Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России
Союз с Менгли-Гиреем помог решить и другую, не менее важную проблему русской внешней политики конца XV – проблему даннических отношений с Большой Ордой. При ее разрешении Иван III более чем когда-либо действовал не столько оружием, сколько средствами дипломатии. Союз с Крымом оказался решающим фактором. К союзу были привлечены ногайские и сибирские татары. После «великого стояния на Угре» в 1480 году, когда Ахмат не решился вступить в бой с объединенным русско-татарским войском, даннические отношения были прекращены. При отступлении хан Ахмат был убит ногайцами. А Менгли-Гирей в 1502 году окончательно разгромил Большую Орду. Как говорили тогда, Иван III «погубил одного татарина посредством другого»31. Попутно была решена еще одна задача. Ивану III удалось большей частью дипломатическими ходами добиться вассального подчинения другого татарского ханства – Казанского – возникшего в среднем Поволжье в первой половине XV века.
Дипломатия Ивана III в сочетании с военными действиями против Великого княжества литовского тоже давала важные результаты. По окончании русско-литовской войны 1487–1494 годов стороны приступили к переговорам. Литва отказалась от дани с пограничных районов Новгородчины. Некоторые земли Верховских княжеств отошли к Москве, включая Фоминск, Вязьму, Березуйск, Перемышль, Воротынск, Одоев, Козельск и Белев. Ивану III пришлось вернуть литовскому князю Мосальск, Серпейск, Мценск и некоторые другие города с волостями. Желая закрепить мир с Московией и рассчитывая вернуть некоторые уступленные земли, великий князь Александр Ягеллон посватался к дочери Ивана Васильевича, Елене. Брак был заключен, но земель Александр не получил. Самое же неприятное для литовцев состояло в том, что Вильна была вынуждена признать за великим князем московским право на титул «государя всея Руси»32, а Московско-Владимирское княжество с завоеванным Новгородом и другими удельными княжествами стало Русью, Россией, Русским государством. Московия как самоназвание на Руси не использовалось. Новые войны между Литвой и Россией были, однако, неизбежны. Положение православной церкви в Литве и православных верующих не улучшалось. Даже православное дворянство Литовского княжества становилась второсортным по сравнению с польской католической шляхтой и все больше посматривало в сторону Москвы
При Иване III наметилась линия на продвижение в сторону Балтийского моря, без которого великое княжество не имело возможности вывозить в Европу свои «произведения», прежде всего зерно и меха, а также обеспечить транспортную доступность для европейских специалистов. Итальянские архитекторы, художники, мастера были вынуждены месяцами пробираться в Москву через Молдавию и Крым. Разгром Ганзейского двора в Новгороде и установление дружеских отношений с Данией, в чем опять помогал Юрий Траханиот, имели, несомненно, целью освободить новгородскую торговлю от тех преград, которые ставила ей всемогущая Ганза. В 1503 году по договору с Ливонским орденом Москва получила право требовать с Юрьевской епископии так называемую «дерптскую дань», что стало первым шагом к распространению русского политического влияния на Ливонию.
Особое место в эпоху Ивана III занимали связи между Москвой и Миланом. Еще в 1470-х годах итальянский архитектор Аристотель Фиораванти, работавший в Москве, прислал миланскому герцогу Галеаццо Мария Сфорца двух белых кречетов. В 1486 году Юрий Траханиот привез ему из Москвы «двое сороков прекрасных выделанных соболей и двух кречетов и несколько живых соболей». Во время посольства в Милан Юрий Траханиот много рассказывал итальянцам о России. Его сведения дошли до наших дней в виде записей герцогской канцелярии, где упоминаются Москва, Новгород, Владимир, Псков и другие города. Траханиот рассказывал про большие запасы зерна в России, обычай носить одежду из меха и любовь русских к охоте. Следующему миланскому герцогу – Лодовико Моро посланники великого князя Мануил Ангелов и Данило Мамырев привезли в 1493 году белого кречета, пять сорок соболей, татарскую саблю, резную пластину и «рыбий зуб длиною в локоть и похожий на слоновую кость».
В результате тонкой и осторожной политики Ивана III Русское государство к началу XVI века, не претендуя на особую роль в Европе, заняло в ней почетное место. Все Великорусские земли подчинились Ивану Васильевичу, были ликвидированы почти все княжеские уделы – свидетельства прошлой раздробленности страны. Братья великого князя больше не помышляли о соперничестве с Москвой. Пришла пора освобождать остальные земли, населенные православными. Иван Васильевич прямо заявил прибывшим в Москву польским послам, что отныне он не признает законными произведенные в прошлом захваты земель, населенных православными людьми, и не допустит ущемления их прав и насильственного перекрещивания в католическую веру. Он заявил о намерении объединить под властью великого князя московского все исконно русские территории, став не на словах, а на деле «государем всея Руси». Именно в княжение Ивана III, по мысли В.О. Ключевского, произошло осознание православными поддаными великого князя своей русскости, принадлежности к единому народу: «Вобрав в состав своей удельной вотчины всю Великороссию и принужденный действовать во имя народного интереса, московский государь стал заявлять требование, что все части Русской земли должны войти в состав этой вотчины. Объединявшаяся Великороссия рождала идею народного государства, но не ставила ему пределов, которые в каждый данный момент были случайностью, раздвигаясь с успехами московского оружия и с колонизационным движением великорусского народа»33.
Русское государство при Василии III
После Ивана III на русский престол взошел его сын от брака с Софьей Палеолог Василий III. Правил он самовластно, возражений не терпел, однако, не обладая талантами отца, сумел сделать немного – в 1510 покончил с самостоятельностью Пскова, а спустя четыре года присоединил к своим землям Смоленск. Вместе с тем это было время спокойного и быстрого хозяйственного развития Московского государства. Россия не вела разорительных войн, внутренние усобицы не причиняли заметного ущерба. Некоторых усилий требовали лишь эпизодические столкновения с татарами на южных и восточных рубежах. Хозяйство Московии было в целом нехитрым. Подавляющая часть населения, до 94 процентов, занималась обработкой земли, товарность производства была не высока, но определенная специализации уже стала складываться. Прежде всего, это касалось районов добычи соли и ловли рыбы на продажу. Солеварение развивалось в Старой Руссе, Соли Вычегодской, Соли Камской, Соли Галичской, Костроме. Предпринимались попытки попутно производить основной компонент при производстве пороха – калийную селитру, получившую на Руси название «ямчуг». Псковская земля в силу климатических условий сосредоточилась на льноводстве, что вызвало к жизни товарное производство полотна и холста. В ярославских землях местные жители научились качественно выделывать кожи. Постепенно развивались ремесла. В Новгороде в конце XVI столетия насчитывалось свыше 230 мастеров, занятых обработкой железа, которое выплавляли по всей стране примитивными способами из так называемых «болотных руд». Но на новгородчине, в Устюжне Железнопольской образовался своего рода центр производства железа. По качеству оно мало отличалось от того, что производили в других местах, но его было гораздо больше, хотя все равно железа стране не хватало критически. Значительную часть железа приходилось закупать через ганзейские города в Германии и Швеции. Из Новгорода железо в виде «прутья» развозилось купцами по всей Руси34. Некоторое количество железа производили в Туле и Серпухове. Иными словами, внутренний рынок в Московии уже складывался и товары могли перевозиться на значительные расстояния.
Ремесленники тянулись к городам, где было проще обменять свои изделия на хлеб и другие продукты. В середине столетия городов в России насчитывалось без малого сто. Крупнейшим была Москва, в которой проживало до 100 тысяч человек. В Новгороде – около 25 тысяч человек, в Можайске – около 6 тысяч человек, в Коломне – тысячи три. Одновременно с городами росли и более мелкие торгово-ремесленные поселения – «посады», «рядки». Такие поселения зачастую имели свою узкую специализацию, что требовало налаживания обмена. Именно в этот период в России начинает формироваться сеть мелких «торжков», располагавшихся при монастырях или в селах и слободах. Основным товаром на внутреннем рынке был хлеб. В хлебной торговле принимали участие посадские люди, крестьяне, монастыри. Важными товарами также были рыба и соль. На торговле солью специализировались северные монастыри – Соловецкий и Спасо-Прилуцкий. Росту хозяйственных связей способствовали ярмарки, обычно организуемые в городах и при монастырях. Монастыри были заинтересованы в том, чтобы ярмарки проходили возле монастырских стен, поскольку торговые пошлину частично шли в их казну. В середине XVI столетия предпринимались попытки упорядочить взимание различных пошлин, связанных с торговлей и провозом товаров. В эпоху раздробленности каждое из княжеств и земель имело свой порядок сбора торговых и проезжих пошлин. При Василии III начали вводить единые нормы и устанавливается понятие «государственного рубежа», единого для всей страны. Принимались меры для предотвращения незаконного (беспошлинного) ввоза и вывоза товаров: «по рубежам литовским, и по немецким, и по татарским заставы крепкие, и явка и мыт добре… бречи всего, и осматривати и беглых людей и заповедных товаров»35.
Литовско-украинский клан в Московии
По мере хозяйственного развития Московии и повышения привлекательности условий великокняжеской службы в Москву потянулись служилые люди, прежде всего полонизированная литовско-украинская знать. Особенно заметным это переселение стало при Иване III, когда на сторону великого московского князя перешли Федор Бельский, князья Одоевские и Воротынские, целый ряд пограничных князей, а в результате похода на Литву 1492 года – многие местные литовские князья. К концу правления Василия ІІІ вокруг московского трона прочно обосновались Милославские, Оболенские, Палецкие, Микулинские, Гедиминовичи
(Щеняевы и Голицыны), Одоевские, Лятцкие, Трубецкие, Стародубские, Ромодановские, Вишневецкие и многие другие. Все они составляли клан, спаянный происхождением и идеалами польской жизни и порядков, стремлением «взять свое от русских богатств». При этом «выезжане», как их было принято называть, не порывали связей с Польшей. Несмотря на враждебное отношения Василия III к полякам, его литовско-польско-украинское окружение посчитало возможным установить надёжную связь с польским королём и сеймом через специального посланника Заболоцкого36.
Знаковым событием стало появление на русской службе братьев Глинских. Михаил, Иван и Василий Львовичи Глинские перебрались в Москву в 1508 году вместе с семьями и дворовыми людьми. Следует отметить, что Михаил Львович получил воспитание в Германии и долгое время служил при дворе Альбрехта Саксонского. Василий Львович был женат на Анне Якшич, дочери сербского воеводы Стефана Якшича. Якшичи были в родстве с Бранковичами, последней династией сербских деспотов, и совместно владели серебряными, медными и свинцовыми рудниками в Венгрии и Трансильвании. Сбыт металлов осуществляла компания, известная как «Общая венгерская торговля» и принадлежавшая на паях уже упоминавшемся Якову Фуггеру и Яношу Турзо. Семейные кланы Якшичей и Турзо были связаны брачным союзом. Нельзя поэтому исключать, что переезд Глинских в Москву был предприятием с дальним прицелом: Фуггеры и Турзо хотели закрепить связи с Россией династическим браком37. И это им вполне удалось. После двадцати лет брака под предлогом бездетности жены Василия III Соломонии Сабуровой царя развели и женили в 1526 году на Елене Глинской, дочери Василия Львовича. Первенец от этого брака и наследник престола Иван Васильевич стал воплощением надежд «выезжан». Они без колебаний признали его «своим», а Анна Якшич стала первой воспитательницей будущего русского царя Ивана IV.
Следует признать, что Василий III сознательно пошел на мезальянс, он видел выгоды этого союза. Через Глинских он породнился с влиятельнейшим финансовым и промышленным кланом Европы, получил возможность ликвидировать зависимость от Ватикана в поставках важнейшего стратегического сырья, калийной селитры, и пороха и самостоятельно развивать и интерпретировать идеологическую концепцию «Москва – третий Рим», навязанную его деду римскими понтификами. Вместе с тем Московское царство все-таки попало в долговое рабство к Фугерам–Турзо. В последние годы правления Василия III из России интенсивно вывозилось серебро, и в стране стала ощущаться хроническая нехватка драгоценного металла. Но этими вопросами пришлось заниматься уже преемникам великого князя.
После кончины Василия III в 1533 году Елена Глинская совершила государственный переворот и отстранила от власти семерых регентов при малолетнем великом князе Иване Васильевиче. Первое с чем, столкнулась новая правительница, оказалась проблема нехватки золота и серебра. Выбора у Елены Глинской не было и она пошла по самому простому, но опасному пути – она разрешила «порчу» монеты. Старые деньги изымались из оборота, из них чеканились новые монеты, которые при прежнем номинале по весу были на 15 процентов легче. Как ни странно, некоторые исследователи ставят это ей в заслугу, указывая, что монетная реформа Глинской впервые создала на Руси единый монетный стандарт. Новгородские, Псковские и иные монеты перестали существовать, но цены на товары начали расти. Порча монеты не решила другую проблему: долги Фуггерам–Турзо следовало отдавать. Выбор и здесь был небогатый. Пришлось увеличивать подати.
Следует отметить, что Москва не сразу признала наличие долга перед Аугсбургом, поэтому нельзя исключать, что Глинская вступила в сговор с немцами. Как утверждает историк Л.Ю. Таймасова, «Москва заплатила по векселям в десять раз больше, чем следовало»38. Об этом стало известно в Москве, и тридцатилетняя, ничем не болевшая царица неожиданно скончалась в апреле 1538 года. Факт отравления не считается доказанным, однако следует признать, что недовольных было предостаточно. Связь великой княгини с Иваном Федоровичем Овчиной Телепневым-Оболенским и особенно его вызывающее отношение к боярам стали предметом всеобщего осуждения. Неудивительно, что фактического правителя и фаворита царицы немедленно после ее кончины схватили и бросили в тюрьму. В том же году он умер от голода в темнице, как до того он умертвил многих Глинских.
Однако «ограбление» казны оказалось не самым страшным преступлением Елены Глинской. При ней польско-литовско-украинский клан получил возможность «похоронить» поместную систему и восстановить права боярства. В результате после ее смерти наступил разгул боярской вольницы, нескончаемая борьба за власть между боярами. Интриги, наветы, отравления стали самым обычным делом при великокняжеском дворе. Некоторые историки даже утверждают, что худшего правления, чем боярская вольница в период с 1533 по 1547 года, страна не знала. Шуйские и Бельские, уничтожив фаворита Елены Глинской, принялись друг за друга. Борьба шла с переменным успехом: то побеждали Бельские, то верх брали Шуйские. И все они помыкали юным Иваном IV, прямо на глазах государя его именем творили расправу с неугодными людьми. После смерти Ивана Васильевича Шуйского и убийства Ивана Бельского во главе клана Шуйских в мае 1542 года встал Андрей Михайлович, но порядки не поменялись. Возмущение было всеобщим, даже ставленник Шуйских митрополит Макарий осуждал боярскую вольницу.
Царствование Ивана Грозного
Митрополит Макарий и русская история
Роль митрополита Макария была велика и многогранна39. В бытность архиепископом Новгородским и Псковской епархий, он дал указание реконструировать новгородский Владычный летописный свод, основанный на древнейшем летописном документе – Первой новгородской летописи. В результате реконструкции история Московии оказалась продолжением истории Киевской Руси, а родословная московских князей была прослежена от киевских князей и даже римских императоров. Как оказалось впоследствии, сделано это было весьма своевременно и с дальним прицелом.
В марте 1542 года Макарий был возведен на митрополичий престол при поддержке князей Шуйских и их людей, правивших при малолетнем Иване Васильевиче, будущим Иване Грозном. Однако вскоре он, как и его предшественник Иоасаф, стал выступать против Шуйских. В сентябре 1543 года Андрей Шуйский и его единомышленники на глазах митрополита Макария и 13-летнего великого князя Ивана Васильевича избили боярина Федора Воронцова. Под влиянием митрополита Макария, который был убежденным противником беззаконий, Иван Васильевич впервые пошел на решительную меру. В декабре 1543 года великий князь обвинил Андрея Михайловича Шуйского в том, что он «безчиние и самовольство чинят», «велел его предати псарям, и псари взяша и убиша его»40. Смерть Андрея Михайловича на какое-то время ослабила влияние Шуйских. Великий князь начал править самостоятельно, а при нем сложилась так называемая Избранная рада, круг ближайших сподвижников молодого царя. Митрополит Макарий вошел в этот круг тоже и стал своего рода идеологом нового царствования.
Именно митрополит Макарий подвел Ивана Васильевича к мысли о том, что завоевания и преобразования его деда и отца требуют соответствующего оформления. В декабре 1546 года царь с митрополитом Макарием и боярами «думал думу» и вскоре народу объявили о намерении великого князя «поискати прежних прародительских чинов»41. Новый статус объединенного Московского государства, ведущего свои истоки от Киева и Рима, следовало зафиксировать новым титулом великого князя московского. Самым подходящим для такой роли признали титул византийских кесарей, чьим наследником через бабку, Софью Палеолог, Иван Васильевич несомненно являлся. Дед, Иван III уже использовал этот титул, но формально он закреплен не был. Принять царский титул из рук императора Священной римской империи или главы Ватикана великий князь московский не мог. Божественное происхождение власти русского царя должен был подчеркнуть особый ритуал.
Как утверждают, церемонию «венчания на царство» несмотря на отсылки к византийской традиции, была от начала до конца придумана митрополитом Макарием, Анной и Михаилом Глинскими42. Коронацию первого русского царя устроили в Успенском соборе 16 января 1547 года. После торжественного богослужения митрополит Макарий возложил на Ивана крест Животворящего Древа, бармы и шапку Мономаха. Завершилась церемония миропомазанием. Именно из-за добавления в церемонию этого действа – окропления чела миром – венчание и помазанье на царство в русской культуре стали синонимами43.
После помазания на царство Иван Грозный получил длинный титул, звучавший как «Великий государь, Божиею милостью царь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Рязанский, Тверской, Югорский, Пермской, Вятцкой, Болгарской и иных». Венчание на царство стало финальным аккордом, завершившим централизацию русских земель. Царская власть стала основой, жестким стержнем, вокруг которого отныне строилась власть государственная44. «Венчание на царство» было призвано продемонстрировать единение царя с его народом, создать образ священного союза аналогичного неразрывным брачным узам, закрепить в лице помазанника божьего единство государства российского. Новый титул, ставивший русского царя выше европейских королей, заявлял претензии России на особый статус среди европейских государств, подчеркивал преемственность русской государственности от Византии, становился важнейшим обоснованием концепции «Москва-Третий Рим». Царь богоизбранной Руси становился таким образом не просто наследником духовных традиций Византии, но носителем особой исторической миссии, защитником всех православных. Вместе с тем «византийское наследие», от которого старательно уклонялся Иван III, и вытекающая из него обязанность защищать всех православных было сопряжено с потерей части политической и дипломатической свободы. Москва, как полагают некоторые историки, невольно становилась союзницей Ватикана и Венеции в их противостоянии с Османской империей45.
Кроме того, признание преемственности русской истории от Киевской Руси означало согласие на переформатирование правящей элиты. Митрополит Макарий продолжил свою работу над обоснованием глубокой историчности Московского царства и к началу 1560-х годов под его руководством была составлена «Степенная книга». Эта книга стала первой попыткой «систематического» изложения русской истории, создания фундаментальной картины истории Государства Российского как воплощения царства Божьего на земле в виде 17 последовательных ступеней возвышения русских князей от Владимира Святославича до высшей точки, которой стало царствование Иоанна IV. «Степенная книга» утверждала идею о связи царствующего рода с римским императором Августом, наследниками которого объявлялись киевские, а затем владимирские и московские князья. Как-то незаметно Киевская Русь приобретала особое звучание в истории Московского великого княжества, а литовско-украинские «выезжане» столь же незаметно превратились в изначальных, коренных жителей Московии46. Более того, они превратились в наиболее последовательных противников уничтожения боярских вотчин и насаждения поместных порядков.
В 1550 году Иван Васильевич попытался восстановить прежнюю поместную систему, переиздав Судебник 1497 года в виде Стоглава, судебника из ста глав, одобренного Земским собором. Попытка оказалось неудачной. Позиции литовско-украинского клана оказались настолько прочны, что молодому царю пришлось принять его правила. С Польшей был заключен мир и вектор завоеваний русского государства, обозначенный Иваном III, развернулся на восток, в сторону Казанского и Астраханского царства. Митрополит Макарий начал постепенно приучать православную паству к иконам, выполненным по латинскому обряду, появились иконы, на которых Христа изображали в рыцарских доспехах. В это время были созданы «Великие четьи-минеи», сборник житий различных угодников, преимущественно украинского, сербского, болгарского происхождения. Новые богослужебные и богословские книги печатались в типографии Яна Федоровича, бакалавра Краковского университета, известного сегодня под именем первопечатника Ивана Федорова47. Влияние Ватикана и Венеции явственно ощущалось в Москве.
Таким, уже непростым, с запутанными клановыми связями, сильным влиянием церкви, огромными просторами и неисчислимыми богатствами природы представало Русское государство перед глазами первых англичан, посетивших русскую столицу.
Вторая миссии Ченслора
Несмотря на то, что Ченслор вернулся из Московии с пустыми руками, его рассказы о богатствах русской земли вызвали всеобщий ажиотаж. В апреле 1555 года королева Мария Тюдор подписала грамоту с большой государственной печатью, адресованную царю Ивану IV. Передать ее в руки Ивану Васильевичу предстояло снова Ричарду Ченслеру, а также Джорджу Киллингворту и Ричарду Грею, которые на этот раз были наделены официальными посольскими полномочиями. В мае участники экспедиции получили верительные грамоты и детальную инструкцию, которой Ченслору и его спутникам поручалось добиться для компании исключительных торговых привилегий, выведать дорогу в Китай и выяснить судьбу Хью Уиллоуби и его кораблей.
Следует подчеркнуть, что задача обосновать требование исключительных торговых привилегий была не из легких, и спутники Ченслора это хорошо понимали. Добравшись до устья Двины Ченслор и его товарищи с досадой заметили в ней голландские корабли. Тем не менее переговоры в Москве прошли весьма успешно. Английских гостей принимали чрезвычайно пышно и подчеркнуто гостеприимно. Обществу была пожалована царская грамота на беспошлинную торговлю всякими товарами по всей Руси. Споры между гостями и русскими купцами подлежали решению самого царя; в случае обвинения гостя, товары и его личное имущество не могли быть конфискованы в казну, а подлежали передаче агенту. Взаимные споры гостей между собою разбирались агентом, по требованию которого «царские приказные люди должны были сажать виновных в тюрьму или доставлять агенту орудия для наказания». Это были действительно исключительные условия, которыми не пользовались купцы других государств.
Как утверждают, удивительная сговорчивость русского царя объяснялась просто. В одном из заливов Печерского моря незадолго до прибытия английской миссии были обнаружены два корабля сэра Хью. Вся команда, включая Уиллоуби была убита самоедами. Якобы опасаясь дипломатических осложнений, Иван Васильевич постарался скрыть факт убийства, утверждая, что английские путешественники просто замерзли. Ченслора, которому якобы стали известны истинные причины смерти товарищей, уговорили не придавать происшедшее огласке, пошли ему навстречу по всем вопросам, возвратили англичанам корабли и все товары, найденные на них. Впрочем, утверждать подлинность этой информации однозначно невозможно. На обратном пути в Англию во время кораблекрушения Ченслор погиб, а в грамоте Ивана Васильевича, которая сохранилась и в которой, как писал Хаклит, значилось, что судьба англичан во главе с Уиллоуби неизвестна48. Дипломатического скандала не получилось. Нельзя исключать, что для него и не было оснований, а тем более утверждать, как это делают некоторые историки, что убийство Хью Уиллоуби было заранее «срежиссировано» английскими купцами еще в Лондоне до отплытия экспедиции. Якобы, хорошо знавшие вздорный характер Уиллоуби, его жадность и желание во что бы то ни стало поправить свое материальное положение, английские купцы сознательно поставили его во главе экспедиции в явном расчете на какое-нибудь чрезвычайное происшествие49. Как бы то ни было, английские купцы получили важные привилегии и на долгие годы поставили под свой контроль русскую северную торговлю. Успех пришел к англичанам не случайно и отнюдь не благодаря «военной хитрости» – Москва была сама крайне заинтересована в выходе из блокады, в которой она оказалась к тому времени и лишилась возможности закупать в Европе столь необходимое железо и другие «металлы войны».