Книга Создать бога - читать онлайн бесплатно, автор Валерий Павлович Карпенко. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Создать бога
Создать бога
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Создать бога

– Но ведь человек разумен?

– Да-да-да, человек изобрел велосипед, мультиварку и напалм… Вот смотри.

Старик показал рукой на лес:

– Видишь лес? Ответь мне, он разумен?

Пашка, с недоумением посмотрел в сторону близких деревьев:

– Нет.

– Тогда почему там уживаются самые разные растения, животные, птицы. Вот, возьми муравьев, они живут везде, но они не заполняют собой все, хотя могли бы. Или грибы, своими спорами могут заполнить весь мир в очень короткий срок, но этого не происходит. Теперь представь, жил здесь один народ, и вдруг появляется другой. Они начинают войну?

– Может, договорятся?

– Может. Проходит сто лет, народу стало еще больше, а может, появился третий участник. Ииии, началось истребление: сначала слабых, потом тех, что поменьше, а затем, других, которые верят в неправильного бога. После окончательной победы, расцвет, прогресс и уничтожение всего окружающего леса.

– А причем здесь лес?

– Ну как, он мешает засевать поля, пасти скот, копать землю, строить дома и хоронить умерших. Теперь скажи, это разумно?

– Но ведь люди добились прогресса, технологии развили, медицину, культуру!

– Да. Какая цена у этого прогресса? Отравление земли, воды и воздуха…

– Но люди стали жить в удобстве, в космос летают.

– Я не призываю жить в землянках и носить портянки. Ты разве не заметил, что на смену старым богам приходят новые. Это было в древности, это происходит сейчас. Меняются традиции, устои, люди перестают бояться бога. Вот, как ты, «мол, прогресс, развитие общества»! И вот, что считалось противоестественным, чудесным образом, стало прогрессивным. На пьедестал воздвигли золотого тельца и поклоняются открыто, а еще завидуют, кто преуспел.

– Все хотят добиться успеха, что ж плохого?

– Это когда перестают встречаться и рожать детей, ради новой машины? Или вырубают лес только для упаковки нового товара, чтобы развернуть и выкинуть? Это не успех. Это путь в пропасть. Человек разумный превратился в человека потребляющего. Но у человека нет врагов, помнишь кроликов и зеленый континент Австралию?

– Но природа же справляется?

– В природе действует другой закон – равновесие. Она научилась действовать во взаимосвязи, все зависят от всех. Целесообразность, конкуренция.

– Но люди придумали интернет, мобильную связь, искусственный интеллект?

– Вот и вернулись на круги своя. А когда кто-то не может найти ответа у искусственного интеллекта, да еще напуган, куда он бежит? Не знаешь? А я скажу: сначала к гадалке, потом к священнику.

Паша открыл рот, чтобы возразить, но сказать было нечего. Старик поднялся и зашел в дом. Пес сидел рядом и откровенно ухмылялся во всю свою зубастую пасть, еще и язык набок свесил: «Шах и мат тебе, уважаемый".

Дед вынес графинчик и два стакана. Наполнил стаканы и дал один Паше. Чокнулся и отпил:

– Ну как?

Напиток был отменный, все в меру.

– Вкусный, а что это?

– Наливка из черемухи, сам делал. Ну, так, с чем пожаловал?

Пашка уже и не знал, что рассказать. Потом набрался духа и начал историю про белую птицу. Дед налил еще стаканчик, отпил и кивнул:

– Слышал я эту историю, мне отец рассказывал....

Паша поддался вперед.

– Нашел он это место…

– И где?

– Далеко… Но он там был… Видел тот камень....

Пашка не выдержал:

– И что?

– Ну, как ты сказал… положил руку на камень… тут и птица крикнула… а немного погодя и девица вышла из лесу.....

– А дальше?

– А дальше я родился....

Дед замолчал, только отпил из стакана. Пашка посмотрел на него, потом на собаку, та в открытую смеялась, разинув пасть еще больше.

– Да вы издеваетесь!?

Старик закудахтал:

– Извини, сынок, грех было упускать такой случай!

Все еще посмеиваясь, он посмотрел на обиженного Пашу:

– Сказка это, красивая сказка. Но в любой сказке есть зерно истины.

– А почему вас люди зовут к себе…?

– …. После таких речей?

Пашка смутился и покраснел. Дед Василий с легкой улыбкой смотрел на него и просто объяснил:

– Кто-то должен слова утешения и прощения давать людям в последний час жизни. Боится человек смерти, чтобы он не говорил и как бы не храбрился. Обиды и грехи не дают взлететь, тянут тяжким грузом, вот и приходится объяснять взрослому дяденьке, словно дитю неразумному, что обиды отпускать надобно, а за грехи прощения просить. Кто-то прозревает, слезами умоется и с легкой душой отходит, а кто-то с собой тащит такую тяжесть, что страшно становится… Хуже нет старой обиды, ненависти лютой… корежит она человека, уродует, шрамы оставляет, похлеще кинжальных, потому как они на сердце… Лицо злоба искажает, часто после смерти человека не узнать, лицо расправляется, слетает маска-то, значит… Кто и рад освободиться при жизни, да слишком поздно спохватывается. Для добрых дел время нужно.

Дед замолк, потом подумал и добавил:

– Приходи с утра, покажу, где стояла старая церковь… И еще одну, более старую....

Паша попрощался и поплелся назад. Усталость навалилась на плечи тяжелым мешком. Даже радостно машущий руками около дома, старый друг Дима не смог поменять его настроение:

– Привет, Пашка! Ты когда приехал? Чего сразу не зашел? Я слышал, ты уже отметился, познакомился с черными. Пойдем посидим, здесь кафе в клубе открылось, там все наши будут. Пойдем, а?

Дима посмотрел на виноватое Пашкино лицо, его опухшие губы, усталый вид и все понял:

– Ладно, и так все вижу.... Но, завтра никаких отмазок, а то обижусь.

Паша с облегчением выдохнул:

– Спасибо, Димон! Завтра обязательно, с меня причитается!

– А то, попробуй только увильнуть. Ладно, давай!

– Давай!

Бабушка не стала его мучить и пытать расспросами, накормила и махнула рукой в сторону готовой кровати.

Уснул он сразу, как только коснулся подушки.

Глава седьмая

Разбудил Пашу аппетитный запах. Он поднял голову, бабушка стояла спиной к нему около плиты, рядом на тарелке росла симпатичная блинная горка:

– Вставай, защитник, умывайся и за стол.

Как она определяет, что он проснулся? Это был бабушкин секрет, ему никогда не удавалось незаметно подкрасться к ней. Он немедленно прикрыл глаза и прикинулся спящим.

– Давай уже, вставай, слышу же, не спишь! Сумел Вальку защитить от собственного хахаля?

Она обернулась и, подбоченившись, с укором смотрела на него.

– Да он ее ударил! Я ему только слово сказал....

– А она тебя просила помогать? Ты что ж, со всеми мужиками будешь драться, что своих баб обижают? Знаешь, сколько таких? Да полдеревни!

– Да я....

– Они помирятся, а ты виноватым останешься, и она сама, первая, в тебя плюнет! Первый раз, что ли? Иди уже мойся, рыцарь!

С такой точки зрения, он лопухнулся. Побрызгал холодной водой в лицо, вспомнил наглые глаза Хасика, кривую ухмылку, подлый удар, потом слезы девушки и спросил себя, смог бы он отвернуться и пройти побыстрее мимо:

– Да никогда.

Бабушка, видимо, тоже так считала, поэтому говорила уже спокойным тоном:

– Наши-то ребята уже с ними пару раз столкнулись, говорят, за ножи хватались, приезжие-то, шибко грозились, нехорошими словами бросались, много чего обещали. Да наши, тоже не слабаки, с обреза в воздух пальнули, остудили горячие головы. Мужики деревенские уже ходили до их стариков, сидели, чай пили, разговаривали. Вроде, все понимают, кивают важно, бороды гладят, мол, мирно жить надо, по-соседски. А богу своему молятся, наши обычаи не уважают, в домах плюют на пол, везде лопочут на своем, смеются в открытую над нашими. Особенно молодые, уважения, ни на грош, нету. Нашим и обидно. Приехали гости, а ведут себя по-хозяйски. Доведут до греха.

Павел вспомнил вчерашний разговор с дедом Василием и вздохнул. Бабушка расценила его вздох по-своему и спросила:

– Ты у Матрены вчера был?

– Был.

– Чего сказала?

– Да сказала так, что ничего понятно не стало.

Бабушка довольно кивнула:

– Это ничего, потом станет понятным, когда уляжется в голове, дай время. С утра соседка прибегала, пока ты спал, Матрена просила тебя зайти к ней.

– Зачем?

– Не знаю, может сказать чего хочет. Она иногда несколько дней думает, потом зовет к себе, видимо нужные слова появились, и сложилась картина.

– Ладно, я деду Василию обещал с утра сходить, место старой церкви посмотреть.

Бабушка легко согласилась:

– Сходи, лишним не будет. И ты, Паша, это....

– Что?

– Поостерегся бы, может, Димку позовешь…

– Ну, бабушка, сейчас утро, ничего не будет, а с Димкой мы сегодня встречаемся, вечером.

Он обнял бабулю, поцеловал в голову и вышел на дорогу. На ходу решив зайти сначала к Матрене, он ускорил шаг.

Матрена была на своем посту, возле окна. Мелькнула белая рука, звякнуло окно, и он уже открывал дверь.

– Доброе утро! Мне передали…

Матрена остановила его взмахом руки. Потом повернулась и достала небольшую, темную бутылочку. Поставила на стол и подвинула к нему:

– Вот выпьешь глоток перед сном.

– А что…

Старуха уже нетерпеливо подняла руку:

– Все. Помолчи. Слушай и запоминай. Хватит спрашивать. Время кончилось, я уже ничем тебе не помогу, никто не поможет. Ищи ответы сам, запомни свой сон. Ступай…

– А сон смогу вам расска…

Паша смолк от бабкиного крика:

– Ты что, дурак!? Не понимаешь ничего, что ли? Ишь, чего удумал, окаянный! Замухря пустоголовая! Забудь про меня, больше не приходи! Я тебе не помогу больше!

Он растерянно смотрел на бутылочку и на нее. Старушка опустила руки, и тут до его бестолковой головы дошло, что она напугана. Она положила дрожащие руки на столешницу, тяжело вздохнула:

– Прости, Господи, за мысли и слова мои… Рвется она сюда, понимаешь? Все, ступай, с богом, иди уже.

Он молча вышел и, не глядя по сторонам, только на свои ноги, пошел к дому священника. Дед Василий собрался быстро и скоро они зашагали к окраине деревни. Шли молча, пес бежал впереди, отмечаясь в нужных местах. Неожиданно старик сказал:

– Вот и дошли.

Пашка покрутил головой, но ничего не увидел. Впереди лежал заросший бурьяном пустырь, справа, ближе к деревне, находилось огороженное кладбище. Он вопросительно глянул на деда. Тот показал рукой на невидимую площадку:

– Вот, здесь она и стояла, я ее не застал, только обгорелый остов еще долго виднелся. Сейчас, под травой, может еще лежат какие бревна, а может и фундамент сохранился, никто не проверял. Простояла она лет сто, наверное, а потом сгорела… От чего, никто не знает, да и уже не узнает. Свидетелей не осталось. Разговоры разные были. Кто говорил о поджоге, кто о свече забытой, кто знает теперь правду… Ну что, пошли дальше?

Павел пожал плечами, что он хотел здесь увидеть, непонятно:

– Пошли.

Они зашли в лес, поднялись на небольшой склон и пошли по еле заметной тропке. Минут через пятнадцать, лес расступился, они увидели вдали деревню, а перед собой круг плотной утоптанной земли, где не росла трава, и скамью. Пес пробежался кругом и улегся возле скамейки. Старик медленно сел, провел перед собой рукой и сказал:

– Вот то место, где церква стояла в давние времена… Жил когда-то в деревне казак. Хороший воин был, в походы ходил, много воевал. И вот из одного похода привез он жену-красавицу, то ли персиянку, то ли грузинку. Окрестили ее, дали наше имя и женился он на ней. Дружно жили они, в согласии, народилось у них семь сыновей, а вот дочек не было. Сильно огорчалась его жена, уж больно хотела она дочку. И вот кто-то посоветовал им достать рубин и носить на себе, не снимая. Камень редкий, не знаю, сколько пришлось искать его, но сумел казак раздобыть камушек. Повесил он его на жену, наказал не снимать, и вот чудо и случилось. Через положенный срок родилась у них дочка. Жена его давно имя свое придумала, редкое для наших мест, да казак и не думал противиться. Назвали ее Лали, на ее языке означало "мак". А напротив жил кузнец, так у него сын родился в тот же день, Иваном нарекли. Росли они вместе, дружили и играли пятнадцать лет. Незаметно расцвела девушка, стала настоящей красавицей, похожей на свою мать и с неугомонным характером, а парень был ловким и крепким, первым среди всех. Настоящая, крепкая дружба переросла в нечто большее и они уже не могли друг без друга. Незаметно пришла пора искать ей жениха. Упрашивал Иван своего отца сватов отправить, да запоздал он. Приглянулась девушка сыну богатого помещика, владельца местных земель. Охотился он поблизости, на ее беду, и встретил на тропинке, и так был поражен её красотой, что задумал недоброе сотворить. Еле вырвалась тогда девушка, убежала. А барчук прознал, тем временем, где жила она и начал сватать. Упорно уговаривал, не раз и не два, деньги сулил немалые, угрожал и стращал родителей ее. Плакала девушка, молила не отдавать за нелюбимого. Иван подкараулил как-то богатенького сынка и навалял ему, попортил физиономию так, что тот шепелявить стал, да окривел на один глаз. Тут уж каторгой запахло для молодого парня. Решились они вдвоем сбежать. Спрятались и уговорили священника обвенчать их тайно. Добрый душой был тот священник, видел любовь чистую молодых ребят, не смог отказать их слезам, за что и поплатился. Молодая пара поженились, на колени встала перед святым отцом и ушла в ночь. Больше их не видели, ни слуху, ни духу, хотя искали долго и награду за них положили немалую. А священника того, подкараулили однажды злодеи темной ночью, да зарезали прямо в этой церкви. И зарезали непросто, а прибили гвоздями прямо к стене, вроде распятия. После, в этой церкви ни одной службы не было, люди перестали сюда ходить. Говорят, через много лет видели на этом месте пару стариков, которые долго стояли на коленях и еще после этого стали маки здесь расти.

Старик замолчал надолго. Потом протянул Пашке руку:

– Это тебе. Наверное, ты за этим ко мне приходил.

Паша протянул ладонь, и дед положил ему небольшой красный камешек правильной формы:

– Это я здесь нашел, когда скамью ставил… Долго хранил… Видно, не просто так… Ты встал на тропу, тебе и идти до конца, а я свое место нашел. Прощай, Павел и спаси тебя бог!

Старик поднялся и пошел обратно, собака оглянулась, улыбнулась на прощание, махнула хвостом и потрусила следом за дедом, а Паша еще долго сидел на скамье и крутил в руках камешек.

Бабушки дома не было, лежала записка о том, что она у соседки, котлеты на плите, картошка в кастрюле, молоко в холодильнике. Паша лег на кровать, достал пузырек от Матрены и красный камень: "Похоже, я добыл, зачем сюда ехал… Что-то еще осталось… Что говорила бабушка про заморозки?.. Что пришел туман, холодный, будто из морозильника дохнуло, вода в бочке сверху замерзла… Что цветы клубники убило, урожай маленький будет, остались без варенья…". Он покрутил бутылочку, размышляя: " Ну и когда ее пить? И вообще, стоит ли… Перед сном… и сон запомнить, вон она, какая испуганная была, Матрена… время кончилось,… теперь сам… по тропе… Кто же сюда рвется"? Глаза начали слипаться, Пашка поднял голову, сел, потом сунул бутылочку под подушку, вместе с камнем. Подошел к столу, лежащим там карандашом приписал на листке: "Я с Димкой".

Дима уже ждал его на улице, Паша, еще в доме, услышал сильный, нетерпеливый свист. Они радостно, крепко обнялись и пошли к клубу. Новое кафе было небольшим, но уютным, его держала одна семья, из местных. Народу немного, кто-то махал рукой Диме, в ответ махал он. Они сели в углу, заказали закуску и графин с любимым Диминым напитком. Быстро выпили по одной, затем повторили. Дима спросил:

– Как дела, братуха? Тебя приперло там, похоже, в поселке, раз к Матрене приехал.

Паша вздохнул, секретов в деревне не было, все знали обо всем:

– Да понимаешь, в журнале прочитал о заморозки здесь, тревога какая-то появилась, сны дурацкие. Вот и решил бабушку навестить.

" Блин, журнал в игре был", – тут же поймал он себя на мысли. На лице у него, что-то мелькнуло, Дима внимательно рассматривал его и явно ждал продолжения. Как же ему рассказать то, что Пашка и сам не понимал. И он соврал:

– У меня в поселке сосед есть, дядя Егор, он бабушку знает и родителей хорошо знал. Так вот он и рассказал про заморозки в деревне. Сам рвался поехать, говорит бабушку повидать, но тут удар с ним приключился. Скорую вызвали, откачали старика, я к нему заходил, сидел с ним. Он сильно сокрушался, что может помереть, меня просил письмо отвезти бабушке, я пообещал ему, а еще он рассказал, что, мол, отец часто к священнику ходил, какие-то дела у них были… Ну, вот я и сходил к нему, расспросил. Он говорит, отец сильно интересовался старой церковью и думал даже, как ее восстановить можно… Вот… не успел.

Дима понимающе кивнул и не стал развивать тему:

– Давай помянем… Ты за родителей, я за деда!

Паша перевел разговор в другую сторону:

– Ну, а ты когда женишься?

– А сам-то! Рано еще думать, на ноги надо встать, машину купить.

– Причем здесь машина?

– Поездить хочу, я ж нигде не был. Ни на море не был, ни в столице, да вообще нигде. В армии только, пара вокзалов, да казарма с пешими прогулками на свежем воздухе.

– Давай за тебя, путешественник!

– Давай за тебя, герой!.. Тебя уже просветили, насчет черных?

– В общих чертах.

– Ага. Дак вот, я тебя продолжу просвещать. Планы большие у этих, пришлых, на нашу деревню. Подмять под себя хотят, местными боссами стать.

– А…ты не преувеличиваешь слегка?

– Скорее преуменьшаю. Смотри, из власти местной – пара пенсионеров в сельсовете, участковый на рыбалке, да на пасеке своей торчит, о пенсии мечтает. Граница не так уж далеко, дороги есть, чуешь?

– Пока нет, чего тут делать, контрабанду таскать?

– А если подумать?

– Ну что еще? Контрафактом заняться, нелегалов возить… Оружие?

– Трафик, наркотрафик.

– Да ну, ты гонишь!

– Точно тебе говорю! Машины каждую неделю приезжают из города, наглухо тонированные, кто такие, неизвестно, ворота откроют и тут же закрывают, ездят по ночам, утром уже исчезают.

– Мало ли чего ездят.

– Ага, а деньгами как сорят! Тот молодой, да ранний, Валькин ухажер, цепочки золотые дарит ей и серьги. И если ты забыл, работы здесь нет, никакой. То, что вырастет в огороде, то и кушается, и продается. Они, кстати, в поле, с утра пораньше, не сеют и не пашут, ферму с поросятами не держат. Откуда деньги? Ты много знаешь приезжих, чтобы денег не считали?

– Может принято у них там.… А деньги, что деньги, торгуют на рынке, вот и все.

– Ага! А еще дом купили, не торгуясь. Ты понимаешь? Не торговались даже, сколько запросили, столько и дали, охренеть! Я так понимаю, им главное было, чтобы на краю деревни и двор большой, и забор глухой. А еще....

Дима договорить не успел, в кафе зашли трое крепких нездешних мужиков и расположившись недалеко от них. Один из них, по-хозяйски, не глядя, махнул рукой владельцу и крикнул, чтобы музыку сделал громче. Паша уже понял, кто это. Он посмотрел на Диму, тот молча кивнул. Потом пригнулся и шепнул:

– Это братья того, молодого… Хочешь, уйдем?

Он смотрел прямо в глаза, Паша мотнул головой в стороны. Дима довольно ухмыльнулся:

– Тогда так, сиди тихо, не дергайся, на улицу не выходи. Я быстро.

Он спокойно вышел и исчез.

Глава восьмая

События того вечера прошли быстро, но казались длинной цепочкой эпизодов, а иногда и просто застывших кадров. Это как в американском боевике, где в критический момент главный герой успевает, между отстрелом врагов, поговорить с любимой на фоне невероятно красивого заката, попрощаться со смертельно раненым другом, спасти кота и позвонить маме. И на все про все, три минуты до взрыва бомбы. Нормальный человек успел бы почесать что-нибудь, что он чешет в обычной ситуации, но более интенсивно, сказать три волшебных слова: "ё***, твою мать!" и дать деру.

Паша был нормальный парень, и поэтому, когда в кафе уверенной походкой вошел улыбающийся Хасик, он почувствовал мгновенное, острое желание умчаться отсюда по очень важному делу. Улыбка залетного гостя померкла и сменилась весьма недружелюбным выражением и оскалом, когда тот заметил Пашу. Всего за какие-то два шага, атмосфера в кафе стала неуютной и душной, майка прилипла к телу, штаны к стулу. Пашка не стал рассуждать, как на его месте поступил бы Чак Норрис, взгляд его, предательски, обратился в сторону выхода. Возмущенные вопли долетели до его столика, он посмотрел туда, где Хасик энергичными жестами объяснял братьям всю неправоту и низость поступка, естественно, не своего, а Павла, и где он хотел бы видеть его, Павла, разумеется, в ближайшее время. Братья одновременно повернулись в сторону Пашкиного стола, и ему стоило огромных сил не вскочить в этот момент. Тяжесть взглядов он ощущал на физическом уровне, майка была уже влажной, рюмка прилипла к потной ладони. Вопли младшего брата оборвались после окрика самого старшего из братьев. Стул отодвинулся, несколько тяжелых шагов и вот Паша за столом уже не один:

– Это ты ударил моего брата?

Голос с сильным акцентом, в упор на него черные немигающие глаза, как дуло двустволки, борода, золотая печатка на пальце сжатого кулака… Паша собрал эти фрагменты в кучу и обнаружил, что за его столом сидит чужой мужик, и явно что-то от него хочет. Он вдруг успокоился и неожиданно выдал:

– Простите, мы знакомы?

Вопрос сбил на мгновение уверенность с чужака, потому что он нахмурился еще сильнее, пытаясь понять хитрый ход этого щуплого урода:

– Чё?

– Я говорю, мы еще не познакомились, но раз вы уже сели за стол, то добро пожаловать! Угощайтесь!

Ситуация стала непонятной. На помощь старшему пришли другие братья. Они уже без церемоний уселись за стол, один взял графин и щедрой рукой наполнил рюмки:

– Он говорит, что хочет угостить тебя, брат, и заплатит за наш стол тоже!

Он опрокинул рюмку в рот, взял руками кусок мяса, махнул в соус и, глядя на Пашу, начал жевать. Другой, тот, что справа, повторил те же движения и, выплюнув лимонную корку на пол, сказал:

– Али верно говорит, это для начала, брат! Он еще не понял, как он сильно ошибся.

Старший пришел в себя, не отводя взгляда от Пашки, поманил пальцами младшего и, когда тот подошел, спросил у него:

– У тебя, говоришь, цепочка порвалась и потерялась, брат?

Тот, довольно ухмылялся, несмотря на видневшуюся, на шее массивную золотую цепь:

– Да, и потолще этой, мне ее дедушка подарил на день рождения.

Братья одновременно возмущенно зацокали языками и, с осуждением, покачали головами. Старший наклонился ближе, поманил Пашу ладонью и негромко, но отчетливо сказал:

– Если ты не понял, и собрался, вдруг, слинять отсюда, то, кажется, у тебя бабушка здесь живет…

Для Пашки внезапно исчезли все окружающие звуки, а до его сознания доходили только отдельные слова: "одна", " задохнется", " печь", " дым", "случайно", "пожар", " ночью". Он начал вставать. По ушам ударил громкий шлепок ладони о стол и крик:

– Сядь, сказал! Я еще не закончил!

Рядом испуганно вскрикнула девушка с подносом и оступилась на лимонной корке. Паша уже стоял, поднос начал падать на пол в его сторону, он рефлекторно попытался его поймать, но получилось хуже. Поднос он поймал. А вот все чашки продолжили движение по гладкой поверхности подноса, и перешли в свободный полет. Полет был красивым, но недолгим. Первую же чашку остановил крепкий смуглый нос, вторая и третья чашки не стали искать чего-то поровней и приземлились рядом. Крик был истошным и, Паша был уверен в этом, искренним. "Видно, чай был сладким… и крепким… и горячим…"– подумалось ему. Его ноги, помимо воли, неслись к выходу. Одна мысль четко отбивала сердечный ритм: "Только бы не споткнуться и не поскользнуться…". Уже в дверях он услышал, как сзади, с грохотом, падают стулья и тяжелый грохот бегущих ног, а еще услышал, спасительный для него, знакомый свист. Он повернул на этот звук, не замечая ступеней, и помчался через скверик. Самый быстрый, но не самый умный из братьев, Хасик, выскочил на крыльцо, не заметив заботливо протянутой ноги, и пролетел в горизонтальном виде до ближайшего пня. Второй брат, которого назвали Али, успел добежать до первого куста, а толстая доска в затылок помогла ему ускориться до следующего куста, где уже ждала финишная лента. Правда, ленточка оказалось очень твердой, жесткой и подозрительно похожей на черенок от лопаты. Победитель устал и тут же улегся отдыхать, мечтательно уставившись в небо. Старший, еще только разгонялся по дорожке, как с двух сторон его заботливо схватили за руки и немного исправили траекторию бега. Усиленный, с такой поддержкой, бег закончился неудачей. На их пути, внезапно вынырнуло дерево. Бегун основного состава не смог увернуться, хотя и делал попытки, и после обидного удара лицом, выбыл с дистанции.

Паша остановился после крика Димы:

– Все! Все! Хорош бежать, а то ищи тебя потом, по всему лесу!