танкера, и, из-за опоздания на корабль, авиакомпания изменила ему маршрут следования. Теперь он летел в Колумбию, чтобы там сесть на свой корабль.
Обнявшись на прощание, мы простились с нашим случайным попутчиком и товарищем по несчастью. Это очень странный момент, когда ты расстаешься с людьми, с которыми пережил яркие эмоции. И вроде бы не война, и бомбы не взрывались рядом, и пули не летали над головой, но лишения, эта неопределенность, сплотили нас и сделали ближе. Эти трудности заставили нас забыть о конфликте наших государств. Здесь, на чужой земле, мы стали друг для друга близкими людьми и держались вместе.
Мы пообещали найтись в социальных сетях, оба понимая, что это всего лишь дань уважения, правило хорошего тона. Но я был четко уверен, что больше мы никогда не встретимся с Максимом.
– Арсений, мне пора, – я протянул руку в знак прощания.
– Уже… Так быстро? Вот видишь, всему своё время… – сказал Арсений, пожимая мою руку. По его глазам было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но Игорь за моей спиной сбил его порыв.
– Бог тебе в помощь, Павел. Даже если ты в него иногда не веришь, он ВСЕГДА верит в тебя…
Я поблагодарил Арсения за житейскую мудрость и пожелал поскорее добраться домой. Ведь его рейс снова перенесли на неопределённый срок. О его дальнейшей судьбе мне ничего неизвестно.
К сожалению, жизнь людей в аэропорту – это не единичные случаи. Как, оказалось, есть даже свои рекордсмены. Например, иранский беженец Мехран Карими.
Мехрану из-за политических взглядов и участия в забастовках иранские власти аннулировали гражданство и изгнали из страны.
Он начал искать политического убежищ в Великобритании. Дорога в Великобританию лежала через Францию. По дороге у него украли дипломат с документами. Прибыв в аэропорт Шарля де Голля, выйти оттуда он уже не мог, пограничники не выпускали Мехрана без документов. Сначала его даже арестовали, но позже выпустили в терминал, где он и прожил целых 18 лет… Быть может, на тех же лежаках, где сидели мы…
Впоследствии режиссёр Стивен Спилберг даже купил мемуары Мехрана и снял фильм «Терминал» на его основе. Вот так, просматривая кино с титрами «основано на реальных событиях», даже не можешь себе представить, как это было в реальности. Зависнуть между двух государств и прожить так полжизни. Думаю, Мехран, как и мы перед стойкой регистрации, когда только начались неприятности, тоже надеялся, что через полчаса всё закончится. Для него всё закончилось через 18 лет.
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, по ночам лёжа на картонке, свернувшись калачиком, как собачонка…
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, сидя на ступеньках, попрошайничая у пассажиров на еду…
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ… Между… Верой и отчаяньем…
Глава 9. Бар на высоте 5000 м и мадам из Гестапо
Персонал вновь засуетился, когда на табло высветилось время отправки самолета.
Зацокали каблучки, и зашелестели ленты заграждений. Все пассажиры, как по команде, встали со своих мест. Сотни сумок и пакетов зашуршали и забрякали, как доспехи рыцарей перед битвой. Мы с Игорем сжали кулаки.
Девушка в серой форме работника аэропорта зачитала «чёрный» список – тех, кто не полетит.
– Симсон… Эдвардс… Джимс!..
Она подолгу вглядывалась в бумаги, пытаясь произнести правильно очередную фамилию. Её взгляд падал то на нас, то на список, казалось, что выбор она делает совершенно случайный, называя тех, кого видела перед собой.
– Льюис… Перкенс!
За моей спиной послышались крики и рыдания. Темнокожая женщина плакала навзрыд, обнимая двух маленьких детей лет четырёх. Её пальцы судорожно сжимались на плечах малышек, хлопающих от непонимания глазами.
Муж женщины, могучий, в чёрной рубашке, бросился к стойке регистрации, в три шага преодолев расстояние в десять метров, отделявшее нас от работников аэропорта. Он требовал посадить семью на рейс. Ругался, размахивая руками и показывая на жену и детей. Но всё тщетно… Персонал лишь разводил руками и просил подождать.
Я уже понимал, что ждёт эту семью после отправки рейса – неопределённость и бесконечная ночь в окружении сотен таких же брошенных.
Мне захотелось хоть как-то им помочь – быть может, отдать свой билет?! От волнения я крепче сжал лямку рюкзака и двинулся по направлению к стойке.
В этот момент я почувствовал, что меня кто-то держит. Я обернулся, это был Игорь.
Игорь не сказал ни слова, лишь покачал головой.
– Абрамс! Джексон! Мартинес! – девушка со списками продолжала выкрикивать фамилии. И новые семьи теряли надежду улететь, и новые крики и плач проносились по очереди пассажиров.
Пятьдесят три человека этим утром не полетели.
Симсоны, Эдвардсы, Мартинесы – они, как табор «воздушных цыган», двинулись с колясками, детьми и баулами по узким проходам терминала аэропорта. Через десять минут их табор исчез, оставляя за собой лишь след женских слёз и мужских ругательств.
– Белое или красное, – стюардесса показала для наглядности две маленькие бутылки вина.
– Красное, пожалуйста.
– Возьмите сэндвич и сыр, – она протянула мне салфетку с бутербродом.
Налив вино в пластиковый стаканчик, я посмотрел в иллюминатор – интересно, какая сейчас высота? На табло в спинке кресла высветился маршрут полёта, температура за бортом и высота. Температура в салоне 26 градусов, высота пять тысяч метров. Несмотря на дующий с потолка кондиционер, воздух в салоне был сухой, с примесью шампуня и женских духов.
После трёхлетнего воздержания от алкоголя, я сделал первый глоток вина. Терпкий напиток оказался холодным и непривычно кислым.