Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии
Права Анастасия Афанасьевна – горячая у него голова. Сначала сделает, а потом уж думает, как выпутываться будет. Ну, такое уж у него ремесло. В нем без решимости никак нельзя. Не раз она его выручала, а тут вот подвела. Да ладно бы его самого, а то вот и… Мысль о том, что любимая сейчас здесь же в сырых подвалах Приказа, что грозит ей страшное наказание, была невыносима. Желание спасти ее предавало Плахову духу.
– Значит, сказываешь, шпагу первым вытащил Хромов? – начал дознание тучный судья. Он сидел во главе стола и явно был председательствующим.
– Точно так, – согласно кивнул Плахов. – Я же уже говорил.
– А ты разве смертию ему не грозил перед этим? – затараторил второй судья, что сидел по правую руку от председателя. – Он же не просто так оружие свое достал?
– Сказывал, чтобы подобру-поздорову шел… – Плахов с трудом подыскал нужное слово: – Домой…
– А что причиной ссоры стала девка крепостная Воронцова Анастасия, подтверждаешь? – председатель попытался навести Плахова на нужный ответ.
– Да она-то здесь вообще ни при чем… – начал Семен, но тут же был прерван вторым судьей.
– А не она ли через свою служанку подговорила тебя на смертоубийство Хромова?
– Да я и знать-то не знал, что там случилось. Служанку спросите, она сказала, что Воронцов на свою сестру в карты играет, я и побежал.
– Побежал зачем? Убить Хромова? – настаивал председатель.
– Нет. Помешать я хотел такому злодейству.
– А вот некто Стрешнев говорит, – второй судья указал в бумагу с показаниями, – что ты грозился Хромову…
Но стрешневскому доносу не суждено было быть оглашенным до конца. Дверь каземата заскрипела, и в проеме возникла фигура Ушакова. Его трость отмерила несколько шагов по каменному полу, а голос, оттолкнувшись от низких сводов, заставил всех прочих замолчать.
– Что же ты, нехристь, натворил?! – приложил Андрей Иванович ничего не понимающего Плахова. – Взял и свидетеля прикончил. Велено было арестовать и доставить для допросу! А ты?!
– Я… – заморгал озадаченный Семен.
– Что ты?! – повысил голос Ушаков и направился к столику, что стоял у маленького оконца, забранного решетками.
Судьи не решались даже голову повернуть в сторону грозного вельможи.
– Сказано было: Хромова арестовать тайно, а ты целый балаган устроил, да еще солдатне сдался. Экспедитор хренов! – Ушаков подмигнул Плахову. – Я тебя сегодня же под домашний арест на неделю! – Андрей Иванович выдержал небольшую паузу, словно размышляя, таков ли срок. Потом, будто поняв, что надо бы наказать покрепче, вынес окончательный вердикт: – Нет, на месяц!.. На хлебе и воде сидеть будешь!
Наконец председатель решился:
– Я не понимаю, что здесь происходит!..
– Господин сей работал тайным экспедитором, – уважая суд, начал Ушаков. – И приказ имел арестовать фискала Хромова по обвинению во взяточничестве.
Второй судья вновь засуетился, пытаясь показать рвение:
– Но нам нужны доказательства, подтверждающие ваши полномочия.
Ушаков достал из рукава свернутую в трубочку бумагу и протянул секретарю. Председатель принял документ из рук секретаря, разорвал печать и начал читать. По мере того как он знакомился с документом, а через него и с персоной, что так бесцеремонно прервала допрос, масленые глазки его начинали выражать все более и более подобострастия, кое по окончании чтения оторвало его тучный зад от кресла и заставило спину согнуться в почтительном поклоне.
– Если Вашему сиятельству будет угодно, мы его освободим нынче же вечером… – доселе грозный, судья угодливо улыбнулся и развел руками. – Сами понимаете – формальности…
Ушакова судебные формальности в данном случае ничуть не интересовали. Плахов ему понравился. Сметлив оказался, сразу понял, что к чему. Вполне для дела сгодится.
– Его я заберу тотчас же. А все бумаги по делу пришлете к вечеру. – Андрей Иванович не намерен был долее вести дебаты, он взял трость и направился к выходу, по дороге кинув морскому офицеру: – Одевайся и оружие свое не забудь.
Плахов подошел к судейскому столу, забрал лежащие на нем шпагу и шляпу, виновато улыбнулся, мол извините, что не оправдал ваших надежд, и проследовал за столь неожиданно возникшим спасителем.
Глава 9,
об истинной цели экспедиции и настоящей любви
В карете Ушаков какое-то время молча наслаждался выражением удивления на лице Плахова, а потом рассмеялся:
– Ну и вид у тебя был! Будто к тебе архангел с небес спустился.
– Так может, и вправду архангел, – улыбнулся в ответ Плахов.
– А ты, смотрю, за словом в карман не лезешь. – Андрей Иванович достал из шкатулки бумагу и начал ее изучать, потом перевел пристальный взгляд на Плахова. – Значит, в Северную кампанию на кораблях Его величества командовал абордажной командой? А с виду не скажешь.
Семен в долгу не остался:
– Так у вас, Ваше сиятельство, тоже крыльев ангельских не видно…
Ушаков не любил шуток с подчиненными. В деле пусть себя покажет, а лясы точить да в красноречии состязаться – не мужская забава. Это пусть барышни на ассамблеях упражняются.
– Завтра отправляешься на корабле, – в голосе зазвучал металл, которого Плахов никак не ожидал. Как не ожидал и такого крутого поворота в своей судьбе. А Ушаков меж тем продолжал: – Пойдете под иноземным флагом, капитана зовут Сигвард. Для всех вы отправитесь на поиски пропавших в экспедиции к Мадагаскару.
Плахов по Северному морю не раз ходил, но что-то не припоминал такого местечка… А потому на лице его выразилось удивление. Пришлось Ушакову приоткрыть государеву тайну, так тщательно до сей поры оберегаемую. Но с одним условием: все, что Плахов услышит в этой карете, здесь же навсегда и останется. Секрет сей велик, и не в интересах державы, чтобы шведы или турки о нем прознали.
С превеликим вниманием слушал Семен о планах государя Петра. И хотя не суждено им было сбыться, все же замыслы этого великого человека впечатляли. Пока Плахов с товарищами своими бил шведа на море, государь Российский решил Карла другим путем обставить – с королем мадагаскарским связи наладить, дабы контролировать шелковый путь и беспрепятственно торговать с Индией. На это местечко шведский король Карл давно глаз положил, пираты и сами искали у него покровительства. Но Карл все медлил. Вот Петр и решил замешательством сим воспользоваться на благо короны российской. Для устройства русского флота нужно было золото, его и надеялся он добыть, снаряжая экспедицию Вильстера.
За сим рассказом Семен и не заметил, как лошади остановились, дверца распахнулась, и слуга склонился в почтительном поклоне. Ушаков вышел из кареты и направился к дому, Плахов последовал за ним.
Пока морской офицер вышагивал по лестничным маршам и анфиладам комнат рядом с хранящим молчание Ушаковым, он все пытался понять, почему выбор пал на него. Не дипломат он вовсе, и хотя языку аглицкому обучен, но в делах дипломатических совсем иной язык надобен. А им-то Плахов как раз не владел. Хитростям и интригам смолоду предпочитал он честный поединок. И только в кабинете Ушаков все разъяснил:
– Твоя истинная цель – некий господин Вангувер… Человек этот вывез казну Ордена масонов. И теперь на него идет охота. Так что, не одни мы им интересуемся. Куда он схоронил сокровища, никому не ведомо. С ним должен быть некий Иван Самойлов. Он служил под моим началом. Егор его знает, – Ушаков кивнул в сторону, и Семен заметил в углу кабинета одиноко стоящую фигуру. – Поедет с тобой.
Егор охотно занял место рядом с Плаховым – наконец дело стоящее, не все ж барину сюртуки подавать. Опять-таки Ваню увидит и Лизу. Думал, что уж навсегда с ними расстался, а благодаря Андрею Ивановичу вскоре им снова свидеться придется.
Ушаков выдержал паузу и продолжил:
– Но пребывает этот Самойлов с Вангувером по делам амурным.
– По амурным? – удивился Плахов.
– Амурным. Влюблен Самойлов в сестру Вангувера, но это нам на руку. Где один – там второй. Вот тебе реляция, – Ушаков протянул Плахову заранее заготовленную бумагу.
И тут Семен решился:
– Ваше сиятельство!
– Что еще?
– Со мной была арестована некая девица Воронцова…
– Воронцова?.. – тут Ушаков обнаружил рядом с собой неожиданно возникшего Федора с подносом. – Что это?!
– Лекарство, – склонился Федор почтительно.
На подносе стояли наполненная до краев стопка и бокал с водой. Ушаков выпил ненавистные капли. Закряхтел недовольно – уж больно горькое было снадобье. Проще водки графин опрокинуть, чем эту ерунду. Неужели и впрямь помогает? И Федор, как на грех, словно рок возникает перед ним с подносом, возникает точно по часам, будто этот лекарь-немец ему приплачивает.
– Она же крепостная, – сморщился Ушаков не то от горечи, не то от недовольства.
Семен гримасы не заметил, все мысли его занимала она – Анастасия Воронцова. Он на свободе, вскоре отплывет из России к берегам неведомым, вернется или нет – одному Богу известно. Пропадет она тут без него.
– Дозвольте ее вывезти, ей все равно здесь житья нету…
– Плахов! – рявкнул Ушаков, и Федор с подносом тут же ретировался. – Дела амурные с государственными мешать не следует!
Но Семен не из пугливых был, в бою не таких командиров видел, к тому же не своя судьба его волновала, а посему он протянул реляцию назад со словами:
– В таком случае отправьте меня обратно в Приказ…
Ушаков реляцию не принял. Резко повернулся и направился к окну, где стояла клетка с попугаем.
– Молодежь!.. – бубнил он себе под нос. – Что с вами юбки делают! Егор, – повысил он голос, – скажи Туманову, пусть привезет барышню из Приказа.
– Спасибо, Ваше сиятельство! – перевел дух Плахов.
– Отправляешься завтра, Плахов. О том, что капитан подчиняется только тебе, письмо дам, но вскроешь его в море лишь в случае особой необходимости. Понял? – Плахов кивнул. – Иди!
– Слушаюсь, – отдал честь морской офицер, лихо повернулся кругом и чеканным шагом направился к выходу, за ним заспешил и Егорка.
Оставшись один, Андрей Иванович нагнулся к клетке и спросил:
– Ну и что? Думаешь, справится? А?..
Попугай издал гортанный крик. Ушаков улыбнулся, под ложечкой сладко заныло…
Глава 10,
в коей пассажир становится главнее капитана, а спасенная жертва негодует на своего спасителя
Великолепный фрегат стремительно несся по морским просторам. Давно уже остался позади Санкт-Петербург, а вместе с ним отошли в прошлое все тревожные и запутанные события последних дней. Впереди, правда, тоже была полнейшая неизвестность, но она представлялась более притягательной. Возможно, оттого, что голову кружили необозримая ширь морская, отблеск солнца в волнах, крики чаек да вольный ветер, наполнявший тугие паруса. Все это казалось чудом после сырых казематов Петропавловки. И по всему этому так истосковалась душа Семена, бывалого морского вояки.
Вот почему не сиделось ему в каюте, а тянуло, ни много ни мало, прямиком на капитанский мостик. Однако его появлению на столь стратегическом месте, как ни странно, никто не обрадовался. Капитан Сигвард, стоявший вместе с вахтенным у руля, глянул на самонадеянного пассажира искоса, но поначалу промолчал. Да только вослед за Плаховым на палубе показалась его спутница. Она тоже с наслаждением вдохнула влажный морской воздух, огляделась и прямехонько устремилась туда же, на капитанский мостик. Этого старый морской волк снести уж никак не мог: появление Анастасии подействовало на него как тряпка на быка. Всем ведь известно, что от бабы на корабле добра не ждать. Уж коли взял он ее, так пусть сидит тихо и не показывается. Ан нет же, будто хозяйка, расхаживает, где ей вздумается и когда. А этот, угодник ее, совсем забыл, кто главный на корабле. Нет уж, дорога предстоит долгая, и порядок на судне нужно навести сразу!
В праведном гневе своем капитан даже не заметил, как девушка отвергла предложенную Плаховым руку (дабы помочь ей подняться по лестнице) и нарочито отвернулась от него. Глядишь, разлад между норовистыми пассажирами развлек бы его. Но до мелочей ли, ежели грудь капитанскую распирает желание поставить всех на место?
– Извольте быть либо нижний палуба, либо свой кают. Здесь не место пассажирам, – железным тоном произнес шкипер и надменно поглядел на наглого русского офицера.
Однако тот не только не растерялся, а, напротив, взял тон еще более надменный:
– Вы, сударь, заблуждаетесь: я не пассажир.
Нет, наш герой не забыл, что ему было велено раскрыть свое инкогнито только в случае крайней необходимости. И намерения ослушаться приказа у него не было. Просто он рассудил, что коли любовь его, Анастасия, глядеть на него не хочет, то всякий способ хорош, чтобы привлечь ее внимание, и что это как раз тот самый крайний случай и есть. Что с влюбленного взять? Об этом-то мудрый Андрей Иванович и сетовал.
Такого поворота дел капитан никак не ожидал:
– Не пассажир?
Выдержав паузу, дабы придать своим действиям еще более весу (и ведь всего сутки общался с Ушаковым, а успел-таки перенять от него величественные манеры), Плахов извлек из рукава камзола некую бумагу и протянул ее капитану. Тот недоверчиво выхватил документ, сломал печать, прочитал его, нахмурился и перечитал еще раз, не веря своим глазам.
– С этого момента считайте себя вторым человеком на этом судне после бога, – подлил масла в огонь Семен.
Что остается делать человеку, которого враз лишают командования на собственном судне, находящемся в открытом море? Не бунтовать же. Только лишь принять новую власть, отвесить сколь возможно более учтивый поклон новоявленному командиру и покинуть капитанский мостик. Это и сделал умудренный жизненным опытом иноземец.
Плахов тут же повернулся к единственно важному для него зрителю и объявил:
– Ну вот, место под солнцем отвоевано…
Он приблизился к девушке и с надеждой заглянул в ее лицо. После всего, что он сделал для нее, Семен рассчитывал на душевный отклик, восхищение его отвагой и значимостью. Ну или хотя бы просто на признательность. И ведь понимал он, что это не совсем благородно, да только ничего не мог с собой поделать, так сильно мечталось ему о взаимности.
– Вы и в дальнейшем все собираетесь только отвоевывать? – в голосе Анастасии прозвучал вызов.
– Так моя судьба – воевать, – простодушно откликнулся Плахов.
– Значит, и мне готовиться к обороне?
Семен почувствовал, что неспроста задан вопрос, но блеск в глазах Насти и некоторое волнение в ее голосе он принял за кокетство, поэтому тон взял шутливый:
– Зачем же к обороне? Можно начать сразу с переговоров о сдаче.
Да уж, умея с легкостью разбирать морские карты, в женских душах читал наш герой прескверно, и потому весьма удивился внезапному гневу своей спутницы, которая отрезала в ответ:
– Если вы думаете, что я вам должна, то ошибаетесь. Я не просила устраивать эту дуэль и тем более вытаскивать меня из Приказа.
– И тем не менее вы здесь, – попытался не потерять позиции Плахов.
– Вы просто воспользовались обстоятельствами и моим… положением! – весь гнев Воронцовой, скопившийся за последние дни, готов был выплеснуться теперь на голову ее непрошенного спасителя.
– Я? – Семен был потрясен ее словами.
– Вы! – выдохнула девушка и, боясь не совладать с нахлынувшими чувствами (увы, совсем не такими, на которые рассчитывал наш герой), поспешила удалиться в каюту.
Матрос, стоявший у руля и наблюдавший эту сцену с самого удобного ракурса, насмешливо хмыкнул. Это вывело Семена из состояния потрясения. Досада вдруг нахлынула на него.
– Что? – одернул он матроса.
– Да с ними по-другому надо: за косу – и на спину.
Это заявление развеселило матросню, драившую палубу.
– Ой, Гриня, а ты почем знаешь, ты ж на берегу всего три дня был? – окликнули рулевого.
– Почему три дня? – спросил другой матрос, опираясь на швабру.
– Ну, когда родился, когда крестился и когда женился.
– Да ну! И где же его носило всю жизнь? – отозвался молодой матросик на юте.
– А всю жизнь его носило по морям! Верно, Гриня?
– Зато про баб все знает.
Весельчаки так и покатились со смеху. Но тут на палубе показался боцман и живо навел порядок резким окриком:
– А ну кончай лясы точить! За работу!
Матросы, покосившись на начальника, вновь принялись драить палубу. Рулевой сделал непроницаемое лицо и уставился вдаль. Плахов подумал с минуту и отправился в каюту с надеждой, что Анастасия сменит гнев на милость и одарит его приветной улыбкой.
Глава 11,
из коей становится ясно, что даже с самым дорогим нужно расставаться без сожаления, коли оно мешает делу
Уроженец графства Суссекс, сэр Генри Арновиль не любил московитов. Все как-то в их жизни было устроено бестолково. Апломбу много, а об истинной родовой чести понятия никакого. До чего доходит! Дворяне в армии не могут иметь слуг. Там, у себя в Московии, оставляют огромные угодья, обрабатываемые парой сотней крестьян, а на войне должны выполнять все обязанности простых солдат. И уж совсем казалось сэру Генри унижением дворянского достоинства то, что и крестьяне, кои вербовались в армию волонтерами, немедленно объявлялись свободными и служили на равном положении со своими хозяевами!
В этой дикости и видел бывший секретарь английского посольства корень всех своих бед. Отправили бы его с дипломатической миссией в цивилизованную страну, ничего бы из тех злоключений, что ему пришлось пережить, не выпало бы на его долю…
Но тут нежданный «посетитель» отвлек его мысли. Таракан был огромный. Где он только пищу брал для такой комплекции? Рацион в этом заведении слишком скуден. Сэр Генри прицелился и прихлопнул ненавистное насекомое. Но тут очередной таракан, шевеля длинными рыжими усами, выполз из щели. В глазах бывшего секретаря вспыхнул охотничий азарт. Но тут тяжелая дверь заскрежетала…
Сэр Арновиль замер с ботинком в руке. Сержант-британец вытянулся у двери, уступив дорогу даме в длинном черном плаще. Дама вошла неспешно, осмотрела камеру, брезгливо поднесла шелковый платок к лицу и направилась к топчану, где застыл в недоумении уроженец графства Суссекс.
– Bonjour, monsieur!
– Bonjour, but I don’t speak French.
– Но по-русски-то вы изъясняетесь прекрасно, – улыбнулась незнакомка, оглянувшись на тюремщиков. Офицер учтиво закрыл дверь снаружи, оставив собеседников наедине.
Опять эта ненавистная речь. Сэр Генри желал бы навсегда забыть и этот варварский язык, и эту дикую страну. Но что-то подсказывало ему, что дама сия не зря посетила его в минуту отчаяния. Только каковы ее намерения?..
– Кто вы? Что вам нужно?.. – заключенный попытался заключенный поподробнее узнать о цели визита неизвестной дамы.
– Позвольте мне начать с вопросов, – перебила Мари.
Да, это была она. Все также прекрасна, все также невозмутима, все также полна решимости найти деньги Фалинелли.
– Хорошо, – согласился Арновиль.
– Вы попали сюда после того, как вас заподозрили в связях с пиратами?
Сэр Генри прижал ботинок к груди и поклялся на нем так, словно это была Библия:
– Я не виноват…
– Я не собираюсь вас обвинять или снимать с вас вину, – прервала горячую клятву британца Мари, – я всего лишь удостоверяюсь в правильности изложения некоторых фактов. Итак, вас арестовали за связь с пираткой Энн?
– Да! Но это все случилось по вине одного человека… Видите ли…
Именно этих слов Мари и ждала! Значит, она не ошиблась. Значит, этот пройдоха во всех своих бедах винит Ивана Самойлова.
– На что вы готовы, дабы очутиться на свободе и отомстить этому человеку? – сделала Мари следующий ход.
– Я? – вскочил со своего «ложа» несчастный заключенный. – На все!.. – и вновь давно нечищеный ботинок, прижатый к груди, послужил доказательством истинности его намерений.
О, он действительно был готов на все, только бы отмстить обидчику. Так в роду Арновилей поступали все его предки. Любого, кто посягал на честь их древней фамилии, ожидало возмездие! Оно не заставит себя долго ждать и в сем случае, стоит только ему оказаться на свободе. Пока же ловкий московит наслаждается всеми земными благами, а он, подданный британской короны, урожденный сэр Арновиль, вынужден разделять свой скудный обед с усатыми соседями.
Едва ступив на родную землю, сэр Генри тут же был заключен в тюрьму. Его обвинили в связях с пиратами и чуть ли не в государственном заговоре!.. А все из-за Самойлова, каковой так ловко стянул важные дипломатические документы. Кто же теперь поверит, что, служа британской короне, Арновиль бился с этим русским как лев, что только благодаря его героическим усилиям русский шпион был заключен в корабельную тюрьму? И болтаться бы ему на виселице, если бы не пиратский фрегат…
Именно эта роковая встреча с пиратами решила дальнейшую судьбу некогда преуспевавшего секретаря английского посольства. Да, он торговал пиратским добром. А как еще было достать средства для возвращения на Родину? Он сговорился с Энн Бони на сорок процентов. Конечно, это был грабеж среди бела дня – он просил семьдесят. Но красотка оказалась непреклонна – вся в папашу. Тот тоже мучил и грабил людей среди бела дня и продолжал бы свой неправедный бизнес, если бы не лишняя порция рому. Но все-таки даже этот старый морской волк был не так опасен, как ловкий русский шпион. О, это страшный человек, и он должен поплатиться за все свои преступления! Бурный поток мыслей пролетел в голове британца, словно пуля, выпущенная из пистоля в грудь ненавистного Самойлова.
Мари меж тем брезгливо взглянула на ботинок, сморщила прекрасный носик и отвернулась от собеседника к окну. Чуткое ухо Арновиля с трудом уловило гортанное «Прекрасно!», произнесенное через шелковый платок.
Сэр Генри понюхал предмет, что совсем недавно верой и правдой служил ему по самым разным поводам: то как обувь, то как оружие против незваных усатых гостей, а то уж и вовсе как Библия. Ботинок и вправду скверно вонял. Генри тут же выкинул его без малейшего сожаления, он всегда готов был расстаться с пустяком ради результата. На всякий случай он сунул свой нос в подмышку – белье давно потеряло первозданную свежесть, но в отличие от ботинка запах имело вполне сносный. Генри пожал плечами и с готовностью, припадая на босую ногу, направился к окну, дабы продолжить столь некстати прерванный разговор.
– Вы найдите его, наверняка рядом с ним будет и другой, – Мари не стала мучить британца долгим ожиданием.
– Другой?..
– Тот фокусник. Вы же видели его? В форте? Вы сможете его опознать?
Значит, Самойлов – это только наживка, на которую хочет поймать его нежданная гостья. Хитрый лис, так много практиковавшийся в дипломатической игре, сразу понял, что француженка лишь использует его нынешнее положение в своих целях. Неплохо было бы узнать, в каких.
– Конечно! – охотно подтвердил он, что прекрасно помнит фокусника и отыщет его, будь тот хоть иголкой в стоге сена. Но тут же, как бы между прочим, спросил: – А зачем он вам?
– Вам это знать необязательно. Или вы против? – Мари приподняла бровь.
– Я согласен, – прошептал заключенный.
– Хорошо! – улыбнулась дама.
Она подошла к двери и постучала. Сержант словно ждал команды. Тяжелая дверь распахнулась, и Мари, проходя мимо начальника караула, шепнула еле угадываемое «Free him!».
«Free him!!» – он ждал этих слов несколько дней. Сэр Генри Арновиль не смог сдержать слез. Он рухнул на колени и стал благодарить Бога за чудесное спасение, но тут новая, ничего не подозревавшая жертва зашевелила усами у самых его ног. Генри схватил ботинок и с особым чувством ударил по полу.
Тем временем Мари, вполне удовлетворенная беседой, покинула пределы тюрьмы. У ворот к ней подошли двое масонов, одетых в черные плащи.
– Человек, который выйдет сейчас из этих дверей, выведет вас на след того, кто нам нужен, – обратилась она к ним.
Француженка села в карету, которая тут же покинула городскую площадь. Масоны остались исполнять приказ. Долго ждать себя сэр Генри не заставил. Он возник в воротах почти сразу, щуря глаза от яркого солнца. Все его члены нещадно ломило. Еще бы, столько дней провести без мягких подушек! Но что означало это маленькое неудобство в сравнении с вновь обретенной свободой?! Свежий воздух слегка пьянил, Арновиль, покачиваясь, побрел по улочкам Лондона. Он улыбался прохожим, которые в этот день неожиданно показались ему вполне милыми и симпатичными людьми… Пройдя квартал, другой, он остановился, чтобы перевести дух, и вдруг заметил двоих своих преследователей. Улыбка тут же покинула его лицо. Нет, в этом мире решительно никому нельзя доверять! Еще более убедившись в правоте своего жизненного кредо, Генри Арновиль ускорил шаг, пытаясь оторваться от слежки.