Зеремиды – демоны государства
Надо сказать, в мирное время с военной должностью справляется и гражданский, может и женщина. Это типичное проявление рыночного фарса.
Все эти регалии, степени, названия все как один говорят об одной особенности, – о желании. Что есть эмоция вместе с эгоизмом. О сильной стороне инстинктивно-эмоциональной взгляда на окружающие вещи. Неумение заглянуть в сущность звания, должности и даже профессии, приводит к безграничному падению этих профессий. Исчезновению по факту качества. Остается престижность обладания биркой, а не профессия. Профессионалы исчезают, испаряются на том месте. Одни служаки, лицемеры и жополизы. Те же самые разводят внизу еще хуже. Потому что больше нет профессионалов, а есть дети, дети природы, которые “хотят” и хотят порадоваться, что они в форме или в костюме. Социальный вариант: что они занимают пост, не важно – соответствуют ему, занимают – значит заслуживают. А их за это уважают. Уважают за пост, за то, что они что то там решают, причем очень важное. Чем дурней человек, тем больше уважают. И ведь он желает, в конце требует полного пресмыкательства. Раб есть раб. А пресмыкательство – радикальный вид восхищения. Ну, нет такого из мещан, чтобы не мечтал на минуту стать богом. Заменить бога на пару минут и рассчитаться со всеми врагами – это ли не мечта мещанских мечт? Кто так рассуждает? Правильно, – дети, дети так живут, а их дети, что называются модно “журналистами” еще, эти пересказывают, как сходят с ума западные звезды. Это их на самом деле родня. Жополизы администраторы, жополизы у них в секретарях. Жополизов пишущих и вещающих с экрана интересует больше всего, что купила Дженнифер Лопес. Это потолок мещанских интересов. Детям всегда нужна реабилитация. Почему она не уместна в переносе на общество? А нужна ли реабилитация мещанству? Вот давайте рассмотрим это дело на примере популярного оппозиционера – мещанина.
А что же наш оппозиционер?Допустим, он когда то в детстве мечтал кем то стать. Потом подростком и юношей “мечта” опошлилась – подкорректировалась ценностями общества, социума, в котором он жил. Там среда заменила романтику. Чем хуже условия прошлого быта и материальные условия – тем больше эта мечта, – не мечта совсем, а желание стало целью.
Вот мещанство – мы помним – мечтало пройтись в богатом костюме в квартале элиты, стать рядом с богачами.(И все население может мечтать стать богачами, даром что ли идет реклама заскоков западных олигархов и их очередных подруг – пасий).
Надо сказать, как то определить это население мещанским, не имеющих ценностей, по простому сказать, колхозники с запросами. Вот заполонили они города, пришли в центр города в дорогих костюмах,(вариант на дорогом авто прикатили). Они же не стали ведь кем то. Они просто реализовали себя. Сняли комплексы пространства. Больше городов они строить не будут. Тем более деревни – аулы. Тем архитектурам капец полный настал. Только центры будут оборудоваться под разные веселья. Надо не только снять, но и забыться, – так? Центр ассоциируется у них с радостью и показухой. Остальные виды деятельности, вариант отрасли придут в вероятное запустения. Желания реализованы – вот они – уже в офисах! Остается девиз: “живи и радуйся, не парься! “Своих родственников, знакомых и подруг мы сделаем профессорами и писателями, певцами и поэтессами, наведем на них кучу камер, нарисуем большую рекламу, пригласим – не бесплатно – какой базар, западных звезд и все – все наше, все мое. Кому смущаться?”
Почему этому беспроблемному, сказочно легкому настроению (с реализацией желаний) не перейти и к толпе? И переходит настроение. И передается. На то оно традиционное общество. Сверху чихнул кто то, снизу уже эпидемия. Все ведь – “пригородные” мещане заражаются всеми болезнями элиты. Чем ниже статус, тем сильнее страсть заразиться – это закон. Совесть, мораль, законы они убили своими желаниями. “Все кафедры, студии, мантии, суды, операционные и редакции мы купим” – вторят первым вторые, вторые третьим, третьи четвертым: купим! Нас не интересует стандарт, нас интересует внешний прикид, сущее и форма, что клева, а в политике – нам подобная элита. Хамство есть наш стандарт. Мы – большая легкая толпа.(А если она еще и этническая? Связана с этносом?)
ДетствоМы немного отвлеклись от так называемого оппозиционера, который в юности “мечтал” выбиться в люди. К сожалению, у некоторых категорий граждан мечты приземленные. В некотором плане романтические, но чем ближе к цели, к жизни, все пошлые. Вот он “выбился в люди”, пролез можно сказать в известность из колхозы или со станции, даже с разъезда. Проблема: чем выше он забрался, тем влиятельней, “шире” стало его “детство”. Разъезд – родина будет у него во сне всегда приходить. У детей некоторые успехи, назовем их детскими подвигами вызывают задавание, по другому задирание носа перед другими. Некоторое время они живут этой славой или ее остатками. Если традиционный человек, даже грамотный родоплес попадает на должность, он живет ею, хорошо живет, авторитетом и славой живет, семья его не бедствует. Он вспоминает бедность как бы редко. А он от природы тщеславен, его похождения натуральные. Никто не знает, что натуральному человеку славы больше надо, чем продуктов питания. Чем больше у него авторитета, тем сытнее живет он сам и его семья. Вот и ныне ему все время надо быть на виду, все время на поверхности. Иначе снова разъезд приснится ночью. Обязательно, иначе он всего этого лишится. Поэтому так называемая оппозиция в натуральном обществе полна проштрафившимися людьми. Они попадают на разъезд прямо с поезда. Падают из обоймы, из системы, то есть из вагонов. Они все были или должны были бы быть во власти. Возвращаться на разъезд никому не хочется. Там не поймут. Без этого у них не будет никакого авторитета. Как одно вещество он не тонет все знают, вот и “оппозиция” тут или то, что так называется – это их новая поверхность. Они запрыгивают в этот вагон. И тут же занимают там кресло. Подбирая жополизов и бездарей, чтобы были их глупее. Что же происходит с бывшим провинциалом, когда он попадает в правительство или околоправительство? Сначала у него сносит просто его натуральную башню. Называется это ценностным шоком или ударом по столбам разъезда. Он как артист теперь, ему все время будет не хватать той высоты, если он упал из вагона власти. Внешне это не отражается и сходу не видно. А того шока не хватает. Все видели выражение лица чиновника – азиата? Он – вся спесь, она просто прет от него со всех сторон. Вернуться на землю(на разъезд) его не заставишь никакой теперь силой, кроме падения(из-за активности нашего свадебного генерала, к примеру). Но этого возвышения забыть уже нельзя. Высота уже живет с ним до конца жизни. Она будет переть, выпрыгивать и стоять тенью в неожиданных местах, в большинстве случаях неуместных и после отставки, то есть изгнания из очереди. Предположим, с такого “оппозиционера” прет спесь…Она ведь беспредметна теперь. Он ведь только оппозиционер – такой же как и все – изгой. Это все знают, но не он. Он еще там. ящиков и других приспособлений (как в детстве), берет своей позой, забирается повыше в комнате среди других оппозиционеров, что он выше и тут. Происхождение натурала берет свое. Он снова на троне из оппозиционных досок. Так он считает на полном серьезе. И оно все время хочет теперь “встать рядом” с женевцами. Он – женевец почти на самом деле, а вы – колхозники. Это всего лишь старые натуральные понты. Узнали? Можно отобрать у него это право? Нет. Потому что это невозможно отобрать, – детство не отдается. Разъезд на месте. Он все время хочет поехать в Женеву, как в детстве хотел поехать в город на проходящем составе. Это его очередная детская фантазия. Чтобы потом распустить хвост перед другими детьми соседей.
Но нет. Он тут же сооружает себе трон изНу, предположим, он считает себя выше среди других. Ну как же, они не были так высоко, как он – в центре города! Генсеком там или сопредседателем, или пресс секретарем опального премьера. Они, его товарищи по партии – снова “провинциалы”даже рядом с его самопальным троном. Теперь он может попасть в другой “центр города”, например, реальный центр европейского города Женевы. Съездить на саммит Европарламента и потусоваться среди чистых и душистых парламентариев. А вы все остались в пригороде… то есть на его малой родине – в “жердынбыржерова”, где то среди сопливых пацанов аула.
Вывод: оппозиционному делу вредит эмансипация социальных “детей”. Они даже в политике будут самоутверждаться и почивать на лаврах. А значить, все время будут со своими комплексами в “центре города”.
Глава II
В поисках старшего
Противоречие между современной оболочкой и архаичной начинкой, когда вокруг моторы внутреннего сгорания и одновременно государственные должности сдаются(продаются) на откуп. Решается просто. Нет никакого линейного параллельного сосуществования внешнего и внутреннего мира. Хотя он как бы есть, как две лыжи у лыжника. Одна лыжа современная, другая древняя, но тоже лыжа, ибо тоже скользит, ибо лыжник все же едет. Как же так.
Сдача в наем государственных должностей в духе средневековья, где продавцы и покупатели не чувствуют беспокойства. Наоборот, все и арендодатели и арендаторы чувствуют себя хорошо. Обе стороны – люди одой культуры, все как бы в своей мировоззренческой тарелке, и значит, все, кто сдается новому феодалу – это традиционно? Это нормально? Вместе люди, попавшие в подчинение, также не испытывают недобства? Такие вот суррогатные крепостные, которые трудятся на благо феодальному мандарину?
Кто не готов к такому развороту, просто ничего не понимаютЭто просто традиционное, а значит обязательно глубоко иерархическое общество. Оно просто не может без главного человека в системе. Оно не работает без самого важного, следовательно уважаемого господина, начальника, авторитета, – старшего в роду, брата и так далее. Не может никак. Это искусство, культура доминирования одних во имя все остальных братьев по крови культивировалась веками, формировалось тысячелетиями. Если не будет никакого доминирования, превосходства, а значит надменности, высокомерия, давления, я – твой отец, старший брат(вариации я – начальник и твой господин и благодетель), а ты мой младший брат(подчиненный или даже раб), то обе стороны будут чувствовать себя плохо. Традиционное общество всегда в поиске своей элиты. Другое дело, что элита коррелируется еще и внешними обстоятельствами. Сильными соседями. В истории всегда так было. Кто сильнее в мире традиции, тот и старший брат. То есть современная даже рыночная лыжа значит является направляющей для древней лыжи, главное все же, чтобы лыжник(народ) все же ехал, переходил, перекочевывал с места на место тихо и спокойно. Хотя вторая старая лыжа, лыжа традиции все время заходит, “забегает” вперед. Потому что число новых членов правления растет и они набираются по принципу молчания. Традиционная система набирает в первую очередь послушных. И попадающий в элиту лыжник традиционалист и молчун тут же должен найти свой ряд, потому что его лыжа, с которой он пришел или зашел в лыжню всегда больше нормы. Он ведь традиционалист, не забываем. И таких послушных молчунов со своими рефлексами начинает мешать скользить модной лыже. Оттого главный этой лыжни все врем обязан трясти и лыжню и лыжников вместе взятыми. Если не будет трясти, то старые лыжи заблокируют реформы лыжни и вообще все вокруг от прогресса.
А между тем после каждой встряски зере должен снова доказать ранг, заполнить собой ветку. Если ему удалось “заехать” повыше, то он значит выше и считает тех, кто сидит ниже ниже, младшими себе, ниже рангом то есть. Не оттого ли эта страсть попасть в обойму? Попасть в среду придворных, приблизиться ко двору избранных, зайти в ханский шатер и проскользить тихо выше, выше, выше? За какие спрашивается заслуги?
Как попасть в главный шатер?Прежде всего послушанием и признанием системы. А что такое система? Это признание традиционных правил. Нужно ли обучаться такому этикету традиционным людям, которые с пеленок знают, кто есть кто среди родни? Безликость или бесцветность конечно облегчают или приближают к заветному месту, где могут взять за безликость и за бесхребетность. А прежде всего за рвение и даже фанатизм угодить(хозяину – благодетелю). Но ведь любой фанатик, видит вокруг подобных себе. Хозяин выбирает из кучи точно таких же молчунов конкурентов. Конечно у кого в семье было много братьев или наоборот, полные сироты будут вне конкуренции.
Однако если посмотреть на общество в целом, такое общество не будет реагировать на другие сигналы(типа свободы, демократии или даже социализма и так далее) Оно будет подчиняться силе. Которая в свою очередь предстанет господином ситуации. И тогда патернальная система заметит обязательно. Оно не будет реагировать ни на что, пока кого то конкретно не затронет новая феодальная иерархия. А это значит, что кого то настигает машина феодальной инквизиции или просто кто то попался под сбор урожая мандарина со своего ведомства.
Это наверху. А что внизуВедь люди вне пирамиды – это как бы не люди, ну в традиционном понимание человека и его значения. Человек из низов – это не человек вовсе, а существо, которое обязано молчать, во всяком случае при сборе податей с податного населения(люди всегда молчали). И чем больше будет людей подобной культуры, тем более это общество будет наращивать старую лыжу в ущерб современной, становится тоталитарным, шаг за шагом, срок за сроком.
Глава III
Домостроевцы
Построить дом, посадить дерево…Домостроевцы хорошие ребята. Они строят дома, возделывают поля(вариант выращивают скот), растят сыновей. Потом суетятся во имя своего потомства. Следующее поколение делает тоже самое: возделывает поле, перегоняет скот. Каждый глава семейства повторяет путь отцов, не задумываясь и почти не моргая. Есть ли тут что то новое? Я имею ввиду что приносит каждый отец в одну и ту же привычку(выращивать урожай, перегонять скот)?
Конечно отсебятина кое какая есть. На то он и отец, а не портрет. В новом поколении часть привычек у сыновей от отца домостроевца, половина от традиционного общества, то есть тоже домостроевская. Получается, домостроевцам нет дела, что происходит на свете, вне их поля, далеко от родной степи? Я уже не говорю, они не видят, что происходит в их отсутствие. Например, на улице возле дома или даже в государстве домостроевцев? Им главное доставить товар в свою лавку и продать подороже, потом купить своему потомству всякую снедь, а жене шубу? Все это хорошо и прекрасно со стороны. Но на взгляд такого же зерефа(а речь идет о традиционных людях, а они поголовные домостроевцы). До определенного момента. Все традиционные домостроевские общества саморазрушались и самоуничтожались, служили кормовой базой для развитых более в чем – либо цивилизация. Из-за… оскудения ресурсов, естественных и искусственных если хотите, но ресурсов. Ведь домостроевец удваивает, утраивает, упятеряет количество домостроевцев и больше ничего. Каждый зереф воспитывает себе подобного зеремида, который живет по точно таким же законам домостроя. Хотя нет, у зеремида новая лыжа все таки длиннее и красивее.(Это лыжа прогресса, не забываем – А.Б.) Даже, что такое национализм домостроевцы на самом деле не понимают Ведь им нет дела на события вне дома? Оттого для них придумывают так называемых националистов, несколько штук, которые изображают национализм в тот момент, когда домостроевцу и домостроевцам нет дела, что происходит в мире. То есть домостроевец внутренне близорук, хотя в способах выжить очень цепок, дальнозорок и живуч. Но не все традиционные общества гибли от количества, банального физического количества домостроевцев. В древности количество героев все же решало судьбу битвы. А что сейчас? Кто же нужен, какой человек в управлении, в здании и даже доме?
Глава IV
Наши ветки
Вместе с демократией появились супер, гипер, мега – маркеты. И бывшие традиционные люди, также бывшие провинциалы стали делать в них покупки.
Трудно отличить с того момента, кто из них кто. Первые секретари партии и правящие функционеры оказались как бы вровень с рядовыми гражданами. Конечно отныне все стали гражданами. Не отличить. Даже не понимая, что это значит. Если использовать клише о буржуазии, то все бывшие граждане СССР одномоментно стали буржуа.
Но мы то знаем, что в СССР жили все же традиционные люди. Просто вместо традиционной элиты появились первые секретари и другие функционеры аппарата, а вместо общинников – рядовые граждане. Однако традиция традицией, а идея идеей, даже если идея была изуродована номенклатурой под свои нужды “ума, чести и совести эпохи”(то есть номенклатура выше, а все другие ниже).
Итак, новые граждане стали отличаться не покупками, а ценой покупки или ценником на покупке. Все же номенклатура хоть и бывшая могла себе позволить дорогие и престижные вещи. Простые граждане (зерефы) покупали почти то же самое, но дешевое и подержанное. Но даже такое дешевое относительно покупок элиты и подержанное было успехом для мещан и провинциалов. Они никогда ничего подобного не видели и не могли надеяться видеть, это было чудом. Этим самым объясняется массовая аполитичность так называемого народа, когда разбирали здание СССР на самостоятельные кирпичики. Ведь покупателям в супер, гипер, мега маркетах было по настоящему все равно, что там разбирается, не их же дом в самом деле. Еще раз, мы имеем дело с традиционным населением, даже если его и называли советским. Они потеряли не только остатки советской, но традиционной элементарной морали и вы спросите, во имя чего? А во имя чего герой идут на подвиги, а элита снаряжает армию в походы? Для традиционных людей важно их значение в родном обществе, кое какое имя в собственной общине. Имя и значение можно было теперь иметь, не совершая никаких подвигов, не выступая вместе с феодалами ни в какие походы, за трофеями отныне можно ходить в походы в супер, гипер, мега маркета вместе с женами. И чем дороже выберет платье жена, тем выше задирается голова ее мужа. Вот так бывшие советские, они же традиционные люди стали ходить задираясь друг перед другом на предмет очередной покупки (понтоваться стали значит). Кто никогда не видел подержанной японской Тойоты, более того мечтать не мог в спальном районе или в поселке даже о Жигулях, тот был неслыханно возбужденным, обретая эту самую Тойоту пятнадцатилетней свежести. Кто никогда не жил в доме с удобствами, а занимал может полдома в поселке городского типа, где не было ни горячей воды, ни природного газа, а санузел был общим, как в общежитии например, тот был рад отдельному жилью с удобствами, а может даже и быстрому коттеджу(как у первого секретаря). Уже не говоря о маленьких радостях в виде подарочных конфет, сгущенного молока или просто пачек индийского чая. Все что было у советской элиты, стало доступно простым смертным! Ну как тут не порадоваться за свободу и демократию! Хотя на самом деле для людей ниже выше, выше ниже, привычных к иерархии, почувствовать себя первыми секретарями несколько суток, да что там несколько суток, все оставшуюся жизнь, дорого стоит. Зерефы готовы поменять свое будущее на престижные платья феодального вельможи тридцатилетней давности. Вот потому то важно знать, что так называемая новая буржуазия в рыночных условиях будет также стремиться сесть повыше соседа на веточку. Хоть на одну, но выше. Этим самым объясняется неуемная бесконечная жадность этой самой элиты.
А вы думаете, зачем традиционным людям эта самая коррупция?Слово то какое. Напускающее тумана, что де, это процесс временные и излечимый… На самом деле занятие коррупцией(или воровством) это всеми признаваемое дело. Ведь мы не забываем, что существующая внутренняя политика строится не указами, приказами, обращениями. Что в общей куче и концентрации обращений и приказов кажется пустословием или звуковыми кучами мусора. Все кто обращается и все к кому обращаются, давно и всегда пропускали это мимо ушей. Некоторые продвинутые политики и лицемеры понимали, что борьба с коррупцией нужна для проформы. Чтобы борьба за высокую и низкую ветку традиционной иерархии и веса в обществе не превратилась в анархию и бойню. Все же зеремиды и даже ремиды – это достаточно грамотные люди, они все получали знания и понимания про хорошо и плохо. Это один из тех положительных моментов просвещения, что люди бывшего мира и общины знают, что такое хорошо и что такое плохо в цивилизационных пределах. Короче, коррупция хоть и вроде плохой дело, но она тут никогда не кончится. Пока во всяком случае все не рассядутся на своих ветках. До этого самого времени все будет внешне мирно и пристойно. Ловить будут, но мелочь. Для острастки остальной кучи желающих.
А что же касается интеллигенции, которая как бы знала больше всех и первой предъявила секретарям претензию, что посидели мол – хватит, дайте и нам порулить. То они перешли на другую стадию – стадию права. Если все предыдущие стадии были борьбой за статус, вполне традиционное занятие, кто выше, а кто ниже. То теперь по буржуазным (рефажным) канонам наступает время права.
Тварь я дрожащая или право имею!Интеллигенция либеральная обращается к зерефам в супермаркете: Твари вы дрожащие или кто? Долой автократию! Те в ответ смотрят на них даже не глазами удивления. Они просто не понимают, кто эти пастухи? Если вы когда то обращались к традиционным людям, а они в ответ смотрят на вас глазами детей, то будьте к этим людям снисходительны.
Вся внутренняя политика на самом деле строится на понимании большинстваКак это большинство понимает изменения. Пусть они на вас смотрят даже баранами. На зерефном уровне даже обладание подержанным вещами своей ли и чужой элиты(поддержанные авто и модные джинсы это даже не вещи западной элиты) это большое достижение и успехи. Традиция ставит перед общиной простые, векам повторяемые вещи: создание, потом обеспечение семьи, соблюдение во имя стабильности существующих обрядов. Конечно значение элиты тут велико. Зерефы выполняют все наказы своих жрецов (ремидов), повторяют все предписанные элементы как будто все зерефы как один старики от мала до велика и, самое главное, уважают(боготворят) своего лидера. Ну конечно ум, честь и совесть для своего внутреннего порядка в момент накопления капитала лучших помощников и представить не могла. Отсюда внешней оболочкой такого тандема обязательно должен был быть представлен национализм и самоопределения(элиты). Хотя конечно зерефы не понимают, что такое национализм(они ведь не нация). Для пояснения аппарат вождя набирает толмачей для разъяснения(второй положительный момент просвещения). Но собственно, как было уже сказано, лучшими толмачами и переводчиками оказались супер, гипер, мега маркеты, где все зерефы моментально забылись, окруженные ящиками с товаром. Они почувствовали повышение своего статуса от прежнего. Почувствовали и обрадовались.
Но конечно совсем не обрадовались либералы, несколько штук интеллигентовС каждым годом таких непримиримых все меньше, а разумных все больше. К аборигенам либералам разум приходит значительно быстрее. Они готовы принять правила, предварительно заняв подходящую ветку на дереве. Это самое разумное поведение, во всяком случае традиционное, родное. Не только проворовавшиеся коррупционеры, а воруют иногда очень много(но не выше конечно эталона), но и так называемые оппозиционеры просят прощение у вождя(еще один момент просвещения и включения благоразумия, рацио). Все просят, как на подбор. И конечно вождь милостив и снисходителен к ним. Даже к хитрецам, аферистам и жуликам(это если включить незерефные правила и определения они жулики, а если не включать, просто перепутали ветку). Если же включить традицию, то все становится на свои места. Все эти о просящие прощения коррупционеры и оппозиционеры(еще надо разбираться, почему они вдруг оппозиционеры, может оказаться, что просто конкуренты) есть подданные. Подданные и все.
Глава V
Зеремиды
Еще не граждане, но с большой страстью быть в центре мираЗеремидам, как и зерефам(людям традиции) требуется жизненное пространство. Идейность зеремидов, фанатичная и декларативная объясняется материальной заинтересованностью. Чтобы соблазнить зерефов и зеремидов, им надо обещать награду. Традиционная элита обычно вела традиционный народ на своих ближайших соседей. Там они получали еду, халаты и женщин. Иногда эти соседи были одного корня с нападавшими. Но свой род и своя семья для зерефов выше дальней крови. Отсюда и вечная межплеменная распря зерефов даже в новое и новейшее время, то есть даже когда вокруг развивается знамя цивилизация. Что касается зеремидов, то они податливы на любые эпитеты превосходства. Но эти эпитеты полагают превосходство не только над соседним племенем дикарей, но в масштабе стран и народов. Для провокации толпы и привития сверх идеи служат группы ремидов второго городского поколения. Они порождают имперскую идею захватов, которую якобы проводили их отцы. Расцвет национализма и нацизма в Германии в 30 – года 20 века объясняется экономическим кризисом, который вывел агрессивных зеремидов из культурного оцепенения на трибуну. Они сами наделили себя правом прошлых героических поколений. Ремиды 2 вкладывают в меркантильные и слабые головы зеремидов планы, которые подпитываются агрессией и злобой толпы. Без наличия какого то количества городской интеллигенции вся энергия зеремидов уходит на бытовые распри и бытовой национализм, а вернее этническую сегрегацию.