Обреченный десант. Днепр течет кровью
Десантники прошли хорошую подготовку, были тренированы, большинство имело опыт боевых действий.
Уже в первую ночь выброски, с 24 на 25 сентября, десантные части рассеялись на большом пространстве. И хотя батальон майора Орлова промахнулся не по своей вине километров на семь, действовал он энергично и слаженно, как и ожидали.
В этом месте на обрывистом берегу Днепра немецкая саперная рота возводила укрепления, рыла траншеи. Сто шестьдесят человек под руководством опытного капитана-сапера представляли из себя боевую единицу, способную не только строить, копать, но и нанести удар по противнику.
Два грузовика подвозили стройматериалы, работала бетономешалка, молотил генератор, давая электрический ток для сварочных работ. Личный состав роты наполовину состоял из солдат и унтер-офицеров старшего возраста, прошедших школу прошлой войны с Россией.
Вооружение составляли карабины, гранаты и некоторое количество автоматов. Этот участок берега охранял также взвод укрепрайона: автоматчики, три 80-миллиметровых миномета и пулеметный расчет.
Когда в ночи поднялась стрельба, береговая охрана и саперы не знали, что происходит выброска десанта. Тем более зенитные батареи вели огонь в глубине обороны. Больше опасались ночной переправы скопившихся на левом берегу русских частей.
Но переправа шла в основном южнее, в районе Букринской излучины, где уже несколько дней не стихала канонада. Попытки предпринимались и на других участках. Поэтому саперы и взвод береговой охраны каждые несколько минут запускали осветительные ракеты. Иногда взлетали в воздух «люстры», выпущенные из миномета. Медленно опускаясь на парашютах, они освещали белесым мертвым светом огромную реку.
Причины для опасений имелись. Пару часов назад в километре отсюда пробилась незамеченной шлюпка с русскими разведчиками. Они сумели тихо пробраться к сторожевому посту на пологом откосе. Старшего поста закололи ножом, а солдата оглушили и загрузили в шлюпку.
Им помешали волны, которые швыряли легкое суденышко с боку на бок и мешали отчалить. Русских случайно заметил начальник караула. Огнем из пулемета издырявили шлюпку, предлагали разведчикам сдаться.
Фанатики отвечали автоматными очередями, ранили двух солдат. Когда подошли к концу патроны, взорвали гранатами себя и пленного. Капитан-сапер ходил смотреть. Вид изорванных тел и упрямая самоотреченность русских оставили ощущение, что бои предстоят упорные. Не такая уж непреодолимая преграда этот Восточный вал.
Вчера из левобережного леса вели огонь 203-миллиметровые гаубицы. Снаряды летели не слишком точно, сказывалось расстояние. Однако мощные взрывы фугасов весом сто килограммов дали понять, что вооружение Красной Армии далеко не такое слабое, как его пытается представить немецкая пропаганда. И оно не уничтожено в мясорубке Курской битвы.
Капитан видел неразорвавшийся снаряд размером с небольшого поросенка. Его размеры впечатляли. Одно из попаданий «русской Берты» разрушило дот с дальнобойным орудием. Два часа откапывали и вытаскивали сплющенные посиневшие тела артиллеристов.
Сейчас капитан-сапер и лейтенант, командир охранного взвода, стояли на краю обрыва, всматриваясь вдаль. Черная густая вода, брызги сталкивающихся волн, иногда плывущие по течению деревянные обломки, мертвые люди и лошади.
– Они угробили под Букрином не меньше десятка тысяч своих солдат, – сказал лейтенант. – И продолжают попытки.
– В донесениях их командиров графа «людские потери» занимает едва не последнее место, – пояснил бывалый сапер. – Ты ни разу не видел русские маршевые роты? Они идут к фронту огромными колоннами день и ночь. Никто не считает убитых. Они завалят Днепр трупами и все равно доберутся до нас.
Молодому лейтенанту не нравились слова капитана. Он возразил:
– Когда вы построите укрепления, здесь через каждые полста шагов будут стоять пулеметы. Это не считая наших минометов и артиллерии.
– Артиллерия есть и у русских. Видел, какие снаряды они запускали из тяжелых гаубиц? Бетонный дот раздавило, как орех. Ни один человек из расчета не выжил – одиннадцать свежих мертвецов.
– Русские теряют в двадцать раз больше.
– В любом случае они добрались до Днепра, и покоя нам не будет. Вчера работали «восьмидюймовки», а завтра посыпятся бомбы с полтонны весом.
В общем-то, старый и молодой командиры ладили. Оба были готовы выполнить свой долг и считали, что волна русского наступления разобьется о Восточный вал. По крайней мере, до сильных морозов сталинские генералы проканителятся со своими провальными переправами и бесчисленными людскими потерями. А за три-четыре месяца многое может измениться.
Толстый боров Черчилль терпеть не может коммунистов. Поляки и западные украинцы ненавидят русских, а это немалая сила. Франция больше болтает, чем принимает реальное участие в войне. Да и Америка не в восторге от продвижения Советов на запад. Хотя поставляют торгаши чертовы большевикам свои танки и самолеты тысячами!
Ладно, на войне вредно слишком много загадывать. Пока есть конкретная цель – устроить красным мясорубку на Днепре и не пустить их на правый берег. Эту задачу и следует выполнять.
Оба офицера выкурили по сигарете, отпили по нескольку глотков коньяка из плоской фляжки сапера и собрались разойтись по своим местам. В этот момент началось непонятное.
Парашютисты опускаются довольно быстро. Если глядеть на них с земли, кажется, что они стремительно летят прямо на тебя.
Первые три десятка десантников буквально свалились из темноты на головы занятых своей работой саперов. Несущиеся силуэты и купола парашютов увидел шофер одной из машин, стоявший на подножке и ждавший, когда разгрузят кузов. Ему хватило полминуты, чтобы сообразить, что происходит.
– Русские парашютисты! Красный десант!
Он кричал, тыкая пальцем в приземлявшиеся фигуры, затем выдернул из зажимов карабин. Бросили работу и побежали за оружием часть саперов.
У десантников реакция оказалась куда быстрее. Приземлившийся сержант отстегнул мешавшие лямки, перекатился на бок и с ходу открыл огонь из ППШ. Первой жертвой стал шофер, успевший сделать один выстрел и лихорадочно передергивающий затвор. Очередь сбросила его с подножки. Он скорчился, зажимая ладонями простреленный живот.
Двое саперов поблизости уже целились из карабинов в сержанта, но угодили под огонь другого десантника. Унтер-офицер, командир отделения, бросился на парашютиста, запутавшегося в стропах. Не вспомнив о пистолете в кобуре, он хотел задушить русского. Сцепился с коротко стриженным парнем, схватил его за горло, но получил удар ножом.
Унтер из последних сил пытался достать из кобуры пистолет, но рана оказалась смертельной. Стриженый десантник этим же остро отточенным ножом быстро перерезал стропы. К нему бежал один из постовых с карабином в руках. Но парашютист, прошедший хорошую подготовку, уже дотянулся до автомата и встретил бежавшего очередью. Удлиненные патроны ППШ обладают большой пробивной силой. Очередь прошила немецкого солдата насквозь, вырвав из спины клочки окровавленного сукна.
В течение считаных минут на участке саперной роты разгорелся бой. Вначале это было просто уничтожение. Десантники, вооруженные почти все автоматами, расстреливали немецких саперов. Горел грузовик, очередь ударила в тарахтевший генератор. Брызнул сноп искр. Ослепительная электрическая дуга с треском перемкнула провода. Генератор вспыхнул и разгорался ослепительным в ночи пламенем.
Шло быстрое и совершенно неожиданное уничтожение саперной роты. Парашютисты в теплых комбинезонах или бушлатах, некоторые в кожаных шлемах, другие в пилотках со звездочками, бежали, расстреливая все живое из своих автоматов с круглыми емкими дисками.
Те, у кого пустел диск, порой не успевали заменить его и действовали прикладами или ножами. И снова одной из причин многочисленных потерь в первые минуты боя стала недооценка немецкими командирами и солдатами своего противника.
Ожидали неуклюжие плоты и медлительные понтоны, которые отчалят с левого берега и которые будут расстреливать, не дав достичь середины реки. Даже когда гремели автоматные очереди, постовые и взвод охранения всматривались в пустынную реку, ожидая подвоха.
Упущенное время обошлось дорого. Не менее двадцати убитых и тяжело раненных саперов лежало среди вырытых траншей и отсечных ходов. Один из немецких взводных командиров открыл огонь из пистолета и попытался остановить бегство. Он ранил десантника, но был тут же прошит очередью.
Возможно, первые три десятка парашютистов уничтожили бы всю роту, но вмешались старый капитан и командир охранного взвода. Преимущество в людях было на их стороне, оставалось его реализовать.
К месту боя бежали минометчики (нужды в их трубах пока не было) и посты, охранявшие берег. Развернули тяжелый станковый пулемет МГ-08. Над головами десантников пошли разноцветные трассы. Лейтенант с несколькими подчиненными вломились в гущу боя. Встречным автоматным огнем уложили одного, второго парашютиста. В горячке под пули угодил кто-то из своих, на это не обратили внимание.
Начался встречный бой в отсветах горящих грузовика и генератора. Саперы, которые остались в стороне, спешно расхватывали карабины и тоже вступали в схватку. Они уступали в решительности и смелости русским парашютистам. Те дрались не только с умением, но и с ненавистью, до которой германским солдатам было далеко.
Даже тяжело раненные десантники из последних сил нажимали на спусковые крючки своих скорострельных автоматов. Парашютисты с перебитыми руками, не способные держать автомат, выдергивали зубами кольца гранат и швыряли их, не заботясь, что могут погибнуть от собственных осколков.
Лейтенант, командир охранного взвода, свалил очередью крепкого темноволосого десантника. По кобуре на поясе догадался, что это офицер. Потянулся, чтобы достать трофейный пистолет, но русский ударил его ножом в голень. Выше дотянуться не смог. Вскрикнув от острой боли, лейтенант выпустил в голову парашютиста остаток магазина.
Ефрейтор-ординарец тоже выстрелил в мертвого русского и, достав из кобуры ТТ, протянул лейтенанту:
– Возьмите. Говорят, неплохое оружие.
– Перевяжите меня побыстрее. – Лейтенант мельком оглядел пистолет, наблюдая за ходом боя. – Чертов азиат просадил голень.
Ординарец быстро перевязывал рану и одновременно докладывал, что почти все русские парашютисты уничтожены.
– Некоторые окружены, но продолжают сопротивляться. Упорные, сволочи!
Из тридцати десантников, которые приземлились группой, в живых оставалось меньше половины. Большинство из тех, кто продолжал бой, были ранены. К штатному оружию десантников, автоматам ППШ, прилагалось всего по два диска. В основном они были израсходованы, а перезаряжать диски в ходе ночного скоротечного боя не было возможности.
Парашютисты отбивались гранатами, ножами. Бросались на саперов, выхватывали карабины и пускали их в ход. В рукопашной схватке и саперы, и минометчики явно уступали русским. Капитан, командир саперный роты, оглядев тела убитых подчиненных, отдал своим людям приказ отойти.
– Хватить потерь. Эти русские обходятся нам слишком дорого. Добьем оставшихся из минометов.
С некоторым запозданием к месту боя добрались две роты во главе с комбатом Орловым. Люди бежали, торопясь помочь товарищам, и ударили с ходу. Были новые потери, но саперную роту и охранный взвод уничтожили почти полностью.
Допросив пленного, майор выяснил, что захваченный нашими войсками плацдарм находится в двенадцати километрах ниже по течению. Первой мыслью комбата было идти на соединение.
Но уже светало, и немцы плотно обложили участок, захваченный батальоном майора Орлова. Кроме того, на рассвете обнаружилось, что на песчаной косе находится третья рота батальона во главе с замполитом Майковым. Бросить ее означало обречь на гибель.
К батальону в течение ночи и первых рассветных часов присоединилось еще несколько групп десантников. В траншеях и недостроенных укреплениях собралось около пятисот человек, которые держали участок берега длиной полтора километра.
Кроме штатного оружия имелось два трофейных миномета, карабины, автоматы. А самое главное, довольно большое количество боеприпасов, завезенных накануне для снабжения будущего узла обороны.
На рассвете обнаружили также два грузовых парашюта и контейнеры. В них находились медикаменты, патроны, продовольствие. В одном из тюков находились в разобранном виде два самозарядных противотанковых ружья Симонова с боезапасом.
Немецкие инженеры неплохо рассчитали места для оборонительных узлов. Участок, на котором работала уничтоженная саперная рота, представлял из себя отрезок берега, защищенный по флангам двумя глубокими оврагами. По ним стекала весной в Днепр талая вода. Подходы были пересечены более мелкими овражками и промоинами. Получалось подобие природного укрепления. Отсюда было бы удобно отбивать атаки в случае прорыва русских частей на правый берег.
Теперь это укрепление помогло батальону Орлова и соединившимся с ним более мелким подразделением отбить атаку, предпринятую немцами на рассвете. Она была организована наспех. Атаковали спешно поднятые по тревоге охранные роты и даже отдельные взводы. Велся минометный огонь, стреляло несколько пушек. Немцы еще не разобрались в ситуации, и атака была отбита.
Но уже через час начался интенсивный обстрел батальона и подготовка к новой атаке. Тем временем Орлов делал попытки связаться по рации со своим командованием.
Он не знал, что руководство десантной операцией перепоручили командованию наступающего фронта. Как водится, там еще в дела толком не вникли, искали тех, кто руководит десантом. Комбата похвалили за активность и приказали оборонять отвоеванный плацдарм до подхода подкрепления.
Орлов мыслил трезво, а обычное в таких случаях обещание прислать подкрепление говорило лишь о том, что ему придется в ближайшие сутки-двое рассчитывать лишь на себя и сколоченные им роты.
Откуда оно явится, это мифическое подкрепление? Майор понял, что из нескольких тысяч десантников, разбросанных ветром и неумелым руководством по правому берегу, его батальон, скорее всего, самое крупное подразделение, сумевшее объединиться и даже захватить плацдарм. Другие группы к нему не прорвутся.
Помощь с левого берега? От основных частей Красной Армии батальон отделяла километровая лента быстрой холодной реки, простреливаемая вдоль и поперек. Левый берег был низкий, болотистый. Подошедшие войска укрывались в пойменном лесу, не рискуя приближаться к воде.
Скорее всего в прибрежных кустах находились лишь артиллерийские наблюдатели и разведка. Береговую полосу постоянно обстреливали, как и плацдарм Орлова. Даже саперы мастерят свои плоты или готовят понтоны где-то в глубине заливов или в том же лесу.
– Помогите хотя бы артиллерийским огнем, если пойдут танки, – попросил Орлов.
– Поможем, – доносился сквозь треск помех чей-то командный (не иначе генеральский) голос. – А берег держать! Цепляйтесь за него зубами.
– Ясно. Сделаем все возможное.
Связь прервалась, а комбат выругался. Пустой и беспредметный состоялся разговор. Ничем не подкрепленные команды в генеральской манере. Поставив точку в пустом разговоре, неподалеку взорвался очередной снаряд.
Блиндаж, в котором разместился батальонный командный пункт, хотя и был недостроен, но укреплен добротно. Мины и снаряды среднего калибра, взрываясь неподалеку, лишь слегка сотрясали сооружение. Думать о том, что немцы пустят в ход тяжелую артиллерию, не хотелось. Хватало забот и без того.
Что-то надо было решать с ротой, окопавшейся практически на голой косе. Частично коса находилась под прикрытием батальона. Однако с северной стороны ее обстреливали постоянно, и потери, судя по всему, там имелись немалые.
Крепкий боец из бывших рыбаков сумел переплыть трехсотметровый участок холодной быстрой воды. Он сидел напротив комбата, закутанный в шинель, обжигаясь, пил горячий чай и докладывал:
– Вода нахолодалась, на траве уже иней по утрам. Течение очень сильное, особенно возле берега. Нас двое поплыли. Второго, видимо, судорогой свело, бултыхнулся раз-другой и исчез. Как и не было человека.
– Сколько вас там?
– Человек пятьдесят или чуть больше.
– Раненых много?
– Двое-трое легких. Нас мало пока обстреливали. Но люди мокрые, замерзшие. У одного ноги отнялись.
– Доплыть до берега не сумеют?
– Нет, – уверенно покачал головой парень. – Я Волгу свободно перемахивал, но это когда вода теплее. А здесь сам чуть пузыри не пустил. На песке бревна кое-где валяются, сушняк, обломки разные. Ночью можно будет попробовать плоты связать, а сейчас все в норы зарылись. Пулеметами с утра косу причесали, мин с десяток выпустили.
Парня отвели в санчасть. Пока плыл, получил контузию от близко взорвавшейся мины. Повезло, что имелся батальонный врач, который вместе с фельдшером организовал санчасть. Уже оперировали раненых.
Пришел лейтенант Костя Левчук, помощник Орлова. Обходились без начальника штаба. Опытных офицеров не хватало, все они командовали ротами. Половину взводов возглавляли сержанты.
Шустрый молодой лейтенант доложил, что люди находятся на своих местах, готовятся к отражению атаки. В строю четыреста сорок человек.
– Понесли потери во время отражения атаки, да и сейчас то в одном, то в другом месте мина кого-нибудь найдет. Тридцать с лишним человек тяжело раненных. С ними хирург и фельдшер занимаются, но часть безнадежные.
– Что с вооружением?
– Станковый пулемет один, кайзеровский на треноге, аж девятьсот восьмого года выпуска. Но стреляет исправно. «Дегтяревых» – ручных и танкового образца – шесть штук. Противотанковые ружья бережем, патронов мало, вдруг танки пустят. К немецким «самоварам» три сотни мин.
– Противотанковые гранаты среди трофеев не обнаружили?
– Нет, – отрицательно покачал головой круглолицый лейтенант. – Ребята мастерят связки, тол используют.
– Ладно, пойдем глянем, что на берегу творится, – сказал, поднимаясь, Орлов.
Остановившись в траншее напротив песчаной косы, он долго всматривался в бинокль, но, кроме нескольких мертвых тел, ничего не увидел. Его начальник штаба уже глубоко зарылся в песок вместе с уцелевшими бойцами. Роте (или ее остаткам) повезло, что с ними был Майков. Пунктуальный, грамотный в обороне, предусмотрительный штабист, заботившийся о людях больше, чем это было принято на войне.
Они познакомились весной сорок второго под Саратовом, где формировался отдельный парашютно-десантный батальон. Василий Орлов носил тогда капитанские «шпалы», орден Красной Звезды и медаль «За отвагу», полученную за Халхин-Гол. Иван Евсеевич Майков был старшим политруком, тоже носил две награды: знак «20 лет РККА» и скромную медаль «За боевые заслуги».
Они были разные по-характеру, по-разному складывались у обоих служба и семейная жизнь. Василий Орлов, под сто восемьдесят сантиметров ростом, широкоплечий, быстрый в движениях и поступках. И лицо у него было из тех, которые называют мужественными и нравятся женщинам.
Иван Майков, невысокий, худощавый, с подступающей к макушке залысиной. Но под гимнастеркой угадывалось жилистое крепкое тело человека, привыкшего к физическому труду. В отличие от Орлова в армию он пришел без особой охоты. Призвали в двадцать девятом году по путевке райкома партии. Закончил курсы политсостава и долгое время служил политруком роты в разных областях Союза. Следом за ним по гарнизонам моталась его семья: жена, трое дочерей и теща.
Воевал с августа сорок первого, отступал и давно бы сгинул в мясорубке первого года войны, но был назначен политработником в учебный полк, а оттуда в мае сорок второго получил назначение во вновь формируемый воздушно-десантный батальон. Ехал туда по приказу, не представляя, какой с него будет толк. Майков самолеты видел издалека, а в роли лихого десантника вообще себя не представлял.
Ничего, свыкся. Тем более воевали вначале на земле, и лишь к концу сорок второго началась учеба, прыжки с парашютом. В сорок третьем впервые участвовал в небольшом десанте под Ростовом, за что получил орден Красной Звезды.
У Василия Орлова военная биография складывалась по-боевому четко. Через год после окончания военного училища попал на Халхин-Гол, где проявил себя решительным командиром. Случился там даже эпизод, когда лейтенант Орлов встретился с малоизвестным тогда командиром Особого корпуса Георгием Жуковым, будущим маршалом Победы.
Жуков, коренастый, хмурый, с неудовольствием наблюдал, как откатывались после неудачной атаки роты. Приказал найти комбата. Оказалось, что убит. Ротные командиры – кто ранен, кто застрял на склонах высоты. На глаза попался рослый лейтенант, собиравший своих бойцов.
– Кто такой?
– Лейтенант Орлов, командир стрелкового взвода, – лихо отрапортовал Василий.
– Чего копаешься?
– Готовлю взвод к бою.
– Бой уже идет. Так и будь орлом, а не курицей. Поднимай людей в атаку.
– Есть, товарищ комкор!
Тогда шли ожесточенные бои за главенствующую высоту, гору Баин-Цаган. Конечно, не один батальон дрался там, но комкор Жуков давал приказ именно Орлову. Тот, снова лихо козырнув, собрал людей и провел успешную атаку.
Через час-два они встретились снова, командир корпуса Жуков и лейтенант Орлов. Василий хотел доложить об успехе, но его оттеснили. Жуков быстрым шагом прошел мимо, осматривая взятую высоту, разбитые орудия, трупы японцев. Кто-то из свиты, в звании полковника, похлопал лейтенанта по плечу:
– Молодец, лихой парень. Иди, перевяжись. Георгию Константиновичу не до тебя.
После победы под Халхин-Голом в личном деле уже старшего лейтенанта Орлова, награжденного медалью «За отвагу», появилась запись, что за умелые и решительные действия он получил благодарность от руководства советской группы войск в Монголии. То бишь от Жукова, который вскоре стал начальником Генерального штаба РККА.
Неплохо складывалась служба у Василия Орлова. Войну встретил командиром стрелковой роты, а в мае сорок второго был назначен командиром отдельного парашютно-десантного батальона, быстро вырос до майора. Когда на базе батальона создавалась десантная бригада, был уверен, что станет комбригом и получит подполковника. Ивана Майкова, с которым неплохо сработался, планировал на должность комиссара бригады.
Но ожидания не сбылись. Ссылаясь на недостаток опыта, майора Орлова оставили в должности командира батальона. Даже не отдельного (на правах полка), а обычного номерного, в составе бригады. Принимай третий батальон и выше пока не прыгай! Не помогла запись в личном деле о храбрости под Халхин-Голом и два ордена, честно заработанные в боях.
Сыграли свою роль и некоторые отрицательные черты характера. Коммунист Орлов любил гульнуть, развелся с первой женой, а это значит – не совсем морально устойчив. Был невоздержан на язык, говорил прямо что думал. Это осуждалось больше всего и раза два становилось предметом разборов на партийных собраниях.
– Вы, боевой командир, – отчитывал его комиссар или политработник, присланный свыше, – а рассуждаете, как неграмотный обыватель. Откуда такие упаднические настроения, что германская техника лучше нашей, а наши военачальники принимают сплошь неправильные решения?
– Пулеметы у фрицев сильные, – осторожно замечал Орлов. – И авиации пока больше. Чего ж тут скрывать? Надо правильно оценивать противника.
– Вы лучше вспомните разгром фашистов под Москвой. Это лучше всякой болтовни говорит, на чьей стороне сила.
В общем, решили, что рановато ставить боевого, но политически незрелого комбата на должность командира бригады. Пусть еще повоюет, наберется ума и опыта.
Новый комбриг угадал крепко задетое самолюбие Орлова. Видел, что командир он энергичный и перспективный. Опасался, вдруг поднимет связи, начнет продвигаться вверх и, не дай бог, сковырнет нового командира бригады, ничем особым себя не проявившего.
Оберегая свою должность, поставил Василия Семеновича Орлова даже не во главе первого батальона (главный кандидат на замещение выбывшего в бою комбрига), а отодвинул едва не в самый хвост. Это ударило по самолюбию еще сильнее. Считай, крепко двиганули вниз командира полкового уровня, которому сам Жуков на Халхин-Голе ответственное дело поручил. Василий Орлов удары держать умел, напора в службе не убавил и вывел третий (слабоватый) батальон в первые ряды.
А тут этот неудачный десант. Поднимало настроение, что его люди раскатали немецкую саперную роту, отбили с утра атаку и держат плацдарм на берегу, о котором знает высокое командование и верит в майора.
Вместе с лейтенантом Костей Левчуком обходил траншеи, говорил с людьми. Среди его подчиненных находились и бойцы второго батальона, а сам комбат, по слухам, погиб в бою во время приземления. Так что на Василии Орлове теперь два батальона, хоть и неполных. Остановился возле пулеметного расчета:
– Как с боеприпасами?