Личный секретарь младшего принца

– Дьявол, – выругался Ингирд, – быстро они сообразили. Канд, требуй с нее клятву на знаке светлого духа, а я буду свидетелем.

– Клянусь никому ничего не говорить, не передавать, не давать другим особам королевской крови никаких клятв, кроме этой, и все личные письма, бумаги и прочие послания показывать своему господину по первому требованию, – оттараторила Иллира, поцеловала священный знак и облегченно выдохнула. – Не успела проснуться, принесли письмо. Я его не открывала и не читала.

– Дай мне это письмо, – хмурый, как туча, принц выхватил из рук секретаря маленький изящный конверт, вскрыл и пробежал глазами полупрозрачный листок бумаги, – ее величество приглашает тебя на завтрак. Велено никому не показывать это письмо и никому о нем не рассказывать.

– Ах, какая жалость! – Взяв из пальцев принца послание, сеньорита вгляделась в тающие строки. – А я сначала клятву дала.

– Но как ты догадалась, от кого письмо? – мрачным взглядом изучал девушку баронет.

– А ты, получив этот конверт, – помахала плотным дорогим прямоугольничком Иллира, – на кого бы в этом дворце подумал?!

Ответить Инг не успел, за дверью раздался топот, и конверт исчез в кармашке сеньориты с поразительной скоростью.

– Ваше высочество! – Старший плотник преданно взирал на принца. – Вы… у нас… это…

– Проследи, чтоб заказ моего личного секретаря был исполнен как можно быстрее и в соответствии с требованиями. И ручки только серебряные! – строго скомандовал Кандирд и решительно направился прочь. – Сеньорита Иллира, следуйте за мной.

– Да уж следую, – бурчала она про себя, пробираясь мимо штабелей досок, – куда мне теперь деваться, сама выбор сделала. Еще бы знать, что не ошиблась.

– Сегодня мажордом отправится к городскому столяру, будьте любезны указать ему, какую мебель вы желаете видеть в своей комнате, – торопливо шагая к дому, сообщил принц, попутно решая про себя важный вопрос, нужно отпускать секретаря на завтрак к королеве или пойти самому и сообщить, что он запретил?

– Никакую, – решительно отрезала она, и Кандирд даже приостановился.

– Что?

– Никакую мебель пока не нужно. Вы видели эти покои? Нет? Ну, так сходите посмотрите, я там уже была вечером и требую ремонт.

– Но там четыре года назад меняли обивку стен и паркет, – возмутился Ингирд, – в одно время с моими комнатами.

– Инг, – предварительно оглянувшись, кротко промолвила девушка, – давай не будем спорить по пустякам. Ты просто идешь и смотришь, и если по возвращении скажешь мне, что все хорошо, я иду к мажордому.

– Я пойду с тобой, – заинтересовался принц, – все равно по пути.

– А тебе не советую, – вздохнула Иллира, – настоятельно.

– Лучше бы посоветовала, – хмыкнул Инг, – он упрямый. Теперь обязательно пойдет. А ты куда идешь?

– К швее, – коротко ответила девушка, – потом на завтрак к королеве, а потом в приемную.

– Иди, – кивнул принц и решительно направился к парадной лестнице, хотя обычно после тренировок умывался в купальне первого этажа.

Коридор восточного крыла, где находились покои принца и его приближенных, стойко пропах вчерашними духами, несмотря на старания служанок, намывающих полы мыльным раствором.

– Нужно будет приказать устроить сквозняки, днем в спальнях никого нету, – принял решение Ингирд, – иначе мы будем нюхать это еще несколько дней. Ты где завтракаешь?

– Не морочь мне голову, отпирай эти проклятые покои, – прервал его принц, – иначе я выбью замок.

– Но у меня нет ключей, – с самым честным видом развел руками баронет, преданно глядя в потемневшие глаза друга.

– Там не заперто, – спасла дверь служанка, поднимая от тряпки покрасневшее лицо, – мы только что мыли.

– Спасибо, – угрюмо глянул на нее Ингирд, и откуда только такая умная взялась, нужно будет запомнить. На всякий случай.

А через несколько минут он бежал по коридору вслед за едва не рычавшим от ярости принцем и проклинал и прошлого секретаря, так некстати обнаружившего в себе дар к изобразительному искусству, и нынешнюю, не сумевшую предупредить его заранее. Хотя и прекрасно понимал, что сам виноват, что не поверил ей на слово.

– Немедленно! Вызывай туда этих плотников и пусть сдерут, к дьяволам, эту обивку, – залетев в кабинет, разразился наконец приказами принц. – Но сначала объясни, почему мне раньше никто ничего не сообщил?! Сразу, как выкинули из покоев его вещи?! Да те же служанки, которые там убирали, почему они ничего не сказали мне или тебе?! Это же весь дворец знает об этих «художествах», только я не в курсе.

– Мне кажется, они просто боялись… поэтому ни я, ни Седрик тоже ничего не знали.

– А вот это мы сейчас проверим… – принц бросил рубашку и сел посреди комнаты на стул, – позвони камердинеру.

– Канд, – баронет загородил своим телом звонок, – сейчас ты неправ. Если ты начнешь это выяснять, все поймут, что тебе неприятно и больно. Знаешь… я против того, чтоб твоим секретарем была девушка… но иногда она дает хорошие советы.

– Не иногда! Всегда! Еще ни одного неверного не дала! И эта клятва, как она додумалась только?! Ведь с нее и правда можно было взять клятву доносить на меня, и она не смогла бы потом отказаться… – Внезапно его высочеству пришла в голову совершенно невероятная мысль, и он испытующе уставился на друга: – Ингирд… а почему ты не дал мне тогда, семь лет назад, когда прибыл в королевский дворец, такую же клятву?!

Баронет опустил взгляд, и его лицо помрачнело.

– Ингирд?! – Принц, не веря, смотрел на друга. – Ты молчишь? И не хочешь дать мне такую же клятву?!

– Не могу, – сквозь зубы процедил тот, – семь лет назад я не сумел… отказаться.

– Но почему? – удивленно уставилась на швею сеньорита. – Ведь ты обещала?! Там и доделать оставалось немного.

Перед ужином она забегала к портнихе на примерку и потому точно знала, о чем говорила.

– Мне велели отложить ту юбку, – бледное лицо женщины осветила виноватая улыбка, – камеристка ее величества принесла для вас целый ворох одежды. Все почти новое. Вот это платьице я подогнала по вашим меркам.

– Что?! – С ужасом смотрела Иллира на шафранное шелковое платье с тонкой вышивкой и открытым декольте. – Ты делала это платье вместо моей юбки?! А я закончила блузку, пришила все пуговки и выметала петли, сидела до глубокой ночи!

– Но вам же все равно в чем-то нужно идти на завтрак, – расстроилась швея, отлично знавшая, как женщины не любят расставаться с понравившейся вещичкой, – наденьте сейчас это платье, а я пока подрублю юбку. Там и правда мало осталось.

– Давай вместе, – вытерла слезы девушка и решительно села к столу, – и можно несильно стараться, просто пока подметать, никто не заметит. А это платье я не надену.

– Как скажете, – швея торопливо вдела в иглу темную нитку и подала ткань, – вы отсюда, а я с другой стороны.

– Вы чуть не опоздали, сеньорита! – Статс-дама Павриния смотрела на Иллиру, как на преступницу, намереваясь рассказать нарушительнице спокойствия, как положено вести себя приличным девушкам, но на этот раз та не стала ждать.

– Ну так не задерживайте меня, – произнесла Илли холодно и, обойдя сеньору, направилась к входу в столовую.

Ее величество уже стояла рядом с мрачным сыном, положив руку на его согнутый локоть, и что-то приветливо говорила своей воспитаннице.

– Разрешите предложить вам руку?! – Хмурый Ингирд вырос рядом, словно из-под земли.

– С удовольствием, – воспользовалась предложением Иллира и, показав на принца глазами, шепнула: – Бушевал?

Ингирд только страдальчески вздохнул. Не рассказывать же ей, что Кандирд не просто бушевал, а пытался разнести весь дворец, особенно когда узнал, что даже близкие друзья вынуждены сообщать в столицу все, что становится им известно про его увлечения, приключения и развлечения. С трудом удалось убедить его, что все братья прошли через такой негласный надзор. Выдав сыновьям по провинции и дворцу, король с королевой и наследником вовсе не забыли про них, а пристально следили за каждым шагом, вовремя отзывая в столицу неугодных друзей и выдавая замуж зарвавшихся фавориток.

В этот момент королева обернулась, небрежным взглядом обвела присутствующих, на секунду зацепилась взглядом за Иллиру, но ничем своего недовольства не выдала, лишь голос, приглашающий всех к столу, стал чуть суше.

«Все-таки замечательно, что королева никогда не гостит во дворцах подолгу, – тоскливо думала девушка к концу завтрака, растянувшегося на добрый час. – Вот и сегодня ненавязчиво напомнила сыну, что ее ждут в столице дела и назначенные аудиенции и пора определиться с выбором фаворитки». Кандирд согласно кивнул ей, но едва заметно поморщился, словно внезапно раскусил кислую ягодку, и перевел разговор на погоду.

Наконец королева соизволила подняться из-за стола, объявив, что завтрак окончен, и, устремив взгляд на Иллиру, предложила той проводить ее величество до гостиной.

Возражать в таких случаях было не принято, да девушка и не собиралась возражать. Судя по взглядам, которые иногда останавливал на необычайно молчаливом баронете Кандирд, принц наконец догадался о том, что девушка предполагала с самого первого момента знакомства с королевой.

– Вы получили мое письмо? – едва войдя в гостиную, где, кроме них и воспитанницы, притащившей с собой корзинку с вышиванием, никого не было, спросила королева.

– Да, ваше величество.

– И никому его не показывали?

– Увы, ваше величество, показывала. Его высочеству.

– И где же вы умудрились найти его в такую рань? – съязвила недовольная таким ответом королева.

– Это он меня заметил, когда я договаривалась с плотником насчет ящиков для корреспонденции.

– И он сразу потребовал у вас письмо? – Голос ее величества истекал сарказмом.

– Нет, сначала он потребовал у меня клятву, служить только ему и не передавать никому ни бумаг, ни сведений, касающихся лично его высочества. И не присягать никому, кроме него.

– Вот как, – королева села в кресло, задумчиво побарабанила ногтями по подлокотнику. – И вам неизвестно, кто подал ему такую замечательную идею?!

– Известно, ваше величество, но клятва…

– А можно узнать, чем вам не понравились присланные мною платья? – резко сменила тему разговора королева.

– Всем понравились, – твердо сообщила сеньорита секретарь, – а шафранное – просто прелесть. Мне невыразимо жаль, что портниха его ушила по моей фигуре, вряд ли оно теперь кому-то подойдет.

– Даже так? – озадаченно приподняла бровь ее величество. – Полагаю… тут тоже есть какая-то клятва?

– Вы угадали, ваше величество, самая главная, – с милой улыбкой призналась Иллира.

– А нельзя про нее… поподробнее?

– Все очень просто, – девушка смотрела чуть виновато, – я дала себе слово, если мне удастся избежать участи фаворитки и найти работу по душе, больше никогда не надевать одежды, которую выбрала или оплатила не я сама.

– И значит, даже денег на покупку нового платья вы ни у кого не возьмете?!

– Я уже взяла… у мажордома в счет жалованья и заказала портнихе два платья.

– В том же стиле, что и этот наряд? – осведомилась королева, рассматривая очень простую темную юбку из плотного полотна и светло-серую поплиновую блузку, с длинными рукавами, маленьким воротничком под горло и строгим рядком обтянутых темной саржей пуговок.

– Нет, ваше величество, они будут немного скромнее… я собираюсь носить их на работу.

– А где вы жили до того, как переехали в дом тетушки?

– В приюте для знатных девочек-сирот Лидвийского монастыря, – девушка кротко опустила ресницы, чтоб не выдать насмешливый блеск, вряд ли за эти часы королеве не добыли о ней самых точных сведений.

– Вы уже открывали уэллин? – Разговор с ее величеством все больше начинал походить на изощренный допрос, но у Иллиры был свой, очень простой, метод ведения таких разговоров, отвечать очень кратко, по существу и по возможности только чистую правду, тогда вероятность запутаться или оговориться сведется к минимуму.

– Анлер Тинурвиель настаивал, чтобы это проделали только после его отъезда.

– Тессида! Узнай, уехал ли анлер Тинурвиель?

– Еще полчаса назад, – не поднимая головы от вышивки, бесцветным голосом сообщила воспитанница.

– Тогда, значит, мы можем наконец узнать, что же там было? – решительно поднялась королева со своего места. – Я просто сгораю от нетерпения.

И первой направилась к двери, не сомневаясь, что девушки послушно поплетутся следом. Впрочем, они в этом тоже не сомневались.

– Куда ты намерен сейчас направиться? – нарочито небрежно осведомился Ингирд, едва они оказались в пустынном приемном зале.

– Никуда, – неохотно буркнул принц, не имевший никакого желания разговаривать с человеком, способным на предательство.

Уже третье, обнаруженное им за несколько последних дней в казавшейся такой надежной стене друзей. И как принц начинал понимать, далеко не последнее. Зато самое болезненное и обидное. За семь лет он привык считать, что предать или продать может любой, за исключением четверых, Ингирда, Седрика, Лензора и Джигорта. Но самым надежным был все-таки Ингирд. Они столько пережили вместе, что Кандирд втайне считал баронета почти братом, чуть более взрослым, зато намного более благоразумным, чем он сам.

А оказалось, друг все эти годы был только кем-то вроде бонны, заботливо опекающей несмышленого юнца от безрассудных поступков, и одновременно жестким тренером, не дающим увильнуть от занятий даже по самым серьезным причинам.

Жизнь так резко обрушила на принца понимание, что он жил все эти годы не на воле, как ему мнилось, а на достаточно длинном, но крепком поводке, что он слегка растерялся, не понимая, как жить дальше с этим новым знанием и у кого спросить совета. Впрочем, один человек, в ком он теперь не сомневался, все же был, худенькая, но мужественная сеньорита. И теперь принца мучила совесть, что он позволил матери так бесцеремонно увести ее на приватную беседу, которая больше всего обычно походила на допрос. Лишь очень немногие знали, что именно так это и было. Простенький, прозрачный камешек в одном из унизывающих пальцы королевы перстней начинал розоветь, едва кто-то из ее собеседников отвечал на вопросы ложью.

– И сколько ты получаешь… за службу? – язвительным вопросом прервал затянувшееся молчание принц.

– Достаточно… чтоб года через три купить поместье, – сухо обронил Ингирд и отвернулся к окну.

Да, принц отлично знал, что баронет – тоже лишь третий сын и не получит в наследство не только дворца, но даже собственного дома. И если не заработает сам на поместье, ему останется только возможность жить в родительском доме на правах родственника и исполнять приказы наследника.

Они появились внезапно, ее величество и две девушки, следовавшие за нею, и только теперь Кандирд внезапно обратил внимание на фигуру воспитанницы. Вернее, на различие между тонкой фигуркой Иллиры, с хрупкими плечиками и тонкими кистями, и тоже худощавой Тессидой, умело скрывавшей под слегка мешковатым платьем с оборками и воланами крепкие плечи и уверенно выпрямленную спину.

– Ваше высочество? – В голосе королевы не было особого удивления. – А мы идем взглянуть, что за послание оставил вам анлер Тинурвиель.

И столько уверенности в своем праве на это любопытство было в ее взгляде и жестах, что принц не стал возражать и спорить. Да и не видел он теперь никакой разницы в том, узнает она правду из первых рук или из доклада одного из шпионов.

– Разрешите предложить вам руку, – без обычного воодушевления хмуро осведомился принц, и королева, искоса бросив на баронета внимательный взгляд, соизволила согласиться.

Ингирд с постным лицом предложил свою мужественную руку Иллире, и пока они поднимались по лестнице, не произнес ни слова, полностью поглощенный собственными, судя по физиономии, глубоко безрадостными мыслями. Девушка тоже молчала, еще и еще раз переживая про себя разговор с королевой и ища ответы на возникшие у нее вопросы. Точнее было бы сказать – подозрения.

Не похожа была королева во время этой неофициальной аудиенции ни на правительницу, смирившуюся со странным поступком сына, ни на озабоченную его переживаниями мать. Все сильнее росло в душе сеньориты подозрение, что и этот допрос ей, по сути дела, был не нужен, да и завтрак с сыном и его приближенными – тоже. И больше всего это походило на отвлекающий маневр, но вот кого и от чего он отвлекал, в голове Иллиры не возникало пока даже малейших предположений.

Зато возникли сразу, едва процессия вступила в восточный коридор и взглядам всех присутствующих предстало светлое пятно солнца, врывавшегося в коридор сквозь настежь распахнутую дверь личного кабинета принца.

Иллира резко подхватила подол и ринулась к двери, однако опередить Ингирда, мгновенно забывшего про личные проблемы, ей не удалось. Баронет первым оказался на пороге приемной, оглядел ее быстрым, проницательным взглядом и тихо присвистнул. Девушка протиснулась мимо него и тихо застонала, с первого взгляда обнаружив, что все ее вчерашние труды пропали даром.

Конверты, с вечера аккуратно разложенные ею за неимением ящиков по ровным стопкам, были перепутаны, перемешаны и рассыпаны вокруг стола, корзина с нерассортированной корреспонденцией перевернута, в явной спешке высыпанные из нее письма разлетелись почти по всему полу. Кроме того, были распахнуты дверцы шкафа, и возле них грудой валялись распахнутые наобум книги.

Страшное подозрение превратилось в твердую уверенность, когда Иллира рассмотрела рассыпанные между томами сладости и пустые шкатулки. Это был не просто обыск. Это был удар по ее репутации, ее мечтам и надеждам на свободное от нелюбимого покровителя, а потом и мужа будущее.

– Хм, – с умело подкрашенных губ королевы сорвался лишь короткий звук, но столько превосходства, наигранного возмущения и ехидного самодовольства расслышала в нем несчастная сирота, что ей захотелось бросить все и бежать подальше из этого величественного дворца.

Подальше от продажных придворных и жестоких слуг, от одураченного принца и запертого в ловушку собственной клятвы баронета, от выгодной работы и украденного уэллина, пахнувшего при прикосновении ландышами. Девушка глубоко вдохнула, стараясь протолкнуть поглубже ставший в горле ком невыносимой обиды и боли, и, как наяву, почувствовала этот аромат – нежный, тонкий, бесконечно весенний и чистый.

Она вздохнула еще раз, напоследок, прежде чем обернуться к королеве и сказать ей в лицо все, что чувствовала и думала… а там как обернется, монастырь или старый муж, теперь все равно.

И в этот миг с оглушающей ясностью поняла, что так знакомый запах ей не снится и не чудится, он доносится откуда-то издалека и словно зовет ее к себе. Иллира даже дернулась было идти, бежать, лететь на этот зов, но тут же осознала, что это будет очень подозрительный и потому неверный шаг.

– Ваше высочество, – подняла она полные слез глаза на того, кто имел тут хоть и весьма призрачную, но признанную всеми власть и потому единственный мог ей помочь, – вам не кажется… что тут пахнет ландышами?

– Ландышами? – удивился помрачневший, как грозовая туча, принц. – Не уверен… хотя… – он настороженно принюхался. – Как будто вот оттуда?!

– Я сам, – решительно придержал принца Ингирд и неслышным, шпионским шагом пошел вперед, чутко, как ищейка, поводя носом.

Однако Иллира вовсе не желала оставаться в стороне от розысков, от которых зависела в этот миг ее репутация, и молча последовала за баронетом. Инг расслышал шаги девушки, недовольно оглянулся, возмущенно стрельнул предупреждающим взглядом зеленых глаз и наткнулся на такую непоколебимую уверенность в своем праве, что, поморщившись, невольно уступил. Не время было сейчас для споров и перебранок, да и именно ей принадлежала единственная имевшаяся у него догадка насчет истинной причины этого возмутительного происшествия. Точнее, намек на причину, но опытному дознавателю достаточно было и такой малости, чтоб вся картина начала проясняться в уме сразу в двух вариантах. И в том, что тут произошло на самом деле, и в том, на кого и как должны были указывать следы.

Грубая, невыверенная и неподготовленная ловушка, но у придумавшего ее не было ни времени, ни возможности изобрести что-то более тонкое, изящное и многоходовое.

Но и она могла бы очень надежно сработать, если бы была исполнена, точно как задумывалось. Но судьба и случай спутали все планы интригана, превратив незаметную на фоне произошедшего шпильку в грубый, полный улик, след.

И теперь баронет был почти уверен, куда приведет их запах ландышей, тем более что он доносился все отчетливее.

Едва заметно приоткрытая дверь в комнатку секретарского камердинера, где, как баронету было точно известно, провела эту ночь сеньорита Иллира, убедила Ингирда в правильности его подозрений, и он снова приостановился на миг, пытаясь сообразить, как должен поступить и что должен сказать, чтоб его господин остался им доволен. И который из них, тот, что за семь проведенных вместе лет стал другом, или тот, что так и остался приносящим неплохой доход портретом?

– Открывай! – подтолкнул нетерпеливый шепот девушки, успевшей оказаться рядом, и Инг поморщился почти с досадой, но снова не стал спорить, отлично понимая, что она сейчас теряет неизмеримо больше, чем он.

Потянул на себя мягко двинувшуюся навстречу дубовую дверь, успев заметить, что вчера вечером, когда он проверял покои на наличие каких-либо подвохов, она открывалась с легким скрипом, и замер, ужаленный прямо в сердце неожиданным открытием.

Почти доставая до двери раскинутыми ногами, на полу лежал вниз лицом до боли знакомый человек, в котором он просто не мог мгновенно не опознать одного из оставшихся здесь друзей, вальяжного и бесшабашного Лензора.

И так же моментально в глаза баронету бросился лежащий рядом с его судорожно сжатым, побелевшим кулаком комок зеленовато-белых фарфоровых цветочков, источающих такой знакомый, нежный и одуряющий аромат.

Ингирд машинально нагнулся и потянулся к цветочкам взять в руки и рассмотреть поближе, что это такое, но девушка вцепилась ему в плечо с неожиданной для этих тонких рук силой.

– Инг! Стой! Не тронь! Нельзя!

– Ты считаешь? – недоверчиво покосился он, присел, ухватил Лензора за ноги и выволок в коридор, подальше от странных цветов. Стараясь не думать ни о том, что вытер ухоженным лицом друга пол, ни о том, что, вполне вероятно, держит за ноги вовсе не друга, а лишь его бренную оболочку.

И чтобы как можно скорее проверить это, просунул Лензору под воротник пальцы и прижал то место на шее, где у всех живых бьется неугомонный родничок.

– Жив?! – Принц уже стоял рядом, и из-за его спины выглядывало заледеневшее в напряжении лицо королевы.

– Да. Но нужно срочно лекаря. – Дождавшись слабого толчка, Инг поднялся на ноги, достал из-за пазухи висевший на цепочке серебряный сигнальный рожок и резко дунул.

Тревожный звук рванулся под потолок, отразился от высоких сводов, помчался по дворцу гулким эхом.

Баронет проводил его мрачным взглядом, шагнул к королеве и четко произнес:

– Ваше величество, я желаю забрать назад принесенную девять лет назад присягу, потому что принял решение присягнуть другому лицу.

Королева отвела глаза и неохотно промолвила:

– Это ваше право.

– Ингирд, ваше высочество… – Мужчины встревоженно обернулись и застыли в напряженной позе, незаметно проскользнувшая в свою комнату Иллира уже держала на раскрытых ладонях цветущее чудо, на глазах втягивающее в себя нежные цветочки и прятавшиеся между ними острые иглы колючек.

– Брось немедленно! – приказал, шагнув к ней, Кандирд. – Глупая девчонка, неужели ты не поняла, что оно смертельно опасно!

– Не ругайся… ты не понимаешь, анлер же отдал его мне в руки! – От счастья Иллира совсем забыла, что их разговор слушают вовсе не доброжелательные уши, тем более принц сам первым нарушил правила. – И он живой… Теперь я понимаю, почему его нельзя было открывать, пока анлер не уедет, уэллин признает только одного хозяина. И когда он не чувствует рядом эльфа, хозяйкой остаюсь я. Значит, этот человек хотел прочесть письмо… или забрать, а потом подложить уэллин мне, так, Ингирд?

– Именно так. И представить все таким образом, словно ты украла послание, а потом сымитировала грабеж. И когда началось бы расследование, все обязательно вспомнили, в каком восторге ты была от этого конверта, пошли искать в твою комнату и нашли, разумеется, – твердо ответил баронет.

– И выгнали бы тебя с позором, – закончил принц, с презрением глядя на мать, – и даже я ничего не сумел сделать.

Ее величество развернулась и с гордо поднятой головой пошагала прочь, навстречу ворвавшимся в коридор стражникам.