Места
РУССКОЕ
Стихи осени-зимы года жизни 1978
1978
ПредуведомлениеПобудительной причиной написания предуведомлений к моим предыдущим сборникам было желание, и даже прямая необходимость, объяснить некоторые привходящие моменты, которые, как мне казалось, необходимо знать читателю, чтобы легче понять как конструкцию самих сборников и отдельных стихотворений, так и их стилистику. В данном случае подобная необходимость отсутствует, стих ясен читателю любого уровня (принимает ли он его – это другой вопрос). Надо сказать, что мне претит утверждение знаменитого поэта Мандельштама, что число умеющих читать не равно числу умеющих читать Пушкина. Как прямое следствие из этого является вывод, что по-настоящему прочесть Пушкина сможет (вернее, теперь уже – мог), если не сам Пушкин, то единственно Мандельштам. Эта элитаристская поза обрекает поэзию в смысле жизненности и в отношении количества искренних и преданных читателей на, если можно так выразиться, на самопрочтение. Это прямое обкрадывание. При этом уходит из поля зрения жизнь языка и речи в их самостоятельности и диктующего, порою насильственного, их влияния на поэзию и поэта. Все сводится к культурной и психологической изощренности индивидуума. Но тем поэзия и прекрасна и жива, что она понимаема на разных уровнях, и искренность и интенсивность переживания на всех этих уровнях вполне сопоставима и равнозначна для бытования поэзии в сфере родного языка.
Как я уже говорил, предуведомления к моим предыдущим сборникам касались конструктивных принципов их построения. Они никогда не объясняли сложность необъяснимых ассоциативных и метафорических глубин. Это было объяснение правил игры, которые обычно легко воспринимаются.
Что же касается настоящего сборника, то необходимость даже подобного рода пояснений отсутствует. Он ясен, как вся наша нынешняя речь в любом отрезке, взятом наугад. Правда, возникает один вопрос. Даже не вопрос, а замечание. Даже не замечание, а наблюдение. Многие мои стихотворения вызывают улыбку, иногда даже смех. И прекрасно. Я же говорил, что рад пониманию стиха на всяком уровне. Единственно, против чего я возражаю, так это против скоропалительного вывода, что ироническая интонация (в смысле насмехания, опорочивания) является основным пафосом моего творчества. Тут происходит пародия и сатира (которая не обязательно связана со смехом). Я, несомненно, являюсь представителем пародизма (да и слово-то само приятно своим созвучием с парадизмом). Наиболее известный пример – это пародии на литературные произведения, где (пусть в ограниченном масштабе и, соответственно, с более узким охватом жизни) проявляются основные черты пародизма: отрывание стилистики описания от предмета описания и возможность растаскивания до предела их парадоксальной неналожимости друг на друга. Ограничительным моментом в данном случае служит любовь как к предмету описания, так и к стилистике, в то время как неприятие их снимает всякие ограничения (что является шагом на пути к сатире). Если мы перейдем к предмету нашего прямого разговора, к высокому пародизму, мы обнаружим то же самое: невозможность полного наложения стилистики на предмет описания, который не является предметом собственно, но есть сумма множества наросших культурных стилистик, которые в смутном своем неразличении определяемы как предмет и противоставляются какой-либо конкретно отличимой стилистике определенного времени. Именно в эту щель и влезает пародист с целью выявить суть времени, материализовавшегося в стилистике, и точки его прирастания к вечности. И движет пародистом (это я особенно подчеркиваю) любовь к жизнереальности предмета описания (соответственно тому, как мы предмет определили) и к конструктивной определенности и неслучайности стилистики. А улыбку и смех в данном случае вызывает эффект неожиданности, а также игровой момент, с неизбежностью возникающий при подобного рода опытах, и еще, возможно, чисто человеческая ироничность автора, при данной манере письма легко входящая в ткань стиха (в то время как тотальная серьезность апологетов культурного стиха оставляет этой естественной стороне человеческого характера удовлетворяться где-то на стороне). Пародизм – это взгляд на явление с точки зрения жизни, в то время как сатира – это взгляд с точки зрения морально-этических максим и культурных ценностей. Сатира стремится показать отсутствие предмета описания за стилистикой, либо ее полное несоответствие «истинно» существующему предмету. Как мы видим, задачи пародизма, если и не прямо противоположны, то, во всяком случае, весьма далеки от этих. Пародист входит в узкое пространство между якобы предметом и стилистикой и пытается их растащить. Это растаскивание есть само усилие стилистическое, в то же время на содержательном уровне, как бы далеко они не расползлись, их соединяет любовь и жизнереальность. При достаточно верном вживании в структуру взаимодействия данной стилистики с предметом, стилистика может быть оттащена столь далеко от предмета, что превратится в самодостаточную систему и сама может стать предметом описания. Здесь пародизм вплотную подходит к идеологическому апологетизму и тону тотальной серьезности.
Так что, хоть многие стихи и вызывают у читателей смех, мне самому, как видите, далеко не до смеха.
И позволю закончить все эти, возможно, необязательные для любителя поэзии рассуждения строками из моего стихотворения, которые послужат прямым вступлением к стихам:
…я любил всей силой трезвости Доступной сердцу и уму.1v| o3055 Вот нежной зегзицей рыдая Рыдает немка молодая Над телом жениха взывая Ко Богу общему: Майн Гот! Убей проклятый сей народ За наши горькие печали Развей его проклятый род! И Бог ей общий отвечает: Послушай, немка молодая Жених твой посвящен был мне А русский – просто сталь простая В моей протянутой руке Прислушайся, как вдалеке Как россиянка молодая Зегзицей нежною рыдая Над телом жениха сидит И в сторону твою глядит И стало тихо, стало чудно И немка слышит как отвсюду Восходит плач и каплет кровь И сходит Бог и тишина Где каждая слеза слышна Та тишина – и есть любовь1v| o3056 Орел над землей пролетает Не Сталин ли есть ему имя? Да нет же – орел ему имя А Сталин там не летает Вот лебедь летит над землею Не Пригов ли есть ему имя? Не Пригов, увы, ему имя И Пригов там не летает А Пригов? – сидит на земле он И в небо украдкой глядит Орла он и лебедя видит А Сталин? – в земле он лежит1v| o3057 Уеду-ка лучше в страну зарубежную Пускай что чужую, а все-таки нежную Вот то-то и нежная, что зарубежная Не то что своя, словно пыль неизбежная Где слишком мы все высоко неизбежны Уеду и средь зарубежников нежных Единственный буду я груб и несносен А в общем безвреден, как муха под осень1v| o3058 Страна, кто нас с тобой поймет В размере постоянной жизни Вот служащий бежит по жизни Интеллигент бежит от жизни Рабочий водку пьет для жизни Солдат стреляет ради жизни Милицанер стоит средь жизни И говорит где поворот А поворот возьми и станься У самых наших у ворот И поворот уходит в вечность Народ спешит-уходит в вечность Поэт стоит вперяясь в вечность Ученый думает про вечность Вожди отодвигают вечность Милицанер смиряет вечность И ставит знак наоборот И снова жизнь возьми и станься У самых наших у ворот1v| o3059 Милицанер гуляет в парке Осенней позднею порой И над покрытой головой Входной бледнеет небо аркой И будущее так неложно Является среди аллей Когда его исчезнет должность Среди осмысленных людей Когда мундир не нужен будет Ни кобура, ни револьвер И станут братия все люди И каждый – милиционер1v| o3060 Вот оно – чудовище Обло и озорно Лает так чудовищно И ведет позорно Головой узорною К земле припадает Речь свою позорную В слово облекает В действо облекает Всех нас увлекает А мне незазорно С чудищем дружить Я и сам позорно Жизнь умею жить Здравствуй, здравствуй, чудище! Что с тобой поделаешь! За тобою будущее Тебя не переделаешь!1v| o3061 За свой разврат и чернокожесть Сидит тот русский негр в аду А имя за стихов пригожесть Живет средь нас словно в раю Вот возникает мысль какая: Его неведомый нам ад С ему ненужным нашим раем Сравним ли? и чему кто рад?1v| o3062 Наш Анатолий Карпов разгромил врага Коварно мыслящего тупо Так славный воин Карацупа С собакой на границе бил врага Так Карповым разгромлен подлый враг Весомо окончательно и зримо Японскую эскадру под Цусимой Так легендарный потопил Варяг На Бородинском так и Куликовом Полях так поднималась Русь И в страхе падал иностранный трус Всходило солнце вслед. И вслед всходил враг новый1v| o3063 А вот милицанер стоит Один среди полей безлюдных Пост далеко его отсюда А вот мундир всегда при нем Фуражку с головы снимает И смотрит вверх и сверху Бог Нисходит и целует в лоб И говорит ему неслышно: Иди, дитя, и будь послушным1v| o3064 В буфете Дома литераторов Пьет пиво Милиционер Пьет на обычный свой манер Не видя даже литераторов Они же смотрят на Него — Вокруг Него светло и пусто И все их разные искусства Пред Ним не значат ничего И представляет собой Жизнь Явившуюся в форме Долга Он – краток, а искусство – долго И в схватке торжествует Жизнь1v| o3065 На русском нашем на примере Природа хочет показать Как плохо жить остервенелым Они не любят свою мать И чтобы доказать на деле — Живьем нас гонит в ад дышать И в этом благородном деле Грешно ей было бы мешать1v| o3066 Они росли сто лет подряд И выросли в прекрасный сад От подземелий – если снизу Взглянуть – до самых до небес Без, то что мы зовем, каприза По воздуху растут и без Поддержки видимой, возможно Посередине осторожно Поддерживают темный вес Крылами ангелы небес А снизу вверх их гонит бес Возможно, но и то возможно — Сотрудничество то небес С землей, где жив доныне бес Живет, но очень осторожноКалининская область станция Удомля остров «Дядя Вася»
1977
1v| o3067 Этот остров – «Дядя Вася» Потому что коль сюда Из райцентра ты добрался Дядю Васю покричи Вот он в лодочке уж в центре Вот у берега: Привет! Как дела там у райцентре? — Хорошо – И он плывет1v| o3068 На боевом посту я умереть Я не хочу, но в инвалидном доме Я ждать и ожидая смерть Хочу на берегах Удомли Туда-сюда, обратно меж стволов И сумасшедших ночью крики Такая жизнь – таков ее конец Таков размер, неважно, что великих…1v| o3069 Туман, а может не туман Где просто так, одною страстью Восходят силою ума Над выкормышем сладострастья Чтобы запомнились навек Вся эта местность и округа Где одинокий человек Находит и теряет другаЗвенигород
1977
1. 1v| o3070 Дом человеческий стоит К нему дорожка подбегает И радио вдали полит- ический довод воздвигает А после – горькое танго Вдали, а рядом на приго- рке что-то курит чей-то дед Вот памяти послевоенных дет ствий2. 1v| o3071 В послевоенны дни Я летом жил в Звени- городе на посаде В соседнем доме ради- о играло о любви Танго и пел их Ви- ноградов вдаль лесов В виду полей и сов етской сельской жизни И пел он их до изне- моженья1v| o3072 Хочу быть прочно тихим, как народ, Который в жизни спрятан без натуги На рынке всяку зелень прод- ает и видит дня итоги Не осмысляя это в траги- ческих словах на фоне явной смерти И не оправдываясь верти- кальной причастности Богу Хочу я в жизни числиться лишь прогу- льщиком1v| o3073 Я отрубал все гордости грядущего И начал жить сегодняшним числом И я себя представил маленькой солом- кой, что взлетает на потребу дней Без дальней оговоренности, ней- тральной к чудесам и просто лей- тящей вдоль земли, вдоль небесов И стало мне нерадостно от соб- ственной неогорченности от соб- ственной необреченности от соб- ственной ненареченности от соб- ственной1v| o3074 Погода. День. Беда без вида Внутритрясение земли Под местом, где… И нет обиды На проживающих вдали На плоскогорье ли, в Китае В других читаемых местах Которые вдруг наплывают О коих память просто так1v| o3075 От смерти умирает человек Среди пожара освещенный ль гибнет Где смерти нет, но жизни есть погибель В гостинице Россия – человек Среди большой России человек Имеет смерть, но в основном – погибель Где освещенный жив ли человек?1v| o3076 Где бежит там вода водяная Там и каменный камень лежит Зверь звериный на лапах бежит С него капает кровь кровяная Он ложится под древом древесным Закрывающийся – глаз закрыт И уже он на небе небесном Человеком парящим парит1v| o3077 Я думаю: нет, я не глуп Коль столькому дал я отлуп И стольким – веселым и жутким На кратком таком промежутке И вот – не скорблю вспоминая А были ведь лучше меня1v| o3078 Существо существует И кажет нам сущность Вещество веществует И кажет нам вещность Большинство большинствует И кажет нам вещность Меньшинство меньшинствует И кажет нам сущность1v| o3079 Погода. День недели. Время года. Опять погода. И еще природа. Природы день. И представители народа. Картина жизни. И неделя года. И представители погоды. Но природа. Но образ мира. И время народа. День мира. Время жизни. Образ года. Картина дня недели жизни года Природы представителей народа.1v| o3080 Тучи в лужах отразились Лужи в тучах отразились Потом в небе отразились И ничуть не поразились Этой связью неземной С этой живностью земной И несвязею со мной И несвязею со мно- жеством всего иного1v| o3081 Чужая кровь не липнет к телу Но только к коже, так уж сделан Любой приятный человек Чтобы ему из века в век Невыносимо вдруг не стало Он медленно растет как стала- ктит из своих наростов дней И что там нарастет на не- движную прямую душу Бог знает! – может просто руша- щийся камень1v| o3082 Не я суров – но жизнь сурова Я лишь ее объемлю слово в слово Без всякого там старо или нова- торства, к которому я глух Как Бог к сравнениям. Слепой земель ный дух Все сравнивает очи с небом Себя приравнивая к небо- жителям воровским путем Но я вам говорю: потем- ки не от недостатка ламп А от невиденья, как говорил святой Палам- ма Григорий1v| o3083 Если это божий ветер Можно все ему простить Хоть и трудно жить на свете Просто невозможно жить Если и это просто ветер То ему пощады нету Дверь мы на запор завертим Будем дома жить до лета1v| o3084 Если придут ко мне арестовывать меня И тогда уж точно арестуют меня А после судят и посадят меня А после и вовсе незнамо что сделают из меня То что мне тогда останется среди всех дней моих Не останется тогда мне уже ни друзей моих Не останется мне даже ни стихов моих Разбегутся они и останутся все у друзей моих На воле1v| o3085 Хочу я в этом мире быть не вором Но полноправный мать своих трудов Коль смерть кругом – пусть буду черный ворон Коль жизнь кругом – пусть буду Саваоф А если жизнь поделена на секции И я пусть буду поделенный так — Пусть левое забьется слева сердце И правое забьется справа в такт Когда ж у сердца не единый клапан — Пусть будут соответствье вновь: Из первого пусть черная закаплет А из второго – ледяная кровь И красная из третьего пусть кровь А из последнего – последняя пусть кровь1v| o3086 Что нам поэта лучше объясняет Чем самодостаточность влюбленного Он к общей жизни избоку привит Как опытом Мичурина безумного И отторгается уж в третьем поколенье Переродясь в общую природу Что если сверху глянуть – нету тленья А если внутрь войти – то нету хода1v| o3087 Я часто удивляюсь сам себе: Откуда это все берется? С каких высот ко мне все это сбе- гается? и на какую бе ду все это в книгах остается?! Иной читатель ведь не так уж прост Он сбоку препоясан пистолетом Он вовсе даже, скажем, не корыст- любив, но он в претензии к поэту Он понимает: наша жизнь кратка Чтоб разбираться в пользости конечной И всяких там высоких предика- тах. Я согласен с ним, конечно Вот и пишу я про полезность дня Да как ухватишь ты его меня- ющуюся полезность1v| o3088 В Калуге есть скульптурный комбинат Его директор – Анатолий Тихныч Гуков О, сколько чрез него я принял муков Среди которых нет – которой б я рад Давайте лучше думать о приятном: Есть в Африке почти буквальный рай Там озеро Викторья необъятно И зверь чудной – но там, как Пушкин рёк: Уже не просвещенье, а Амин Он далеко не лучше, нежли Гуков О, неужель везде тоска и мука Куда ни оборотишься?! Аминь.1v| o3089 За окошком ходит тьма Предо мною, я же ма- ленький у окна сижу Тихо, хоть порою жу- тко мне у окна Кажется, что вот-вот на- чнется и побольший страх Кто-то памятный размах- нется и прикончит все А жизнь дальше понесе- тся1v| o3090 Я любил ведь этот край Все это связано с ним было Прямо скажем, что не рай Связан был – да позабыл я Здесь и детство прибегло Юность тоже пробегала Это все не помогло Чтобы память крепче стала Дни несметной чередой Этих мест бежали мимо Вот я старый и седой Прихожу, а все – немило1v| o3091 Я уплотнюсь до уровня глагола Мир уплотнив до уровня предмета И это есть вернейшая примета Что все пришло к осиновому колу Что где-то здесь уже последний стих Который больше, чем приворожитель Безумной жизни, но – отдельный житель Он для других снаружи гол и тих1v| o3092 Живого чувства не скажу: оскал Он называется – патриотизм Его я не растил и не искал Но сам он навалился в организм Обнимемся над молчаливой картой Обозначающей российский дом! Ах, дорогой товарищ, Джимми Картер! Уж поздно – хоть и значились б притом Вы зарубежным ангелом Господним Но мы давно поделены на снедь — Что скушают и отрыгнут сегодня И что съедят на будущую смерть1v| o3093 Дух музыки и дух пустой квартиры Они в одну судьбу упряжены Как змей с совой они сопряжены Они со всех сторон окружены За ними все дороги сожжены Пред ними все как прах обнажены Внутри – как мыши все заражены Всем прочим – прочие поражены В обличие какой живой жены Над ними жизнь витает в этом мире Отдельная но и со всеми в мире Зачем она витает в этом мире Разряженном и распушенном мире Где прахом и землей обряжены Они же – как и вовсе сожжены Лишь значатся в посюстороннем мире Дух музыки и дух пустой квартиры Они висят в потустороннем мире А в этом только изображены1v| o3094 Ходит он как прокаженный Одним телом пораженный Женским телом пораженный Женским телом обнаженным Сравнивает со своим Не находит доли сходства Видит он одно уродство Видит он одно сиротство И следы немого скотства Бедного немого скотства Что же делать в мире сем Как тела нам сопрясти Как к гармоньи привести Сеть какую нам сплести Иль собраться в чьей горсти Как покой нам обрести Вот вопрос в чем1v| o3095 Лодка легкая летает По насыщенной воде Гребец весла поднимает Мелки брызги поднимает Дней воды не понимает Здесь ли? там ли? где? – нигде Лучше – здесь, оно – наде жней1v| o3096 Еще не вся повыпита отвага Из наших белых самобытных тел И государства серая бумага Еще промнется от великих дел И будут кверху восходить высоты И дали разнесутся по краям И здесь умрет не тысячный, не сотый — Но первый и второй. И будет храм.1v| o3097 Когда б меня скульптура не кормила Я б убежал в леса и жил там тихий лебедь Или зверек пушной или как небд- ительный олень поплатился б скоро Но я живу как равноправный волк Я знаю пластику и откровенья Но знаю и зубов веселый толк И жадных интересов столк- новенья1v| o3098 Не завидуй другу, если друг богаче Если друг красивей, если друг умней А завидуй другу, коль в кровавой сече За отчизну друг твой смертью храбрых пал Мы живем на свете, чтобы воплотиться В пароходы, строчки – долгие дела Коли нету в что нам вовсе воплотиться — Родина придумает что-нибудь взамен1v| o3099 Ах, сколь их было не хуже меня А были талантливей лучше меня Умнее ведь были, добрее меня Моложе меня и постарше меня Так что с ними сталось со всеми теперь Так тожее само что с мною теперь Иных уже нету к печали теперь Иные живут предо мною теперь Зачем же я так все подробно пишу Зачем же я так все подробно пишу Что если я все это не напишу Так как же узнают что сталося с нимиФутболист 1. 1v| o3100 Футболист летит над полем Словно бабочка цветная Взглядом быстрым и собольим Вратари следят за ним Они тихи и лукавы Словно сдержанные мухи Они встали чуть-чуть вправо Мол – пусть влево нам забьет Сами ж – гтовы прыгнуть влево Здесь наивность и расчет Соблазнителю все Ева Помнится. Все терпит Бог2. 1v| o3101 Вот футболист как бабочка порхучий С цветка перелетает на цветок Так в чем ж, его судьба-удача-случай Что за такой его отдельный мед? Он знает: там, вдали, за поворотом Стоит вратарь, он может не пустить И надо полевым цветочком притворить- ся Чтоб взгляда не заметил – веки опустить1v| o3102 Не отвергай любви народа Полузадумчивый поэт Во-первых, в том резону нет К тому же это значит, что Нет ненависти к тебе народа С любовью ведь наравне — Она призвание народа1v| o3103 Себя я просто вычел из природы И вот она отдельная стоит Доступная словам любой породы И осмысляема на всякий вид И сам я тоже принял всякий вид И отрицания любого рода И вычитанный из частей природы Среди нее мой облик не стоит1v| o3104 Вот женщина сидит в метро И розовым цветком играет Средь подземельных сих утроб А рядом муж полулитро- вку жмет и обнимает И ум мой несказанно груб Экстраполирует их дальше В последнюю чужую глубь Мысль о которой даже губ- ительна и полна фальши Но дух мой в детской простоте Любуется живой картиной И эту глубь и глуби те Объединяя их в немате- риальное жизнеустройство1v| o3105 Погода, надо сказать, ведь чистый срам Не влазит, надо сказать, ни в какие рам- ки, надо сказать, позор-то прям о, надо сказать – национальный Иной ведь эмоциональный Свидетель, Лермонтова вроде В сердцах проклять ведь может роди- ну, надо сказать1v| o3106 Трудно жить красивому на свете На него все смотрят и завидуют Не завидуйте красивым, дети Старость их безжалостно уродует Трудно жить и умному на свете На него глядят без понимания Не завидуйте и умным, дети Очень их уродуют страдания Ну а справедливому на свете Так и вовсе жить необязательно Не следите за такими, дети За ними и так следят внимательно1v| o3107 Как заснеженная степь Смертно логово Упокой меня постель Одинокого Целый день ходил-гулял Жизнь выгуливал В потолок слюной плевал Богохуливал А как всматриваюсь в ночь Смертным оком я Ой! – душа-то одиноч — Одинокая1v| o3108 Пожалуй что все обозрев пустоты И области стиха и поношенья Я поднимаюсь, как навряд ли сотый Из всех рифмующих, до утвержденья До страшного для стихотворства: Да! Грозящего единственным стать словом И то – последний, но недолжный дар Для всех кто здесь тогда, опять и снова