Дитя пустоши. Книга вторая. Осколки

Пролог Начало

Мгла и только мгла, а ещё голодные рты и глаза, наполненные безумием. Они идут. Они идут…

На город наползала мгла. Туман и морось, холод. Осталась хрупкая надежда, что чудовища будут спать в своих норах. Никто не любит сырую погоду, подумала Маша, кутаясь в шерстяной шарф и радуясь, что он есть у неё, потому что не у каждого имелась тёплая одежда.

Если бы ей сказали, что зомби-апокалипсис реален ещё несколько лет назад, Маша рассмеялась бы этому горе-предсказателю в лицо. Хотя в прошлом любила смотреть разные передачи в Интернете или по телевизору о разных сценариях конца света.

Люди всегда любят ужасы, происходящие не с ними, выдуманные миры и чудовищ, которых не может существовать на самом деле.

Сейчас нет ни Интернета, ни телевизора – сейчас истории рассказываются людьми и передаются из уст в уста.

Человеческое бешенство выползло из лаборатории, а его создатели поплатились жизнями. Рассказывали, что один из учёных создал вирус Армагеддон из любопытства. Сейчас не всё ли равно, был это правительственный заговор или невесёлая шутка и желание поиграть в Бога. Сейчас, спустя десять лет, большинству плевать, с чего начался апокалипсис.

Маша, как и другие выжившие люди, знала, что фильмы и книги о зомби стали неким пособием для борьбы с заражёнными. Инфекция распространялась через слюну или укус, царапины. Впрочем, это и так было понятно, как и убить зомби можно, только если выстрелить в голову или снести её мачете к чёртовой матери.

Девушка помнила, как это случилось впервые, как ей пришлось уничтожить близких, а потом, сидя в подвале, сдерживать крик, делать всё возможное, чтобы не всхлипнуть и не выдать себя.

Однако это история не о том, как убивать зомби, эта повествование о длинном пути, который пришлось совершить двадцатидвухлетней девушке, которая слишком рано стала взрослой и научилась жить в мире, изменившемся до неузнаваемости.

Во-первых – исчезли деньги, как и принципы человеческих отношений. Выживали те, кому было плевать на других, кто думал только о себе и в лучшем случае о членах группы, в которой состоял.

Во-вторых – в скором времени закончились все запасы продовольствия, даже стратегические. Людей осталось мало, тех, кто не подвергся заражению, но еды на всех не хватало. Кому-то пришлось голодать, а голод и болезни уносили каждый месяц сотни жизней.

Восстановить разрушенное производство, фермы оказалось нелёгким делом, однако некоторым общинам это удавалось. Их не атаковали орды зомби, оставалось возводить стены и обороняться. Приспособление к новым реалиям помогало тем, кто следовал правилам, кто не допускал мысли, а что если я поступлю не так как положено.

– Как это – стать везунчиком и вопреки всему, что происходит вокруг, уходить от зубов единственного главенствующего хищника – изменённого человека? Как это, несмотря на голод и болезни, научиться находить пищу и лекарства? И почему один наступает на мину и ему отрывает ноги, а второй проходит, переступив её?

– Не знаю, наверное, это судьба. – Маша подбросила веток в огонь. – Скучаю по ночному небу и костру на открытом воздухе.

– Да, – согласился Миха, потерев узловатыми пальцами кончик носа. – Скажи, когда ты была на поверхности?

– Год назад, – ответила она, сняв вязаную шапочку. Наспех остриженные каштановые волосы торчали в разные стороны. Меньше всего Машу заботила собственная внешность, в отличие от подруги Михи Ванессы. – Тогда мне нужно было отправить послание в лагерь «Красная звезда».

– Круто! – Миха похлопал в ладоши. – Ванесса, ты слышала? Машка одна до «Красной звезды» дочапала.

– И как тебя никто ещё не сожрал? – В голосе Ванессы, казалось, больше не вопроса и удивления, а досады. Маша всегда доставала лучшие вещи для обмена и была отличным стрелком и бегуном. Она не отличалась наружностью, как подружка Михи, Маша была среднего роста атлетического сложения. Бегуны все выглядели одинаково – незаметные, быстрые, жилистые, точно дикие звери.

Подруга Мишки использовала внешность, чтобы оказаться ближе к тёплой комнате и запасам продовольствия. Фигуристая, с длинными тёмными волосами и чистым красивым лицом. Парню она нравилась, и он пропускал мимо ушей её колкости в отношении к друзьям. «Баба в доме – это хорошо», любил повторять он. Из-за скудного питания молодые люди часто страдали из-за проблем с кожей, длинные волосы считались роскошью, поэтому тощий нескладный Миха сразу «запал» на красавицу, приехавшую из Мечети.

Маша и в этот раз сделала вид, что не слышала тон его сожительницы, снова обращаясь к другу:

– Мне никогда не нужны были партнёры. Я всегда справлялась сама, но сейчас у меня новое задание. Время отправляться в «Снежный город».

– «Снежный город», – с дрожью в голосе протянула Ванесса и, о да, Маше показалось, что эта ведьма её зауважала. Теперь в глазах темноволосой смазливой потаскушки она увидела искренность.

– В тех краях много падших, – Маша сплюнула на пол, сцепила в замок тонкие пальцы. – Боюсь не справиться. Дело важное, и мне нужен помощник. – Она немного помедлила и добавила: – Из красных, желательно.

В лачуге (так называли обустроенные для жилья комнаты в подземных тоннелях) пронёсся шепот. Маша поднялась, осматривая присутствующих. Кого здесь только не было. В основном это крепкие молодые люди, не старше сорока-сорока пяти лет. Дети часто умирали, а болезни выкосили всех, кому была необходима помощь. В некоторых посёлках старики решали сами, жить им или умереть. Тогда всё имущество живого мертвеца передавалось наследникам либо общине.

Чаще всего, если в поселении голодали, живые мертвецы становились пищей для клана. Их умерщвляли и по особому рецепту готовили колбасу, которую можно было хранить. Ведь холодильники стали воспоминанием из прошлого, как и электричество – роскошью, и часто в убежищах его просто не было. Люди спустились в тёмные пещеры мрачного средневековья и выживали, как могли.

Лучше дело обстояло с энергией в городах, где остались расположенные рядом с жилыми массивами источники электроэнергии. Гидроэлектростанция, как это было в Мечети, и атомная станция в Росах Анатомах. Такое подспорье делало жизнь горожан более чем сносной, однако провести кабели до соседних посёлков и городов оставалось задачей сложной и подчас невыполнимой из-за массового скопления зомби и диверсий падших.

Голод толкал людей на невообразимые мерзости. Порой некоторые жадные до наживы охотники продавали сушёное мясо убитых заражённых. Последствия оказались плачевными. Раньше многие так и подцепили заразу, получив её после поедания мяса инфицированного. После случаев массового заражения в пищу могли идти только здоровые люди и в крайних случаях – старые, больные и смертельно раненые.

– Интересно, и где ты сейчас найдёшь «красного»? – поинтересовался Хек, прозванный так за выпученные глаза и бледную кожу. Хотя в отсутствии солнечного света, которого недоставало всем, особой розовощёкостью не отличался никто. По крайней мере, если ты не красный.

Красные имели какой-то иммунитет, что ли, потому что на них не охотились зомби. Община Серых, к которой принадлежала Маша, презрительно относились к красным, считая их «нечистыми». Хотя те, кто знал, что такое уйти от зомби, и проводил на поверхности часы, а то и дни, только и мечтал иметь в паре красного. Люди, подобные Маше, были лишены предрассудков в отношении себе подобных. Однако Серые никого не признавали за чистых людей, как они называли себя, и Маше всегда это претило.

Были ещё такие – Зелёные. Их ещё нарекали люди-растения, хотя с виду они совершенно не отличались ни от серых, ни от красных. В какой-то момент учёные в Красной звезде изобрели новый метод питания – им стал хлорофиллиум. Инъекции вещества, как говорили, видоизменяли генетику человека и состав крови. Люди могли получать дополнительное питание и энергию, если находились под лучами солнца или дневных ламп, которые начали массово использовать в тепличных хозяйствах.

Зелёных часто называли огурцами, однако они не обижались. У каждого путешествующего была с собой зарядка и светодиодный шнур, который мог заменить пищу в суровых условиях. Обмотался им и впитывай. Так думали серые, но всё было немного иначе. Именно поэтому закрытые посёлки могли покидать на длительное время только красные.

– Маш, – позвал Миха, разливая кипяток по кружкам. Кипячёная вода не была такой отвратительной, если в неё капнуть какой-нибудь ароматизатор. В посёлке Серых находился склад производства лимонадного цеха, и химических ароматизаторов имелось в избытке. Если учесть, что одной микроскопической капли хватает на три литра воды, расход за десять лет был минимальным. Тем и жили. А местные химики пытались синтезировать ароматизатор, однако пока не выходило, и община довольствовалась остатками запасов прошлого.

– Ну что, Миш, надумал? – бойкая девчонка, хитро прищурившись, улыбнулась.

– Знаю я одного красного. – Миха понизил голос до шёпота. – Но сама понимаешь… Эй, не для вас вещаю! – прикрикнул он на подползающих ближе жильцов лачуги. – Сама понимаешь, не в чести водить дружбу с ними. Он мне помог, я ему помог. Короче, я поговорю с ним, только подождать надо несколько дней.

– Не вопрос. – Маша снова сделала добрый глоток из большой кружки. Горячий напиток обжигал, расслаблял, а если туда кинуть вещун-травы, то можно было узреть видения, и, возможно, получить полное предсказание.

Вещун-трава имелась у зелёных и стоила дорого, пришлось расплатиться рожком на двадцать патронов и капсулой ароматизатора. Нет, это не было наркотическим средством, никто не привыкал к нему. Это было наподобие алкоголя в эти суровые дни, когда иногда хотелось расслабиться. Если быть честным, расслабиться не получалось никогда, во всяком случае Машке, поэтому если кто и пил чай с вещун-травой, делал это исключительно уверенный в том, что рядом есть тот, кто сможет разбудить, если начнётся атака зомби или падших.

Падшие были отдельной кастой. Они считались неприкасаемыми. Вирус находился у них в крови, но не превратил в зомби. Они могли стать зомби когда угодно и сами порой не понимали, что носят в себе бомбу с часовым механизмом неизвестного сборщика.

Лагеря падших пытались уничтожать и не позволяли селиться рядом с серыми, красными или зелёными, если же их вычисляли, то жестоко убивали. Возможно, страх смерти заставлял большинство сбиваться в собственные стаи, а не притворяться приверженцами той или иной группы.

Маша допила «чай» и направилась к лежанке. Около костра она не любила спать, хоть это место было для уважаемых людей общины. Она была посланником и бегуном. Доставляла письма, приносила еду, оружие, патроны, спички, бумагу – всё нужно для лачуги и места их дислокации.

Посёлок серых был обнесён высоким забором из досок, ящиков, колючей проволоки, металлических труб и сетки. В течение десяти лет он ремонтировался и надстраивался не раз. Внутри располагалось здание старого пивзавода. Люди селились в полуподвальных помещениях, из-за того, что потолки там были низкими, и зимой легче оказывалось прогреть помещение.

Маша проверила в пистолете патроны, на месте ли нож, прижалась к тёплой стене и закрыла глаза. Между стен проходили старые трубы. Когда становилось особенно холодно, топили заводскую котельную, но только по ночам, чтобы днём издали не было видно дыма. Котельную запускали, когда был уголь. В этом году община смогла обменять его на молочную продукцию и свинину. Но потом, как посчитали траты, самим пришлось затянуть пояса.

Сон пронзил стрелами воспоминаний – всегда один и тот же кошмар. Мама и папа с оскалом и безумием на лицах, и Маша, которая смотрит в сторону, видя себя в зеркале бледную, напуганную, а потом ещё и брата, пытающегося зайти со спины. Это зеркало спасает её. В голове – осознание, что ей нужно выжить любой ценой.

Маша отбрасывает ударом ноги брата, бежит на кухню, захлопывает дверь. Ищет, чем сможет не просто защитить себя, а убить выродков. Нет, мама, папа и брат остались в прошлом. Сейчас ни к чему жалость, они никогда не станут прежними. Сейчас они больны. Больны неизлечимым бешенством, а их души заперты внутри монстров, и Маша, только Маша сможет их освободить.

Она находит какую-то деревянную штуку, похожую на скалку, думая, что это ещё бабушкино наследство. Однако из этого можно сделать неплохую биту. В ход идёт всё – молоток сегодня потрудится на славу, как и гвозди из папиного ящика. Девочка наскоро сооружает дубинку, утыканную гвоздями. Руки и ноги, в наиболее опасных для укуса местах, она прячет под вырванными картонными обложками маминых кулинарных книг. Наматывает скотч, делая картонные латы более прочными. Зомби начинают биться в забаррикадированную дверь. Скопленные за двадцать лет совместной жизни кухонный стол, посуда и бытовая техника стали отличной баррикадой. Маша успевает привязать нож к запястью, чтобы не порезаться самой и отражать атаку. Кинула в рюкзак ножи, отвёртки, проволоку, скотч, молоток, гвозди, спички. Посмотрев на полку с соленьями, решила, что лучше вернётся сюда потом. Ну, а если раньше Маши здесь побывают мародеры, она раздобудет консервы в другом месте.

Рычание из-за двери. Маша, оборачиваясь, думает, как поступить. Потом включает газовую плиту, все конфорки и духовку. Газ в городе ещё не отключили. Снова смотрит на банки с кабачковой икрой и солёными огурцами. Тогда прощайте маринованные помидорчики, перчики и малиновое варенье.

Запах газа врывается в нос удушливым смрадом. Девочка смотрит вниз из окна третьего этажа, понимая, что сможет спуститься на балкон второго этажа, а потом на козырёк над подъездом. Как всё сложно. Она надевает резиновые перчатки, чтобы руки не скользили. Мама в них обычно мыла посуду. Потом хватает со стола папину зажигалку и пачку сигарет. Нет, она, не курит, просто сигареты могут стать отличной валютой. Уже в тот момент девочка всё обдумала, она знала наверняка, что фильмы, книги, игры не врали. Они предупреждали. Это как видения после вещун-травы. Сейчас это так. Внезапно в образовавшийся проём протискивается брат, самый тощий из семьи. Маша пытается отключить мозг, пытается думать о том, что её братишка мёртв. «Он мёртв!!!» – кричит в голове. Она пытается отбиваться. Кухня наполняется газовым облаком, девчонка понимает, что если она не выберется сейчас, то потом сгорит заживо с мертвецами.

Запрыгивает на подоконник, чёткий удар ногой в грудь мертвецу, потом ещё один битой. Ткани на голове настолько мягкие, что коричневая кровь брызжет в сторону Маши. Она прыгает вниз, пытаясь управлять корпусом, чтобы схватиться за перила балкона второго этажа. Нет! Ей не хватает пятнадцати сантиметров. Сестра вспоминает, как брат учил её, когда сам увлекался паркуром. Пальцы, как и раскрытый рот, жадно хватают воздух. Сердце замирает на секунду-другую, а потом ту-тук, ту-тук… Последнее спасение – коробки мусора. Много мусора! Маша летит вниз, размахивая руками, пытаясь двигаться, как птица, но упрямо не переворачивается, грохаясь на коробки спиной. Рюкзак, набитый всякой всячиной, заставляет что-то хрустнуть. Девочке всё равно, внутри рюкзака или в спине. Боли нет. Она видит высунувшегося мёртвого брата, который смотрит на неё сверху. Громкий хлопок и огненное облако, вырывающееся из кухонного окна. Откуда появилось пламя, спрашивала она себя, как газ сам по себе смог воспламениться?

Маша, вздрогнув, открыла глаза. Липкий пот уже не преследует, сейчас у неё иные страхи. Взглянув на часы, Маша поняла, что уже половина пятого. Пора. Обязанности никто не отменял, хотя ты и посланец, уважаемый в общине человек. Однако дежурство было одинаковым для всех. Ванесса неохотно поднялась с лежака, сегодня они работали в паре. Маша не любила её, да, и Ванесса, считал девушку выскочкой и «пацанкой». Зато работа проходила быстрее. Девушки молчали, выполняя уборку, вынося мусор, очищая кухню. Следующим было кормление кур, гусей. Свиньи нетерпеливо высовывали через доски влажные пятачки. Из барака вышел Миха, сонный и хмурый, держа в руке вёдра.

– Пойдём коров доить, а ты, Ванесса, пока накорми животинку.

– Хорошо, Миха, – улыбнулась она.

Слава богу, она мне так не улыбается, отметила про себя Маша, направляясь к коровнику. Сегодня времени вдоволь. И сегодня что-то в лесу сдохнет, раз Миха проснулся сам в такую рань, рассуждала Маша. Бросила взгляд на Ванессу, что-то довольная она с утра, видимо, ублажал дружок, раз глазки так и светятся.

– Ты давай нормально за соски тяни, не титьки гладишь! – Маша строго посмотрела на Миху. – Ты чё, корову доить не умеешь?

– Да я поговорить. Наедине… – Он выглянул в расщелину из коровника в сторону хлева, где работала Ванесса.

– Так нечего животное мучить, – продолжила Маша, отодвигая Миху от Пятнашки. – Не баба тебе – тискать за сиськи, а корова!

Слово «корова» у девушки прозвучало, как «Богиня», и Миха даже улыбнулся, но, вытерев руки об штаны, послушался и оставил животное в покое.

– Говори, чё зря лыбиться. – Миха смотрел, как быстро работает пальцами Машка – псс-псс, псс-псс, струя ударяется в ведро.

– Молока дашь?

– Может, тебе ещё чё дать? – Она, нахмурившись, словно женщина, умудрённая опытом, покачала головой. А ведь Миха был старше её на год.

Парень хотел ответить, но не стал, зная характер Машки, и решил сразу перейти к делу.

– Короче, расклад такой. Вчера ночью я к одному парню ходил, он говорит, тот самый «красный» приедет сегодня к вечеру, сейчас ему работа нужна, и может, вы договоритесь.

– Хорошо бы, а то пока не начались холода, нужно выдвигаться в путь. – Маша погладила Пятнашку. – Как вы тут будете? С холодами зомбаки опять атаковать начнут, суки. Жрачки не будет, вот они и шастают.

– Как обычно, – пожал плечами Миха. – Справимся. А что за дело у тебя на этот раз?

Маша напряжённо посмотрела в глаза другу и, ничего не ответив, покачала головой, словно парень не в первый раз задаёт глупые вопросы, на которые ответ известен всегда.

– Понял, – уронил Миха. – Секретная операция.

– Иди, работать надо. Смотри, уже светло. Тебе бы только потрепаться, – буркнула Маша. – Лучше проверь, как там ребята на стене.

– Угу. – Миха направился к выходу, навстречу вышла Ванесса. Маша смотрела на неё, и в голове не укладывалось, как она со своей неприспособленностью выживает в суровых условиях. В общине это делать проще и, слава богу, в посёлке всё отлажено, спасибо Евгению Ивановичу, Маша всегда восхищалась его лидерскими качествами и умением наладить работу разношёрстного коллектива.

Старшина раньше работал на пивзаводе, превратившемся в город-убежище. Он знал тут каждую дырку, как любил повторять Хек, и умел правильно не только вести дела, но и руководить общиной.

***

– Сколько времени до связи? – спросил Кот.

– Уже пора. Там тебя наш человек встретит, Михой звать. На вид хилый, но парень нормальный. – Серёга шмыгнул носом. – Хлора бы сейчас, жрать хочется.

– Нехер было свой хлор колоть, а жрал бы еду нормальную. У меня вот ещё два яйца остались.

– Это я знаю, Кот, у нас у всех по одному. – Зелёный заржал противно так. Кот шлёпнул ему ладонью по затылку, так ласково, правда. Серега пискнул, но не обиделся.

– Я вот всё думаю, Серый, ты дурак или прикидываешься? – склабясь спросил Кот.

– Прикидываюсь, – немного обиженно буркнул Серёга. – Ладно, давай двигай, время пошло, меня ждут. Приведу посланца, тогда и пожрём. Хотя, может, хлор у серых есть?

– Да что ты заладил – хлор-хлор, водички попей, на, огурец!

Серёга сделал несколько больших глотков, растянулся в улыбке, показывая щербатый рот, и, накинув капюшон на голову, двинулся в сторону Пивзавода.

На открытой местности ветер пронизывал, запускал пальцы с ледяными крючьями под рёбра. Серёга поежился, фонарь включать опасно. Мало ли кто здесь бродит в темноте – зомбаки или падшая придурь. Впереди виднелось что-то тёмное, какое-то громадное строение. Пивзавод, прошептал одними губами зелёный, и вдруг услышал шорох. Рядом кто-то был, и ситуация могла стать очень поганой. Не хотелось, но пришлось. Серёга включил фонарик на шапке, выставил вперёд дробовик самопальный. У него удобный деревянный приклад, на нём и гравировка имелась, да следы от зубов убитой твари.

Луч света из темноты выхватил оскаленную морду полуразложившейся бабы.

– На те, сука! – Серёга двинул ей между глаз прикладом, выхватил из-за пояса мачете, чтобы не шуметь особо, и снёс голову, которая продолжала стучать осколками зубов. Корпус тела с разведёнными руками остановился, а потом, как подкошенный сноп, рухнул под ноги Серого, «выплёвывая» коричневую кровь и мерзкий запах трупной гнили.

Парень огляделся, прислушался, ничего. По рации пришло короткое – «чё там у тя»? «Норм»! – ответил зелёный, погасил фонарь и направился к Пивзаводу, контуры которого отчётливо выползали из темноты. Немного согрелся после небольшой встряски, это радовало. С верха стены крикнули:

– Стой, кто там прёт! – Сергей сделал шаг и получил камнем по голове, благо шапка мягкая, и хорошо в фонарь не попали. – Чё, глухой или дебил? А может, Падший?

– Нет! – крикнул зелёный. – Я к Михе, дело у меня!

На стене выругались витиевато матерно, скинули корзину. Серёга услышал звук переключателя лебёдки.

– Залезай! Зомбаки сегодня то-то резвые!

– Я одну прибил тварь! – гордо отрапортовал Серый, поднимаясь на стену, видя мужика в шапке до бровей лет сорока, жилистого, с тёмными кругами под глазами.

– Молодец. Давай, пока заряд идёт, вылезай, уберу корзину.

Серёга выбрался на стену. Сразу сориентировался на узкой зубчатой поверхности, перекинул ногу через острые прутья. Посмотрел вниз, видя длинного худого парня с непокрытой головой. Сразу понятно, из тепла, из лачуги выбрался. Тот махнул ему рукой, Зелёный слез по лестнице, цепляясь пальцами за шершавые доски, аккуратно, чтобы не схватить занозу.

– Миха! – сразу назвался долговязый парень. – Кот тебя прислал?

– Ага. Меня Серый, можно Серёга, как те нравится! – он протянул руку долговязому, чувствуя, что у серых тоже бывают крепкие рукопожатия.

– Идём, посланец ждёт. Выходите на рассвете?

– Да, он с проводником пойдёт, не со мной.

– Не он, – поправил Серого Миха. – Она.

– Тьфу ты, баба, что ли? – поморщился Серёга. – Не знаю, как Кот? Согласится?

– Я знаю Кота, согласится. Машка такая баба, даст фору мужику.

– Да ладность? Ну, буде, идём, по традиции покормишь. Хлор есть?

– Есть, но одна ампула, для таких случаев, когда ты зелёный. Вот блин, огурцы ходячие!

Парни, склонившись в три погибели, пролезли в узкий лаз, и в такой же тесный проход, ведущий к лачуге, однако Миха свернул в сторону склада, не хотел, чтобы жители лачуги задавали лишние вопросы

Пивзавод устроен так, что открытого пространства практически не было, за исключением стены, где располагался дозор. Все хозяйственные постройки укрыты ржавыми металлическими листами, плёнкой, досками, что оказалось хорошей защитой от снега и дождя.

Миха вытащил из кармана фонарь с динамо и, нажимая на ручку, которая жужжала точно злобный шершень, освещал темноту под ногами.

Когда они прошли мимо коровника, миновали загон со свиньями, то вышли к небольшому помещению, где хранились так называемые ценности. Миха открыл замок и распахнул металлическую дверь. Включил свет, начав шарить по полкам.

– Электричество? – удивлённо, даже с какой-то завистью протянул гость.

– Солнечные батареи заряжают аккумуляторы, но этого не хватает на город, надо больше батарей, поэтому свет используем только в необходимых случаях.

– Держи, огурец! – Миха кинул ему ампулу с хлорофиллиумом.

– Ох, и наемся! – улыбнулся зелёный, доставая шприц и делая укол.

– Вы, огурцы, как наркоманы, а что, хлор дешевле жрачки обходится?

Серёга закивал, прищуриваясь, сообщив, что теперь может неделю не хавать, а только принимать жидкость.

– Ну, да, удобно, так сказать. – Миха пожал плечами. – Только если не будет хлора, начнётся ломка.

– Ага, – согласился Серёга, – поэтому обычно я рассчитываю запас, если только не собираюсь в гости.

– Ясно, любитель халявы, – Миха захлопнул ящик с хлорофиллиумом, открыл железный сундук, вытащил оттуда два пистолета, коробку с патронами и что-то ещё, Серый не вглядывался, да ему и не особо интересно было. Он знал, Кот приготовил снаряжение лучше.